When June kissed December

— Вегас, ты только посмотри на неё! Она просто невероятной красоты сегодня, правда?.. Вегас? Вегас, вот куда ты смотришь?       Лодка на двоих, тихо плывущая по спокойной поверхности озера, окутанного сизым сумраком наступающей ночи. Голова Пита затылком лежит на груди мужа, его взор обращён к мраморно-розовому лунному диску. И он желает, чтобы Вегас тоже восхитился всей этой красотой, но муж, будучи чуть выше, не отрываясь, смотрит на его сияющие в лунном свете глаза и кораллово-алые губы. — Вегас! — Ты же знаешь, как сложно мне отказать себе в удовольствии полюбоваться тобой, милый. Тем более, — ладонь Вегаса настойчиво скользит по его животу, — ты так прекрасен в этом свете… я навеки тобой очарован, мой Пит.       Сколько бы Вегас ни прожил в современном мире, его речь, особенно когда дело касается заверений и восхищения мужем, всегда полна красивых старомодных оборотов, но Питу они нравятся всё больше и больше. Он знает, что ни один омега на свете не услышит от своего альфы подобного. — Ну хотя бы одним глазком взгляни, — Пит вытягивает губы трубочкой, что неминуемо смешит Вегаса, — а?       Вегас несколько раз нежно целует его в висок, накрывает его ладони своими и обращает взгляд к небу. Пит не видит этого, но по движению губ мужа узнаёт в них улыбку. Затем Вегас произносит: — В Китае это явление называют Пионовой Луной. Люди верят, что она обладает магическими свойствами. Так что можешь смело загадывать желание, — Вегас снова целует его в висок, а затем прижимается к нему тёплой щекой, — только выбери самое-самое заветное.       Пит поворачивается на бок и обнимает мужа за шею: — У меня есть вы трое. Я уже пять лет живу, лелея бесконечное счастье внутри. Чего я ещё могу желать?       И без того с теплотой смотрящий на омегу взгляд Вегаса делается ещё мягче и нежнее. Коснувшись ладонью щеки Пита, он может почувствовать, как последний льнет к ней, словно ласковый котёнок. Оба знают: сколько бы ни прошло лет, их любовь, нежность и тяга друг к другу никогда не иссякнут; сколько бы они ни прикасались друг к другу, каждое новое прикосновение — волнующий и сладкий миг, который хочется растянуть на вечность.       Они целуются. Неспешно, но горячо и искренне.       И Пит не знает, сколько им обоим отмерено времени. Но точно уверен, что проживёт его самым счастливым омегой в мире. — Вегас? — Что, милый? — Я никогда не спрашивал, но всегда хотел узнать… как тебе удавалось не выдать себя? Ну, то есть ведь окружающие могли заметить, что ты не стареешь?       Вегас обнимает его. Пит уютно устраивается под его руками, всем телом прижавшись к боку альфы. Их обнаженные щиколотки соприкасаются, так что несмотря на тепло мужа, омега ощущает волнующие прохладные покалывания в пальцах на ногах. — На самом деле, шрамы неплохо скрывали возможные «морщины». И конечно, для страховки мне периодически приходилось переезжать в другое место. Так когда-то я очутился в Бангкоке и встретил тебя… но не будем об этом, ладно? Я не хочу, чтобы ты грустил, милый.       Пит мурлыкает, водя носом по плечу альфы: — Всё уже прошло. Не о чем мне грустить, любимый.       Вегас гладит его по волосам, по привычке путаясь в них длинными пальцами. Деликатно расчёсывает ими мягкие локоны, а Пита вдруг одолевает желание побыстрее вернуться в их спальню. И ему совсем не требуется намекать об этом предусмотрительному Вегасу, который осторожно помогает обоим принять сидячее положение и, не сводя с омеги глубокого взгляда, начинает грести к берегу. Там он галантно подаёт мужу руку, помогая тому покинуть лодку, и они направляются к дому.       Время близится к десяти вечера, а это значит, что их пятилетнему Каю пора ложиться спать, пока дядя Макао, оставшийся присматривать за ним, окончательно не прогнал его сон своими бесконечными шутками и играми. А ещё он потихоньку учит мальчика акробатике. Пит помнит, с каким воодушевлением сын показывал им первое, немного неуклюжее, но вполне достойное колесо. И Питу порой становится очень стыдно вспоминать, как он когда-то переживал, что у них не получилось взять на воспитание ребёнка в младенческом возрасте. Они познакомились с Каем, когда ему было уже три года, совсем как тому озорному малышу Поршу из кафе, где они остановились по пути в детский дом. Сейчас Пит души не чает в сыне, а Вегас… Вегас просто «ожил» с его появлением. Пит и до Кая знал, какой он заботливый, но с его появлением Пит увидел особенного Вегаса — мудрого и понимающего отца. Сам же Кай, хоть и любит своих родителей, но больше всего успел подружиться с Макао, первое время совершенным хвостиком не отлипая от него ни на шаг. Когда Макао нужно было возвращаться в университет после каникул, у Кая случилась первая настоящая истерика. Чем только ни утешали его родители, по-настоящему успокоиться малыш сумел только к вечеру, когда Макао позвонил Вегасу по видеосвязи.       