When June kissed December

      Коричневая ящерка медленно ползёт вверх по той стороне стекла. Пит с отвращением наблюдает за ней.       Ну почему эти холодные твари везде преследуют меня?       Маленькое создание падает, так и не добравшись до цели. Хмурясь, Пит отворачивается к стене. Голову всё ещё немного кружит. Перед глазами встаёт образ той шипящей стаи… Но что было потом? Как он оказался — если верить папе — возле дверей собственного дома? Он ничего не помнит. С момента, когда змеи были в паре метров от него и до вчерашнего короткого разговора со старшим омегой — полный провал.       Почти.       Тот холод, что преследует его в течение месяца, вчера ясно ощущался кожей.       Пит понятия не имеет, как попал домой. Но в одном он уверен: ему помогли.       Завтра у нас будет особенный гость.       Что ещё придумали его родители? Если это очередная попытка «пристроить его», вернее, сбросить балласт в виде такого пустоцвета, как он… Пит убеждён: затея обречена на провал. Лично он давно со всем смирился. И всё же… не заболей он подростком, не услышь диагноз-приговор для омеги — как бы могла сложиться его жизнь в дальнейшем? Многие из его однокурсников давно обручены и уже подумывают о том, как будут налаживать семейный быт после замужества. А Пит собирается найти работу, снять, пускай, самое дешёвое жильё и, наконец, перестать быть обузой для своих родителей.       Ни красавцем-зятем, ни внуками, да и, в сущности, ничем он их не порадует. Все его успехи в учёбе и увлечения всегда мелькали для них бегущей строкой. — Проснулся? — на пороге показывается довольный папа с подносом, — тогда умывайся и завтракай. И да, оденься сегодня поприличнее. Никаких растянутых подростковых футболок и джинсов, хорошо?       Пит принимает сидячее положение: — Доброе утро… Э-э… Я бы и сам спустился на завтрак. Спасибо. — На здоровье. Надеюсь, ты меня услышал.       Пит кивает. Ладно. Спорить нет смысла. Полчаса унижений, и на несколько месяцев можно забыть про нелепые и бессмысленные смотрины.       Ничего. В моей жизни тоже есть плюсы. Никаких циклов, приторных запахов и похотливых взглядов альф. Беты так всю жизнь живут и не унывают. И я проживу. В мире есть масса полезных вещей, которым можно посвятить себя и своё время. Ну, а то, что ребёнка не будет? Не беда. Нет ребенка — заведу котёнка. И будет, о ком заботиться.       Сегодня выходной, и Пит бы уже давно умчался из дома со скейтом под мышкой, но важный гость должен явиться к обеду. Пит надевает классические брюки и белую сорочку навыпуск. Пару раз проходится щёткой по волосам. И ждёт, когда его позовут.       Снизу слышны три голоса. Судя по незнакомому — альфа средних лет.       Плевать. Всё это впустую. Так что можно не переживать, будь ему хоть сто лет.       Излишне ласковый голос папы. Со вздохом Пит направляется в гостиную.       Э-э… Опять?       Мороз по коже. Вскоре он достигает кончиков пальцев на руках и ногах. У Пита странное ощущение, такое, будто сердце чешется.       Их гость стоит спиной, разговаривая с отцом. Густые и вьющиеся, графитового оттенка волосы до плеч. При среднем росте — очень развитый стан, мышцы рук чётко угадываются под тёмной тканью пиджака. Завидев его, отец улыбается и жестом предлагает гостю поприветствовать его сына.       Незнакомец разворачивается, а Пит еле сдерживает крик. Дело в том, что всё лицо альфы — щёки, лоб и подбородок — выглядят, как после ожогов. Словно там не кожа, а чешуя рептилий.       Пит спотыкается на ровном месте, в ужасе тараща глаза. Конечно, крайне неприлично так пугаться… В конце концов, кто знает, что могло произойти с этим беднягой? Наверняка, тоже несладко живётся с такой внешностью. Но это вовсе не означает, что раз он сам «неполноценный», его можно сватать за такого… — Господин Тирпаньякун, позвольте представить вам моего сына…       Это последнее, что отчётливо слышит Пит. Дальше всё как в вакууме. Побыстрее бы закончилась эта пытка!       