Привычный про́клятый мир

Петер и Уэнд собирались продолжить путешествие и двинуться на самый юг континента, но задержались в Винтерфелле, давая время Геральту и Лютику осмотреть древний замок, богатую библиотеку Винтерфелла, мастерские с их рукотворными чудесами и все красоты природы, которые лежали в окрестностях. С тех пор, как Петер объявил о том, что Уэнд — его муж, тот переехал в его покои и они открыто жили вместе. Причуды Проклятия приучили людей к мысли, что мужчины могут хотеть оказаться в одной постели друг с другом. Больше вопросов вызывал, пожалуй, мезальянс. Из-за того, что Уэнд был простолюдином, брак многим казался неприличным, а сексуальная тяга Уэнда к омеге — так и вовсе извращённой. Но если кто и шептался у них за спинами, то вслух никто не смел и слова сказать против этого решения, одобренного Королем и Сансой Великой одновременно. Через неделю после отречения из крупных городов в Винтерфелл стали приходить письма, что с Проклятием творится что-то непонятное. В больших городах скопление дворян было самым большим, поэтому горожане первыми заметили и сделали выводы: Проклятие перестало действовать. Ни течки, ни гон больше никого не настигали и не вынуждали терять голову. Простые люди, испуганные переменами, ждали самого худшего: например, что сила Проклятия накопится и накроет всех дворян разом. Или ещё хуже — распространится вдруг на всех незнатных людей. Несмотря на эти новости, Антоний Старк, как обычно, поехал к лорду Стивансу Роджерсу. Альфа Короля Севера приезжал в Винтерфелл в прошлом месяце, и теперь ждал Антония у себя. И через три дня Старк вернулся, так и не дождавшись, чтобы дни Проклятия вступили в свою силу для них двоих. У Петера тоже не было никаких признаков течки, хотя время уже подошло. Через пару дней дошли письма и от дружественных крупных Домов континента. В них новость была той же: ни у кого больше не возникало ничего похожего на течку или гон. Из Королевской Гавани доставили письмо лично Вещему Брану. Дэйнерис Бурерождённая лично обращалась с просьбой к провидцу, если он может, ответить, что происходит, и следует ли ждать чего-то опасного. Можно ли подготовиться и защититься от грядущих бед? А если Бран их не предвидит, то можно ли успокоить народ, что опасности нет? Когда Бран диктовал ответ, с ним рядом была только его сестра Санса Великая. Выйдя от него, она велела собрать всех для объявления важной новости. Пока все собирались в большом зале, пока слуги бегали в поисках короля, как всегда пропадавшего в одном из цехов, старая леди Санса подозвала к себе Петера, стоящего поодаль, приобняла за талию, на вставая с трона, но отпустила восвояси, увидев Уэнда. Тот как раз только что вошёл и уже с волнением шагал навстречу Петеру. Уэнду показалось, что улыбка леди Сансы светилась гордостью и любовью к внуку, но он ничего не понимал, а когда не понимал, вставал в защитную стойку. Петер подошёл к мужу, ободряюще сжал его руку. Он сам не знал, чего ждать, но жест леди-бабушки не предвещал ничего плохого, а Петер ей доверял. Лютик и Геральт тоже вскоре подошли и встали среди других придворных. Последним явился Король Севера и нетерпеливо опустился на край своего трона между женой и матерью. Он хотел выслушать свою королеву-мать и быстрее вернуться к прерванному процессу по элементарике, который обещал интересные результаты. Наконец, все дворяне собрались, а слуги столпились у дальних стен и в дверях, чтобы всё услышать из первых уст, раз их не гонят. — Произошло большое событие, — начала Санса Старк, — и я горжусь, что ключевой фигурой этого события оказался мой потомок. Она поманила Петера к себе, и тот вынужден был снова подойти. Санса оперлась на его руку, поднялась на ноги и, положив руку на его плечо, продолжила глубоким торжественным голосом: — Внемлите: Петер, сын рода Старков, снял с Вестероса Проклятие! Зал возбуждённо зашумел, все заговорили разом: — Как? Не может быть! Почему он? Как он смог? Но авторитет Сансы был столь велик, что, когда она подняла руку, шум смолк. Лишь Уэнд подошёл и встал рядом с Петером, цепко оглядывая людей в зале, чтобы быть рядом, прикрыть его, если