Невозможно

      «Может ли у меня быть биполярное расстройство личности?»       Река Мегуро в восемь часов утра выглядела превосходно. Она казалась на удивление чистой, что было редкостью в современном мире. Берега обрамляли, казалось, сотни деревьев цветущей сакуры, поражая глаз её осенним окрасом. Ярко-красные лепестки создавали просто сказочную картину.       Ода сидел на одной из лавок, стоящих вдоль реки, с флегматичным лицом попивая газировку через трубочку, вставленную в бумажный стакан. Рядом валялись пустые упаковки из ресторана быстрого питания.       Мимо проехал велосипедист под бодрый звон колокольчика.       Ода поморщился. Проснувшийся Токио поражал своим шумом, который ему, жителю провинциального города, привычен не был от слова «совсем». Взрослые, словно муравьи, суетились, спеша на работу и на, без сомнения, важные, деловые встречи. Дети, поддавшись этому потоку, тоже всё спешили куда-то.       «А, точно, — вспомнил Ода, — учебный год никто не отменял.»       Впрочем, всё это его не касалось.       Конкретно сейчас, у него были совсем другие проблемы.       Оду беспокоили его перепады настроения.       В последние дни, он почти всё время был абсолютно спокоен. Понимая, что волнения ничего не решат, он старался сохранить ясность своего ума. Исключения составляли странные истерики. Они возникали словно на пустом месте, образуясь от мыслей, в обычное время, его не волновавших. К примеру, несколько часов назад, его ужасно волновали мысли о том, что он находится посреди множества людей, в любое время могущих на него напасть, а он, будучи связанным этим самым множеством людей, ответить просто не сможет. Эта истерика закончилась также резко, как и началась. Ода вдруг успокоился, собрал мысли в кучу и понял всю бессмысленность его переживаний. С чего бы кому-то нападать на него, у него совершенно другая внешность, он не представляет никакой ценности. А если кто и нападёт, то это будут лишь низкосортные воришки, рыщущие повсюду в поисках наживы.       Эти истерики были будто вытянуты из его проблем, что приумножались в несколько раз.       В голове зазвенело.       Ода нахмурился. В последнее время интуиция не сулила ничего хорошего. В голове пролетели размытые картинки утра, в которое и был подписан проклятый договор.       Он аккуратно поставил стакан с недопитой газировкой рядом с собой и приложил руку к своей груди.       Во время подписания договора, Оду будто бессознательно посмотрел внутрь себя.       Тогда, он увидел миллионы эфемерных нитей, тянущихся по всему его телу. Они сверкали и переливались, выглядя как звёзды неправильной формы. Тогда у него было недостаточно времени, чтобы разобраться с этим, а позже он и вовсе забыл об этом, как о чём-то незначительном.       Сейчас, он постарался воспроизвести свои прошлые ощущения, больше по наитию, пытаясь найти верный путь к этим нитям.       Ему казалось, будто его оглушило. Весь мир потух, оставляя его наедине с безграничной темнотой.       — Боже, мой, — обессилено прошептал Ода.       Он не увидел, почувствовал. Миллионы нитей, лишь недавно бывшие такими прекрасными, сейчас представляли собой странный обрубок. Они клубились в его груди, всё также сверкая. Ода видел концы этих нитей. Периодически, какая-то из них пыталась вырваться из клубка, видимо пытаясь вернуться на своё законное место. Но это нити извивались словно щупальца, перекрывали путь друг другу, расходясь на всё больше количество нитей, ответвляясь и слоясь. Это было отвратительно.       Ода судорожно вздохнул. Он всё ещё не видел ничего, кроме этого обрубка. Он даже не мог осознать своё положение в пространстве. Умом он знал, что сидит на лавке, но Оде казалось, будто он всё время падал куда-то. Интуиция всё звенела, но Ода её не слушал. Ему было слишком страшно. Он всё пытался вырваться из непонятного падения, пытался хоть что-то почувствовать, но всё никак не мог. Его засасывало вглубь темноты и он ничего не мог с этим поделать. Ода не ощущал своих рук и ног, но он помнил, чем он отличался от большинства людей, из-за чего его так жизнь резко изменилась. Ода использовал Пламя.       