When June kissed December

      По телу стелется жар от каждого прикосновения губ Вегаса к его губам. Последний просовывает руки под пояс домашних штанов Пита и спускает их до середины бедёр. Между ними давно нет никакого стеснения, но каждый раз, находясь полураздетым перед мужем, Пит, ощущая на себе его взгляд и чувствуя, как жар всё сильнее и сильнее опаляет тело, едва не парит над полом их спальни. Вегас не спешит раздеваться сам. Хватает края футболки Пита и стаскивает её через голову. Затем обеими ладонями приглаживает взъерошенные волосы, опуская лицо и целуя любимые губы — медленно… сладко и мучительно медленно, опасно растягивая удовольствие. Прижимает омегу к себе, заставляя тереться оголённым низом живота об тёмно-синий шёлк его халата. Вегас всегда надевает шёлк на обнаженное тело после душа. Особенная эстетика этого действия ещё больше будоражит воображение Пита. — Вегас… — Сейчас, милый. Позволь мне ещё немного полюбоваться тобой.       И Пит позволяет. Но с трудом сдерживает хриплый возглас маленького возмущения, когда ладонь альфы ласкающе обводит ключицы с меткой, грудь, напряжённый живот и, остановившись в самом низу, скользит к бедру, так и не прикоснувшись к его возбуждению. Но всё возмущение моментально улетучивается, когда Вегас распахивает халат, быстро соскальзывающий с его плечей. Пит облизывает нижнюю губу, ведёт взглядом с поволокой, а затем Вегас полностью снимает с него остатки одежды и, снова приподняв над полом, мягко опускает на кровать. Сам ложится сбоку и принимается целовать мужа от губ и ниже, пока не достигает середины то и дело аркой выгибающегося живота. Улыбается, гладит любимого по щеке и нежно целует, пока Пит в порыве запускает кончики пальцев в густые волосы альфы. В какой-то момент омега оказывается на животе; загадочно улыбаясь и выпячивая зад, чуть разводит бедра, соблазнительно оглядываясь на Вегаса через плечо. Его мужу не нужно объяснять словами, какой ласки он желает. Вегас опускается над ним, принимаясь целовать виски, плечи, лопатки. Прижимает влажный язык к шейному позвонку и размашисто ведёт им вниз, на пару секунд останавливаясь там, где спина расходится на две крепкие округлые половинки. Он разводит их ещё шире и, больше увлажнив язык, погружает его кончик в благодатно раскрытую перед ним дырочку. Пит скулит, потонув лицо в подушке, а язык Вегаса умело кружит, ласкает и проникает глубже. Пит жмурится до призрачных мушек перед глазами, снова скулит и стонет, а затем и вовсе начинает горячо шептать: — Вегас… Вегас… пожалуйста…       Когда альфа подладил его под себя и проникновения стали приносить всё меньше и меньше боли, и всё больше и больше наслаждения, Пит настоял на том, чтобы они занимались любовью без презервативов. А сегодня, после таких ласк, омега уверен, что они обойдутся без смазки.       Вегас снова наносит поцелуи на карту всего его тела, беспорядочно гладит, сжимает кожу, а потом пристраивает член к его распухшей и блестящей от слюны дырочке и толкается. И это всегда, сколько бы ни прошло лет, всегда особенный момент их единения. Пит проживает каждое мгновение, каждый электрический разряд, искрящийся в его теле от близости мужа. Горячее дыхание Вегаса обволакивает шею и лопатки, он просовывает руку под живот Пита и принимается ласкать его в такт своим движениям. И Пит знает, что Вегасу особенно нравится, когда он кончает раньше него, как это сейчас и происходит. А после, когда они оба стремительно падают с самой высокой вершины, Пит слышит возле горящего ушка: — До тебя я был словно покинутым всеми под жгучим солнцем пустыни… а потом появился ты, мой оазис… мой единственный источник живой воды. — Вегас… ах…

***

— Макао, завтрак на столе. Спустишься?       После утренней рутины и любовно приготовленного завтрака, Пит берёт за руку Кая, чтобы отвести его в столовую. Они вместе останавливаются возле двери Макао.       Пит пробует постучать ещё раз: — Макао?..       Сбоку начинает вопить Кай: — Дядя Макао, идём кушать! Я без тебя не буду!       Пит качает головой, начиная переживать, что с этой привязанностью тоже когда-то что-то придется делать. Ну, не может, да не должен Макао быть вечной няней их сыну. В конце концов, рано или поздно у него будет своя семья. Правда, дверь Макао всё-таки открывает — канючинья Кая сделали свою работу. — Малыш, так нельзя, — Макао наспех приводит в порядок свои растрёпанные волосы, — как же ты вырастешь большим и сильным, если станешь пропускать завтрак?       