Дерево без корней

Том Риддл открыл глаза в слизеринской спальне чуть раньше обычного и сразу понял, что в мире что-то изменилось. Изменилось совсем немного, но неестественно. На вид всё было по-прежнему. Стены, отделанные темными деревянными панелями, кровать с пологом из изумрудного шёлка, влажный воздух. Он будто не чувствовал никакой угрозы, но странное чувство неестественной перемены и не думало никуда исчезать. Через несколько минут проснулись и соседи по спальне, по совместительству — друзья Тома. Вернее, друзьями он называл их вслух, но надеялся, что, на самом деле, слово последователи подходит лучше. Он не пошёл с ними на завтрак, сославшись на недоделанное домашнее задание. Не то чтобы кто-то ему поверил, но расспрашивать, конечно, не стали. Магические проверки не обнаружили вообще никаких изменений. Защита замка в порядке, ничего не отравлено, никаких опасных артефактов, никакого слежения... Голос приютской медсестры мисс Прингл (он появлялся в голове Тома очень, очень редко) заявил, что не стоит быть таким впечатлительным. Не то чтобы она хоть когда-то говорила подобное ему самому, но это была её излюбленная фраза. Том Риддл — пока — решил к нему частично прислушаться. Сейчас нужна только бдительность. Он собрался и пошёл на первый урок. *** Альбус Дамблдор провел аналогичные проверки и пришел к аналогичным выводам на час раньше. А значит, не пропустил завтрак. Величайшие маги знают, что завтрак не стоит пропускать, потому что голод снижает реакцию, мешает рациональному мышлению и способствует импульсивным поступкам. *** Кэрол Прингл (приходящаяся приютской медсестре однофамилицей: это совпадение, вероятно, указывало на то, что, несмотря на ошибку, касающуюся завтрака, великим магом Том Риддл всё же являлся) проснулась ровно на полчаса позже Дамблдора и ровно на полчаса раньше Тома Риддла, потому что вставала в это время каждый божий день. Ничего необычного она не почувствовала. Соседки по спальне Рейвенкло, любви к утренним пробуждениям не разделявшие, расталкивались, как всегда, с трудом. Из хорошего: тёплое, ясное апрельское утро, поют птички, благословенный шестой курс, лишенный важных экзаменов. Из плохого: вышеупомянутые соседки, сопротивляющиеся пробуждению, и тревога из-за европейской войны (не то чтобы Кэрол переживала из-за Гриндевальда с утра до ночи, но с пробуждения до прочтения передовицы «Ежедневного пророка» — да). Соседки разделяли её чувства (у Джейн вообще дядя во Флоренции!) и по дороге на завтрак они опять говорили о политике. Ничего хуже ожидаемого в «Ежедневном пророке» не обнаружилось, и вскоре тревога улеглась. *** Дамблдор был просто бдительным, Риддл, в дополнение к этому, использовал легилименцию. Впрочем, оба подхода пока ничем не помогали. *** На Заклинаниях Риддлу показалось, что он напал на след: Аббот, гриффиндорец, планировал устроить какие-то козни во время обеда. Копаться в его голове основательнее было опасно: заметит и Аббот, и, что хуже, преподаватель, так что Риддл решил проследить за ним. «Кознями» оказалась парочка навозных бомб, подброшенная другим же гриффиндорцам. На обед Риддл опаздывал минут на двадцать и ещё успел бы быстро поесть, но опаздывать было не в его правилах: он либо приходил вовремя, либо не приходил вообще. *** По дороге на ужин, совмещенной с быстрым обходом замка (добиться от Слизнорта, чтобы его отпустили раньше на пятнадцать минут, было очень легко: нужно было просто раньше закончить зелье и наплести что-то про желание писать научную статью), он наконец-то её встретил. Кэрол Прингл шла ему навстречу по коридору, улыбаясь: — Привет, Томми! Почему тебя не было на завтраке и обеде? Как поживает твоя мама? Писала тебе ещё со среды? Моя мама писала, что у ваших соседей сверху взорвался котел и теперь вам придется... Быстрая легилименция показала, что она а) его ни с кем не перепутала, б) не шутит. Если бы Том Риддл не пропустил бы ни завтрак, ни обед, может, он поступил бы иначе. Может быть, он выждал бы время. Может, он придумал бы хитрый и разумный план. Но Том Риддл был встревожен, голоден и зол, так что он сделал, что сделал: немедленно оглушил Кэрол, затащил в пустой класс (справедливости ради, оценив обстановку и наложив защитные заклинания) и начал копаться в её мозгах. Вторая ошибка (или третья, если считать пропуск завтрака и пропуск обеда за две отдельные ошибки): верно оценивать время, пока без перерыва копаешься в чьих-то мозгах, практически невозможно. Особенно, когда содержимое этих мозгов такое загадочное, подозрительное и непосредственно касается тебя самого. Ему даже не хотелось её пытать (впрочем, в шестнадцать лет у Тома Риддла это желание возникало довольно редко). Когда он убедился, что окклюменцией Кэрол не владеет вовсе, серьезной магической угрозы не представляет, на тех, кто её прислал, выйти не поможет, всё, что ему захотелось сделать — стереть ей память. Немедленно. Чтобы больше ни при каких обстоятельств не увидеть ничего из её «воспоминаний». По возможности, аккуратно, чтобы рисковать меньше. Когда он уже договаривал Обливиэйт, палочку у него из руки вышибло. Ошибка третья (или четвертая): даже когда ты шокирован, голоден, в ярости и окружен всеми необходимыми защитными заклинаниями, нельзя забывать, что тебя всё равно могут атаковать со спины. Правда, только величайшие маги. Которые, кстати, знают, что ужином иногда можно и пренебречь. *** Когда Дамблдор снял с себя Дезиллюминационное, Том Риддл понял, что выкручиваться бесполезно: профессор появился тут не только что, а наблюдал за происходящим несколько минут. Палочка Кэрол вылетела из руки Тома за долю секунды до того, как невербальное заклятие атаковало бы самого Дамблдора. — Что же, Том, складывается впечатление, что что-то пошло не по плану. Давно не осталось и следа от утреннего солнца: свет из окна был слабым, пасмурным и холодным: кажется, близился град, или снег с дождём. Том Риддл, красивый и на первый взгляд совершенно расслабленный, будто сошел с чёрно-белой фотографии: черные волосы, чёрная мантия, темные глаза; бледная кожа казалась в таком свете белой, как бумага; губы потеряли цвет. Он улыбнулся очень спокойно и вежливо. Кэрол Прингл, до этого момента смотревшую в пространство пустыми глазами, начало трясти. Заикаясь и задыхаясь, она проговорила: — Профессор Дамблдор, его, наверно, кто-то околдовал! Может быть, люди Гриндевальда? Такого просто не может быть... — Боюсь, может, мисс Прингл, — профессор сочувственно ей улыбнулся, — Я думаю, вам обоим стоит пройти в мой кабинет. Мистер Риддл, в ваших интересах со мной сотрудничать: того, что я видел, вполне достаточно для срока в Азкабане. Том понял это и сам: Дамблдор отнял у него обе палочки, когда он уже заканчивал произносить магические формулы, не из-за плохой реакции. Для Дамблдора это было железным алиби, для самого Тома — железным доказательством вины: Приори Инкантатем восстановит всю последовательность действий каждого. Также было очевидно, что под сотрудничеством имелся в виду в первую очередь отказ от окклюменции. Делать было нечего. *** В кабинете Дамблдор в первую очередь усадил сотворил для Кэрол кресло и плед, а также дал ей чашку чая. Её трясло уже не так сильно, но она тихо плакала. — Мистер Риддл, как вы догадываетесь, я далеко не всегда был солидарен с другими преподавателями по вопросам, связанным с вами, но уж точно я считал вас одаренным юношей, — если говорить объективно, что выражение лица, что интонации Дамблдора, отличались от обычных крайне незначительно, но всё равно было понятно, что он в крайнем бешенстве, — Вы же должны были понимать, какие бы потребовались магические способности, чтобы имитировать другому человеку память целиком и убедительно. Как вы пришли к мысли, что происходящее — некий злодейский план против вас лично? Том Риддл едва совладал с лицом: Дамблдор был прав. Он попробовал сделать поправку на то, что Дамблдор просто недооценивает его, попробовал допустить, что Дамблдор сам всё и затеял, но нет —подделать воспоминания так не просто сложно, а, скорее всего, невозможно. Он просчитал все свои возможные шаги: по всему выходило, что ему придется переставать делать вид, что он сотрудничает с ненавистным профессором Трансфигурации, и действительно начать сотрудничать. Том Риддл очень медленно выдохнул, подавляя неуместную сейчас ярость, и