что. — Вещий Бран открыл нам истину, — сказала леди Санса. — Мой внук исполнил три условия, которые были поставлены заклинателем, когда он накладывал проклятие. Лорд Петер не знал о них, никто не знал, даже сам Бран, пока это не случилось. Но теперь, когда Проклятие снято, эта истина открылась моему Вещему брату и теперь мы её тоже знаем. Первое условие — лорд-омега отказался от альфы. Вы знаете, что так и было, лорд Петер убежал из Винтерфелла, чтобы отказаться от альфы, хотя это было нелегко. Второе условие — он должен отказаться от жены. Это тоже случилось, хотя и самым странным образом. Вероятно, Булверд Проклявший имел в виду полное воздержание, но в самой формулировке нашлась лазейка. И вот, когда мой чудесный умница-внук решился заключить брак с мужчиной, тем самым он отказался от жены. Церемония, проведенная драконом, так же священна, как обычная, и у нас есть свидетели. — Геральт и Лютик слегка поклонились, когда Санса указала на них. — И третье условие — он же должен отречься ещё и от короны, которая была ему предначертана. Неделю назад мы все стали свидетелями, что так и случилось. Леди Санса обвела всех победным взором. Толпа стояла перед ней, не решаясь никак реагировать, ожидая, скажет ли она ещё что-нибудь. — Что вы молчите? — спросила она. — Разве не следует праздновать? Разве не следует чествовать избавителя? И тут все взорвались криками, аплодисментами и даже кое-где растроганными рыданиями. Некоторые обнимались друг с другом. Леди Вирджинс Старк подозвала писаря и велела немедленно разослать добрую весть во все концы, во все большие и малые Дома и горда, какие известны. Сёстры, стоящие по другую руку от Антония Старка и своей матери, подбежали к Петеру и бросились его обнимать, да не по очереди, а все четверо разом. Ну, и Уэнду досталось щедрых девичьих объятий почти с таким же жаром, как виновнику радости. *** В конце того дня, когда Санса объявила Петера «Спасителем от Проклятия», в постели у них с Уэндом не сразу заладилось. — Уэнд, ну чего ты? Случилось что-то? Петер ластился к Уэнду уже некоторое время, начав со скромных поглаживаний по плечу, и перейдя к откровенным потираниям тут и там, а тот лежал к мужу спиной и делал вид, что ничего не хочет. — Что с тобой? Ты не заболел? — спросил Петер. Он был почти уверен, что Уэнд притворяется, ведь он знал его аппетиты: этот мужчина рад был трахаться каждый день. Первое время Петер стеснялся слова «трахаться» и выбирал слова поромантичней, он говорил «заниматься любовью», но потом согласился с Уэндом, что это длинновато, и стал выражаться проще. Но что случилось сегодня? — Да устал я что-то, — пробормотал Уэнд, пряча лицо в подушку в попытке увернуться от поцелуев Петера, который навис над ним, перегнувшись через его плечо. — Так-так, посмотрим, — Петер решил атаковать смелее и запустил руку Уэнду между ног. Обнаружив стояк, он отбросил сомнения, перевернул мужа на спину и зашёл с козырей — начал с минета. Немного поборовшись с собой, Уэнд не выдержал собственной неподвижности, сгрёб Петера и, направляя его тело, поставил так, как он любил, как они оба любили. В итоге ночка удалась, Петер ни о чём не жалел, но на следующий день к нему в голову закрались сомнения. Внезапное охлаждение случилось с Уэндом именно в тот день, когда стало ясно, что Проклятия больше не существует. Что бы это значило? Неужели Уэнд слишком проникся величием Спасителя Петера и снова решил, что недостоин его? Ну нет, ему же не мешала их разница в статусах, когда Петер был всего лишь каким-то простым наследным принцем. Если и были у Уэнда сомнения перед самой свадьбой, он с ними справился. А теперь вдруг снова? Не похоже на него! Петер принялся переживать, что Уэнд любил его именно как омегу, что сексуальность его мужа всегда была направлена на кого-то, кто полон смазки для него. Может, ненавистное Проклятие сыграло с Петером очередную злую шутку, ещё ужаснее, чем шутки прежние? Оно исчезло, когда было так нужно им! О боги, Старые и Новые, он только что нашёл своё счастье, он оказался подходящим для Уэнда и своим телом, и своими особенностями! А тут это! Спаситель от Проклятия для