Сердце, судорожно колотившееся, вдруг замерло. Послышался рваный звук. В груди что-то схлопнулось.       Ода почувствовал разрывающую боль, он вдруг осознал, что всё что он чувствовал до этого, даже не могло называться болью.       По округе пронёсся леденящий душу крик.       Оду оглушило ощущениями. Звуки и запахи вернулись к нему, и он отвыкнув, воспринимаю их слишком остро. На минуту его просто ослепило от яркости света, что сменил темноту.       Он хрипло дышал. Его грудь судорожно вздымалась, в попытке сделать нормальный вдох.       Ода сидел на коленях, уперевшись в дорогу руками. Рядом, из открывшегося стаканчика, газировка текла по асфальту.       «Что это было, — оторопело спрашивал себя он, — нити, нити, порванные. Я попытался использовать Пламя. Не смог. Почему?»       Оду вдруг поразило.       Конечно же, Пламя просто не могло идти из ниоткуда. Что бы там не говорили про Посмертную Волю, ничего не могло появиться из воздуха. Он никогда не задумывался о происхождении пламени. Он ограничивал себя рассказами учителя о том, что Пламя могут использовать только те, кто прочувствовал на себе смерть. Из этого, он логично предполагал что Пламя, появляется из какой-то эфемерной души, в нём присутствующей. Это было не так. Если бы Пламя действительно шло из души, он бы не видел эти чёртовы нити, он бы не чувствовал этой адской боли.       «Боль. Обрубок нитей. — картина постепенно складывалась, — Боль была из-за Пламени, из-за попытки использовать. В таком случае… Нити - это каналы, верно? Каналы проводящие Пламя. Они запутаны. Они оборваны.»       Насколько он теперь понимал, Пламя струилось по всему телу именно сквозь эти нити, при нужде скапливаясь в определённом месте и мягко просачиваясь наружу, по желанию хозяина. Его нити были оборваны. Пламя всё ещё было в нём, но не могло спокойно существовать. Как из оборванного провода, словно электричество, Пламя всё также будет течь, но никаким образом не скапливаясь. Через обрубленные концы, оно будет течь, резко выходя прямиком в его тело. Вот почему боль была настолько сильной. Его Пламя замкнулось в нём и, не имея выхода наружу, буквально разъело его грудь.       Теперь он мог связать с этим и его психическую нестабильность, и его кардинальные изменения во внешности. Связанные между собой нити, пытались распутаться, а Пламя тем временем, всё ещё утекающее сквозь них, влияло на его здоровье.       Оду, будто обухом по голове ударило. Он остался без своего главного оружия. Без своей главной защиты. Он вновь начал проваливаться в панику.       «Нет, — он одёрнул себя, — сейчас не время для этого. Я не беспомощен.»       В этом Ода был прав. Его навыки, буквально насмерть вбитые Реборном, киллером номер 1 в мире, делали из него профессионального убийцу, на уровень превосходящего прочих. В этом Ода был уверен. И эти навыки всё ещё были при нём.       «Нити оборвались тогда, — он снова сосредоточился, — когда я подписал этот договор. Я ясно это помню. Оборвались, потому что слишком перепутались с моими связями, образованные хранителями. Как только связи оборвались, оборвались и нити.»       Ода не знал, можно ли заставить его Пламя снова нормально функционировать. Но сейчас само его наличие было огромной проблемой. Он не знал во что могут вылиться почти безобидные перепады настроения, если вся эта ситуация будет продолжаться. Да и если сейчас, он просто изменился внешне, что будет дальше, предсказать было нельзя. В нём ещё свежи были ощущения той боли.       «Надо восстановить нити, — Ода стиснул кулаки, принимая это решение, — либо избавиться от них навсегда.»       Избавиться от нитей, означало избавиться от Пламени. Но Пламя было не настолько важным, чтобы отдавать за него свою жизнь.       Впрочем, все эти размышления не заняли у него и минуты. Ему казалось, что его мыслительный процесс ускорился в сотни раз, обрабатывая тонны информации. В конце концов под угрозой была его собственная жизнь.       — Мальчик, — на его плечо сзади неожиданно легла рука, — мальчик, ты в порядке?       