Кай хватает любимого дядю за руку и тянет к лестнице: — Идём!       Пит выдыхает и с улыбкой наблюдает за своими родными, думая: как же хорошо, что вы есть у меня.       Вегас ждёт их за накрытым столом: — Доброе утро.       Избегая его взгляда, Макао тихо вторит ему приветствие и садится за стол. Пит подаёт взрослым чай и кофе, ставит перед Каем кружку с какао и сам последним садится за стол. Первые пять минут проходят в молчании, затем Вегас откашливается и как бы невзначай интересуется: — А как поживает Арм, Макао? В доме есть свободные комнаты, ты мог бы пригласить его погостить у нас на каникулах. Или ему сложно сейчас взять отпуск на работе?       У Пита сердце замирает. Он-то, понятное дело, уже накидал в голове несколько версий, но Вегас, при всей его житейской мудрости, почему-то не посчитал нужным воздержаться от потенциально триггерных вопросов. Старший омега смотрит на Макао. Последний, побледнев, поднимается из-за стола, и прошептав «прошу меня извинить», быстро покидает столовую. Кай, было, хочет броситься за ним, но Пит удерживает его, сообщая на ухо переживающему малышу: — У дяди Макао, наверное, разболелся животик, если мы сейчас побежим за ним, он постесняется сходить, куда нужно, понимаешь меня?       Малыш округляет и без того крупные глаза и кивает. А затем, притихнув, начинает уплетать вкусный завтрак. Пит скользит взглядом по хмурому лицу Вегаса. Тот качает головой и выдаёт: — Я предполагал… что ж, этого стоило ожидать, верно?       Пит закатывает глаза и отвечает с долей укора в голосе: — Мы ещё ничего не знаем наверняка, а ты уже делаешь какие-то выводы. Давай не будем накручивать себя раньше времени.       Как бы ни было неловко, но Пит знает, что сам возьмёт на себя это. Ведь когда-то, едва придя в себя после настоящего пожара и поистине чудесного спасения, он обещал, что будет беречь свою маленькую семью. — Макао… можно к тебе?       Выждав час, Пит негромко стучит в дверь младшего омеги.       На удивление, дверь приоткрывают довольно быстро, так что, протиснувшись между ней и косяком, Пит попадает внутрь, где Макао уже сидит с ногами на кровати, уткнувшись лицом в колени. Пит мнет языком нижнюю губу: — Макао, я не буду ходить вокруг да около, да и ты, пожалуйста, найди в себе смелость ответить честно. Так я быстрее смогу тебе помочь, понимаешь?       На него поднимают грустные глаза, а Пит, набрав в грудь воздуха, выпаливает на одном дыхании: — Арм неосторожно пошалил, и теперь нам с Вегасом стоит ожидать племянника?       Макао хмурится, затем издает грустный смешок и качает головой: — Думаю, внушение, которое Вегас сделал ему на смотринах, не потеряло своей актуальности до сих пор. — Э-э… то есть… — Не было ничего у нас. Так понятнее?       Пит выдыхает. Присаживается на край кровати и пробует улыбнуться, чтобы разрядить обстановку. Конечно, он не забыл, как долго, очень долго объяснял Арму все тонкости старомодного воспитания в семье Вегаса: — Понимаешь, они рано потеряли родителей, Вегас, как смог, заменил их Макао. В их семье с этим всегда было очень строго, поэтому, пожалуйста, не задавай мне сейчас лишних вопросов, а просто прислушайся к тому, что я тебе скажу, идёт? — Э-э, например? — Если хочешь встречаться с Макао, тебе придется официально представиться Вегасу и попросить у него разрешения. И обязательно убедить его в своих самых серьезных намерениях. Хотя бы — в будущем.       С каким же облегчением тогда выдохнул Пит, когда кандидатура Арма получила одобрение его мужа, а счастливые глаза Макао сияли ярче звёзд в самую ясную ночь. Так что же сейчас случилось с ними? Почему они наполнены такой небывалой тоской, а Макао, их милый неугомонный Макао, весельчак и умница, любимец Кая, сидит здесь, в четырех стенах, разбитый и несчастный. — Макао…       Пит кладет ладонь на колено младшего омеги. Тот прислоняется затылком к стене, а затем подаёт Питу свой телефон. Последний не очень понимает, что должен сделать. Нажимает на кнопку сбоку, чтобы подсветить экран, как мгновенно замирает. На заблокированном экране висит сообщение от Арма — ещё со вчерашнего вечера:       «Нам нужна пауза. Не обижайся. Береги себя»       Пит бегает по дисплею глазами, в надежде, что ему «показалось». Но нет. Никакого «показалось». Ошибки быть не может. Как и двусмысленной трактовки слов Арма.       