Дерево без корней

— Какова, в таком случае, ваша основная гипотеза, сэр? — Ты знаешь что-нибудь про маховики времени? — Основные сведения, сэр. Но я гарантирую, что я никогда ими не пользовалась... — Ты читала о том, почему на них сильно ограничена максимальная дальность перенесения в прошлое? — Это сложно технически, подробнее не отвечу. — Стандартный маховик времени физически не предназначен для далеких перемещений: особенности магии и конструкции, но прототипы более дальнобойных устройств разрабатывались. Проблем, как обычно, с ними было много, но критичной стала одна: при перемещении больше чем на несколько суток люди нередко заявляли, что вернулись не совсем в тот мир, из которого уходили. Исходно предполагалось, что такие заявления — следствие специфических повреждений разума, свойственных таким путешественникам, но эксперименты на предметах и животных показали, что дело не в этом. Путешественники во времени объективно возвращались не совсем в тот мир, из которого ушли, потому что между их уходом и возвращением произошла развилка в ткани пространства-времени, и они попадали в другой его рукав. — Развилка, сэр? — Кэрол, не волнуйся так. Выпей ещё чаю. Твои подруги всё те же, твои родители в порядке, ты действительно моя соседка в Годриковой впадине, у тебя не изменился гардероб и цвет зубной щетки — ты бы уже заметила! Давай назовём это «близкопараллельными вселенными». Кто-то считает, что они образуются изредка, кто-то — что при каждой возможной развилке: например, когда ты сейчас выбирала между лимонной долькой и канапе с сыром. В любом случае, бо́льшая часть их не имеет никакого значения. — Дата «Ежедневного пророка» тоже была верной, сэр. Это не спонтанное перемещение во времени. — Верно, Кэрол. В другой рукав можно попасть и просто так. Ни с чего. Но магия вокруг, особенно такая сильная, как в Хогвартсе, заметно увеличивает риск: с небольшими ошибками в ткани пространства-времени такой природы сталкивались большинство из нас. Я вот, например, как-то проснулся не той в пижаме, в которой ложился спать! — При всём уважении сэр, подозреваю когнитивную ошибку. — Ты совершенно права, в абсолютном большинстве случаев подобные наблюдения — игры разума. Однако я проверил через Омут Памяти: я и правда ложился спать в другой пижаме, а также никуда не вставал ночью. — Развилки, которые вы описываете, мелкие и близкие, у меня же, если объяснить противоречие этим феноменом, развилка произошла больше шестнадцати лет назад. И я перенеслась в другой мир ни с того, ни с сего, а просто вчера вечером или прошлой ночью? — Ранним утром, около четырех утра, по моим ощущениям... — Это же невозможно! — Нет, Кэрол, это просто крайне маловероятно. *** Дамблдор отправил Кэрол спать, вручив ей флакончик «Сна без снов» и дав наказ зайти к нему завтра с утра. Том Риддл вернулся через минуту после того, как она ушла. Ужин вернул ему способность мыслить здраво. Главное сейчас — собственная шкура. С Кэрол Прингл он разберется позже. — Она ушла спать. Бедной девушке будут нужны время и силы, чтобы прийти в себя после пережитого, мистер Риддл, — ответил Дамблдор на незаданный вопрос. Том Риддл всегда очень хорошо понимал, что и кому безопасно говорить. Дамблдор всё равно не питал о нём иллюзий. Маска безукоризненной вежливости и добродетели профессора скорее раздражала. Том снял её. Злая ирония с ноткой отчаяния сейчас подойдет лучше. «В крайнем случае я доведу его до того, что он действительно отправит меня в Азкабан. Несовершеннолетний, средняя тяжесть преступления, ранее не привлекался. Стереть ей память я не успел, на Дамблдора напасть — тоже. Год на облегченном режиме — максимум. Очень не хотелось бы, но жизнь и планы мне это не сломает. Прингл — грязнокровка. Влиятельные друзья помогут приобрести репутацию мученика режима». — Отчего же не Азкабан, профессор? Я же вижу, что вы определенно не считаете меня чистосердечно раскаявшимся. — Вы правы, мистер Риддл, я думаю, что не питаю иллюзий на ваш счет, — холод в голосе Дамблдора