всех и погубитель для себя самого. Петер так задумался, сидя за общим обеденным столом, что едва успел подавить тихий стон отчаяния при этой мысли. Он взял себя в руки и вернулся к светской беседе, пока остальные не заметили его состояния. Перед сном он снова обнаружил Уэнда не в настроении, хотя, казалось бы, днём между ними всё было прекрасно, как обычно. Петер постарался расшевелить своего любимого, но Уэнд опять зачем-то старался удержать его от секса. И Петер, снова нахально щупая Уэнда между ног и понимая, что он притворяется, спросил: — Тебе что, нравится, когда я тебя вот так добиваюсь? Скажи честно, а то я каждый раз волнуюсь, не слишком ли я назойливо к тебе пристаю. И Петер развернул его за плечо к себе, уложив на спину. — Ах, Петер, не надо, ты слишком добр ко мне, — сказал Уэнд, отпихивая его и кривляясь. — Ты несешь какую-то чушь, — возмутился парень. — Я обещаю, что буду тебя уламывать хоть каждый день, только подтверди один раз, что тебе это нравится. Пожалуйста, Уэнд! — Сладкий, ты можешь не трудиться, мне и так хорошо, меня всё устраивает, спи. И он отвернулся, натягивая на себя одеяло. — Что значит «спи»?! — взвился Петер и попытался отнять у него одеяло. Но не вышло, Уэнд держал свой край крепко. Тогда он слез с кровати, обошел её и присел на корточки перед Уэндом, чтобы заглянуть ему в лицо. Но тот втянул голову в плечи и скрылся под одеялом с головой. — Уэнд, ты что? — спросил Петер как можно ласковей и тише, стараясь не выдавать тот липкий страх, который начал заползать ему в душу. — Ты можешь рассказать мне. Я пойму. Молчание. Петер вздохнул. — Уэнд, я не знаю, что тебе сказал тогда Геральт, перед нашей свадьбой, но он что-то сказал тебе, и ты перестал бояться. Вспомни, что он тебе сказал? — Чтобы я доверял тебе, — глухо ответил Уэнд из-под одеяла. — А сейчас? — так же тихо и ненавязчиво проговорил Петер. — Сейчас ты можешь довериться мне? Вдруг Уэнд яростно подскочил, отшвырнув одеяло, сел на постели. — Нет! Нет, драконий зад, я не верю тебе, Петер! Ты что, хочешь меня даже сейчас? С какой стати? — А с какой стати я должен перестать? — ни на йоту не повышая голоса, спросил Петер. Хотя видят боги, ему это далось очень тяжело. — Потому что Проклятия больше нет! Потому что я больше не твой обожаемый альфа! Потому что ты стал нормальным! Потому что ты хотел меня, повинуясь колдовству. И не надо теперь притворяться, что всё осталось прежним! Не мучай себя, не ври мне, что ты всё тот же жаждущий омега! — С чего ты взял, что я вру? — Петер сказал это всё так же тихо, но в полном ужасе. — Ты сам знаешь, — буркнул Уэнд, лёг на бок и натянул одеяло, сжав его в кулаках около носа. Петер не знал. — И всё же, скажи, — попросил он, опустил обе ладони на край кровати около лица Уэнда и вложив в голос как можно больше любви и мольбы. — Да ты всегда ненавидел Проклятие, Петер, ненавидел свою страсть, с которой не мог совладать. Хоба! Твоя мечта сбылась. Ты вообще можешь больше не иметь дела с мужчинами. Найди себе девушку, женись по-настоящему и заживи нормально. Ты же должен быть счастлив, что теперь свободен от меня, а? — Нет, конечно! — Петер немного выдохнул, он теперь хоть понимал, с чем столкнулся. — Уэнд, я ненавидел вынужденность, — проникновенно начал он. — А тебя я по-прежнему люблю. И мне нужен только ты. Во всех смыслах. Почему ты решил, что я больше не хочу тебя? — Петеру хотелось выкрикнуть это, но он стойко держал свои эмоции в кулаке и выговаривал слова как можно медленней и тише. — Уж больно ты буйный стал с того дня, как отрёкся, — хмуро ответил Уэнд, обнимая себя за плечи. — Проклятие, значит, исчезло именно в тот день. И что я вижу? Ты с того дня каждую ночь громче стонешь, сильнее извиваешься, настойчивей подмахиваешь. Хватит притворяться, Петер, не могу больше смотреть. Я уезжаю. Петер обомлел. Да, ему тоже казалось, что что-то изменилось, но он не думал, что это так заметно. Он счёл, что это у него от счастья. Ведь все его желания сбылись! С того дня он стал очень чувствительным и заводился с полоборота, как будто снова наступила течка, но это не поглощало его целиком, а лишь придавало жизни