За обедом гостя усаживают напротив него. Наверное, чтобы как-то смягчить его, папа приготовил любимое карри Пита. Но последний не притрагивается к угощению. Ему невыносимо чувствовать на себе этот взгляд. Хотя стоит признать, глаза — это единственное, что есть живого в этом альфе. Тёмные, под стать волосам и одежде, но такие, что требуют осторожности. Посмотришь лишние пять секунд, и два чёрных озера превращаются в океаны… И вот ты уже тонешь в них без шанса выплыть на безопасный берег.       Пит мельком оглядывает длиннопалые руки — с тыльной стороны ладони тоже испещрены рубцами. А из-под манжет сорочки виднеются тонкие черные линии, будто разводы чернил под кожей.       После обеда их оставляют наедине.       Пообщаться.       Пит собирает всю волю в кулак и заговаривает первым: — Э-э… Кхун… — Просто Вегас.       Пит кивает. Они стоят на расстоянии двух метров. Ближе Пит просто не вынес бы. — Мы оба знаем, зачем вы здесь. Давайте не будем тратить время друг друга впустую. Вас, наверное, не предупредили, что я переболел в детстве и не могу иметь детей.       Альфа предпринимает попытку ухмыльнуться. Но от этого кожа ещё больше морщится и сильнее уродует лицо: — Меня это устраивает.       Что? Серьезно? — Дело не только в этом. Вы хоть что-то чувствуете от меня?       Вегас качает головой. — Вот. И не почувствуете. Никогда. Какой от меня прок в браке? Или вам нужно, чтобы домом кто-то занимался? — Домом есть кому заниматься. У меня большой штат прислуги. — Тогда я вас вообще не понимаю… Да, могу представить, что там наплели родители о моих добродетелях, — здесь Пит делает кавычки в воздухе, — но я точно не герой из волшебных сказок. Нет смысла рассчитывать, что я проникнусь к вам добрыми чувствами.       Вегас делает пару шагов навстречу, а Пит машинально пятится к стене. В голове очередное déjà vu. Конечно, в нормальном состоянии он бы ни за что на свете не произнёс следующих слов, но сейчас он не в состоянии мыслить здраво, так что с его трясущихся губ слетает: — Самого жизнь изуродовала, так в отместку решил изуродовать мою?!       В ту же секунду, когда он замолкает, Питу становится дико стыдно. Но неужели он настолько обуза для своих родителей, что те готовы отдать его даже такому? Пит понимает, что бессмысленно говорить извинения. Сколько раз этот Вегас уже слышал подобное?       Нет.       Он не будет его жалеть. Самого бы кто пожалел.       Между тем Вегас, которого уже давно должно было сдуть отсюда как ветром, невозмутимо стоит перед ним и смотрит, не отрывая взгляда от алеющего в стыде красивого лица омеги. — А она у тебя настолько прекрасна? — спокойным, но холодным тоном спрашивает альфа. — Что?.. — Я спрашиваю: твоя жизнь настолько прекрасна? — Знаете, я… — Знаю, Пит. Знаю о тебе больше, чем ты думаешь. И хочу, чтобы ты не торопился с решением.       Пит горько усмехается: это уже просто верх цинизма. Вегас продолжает: — Что ж, да. Я пугаю тебя. Если думаешь, что питаю какие-то иллюзии — напрасно. Это не так. Но я могу дать тебе то, чего ты никогда не увидишь в родительском доме. И даже там, куда так стремишься вырваться из него. — Хм. Наверное, денег куры не клюют? Почём меня у родителей покупаете? — уже без стеснения огрызается Пит.       Альфа качает головой: — Даю тебе неделю на раздумья.       Вегас слегка наклоняет голову и начинает двигаться к двери. — Серьёзно? — нервно хохочет Пит, — как будто это не выбор моих родителей? Делаете вид, что и моё мнение спрашивается?       Альфа останавливается и, подумав несколько секунд, невпопад отвечает вопросом на вопрос: — Всем нам нужно хотя бы раз в жизни посмотреть в глаза своему главному страху, верно, Пит?