пугал. — Тогда почему? — Азкабан, скажу вам честно, — отвратительный способ избежать рецидива... — А как тогда? Отчисление, разломанная палочка? Но, опять же, придётся привлекать директора и прочих официальных лиц, и что они решат по поводу Азкабана пока скрыто туманом грядущего... — Нет, Том, — Дамблдор спокойно улыбнулся, — Уж не знаю, знал ли ты об этом, но я три месяца как член Визенгамота. Том не знал. Это было плохо. План уйти безнаказанным, да вдобавок всегда ещё иметь карту в рукаве — возможность когда-нибудь раскрыть, что Дамблдор однажды стал соучастником его преступления, сокрыв его, — таял на глазах. Дамблдор продолжал: — Ты несовершеннолетний, ранее ни в каких нарушениях не замечен, преступление средней тяжести, я твой преподаватель. Содеянное тобой нужно будет внести в картотеку о магических правонарушениях, и я это сделаю, но не более. В эту картотеку смотрят, насколько мне известно, только в двух случаях: при задержании и при трудоустройстве в аврорат. Определенные меры в таких условиях я могу принять и самостоятельно, без созыва суда и даже без привлечения руководства школы. Конечно, если ты не согласен с обвинением и с принятыми мерами, у тебя есть возможность подать апелляцию в установленном порядке, чтобы было проведено судебное разбирательство... — И какова же, в таком случае, моя кара, профессор? — Во-первых, год испытательного срока. При привлечении тебя к ответственности за любое правонарушение в течение года ты будешь осужден и за совершенное сегодня преступление тоже. — Рецидивистом же, соответственно, в случае преступления закона, я буду считаться всю оставшуюся жизнь из-за вышеупомянутой картотеки магических правонарушений. — Ты понял всё верно. «Плохо, но сносно. Делать что-либо своими руками в мои среднесрочные планы и не входило. Потом — попробуйте поймать» Дамблдор вздохнул. Он, всё-таки, был не только величайшим магом и непревзойденным легилиментом (впрочем, даже непревзойденный легилимент не может проникнуть в разум отличного окклюмента незаметно), но и просто очень умным и проницательным человеком. — Во-вторых, меры, обеспечивающие безопасность Кэрол Прингл. — Непреложный обет? «Надо будет сперва узнать формулировку обета, конечно, но, скорее всего, придется выбрать Азкабан. Рисковать жизнью того не стоит». — Нет, конечно. Единственная причина популярности Непреложного обета, на мой взгляд, в том, что он настолько прост магически, что с ним справится любой третьекурсник. Я предлагаю вам, мистер Риддл, подписать магический контракт, — Дамблдор постучал по столу волшебной палочкой. На нём появился свиток пергамента. — ознакомьтесь. Том Риддл злился: в договоре было предусмотрено всё. Навредить Кэрол Прингл было не то чтобы было важно и нужно, но хотелось — из принципа, когда-нибудь. Хотя бы тогда, когда эта судьба будет ждать всех грязнокровок. Но тут ему запрещался не список действий, ему запрещалось действовать с намерением нанести вред Кэрол Прингл. Что значило, что он не сможет навредить ей ни чужими руками, ни оставлением её в опасности, никак. В случае нарушения контракта о произошедшем тут же оповещался Дамблдор, а если он был достаточно далеко, то ещё и аврорат. Но... — Профессор, — устало спросил Том Риддл, — зачем здесь оговорки, которые позволят мне, например, в единичных случаях её оскорблять? Вы хотите дать мне возможность отвести душу, раз в полгода крикнув ей гадость в спину в коридоре? — Интересная трактовка, Том. В договоре есть пункты, которые дадут вам возможность спокойно с ней общаться, не боясь, что, допустим, в случае вербального конфликта между вами, не угрожающего её безопасности, на место тут же приедет наряд аврората. — Зачем мне понадобится общаться с психически нездоровой... девушкой с бредовыми идеями обо мне? Мы же на разных курсах. Нам не приходится взаимодействовать даже из-за учебы. — Кэрол Прингл, к счастью, в здравом уме и твердой памяти. — Что же тогда произошло? Дамблдор объяснил ему всё то же самое, что часом ранее рассказывал Кэрол Прингл.