красок. — А я думал, это ты меня теперь разлюбишь, — несмело поделился он. — Это ещё почему? — сварливо откликнулся Уэнд и зыркнул на него одним глазом. — Думал, что тебе приятней всего, когда у меня течка. А так — не особенно. — Дурак, — сказал Уэнд, теперь уставясь на него прямо. — Я тебя всегда люблю. — Ну, вот видишь? — немножко легче задышал Петер. — У меня то же самое. Я люблю именно тебя, а не какого-то там воображаемого альфу. — Откуда же столько притворной страсти последние дни? Любить любишь, а желание прошло? Жалел меня? Не хотел расстраивать? Стыдно было признаться, что поспешил связать со мной судьбу? — Уэнд, это не притворно было. Я правда стал сильнее тебя хотеть. Почти как в течку. Но не знал, что это связано со снятием Проклятия. — Ерунда какая-то, — всё ещё недоверчиво сказал Уэнд. — Почему снятие должно было сделать тебя горячее? Петер недоумённо поджал губы и поразмыслил. — А что, если всё наоборот? Что, если Проклятие подавляло моё желание в обычные дни, чтобы течка казалась ещё ярче? А тяга к альфам — ещё невыносимей? Уэнд промолчал. — Если ты правда хочешь меня не только из-за течек, но и просто так, — едва слышно добавил Петер, — то почему отказываешь в такой способности мне? Я тоже хочу тебя не из-за течек, а просто так. Он смотрел на Уэнда во все глаза, а тот опять утонул в них и забыл ответить. Уэнда с головой затопило обожанием. Его любимый, его муж, такой умный. А он чуть не отказался от него снова. — Пожалуйста, скажи, что веришь мне, — прохныкал Петер, вдруг разом теряя всё самообладание и зажмурившись, чтобы не расплакаться. Он так устал быть сильным и главным в этом разговоре, ему было так страшно. Уэнд стрелой слетел с кровати, не заметив, куда дел одеяло, бросился на колени рядом с Петером, сидящим на ковре, обнял его, нежно стиснул, стараясь укрыть собой его всего. — Прости, прости, прости, что не верил… — бормотал он, гладя Петера по спине и одновременно пытаясь вытереть ему слёзы, блеснувшие в уголках глаз, когда тот поднял голову и с надеждой взглянул на него. — Вместе? — спросил Петер, всхлипнув, и просунул руки под мышки Уэнду, чтобы обнять. — Вместе, — ответил Уэнд, чувствуя, как мокрая щека Петера прижимается к его груди и обнимая в ответ так, что сердце щемило от нежности. *** После такого трудного разговора Петер и Уэнд только и смогли, что забраться в постель и уснуть, прижавшись боками друг к другу. Но среди ночи они, не сговариваясь, проснулись и набросились друг на друга с новой страстью. Уэнд был особенно предупредителен, но дрожал от желания, он почти молился на Петера. Петер тоже терял голову от любви и обожания. Только он ещё и прятал слезы, которые сжимали горло, потому что ещё не пережил до конца облегчение — он едва смог спасти их «вместе». Наутро Уэнд подошёл к нему с виноватым видом. — Ты только не убивай меня, хотя, чего там, можешь убивать. Я опять виноват. Петер выронил полотенце и посерел. — Что ещё? — мёртво спросил он. — Да нет, не такое страшное, — Уэнд замахал руками и засмеялся. — Прости, милый! Я всего лишь украл у тебя Драконью Звезду и запустил её. — Вчера? — хмурясь, спросил Петер. Он был зол, что Уэнд его так напугал. — Вчера, — весело и обречённо кивнул Уэнд. — Зачем? — спросил Петер. Ему действительно стало интересно. — Хотел, чтобы Лефар нас развёл. Отменил наш брак. — И ты без меня?.. — обиженно задохнулся Петер. — И я — без тебя!.. — кивнул Уэнд, полный раскаяния. — Петер, я больше никогда… — Ладно, я уже привык! — вдруг решил его простить Петер. — Проехали! Он поднял полотенце и деловито потряс его от пыли. Взглянул на Уэнда и, довольный собой, полюбовался, как он прижал ладони к щекам от радости, какие яркие звёздочки вспыхнули в его распахнутых глазах. Петер, смеясь, слегка щёлкнул его по носу, и они пошли в общий зал завтракать. *** Лефар прилетел на следующий день. Скорость драконов значительно превышала скорость лошадей. Дракона уже ждали: подготовили свободную площадку в предгорьях в отдалении от замка и жилых построек, чтобы он мог чувствовать себя вольготно, заготовили мелкий скот ему на пропитание. Первое время народ валил посмотреть на