Бедный Макао… что могло произойти?       Пит своими глазами видел, как эти двое были счастливы рядом, мысленно особенно радуясь за Макао, что тот наконец-то обрёл истинную любовь, столько лет до этого будучи без вины виноватым и закованным в тело амфибии. Конечно, он не меньше радовался и за друга. А теперь… все разрушено? — Ясно… вы поругались перед твоим отъездом?       Макао качает головой, но говорит: — Правда… последнее время, он всё равно был каким-то странным. Вернее… отстранённым. Как будто… как будто устал от меня и от наших отношений. Но я его не виню, — Макао прикусывает верхнюю губу, сдерживая слёзы перед стартом, — со мной не просто встречаться… не каждый выдержит. Но неужели я не заслужил хоть какого-то объяснения? И уж точно — не по смс…       Пит двигается ближе и притягивает голову Макао к себе: — Ты заслуживаешь самого лучшего отношения к себе, Макао. И, если честно, я понятия не имею, что сподвигло Арма на такой шаг. — Пожалуйста, не выясняй этого, — Пит может слышать первые всхлипы, что глушит ткань его футболки, к которой Макао прижимается лицом, — вы друзья, и вашу дружбу не должна испортить наша размолвка. И Вегасу… Вегасу ничего не говори… он ведь сразу вмешается… а я не хочу ещё бо́льших унижений. — Не скажу, не беспокойся.       Пит гладит Макао по голове и спине, в его руках младший омега постепенно успокаивается. — Сообщение вчерашнее… ты поэтому так резко убежал, да? — Ага… Прости, Пит. Мы играли с Каем, а тут приходит такое. Сам понимаешь, что со мной было. Я не хотел, чтобы Кай видел моих слёз. Я и был-то на заднем дворе, просто хотел успокоиться, потом услышал, что вы вернулись. — Ничего, — Пит снова гладит его по голове, — Каю вообще бы надо прекращать докучать тебе. — Ну вот ещё, глупости какие, — сквозь слёзы смеётся Макао, — мне самому нравится с ним возиться. Малыш всегда стопроцентно поднимает настроение. — Как и ты мне когда-то, — Пит хихикает, прищуриваясь, — малявка. Знаешь, в первое время моего пребывания в вашем особняке, когда я был уверен, что меня похоронили заживо, именно благодаря тебе я впервые улыбнулся.       Макао тоже хихикает, а затем произносит: — Я вас всех очень люблю. И не хочу никого обременять своими проблемами. — Никакого обременения. Мы тоже тебя очень сильно любим. И ты должен знать, что здесь тебя всегда выслушают, поймут и примут, что бы ни стряслось.       Они ещё какое-то время обнимаются, затем Пит безапелляционно предлагает принести завтрак в комнату, напоследок обещая, что «всё ещё разрешится, вот увидишь, Арм одумается». Положа руку на сердце… в последнем он не совсем уверен, но поговорить с другом должен. Так что, пока спускается, набирает Арму «привет, как ты?».       Не доставлено. Хм…       Нажимает «вызов». Сбрасывается. Пробует ещё раз. Ни ничего не меняется.       И?.. Заблокировал меня? Нормально…       Вечером, расчёсывая влажные после душа волосы Вегаса, интересуется: — А может возьмёшь недельку отпуска, и мы навестим моих родителей в Бангкоке? Заодно и Макао проводим на учебу после каникул, а? Папа говорил, что они соскучились по Каю.       Вегас накрывает его ладонь своей, прижимая их к груди: — Ты поговорил с Макао?       Опять вопросом на вопрос. Ты неисправим, Вегас. — Да. Но ты дал мне слово, что ничего не станешь выпытывать у меня. Я попробую помочь. Пока же об этом — ни слова больше. — Как скажешь. — Так что насчёт Бангкока? — Думаю, мы можем поехать. Тем более, я как раз хотел обсудить дела с одним из партнёров оттуда. — Чудно. Тогда завтра начну собирать наши чемоданы, — Пит целует мужа в щёку и принимается дальше ухаживать за ним.       А через несколько дней он стоит возле двери друга-альфы ожидая, когда ему откроют. Представший перед ним Арм выглядит осунувшимся, с темными кругами перед глазами.       Хм. Совсем не похоже, чтобы ты пребывал в эйфории от этой «паузы». Пит понимает: вот так, с порога, он не может начать с «ты и Макао», поэтому, как можно спокойнее, говорит: — С подростков ты был моим единственным другом, — Пит достаёт телефон и открывает чат с недоставленным сообщением, показывая его Арму, — так что же произошло? Чего ты исполняешь, Арм?       В ответ опускают голову и молча позволяют зайти внутрь. И Питу больно видеть эту ссутулившуюся спину и безразличную, по-стариковски шаркающую походку.