очень вежливым голосом спросил: — Что же в таком случае произошло, сэр? — Да, что же случилось, сэр? — вставила немного успокоившаяся Кэрол. — Что произошло сейчас, объяснить просто: твой одноклассник напал на тебя, потому что посчитал подозрительной, а ему это показалось достаточным поводом для нападения. После чего он использовал на тебе легилименцию, а затем — постарался стереть тебе память. — Но Том... со мной... не мог такого сделать! — Боюсь, что мог, мисс Прингл, — повторил директор, — И, боюсь, я буду вынужден расспросить вас о Томе Риддле и о его родителях. С самого начала. Вам может показаться это странным, может показаться, что на многие вопросы я уже должен знать ответ, но, поверьте, ваша честность сейчас очень важна. После этого я, надеюсь, смогу объяснить вам, что именно произошло с вами, и можно ли с этим что-то поделать. — Когда я была маленькая, лет до семи, мы были соседями и дружили семьями. Жили в Лондоне. Потом я с семьей уехала в Годрикову Впадину, как вы знаете, профессор, ведь мы соседи. С тех пор наши с Томом матери переписывались всё время, иногда мисс Риддл с сыном приезжали к нам в гости, но вообще мы с Томом снова начали общаться только уже в Хогвартсе... Я бы не назвала нас близкими друзьями, но мы всегда общались вполне неплохо. Иногда вместе занимаемся. — Как зовут мать мистера Риддла? — Миссис Гонт, Меропа Гонт. Но это её девичья фамилия, на самом деле, она вернула её после развода. «Гонт? Чистокровная, очень древнего рода, восходящего к Салазару Слизерину? Мать была волшебницей, хотя и умерла. Умерла ли?» — Мистер Риддл, вы тоже можете задавать вопросы, — кивнул ему Дамблдор. — Гонт? Из древнего рода Гонтов, потомков Слизерина? Кэрол Прингл посмотрела на него странно. — Я не знаю про потомков Слизерина, но да, чистокровный род, причём из помешанных на этом. Она, ты знаешь, терпеть не может эту тему. «Вероятно, эта женщина вообще не моя мать... если существует. То, что неподвластно магии, подвластно безумию. Кэрол Прингл сошла с ума и бредит. Помог ли кто-то тому, чтобы её бред касался именно меня, или так вышло случайно?». — А отец мистера Риддла? — Я знаю, что его тоже звали Томом Риддлом. Они как-то нехорошо расстались... Она тогда была в положении. И великий, и величайший маг немедленно поняли, что Кэрол Прингл не врёт, но недоговаривает. Дамблдор также заподозрил причину этого: источником сведений являлась подруга Меропы Гонт, мать Кэрол Прингл. Хранить чужие секреты она, видимо, умела плохо. «Откуда, черт возьми, она это может знать? Угадала? Просто совпадение? Всё-таки Дамблдор вложил ей это в голову?» — Да что здесь происходит? — не выдержала Кэрол. Вопреки её ожиданиям, ответил Том Риддл, а не Дамблдор: — Ты принимаешь меня за какого-то другого человека. Твои воспоминания обо мне не соответствуют действительности. Моей матери вообще не существует. И, гораздо более почтительным голосом, Дамблдору: — Можно я пойду, сэр? — Я думаю, будет разумно, если вы сходите на кухню, поужинать, а потом вернетесь сюда. И хочу напомнить, мистер Риддл, что вы в данный момент не совсем в том положении, чтобы пытаться сделать что-то в обход меня. Том Риддл вежливо улыбнулся и быстро ушел. — Я думаю, ему стоит сейчас недолго побыть одному, Кэрол. А мы с тобой тоже поужинаем. Взмах палочки, и с профессорского стола пропали вещи, зато на нем появилась скатерть и еда — фуршетные закуски. Кэрол начала осторожно есть. — Сэр, то, что он говорил, правда? — Не совсем, Кэрол. Я отнюдь не уверен, что ты принимаешь его за другого человека. — Он сказал, что его матери «не существует». Это как? — Она умерла в родах. — Вы сказали, что так масштабно изменить память невозможно. Я могла сойти с ума? Гипотеза, что вы оба — моя галлюцинация, на данный момент нефальсифицируема, значит, рассматривать ее не стоит... Но и мои воспоминания могли исказиться в результате ментального расстройства. Вы можете это проверить? — Уже. С твоего согласия, я бы направил тебя на дообследование в Мунго, но, всё же, я оцениваю вероятность того, что я что-то упустил в этом плане, как низкую. И я рад видеть, что тебе, кажется, стало лучше: ты снова похожа на себя.