дракона, но вот, наконец, всех удалось разогнать, и Петер с Уэндом смогли поговорить с Лефаром без лишних свидетелей. Только Геральта и Лютика Уэнд привел с собой, решил, что они имеют право всё узнать. Лефар выслушал их историю, Петер и Уэнд поведали ему события последних дней и причину запуска Звезды. Дракон сказал на это, что очень громко и неприлично смеётся. Это ж надо было додуматься! Развестись! Но всё равно он гордится за них обоих, что смогли вместе пройти все препятствия, поженились и это привело аж к целому снятию Проклятия. — Лютик, как тебе сюжет баллады? — спросил Геральт. — Один так сильно любит, что готов отказаться от любимого, чтобы дать ему свободу. — Да-да, — подхватил Лютик. — А другой, даже будучи скован колдовством, был достаточно внутренне свободен, чтобы выбрать то, что сам хотел. А теперь, обнаружив себя свободным, он, конечно, пользуется этой свободой, чтобы подтвердить свой выбор и быть со своим любимым. — Ну, готовьтесь, парни, — заключил Геральт, — скоро вы станете легендой. Баллады Лютика становятся народными и их разносят по странам и континентам десятки лет. — Мы гордимся, что мы ваши друзья, честно! — смахивая слезу, добавил Лютик. Дракон покивал, присоединяясь. — Мне сегодня вечером улетать, — сказал он. — Если хотите, зовите людей, я могу устроить всем небольшое представление на прощанье. С изрыганием пламени и полётом. — Так быстро улетаешь? — спросил Лютик и, смутившись, оглянулся на Петера. В конце концов, это семья Старков предоставляла прожорливому гостю еду. — Да, скоро моя очередь лететь на третий континент, следить за вулканами. — А есть третий континент? Что ещё за вулканы? Туда можно долететь? — разом заговорили все четверо. — А вы не знаете? — удивился Лефар. — Неужели и эти знания люди успели утерять, пока драконов не было? — Библиотеки горели, — вздохнул Петер. — Учёные люди погибали, не успев передать знания. Расскажи. Подражая мимике людей, Лефар приподнял надбровные дуги, не зная, как начать. — Это длинная история. Но я постараюсь покороче. Вы можете присесть вон там, в тени скалы на те валуны. Он рассказал, что кроме Вестероса и Эссоса на той стороне планеты есть ещё один континент, совершенно безлюдный, и на нём постоянно действует горная гряда огромных вулканов. Вот почему на планете случаются похолодания, но невозможно предсказать, когда. Это извержения, невидимые здесь, вызывают всем известные нерегулярные зимы. Недостаток солнечного света и похолодания происходят из-за взвеси пепельной пыли в воздухе. — Драконы не боятся огня и магмы, и мы могли бы прочистить вулканы, чтобы зим вообще больше не было. Но приходится лишь регулировать в меру наших сил, чтобы холодные и теплые сезоны чередовались более-менее равномерно. — Так вот почему случилась Великая Зима! — осенило Петера. — Не было драконов, чтобы заставить вулканы гореть и затухать по расписанию! Лефар хлопнул хвостом по камням, показывая, что смеётся. — Ты сказал, что вы могли бы вообще избавить континент от зим, — заметил Уэнд. — Так что же вам мешает? — Пока нельзя. По крайней мере наши предки оставили нам знание, что во время зим на этом континенте, на Вестеросе, накапливается снег. И когда весной он тает, в ваших полях хватает влаги, чтобы выращивать богатые урожаи. Если же прочистить вулканы прямо сейчас, обычные летние дожди не будут справляться. Здесь настанет не просто временная засуха, а постоянное опустынивание. В общем, катастрофа. Люди перемрут от голода, их останется так мало, что они скатятся в дикость. — Согласен, тогда лучше не надо, — с комической серьёзностью кивнул Уэнд. — Самое интересное, что есть способ сохранять влажность на нашем континенте. Вестерос и Эссос лежат в тех частях планеты, где хватает солнца в любом месяце года. Наши континенты могли бы быть цветущими джунглями, пышными садами и тучными полями. Так и было в эру Детей Леса. Но вы извели почти все леса, когда сражались с ними. Вам не нужно столько полей, степей и прерий. Но леса сами не вырастут. — Ничего себе! — Петер удивлённо положил руку на затылок. — Выходит, нас не только Проклятием наказали. Мы сами себя наказали