Его тело рефлекторно отреагировало на потенциального врага. Ода схватил руку и резко потянул её на себя, всем телом разворачиваясь к угрозе. Схватив за шею незнакомца, он опрокинул его на землю, снова поворачиваясь и садясь на его бёдра, тем самым ограничивая любые движения.       — Аа...! — рука сама собой дёрнулась закрывая чужой рот, тем самым душа крик в корне.       Только в этот момент он смог рассмотреть нападающего. Это была молодая женщина с длинными блондинистыми волосами.       «У неё довольно хорошие формы, — Ода случайно отметил и этот факт, — одежда: простая блузка, джинсы с высокой талией, сандали на небольшом каблуке. В таком свободно не побегаешь, странно. Драться тоже не удобно, каблуки это в крайнем случае неудобно.»       Только переведя внимание на её лицо он увидел то, что неосторожно пропустил. Её выражение лица. Оно было испуганным. Ода ощутил смущение. Она, видимо, совершенно не собиралась нападать. До него, как через плёнку, запоздало долетели слова женщины.       «Она хотела помочь мне, — поразился Ода, — это я на неё напал.»       Он спешно убрал руки, тут же слезая с чужого тела и наклоняясь к женщине, с намерением помочь. Она же, лишь испуганно оттолкнула его в сторону, смотря на него широко открытыми глазами, открывая и закрывая рот, в попытке сказать что-то.       — Умоляю, простите, я.. Кхах, — договорить Ода не смог, его согнуло пополам в запоздалом отголоске боли, через которую он прошёл сегодня. В следующий миг, перед глазами потемнело и Ода почувствовал, как кровь в большом количестве выливается прямо из его рта, оказываясь на асфальте под ним и пачкая одежду.       — Господи, — женщина, всё ещё сидящая перед ним, потрясённо прикрыла рот руками, тут же взмахивая ими и бросаясь к нему, — мальчик, господи, тебе срочно нужно в больнице!       — Нет! — женщина отлетела от сильного толчка, смотря в широко раскрытые, как и у неё, глаза.       Она замерла на пару секунд, ещё раз оглядывая кашляющего подростка, после, решительно нахмурив брови, подползла чуть ближе к нему.       — В таком случае, — осторожно начала она, — пойдём со мной. Там обычно оказывают помощь, таким как ты. Тебе тоже помогут.       — Каким таким? — хрипло спросил Ода, — и где мне, по-твоему, могут помочь?       — «Шизуку-но-ракюен» , — она немного запнулась, наверное понимая абсурдность её предложения, — Я работаю там. Мы оказываем различные услуги людям, могущим нам заплатить. Таким как ты, которым нельзя ни в больницу, ни в полицию. Я понимаю, может тебе нечем заплатить, но может ты отработаешь. Ничего такого делать не придётся, всё прилично, уборка там, принеси-подай, всё такое.       Женщина продолжала тараторить, со всей силы пытаясь убедить его согласиться, видимо искренне хотя помочь ему. Ода хлопнул окровавленной рукой ей по плечу. Говорившая, сразу же замолчала.       — Различные услуги, да? — хрипло спросил он, — Я в полном порядке и не нуждаюсь в лечении. Все мои раны не имеют за собой физической причины. И я могу заплатить, но мне от вас нужно другое. На ночлег пустите?       Сегодня он ночевал на вокзальной лавке. Не то чтобы Ода был сильно привередлив, но если есть шансы улучшить свои жилищные условия, то почему бы и нет.       — А, — женщина сильно удивилась, впрочем, ничего не спрашивая, и просто отвечая на его вопросы, — конечно, можешь пожить у нас. Тем более, если у тебя есть деньги. Для нас такая просьба не нова.       — Хорошо, — он кивнул её, — я пойду с тобой. Но ты кто вообще?       — Ой!, — она, верно, поняла что надо представиться, — Урагири Моно. Меня так зовут. А тебя как?       — Сакуноске, — Ода встал, хватая лежащую на скамейке, сумку, — можешь называть меня так. Урагири тоже быстро поднялась отряхнувшись.       — Это немного далековато отсюда, — она немного смутилась, смотря на него, — ты как Сакуноске-кун? Сможешь дойти?       — Меньше слов, больше дела, — недовольно проворчал он, — пошли уже, сестрёнка.       Женщина, польщено улыбнулась, видимо довольная этим наименованием, подхватила его под руку и бодро зашагала в сторону того самого Шизуку-но-Ракюен.       «И как же её зовут? — Ода, тем временем, сосредоточенно пытался вспомнить, — Совершено из головы вылетело.»