Маленький городок. Люди большие.

— Всё что ты хочешь узнать спроси у меня. — Александр, подтащив беспардонно лежак ближе к майлзовскому, завалился по верх и, вытянув длинные худые ноги, вздрогнул и вздохнул после как-то уж совсем умиротворяюще. Майлз глаз от него не отводил. Алекс был худым и очень стройным. До неприличия. Как грёбанная продажная модель для журнала. На разворот. На сучью обложку. Сухощавым. Дохляком бы Майлз его не назвал. Ал, фигурой разительно отличался от Джейми. Тот был не особо качком-культуристом, но даже пот на серой застиранной старой рубашке Джейми Нью перекатывался буравчиками. Бугров плотных и выпирающих явно и слишком уж провокационно живых ртутных мышц на Джи было как-то совсем для Ма чересчур. А Алексу было достаточно лишь намёка. Намёка на юношеский пока не совсем сформировавшийся, не накачанный, но вполне обрисованный пресс мальчишки. Намёка на бицепсы трицепсы и … всяческие другие мышцы, что бы…. Что бы с ума свести? Что бы смотреть в сторону было бы невозможно? «Кипарисовый мальчик». Так Кейн повторял про себя, рассматривая это носатое чудо. Майлз смотрел. Да. Разглядывал мальчишку, пока тот, задрав подбородок и, закинув жилистые руки за голову, ждал ответ. Посматривая на Кейна искоса, кокетливо, коварно и призывно зараз. Гад. Хитрец. Поганец. Манипулятор. Удивительный. Милый. Желанный. Уже Кейну совсем не чужой. Брат Джейми. Кусок сердца для Ма. Кусок его сердца. Алекс явно рад солнцу. Его тело окутано им. Кожа покрыта ровной бронзой загара и это так правильно…. Так естественно, а Майлз обгорел. Ему хватило и пары вечерних часов на пляже, что бы светлую кожу обожгло и обжарило до пузырей. Посему он сегодня прячет себя в тени непонятного перепончатого трубчато-реечного сооружения у бассейна и рубашку он так и не снял. Рубашку от Luigi Borrelli в стиле бохо. Расцветочкой в его потакаемом себе самому стиле, с принтамитипа «огурец пейсли». К этой вещице просились аксессуары — часы, очки, перстни, цепочки…. Обувь к такому фасону подошла бы любая, от кроссовок и до сапог, но Майлз решил сегодня не выпендриваться не выделываться и не выделяться особо. Он вдруг от чего-то захотел стать своим этому городку. Кейли и Роберту. Алу. Даже рыжему Генри и великолепному Шерлоку, что не Холмс, и … Джеймсу. — Почему она всё тут оставила? — Майлз перестал разглядывать пристально полуголое умопомрачительное тело рядом и всё же решил, что хуже уже не будет. Куда хуже то? Стояк никуда не делся. — Нууу…. Мелкая бестия, пряча себя в паутинках волос, решает Майлза ответом утешить. — Ма. Ты же понял, что есть наш город? Ал затыкается как-то разом мгновенно. Словно сказанул уже лишнее. И настороженно смотрит, вмиг растеряв беспечную леность. — М… Да и что? — Кейн сначала не осознал. Тянулся лениво. А когда докатилось — взорвался. — Что? Вам угрожали? Ей угрожали? Обидели? Что случилось то? Не понимаю! — Майлз нервно укусил сам себя за палец. Ну что бы немного собраться с мыслями и в себя вернуться. Сообразить. Дать себе время. — Все думают, что вы с братом откровенно ебёте друг друга. И это проходит. — Майлз взмок, взбесившись, но пытка — держать себя в руках ещё действует на него. Проскальзывает. Тормозит. Нормально. Принято. — Одобрено даже вроде бы всеми? Я хренею. Вас принимают. В городе вас принимают. Её почему выперли? А её выперли? Я же прав? — Майлз хмыкнул и уставился на патлатую немочь, которую, так желанно бы было обнять. — Ма! Ма. Погоди. — Почти шепчет мальчик. — Не бесись. Послушай. Выслушай. Подумай. Мы с Джи никогда на людях…. Ну…. А то, что дома у нас происходит, свидетелей не имеет. ОНИ все могут сплетничать и трепаться. Додумывать. Сочинять разное. Врать. Истерить. Демонстративно бить себя в грудь. Но все они знают, что всё это лишь их фантазии. Слухи. Домыслы. Доказательств же нет. нет свидетелей. А на вилле был всегда и есть персонал. Понимаешь? Вилла большая. Люди. И вот. Мы с Джи тут как бы зависли, но рот то всем не закроешь. И город не принял. Нас вот с Джеймсом мимо глаз, как на вздохе, а ей не простили. Не поняли. Не одобрили эту связь и не позволили. Город решил, что ЭТО не может тут быть. Ей не дали, не поняли. Её как бы сказать то? Выгнали? Выдавили отсюда. Город. Не мы. Не я и не Джи. Иногда мне кажется… —Алекс передёргивает плечами. — Мы не решаем тут и ни на лужу пива в баре. Мы никто. — Я не знаю что происходит, но  чую, что,  что то тут есть. — Буркнул Кейн и притянул лежак Алекса совсем уж ближе. До неприличия. Но ему было весело и не весело сразу. Он не ожидал того, что случится. Совсем. Нахально устроившись головой на коленях у Кейна, возясь словно  дохлый облезлый помоечный кот, взлохмаченной  мокрой макушкой у того…  в ТАКОМ месте, что Маю совершенно случилось не ловко. Или им неловко обоим возможно? Ну Май вдруг подумал, что не у него одного собственно совесть то присутствовать как бы должна? Ал его что? Провоцирует тут нагло? Падлюка такая. И смеётся. И улыбается. И так хочется тронуть эту улыбку. И эта улыбка сияет словно бы лично Майлзу. Майлзу Питеру Кейну. Однако. Не смять её и не испугать. Хочется холодком, ангелом воздушным тронуть за краешко этой выпяченной наглой алой… Ма не смог утерпеть. Он нагнулся и враз поцеловал это бесстыдство. Нахрапом. Уверенно. Сильно. Тяжело. Больно и жадно. ВЛЮБЛЁННО!  Влюблённо. Майлз не врал. Никогда. Никому. Не себе. А Алекс не испугался. Он расхохотался после и ТАК Мая обнял, что тому пришлось дурнем туповато сидеть в этих объятиях жарких мартышечных и растеряно соображать – Чего это? Как это? А мальчишка ужом обвил его потерянную шею и вдруг заплакал. Слёзы гранатовые лились вниз и никто их не вытирал. —  Май-я. Помоги нам. Джей не выдюжит. —  Шепчет мальчик. —   Не сможет он. Уехать нам надо. Иначе  мы тут и издохнем. —   Алекс потеряно всхлипнул. — Не сейчас. — Твёрдо выперло вдруг из Кейна. — Не сейчас. Но я слово даю, что заберу Вас отсюда. И не отсюда, а заберу Вас с собой и к себе.