зимами! Интересно, неужели леса получится когда-нибудь вернуть? — Сможете ли вы, люди, насадить и беречь новые? Мы, драконы, считали, что задача не для одноразового героя, а для великих правителей, или даже династии. Организовать изменение ландшафта целого континента — задача не на одну человеческую жизнь. Мы пытались основать подобную династию, даже поделились некоторыми своими генами с Таргариенами. Поэтому считаем их кровными родственниками. — А что такое «гены»? — спросил Петер. — Я тебе позже объясню, в наших местах знакомы с таким понятием, — пообещал Геральт. — Поэтому Дэйнерис, Мать Драконов, не сгорела в том огне? — вспомнил Уэнд. — Из которого родились ваши трое старших? — Да, — ответил Лефар. — Но с династией ничего не вышло. И теперь мы думаем, что делать. Можно было бы основать религию, которая даст побочным плодом своей деятельности выращивание лесов. Но религии — тоже штука ненадёжная, они часто вырождаются в фанатизм. А требуется что-то вроде самоотверженного общественного договора. Вы ещё не дозрели. — Это что же, значит, не судьба? — не веря, воскликнул Петер. — Не знаю. При вашей жизни вряд ли. — Это понятно. Леса растут долго. — Дело даже не в самих лесах, а в том, чтобы у вас появились механизмы, ресурсы на их защиту. Это не тот случай, когда человечество можно принудить. Но вы идете в верном направлении. Ваше общество только-только переходит в тот этап, когда излишков начинает хватать не только на элиту, но и на прогресс. Это медленный процесс, и мы пытаемся его подталкивать. — Как? — воодушевился Петер. — Изобретения дадут вам достаток, достаток даст вам милосердие. Милосердие даст вам силы на взаимное доверие. Доверие — основа общественного договора. Тогда у вас появится прочная и постоянная организация, способная провернуть такое дело, как возрождение и сохранение достаточного количества леса. — И что вы делаете сейчас? — Например, Дэйнерис Таргариен с нашей подсказки подпитывает деньгами научный центр здесь, в Винтерфелле. — Ничего себе! — воскликнул Уэнд. — А я думал, Антоний Старк для собственного удовольствия развлекается. — Я тоже хочу делать что-нибудь для подобного развития! — сказал Петер. — Значит, здесь остаёшься? — осторожно спросил Уэнд. — Будешь работать вместе с отцом? — Нет, я хочу путешествовать. Я думаю, смогу что-то придумать, чтобы влиять на людей в самых разных местах, чтобы у нас становилось больше единомышленников. — Звучит, как начало новой религии? — улыбнулся Геральт. — Я знаю, что влияет на людей и их сердца, — не совсем к месту добавил Лютик. — Нет, нет, — горячо заспорил Петер. — Тут нужно изобрести что-то совершенно новое! Прости, Лютик! — кивнул он барду. — Давайте обсудим это все вместе, но позже, когда Лефар закончит свой рассказ. — А я, в сущности, уже всё рассказал. Теперь ваш черёд решать, что с этим делать. Это наш общий континент, но вас, людей, намного больше и поэтому на деле владеете им вы. Рад, что в вас хватает веры в лучшее и желания что-то менять. Мне тоже тут жить и я буду помогать вам. А сейчас, как я погляжу, снова собирается народ, и я намерен устроить им незабываемое зрелище. *** После отбытия дракона Петер начал разрабатывать план своего тура на юг, и он не собирался ограничиваться обычными воодушевляющими речами. Он хотел выявлять талантливых людей и с их помощью начать строить целую систему, которая приведет к развитию общества и в конечном итоге к восстановлению леса. Уэнду в этом грандиозном плане отводилось ключевое место, и он пока боялся радоваться, но считал, что стоит попробовать. Он интуитивно чувствовал людей и разбирался в них, так что такое дело именно ему могло понравиться. Именно здесь он мог оказаться очень полезен. Лютик и Геральт с радостью приняли приглашение двинуться на юг вчетвером. Только после завершения этого нового путешествия они согласились бы подумать, а не хотят ли они вернуться в свой мир. Санса Старк, Санса Великая не ошиблась: Петер, хоть и отказался от короны, но не усидел без дела. Он запланировал стать великим человеком. И, что грело её душу — у её внука были все шансы стать не только великим, но и счастливым человеком.