И всё так хорошо, как Пит и мечтать не мог когда-то. Если бы не одно «но» последних недель. — Э-э, а ты почему один, Кай? — Пит оторопело смотрит на их сына, который собирает железную дорогу на коврике в своей комнате, — где Макао? — Дядя Макао сказал, чтобы я собрал железную дорогу, когда он вернётся. Тогда мне дадут мороженое с карамелью, — простодушно спалил всю контору малыш.       Нет. Конечно, Пит прекрасно понимает, что в свои двадцать два у Макао есть личная жизнь, тем более в вечер пятницы. Но сейчас очередные каникулы, Арм остался в Бангкоке, а друзей среди местных он попросту не успел завести. К тому же, они договорились, что после двухнедельного отсутствия Вегаса, Макао совершенно не против посидеть с Каем, пока им с Питом так хочется побыть наедине после разлуки. — Так, — Вегас наклоняется к сыну, целует его в лоб и берёт за руку, чтобы дальше передать ребёнка Питу, — время позднее, тебе придется уложить его, а я спущусь вниз и подожду Макао. Он должен понимать, как опрометчиво поступил, да ещё и нарушил данное нам обещание.       Пит знает, как никто другой знает, насколько сильно Вегас любит младшего брата, тем более, если верить его словам, он так напоминает внешне их папу. Но иногда, быть может, со своей колокольни руководствуясь мотивами отеческой заботы — всё-таки именно он заменил Макао родителей — бывает весьма строг с ним, особенно по современным меркам. — Вегас, — Пит приглаживает волосы сынишки, — вот только не надо поднимать бурю в стакане воды, идёт? Во-первых, ничего плохого не произошло. Во-вторых, мы не знаем, что заставило Макао уйти… может, ему вообще требуется наша помощь, а ты собрался отчитывать брата. — Не ругайте дядю Макао! — звонко восклицает Кай, — он мой самый-самый лучший друг!       Пит улыбается, крепче сжимая детскую ладошку, но Вегасу не до улыбок. Пару раз кивнув, он выходит из детской.       Окей. Конечно, ты глава семьи… но иногда просто перегибаешь со своим воспитанием.       На вечернюю рутину и укладывание Кая уходит целый час. Великолепная ночь, скорее всего, переносится на другой раз, так что Пит особо и не торопится. Но едва выходит за двери детской, как слышит звуки разговора на повышенных тонах, исходящие снизу. Вдохнув поглубже, спускается. Когда правая нога достигает последней ступеньки, Макао, стоящий на расстоянии от строго глядящего на него Вегаса, в сердцах бросает: — Ну да! Конечно! Было гораздо проще, когда ты мог посадить меня в стеклянный ящик с водой на всю ночь и не вспоминать о моём существовании, пока я сам не начну путаться у тебя под ногами! — Не смей говорить мне подобного, да еще и таким тоном!       Пожалуй, Пит впервые слышит, чтобы Вегас, даже при всей своей отеческой строгости, так повышал голос на брата. Он решает вмешаться, но Макао молнией проносится мимо него, бегом поднимаясь к себе.       Вегас удручённо хмурится, опустив голову. Пит подходит к нему и обнимает со спины: — Не удержался, всё-таки… Эх ты. — Я плохой старший брат, да? — Ты самый лучший старший брат, но кое-что тебе придется понять и принять.       Вегас сам разворачивается к нему, обнимая любимого за талию: — Вообще-то... я и пытался выяснить, что с ним происходит. Но только всё испортил.       Пит кладет голову ему на плечо, принимаясь успокаивающе гладить по спине: — Нет. Не испортил. Но так ты точно ничего не выведаешь у него. Ты пойми, у Макао выпускной год в университете и, подозреваю, что-то личное. Сейчас ему нужно успокоиться. Позже я попробую с ним поговорить. — Правда? — Да. Но давай мы вот о чём условимся: я поговорю с Макао, но не уверен, что смогу посвятить тебя в то, что он, если захочет, расскажет мне. И ты дашь мне слово, прямо сейчас дашь, что не будешь допытываться, что да как. Хорошо? — Но… — Вегас, я постараюсь помочь. И уверен, что вы с ним тоже обязательно поговорите. Только без вот этих воспитательских замашек. Ты пойми: у Макао, по сути, не было всех переживаний переходного возраста. Вот сейчас всё и полезло наружу. А это же как… ну, не знаю… как временная болезнь, — здесь Пит хихикает, — короче, ты мне доверяешь? — Конечно. — И?       Вегас ведёт бровями и кивает: — Хорошо. Будь по-твоему.       Пит дарит ему маленький поцелуй, а затем подмигивает: — В душ и спать?       Вегас скользит прищуренным взглядом по его лицу, шее, груди и дальше, затем подхватывает мужа под бёдрами, приподнимая над полом и горячо шепча в приоткрытые губы Пита: — А я думал, кто-то сильно-сильно по мне скучал.