Невозможно

      Душевное равновесие составляло одну из основ базового выживания.        Вслух об этом никто не говорил - люди не то, чтобы желали давать советы своим возможным противникам - но это подразумевалось само-собой. Без тишины и спокойствия в своей душе ты так или иначе превратишься в добычу для более успешных.        Можно привести пример: допустим, вы убили человека. Допустим, это была ваша мать. Допустим, у вас были свидетели. Но, опять же, допустим, вы давно планировали это и провернули всё так, будто это был только несчастный случай. И всё бы хорошо, если бы не ваше, чересчур спокойное для подобной ситуации, поведение или, исказившееся в уродливой гримасе злорадства, лицо. Не имея душевного равновесия, вы просто не сможете изобразить эмоцию, нужную подобной ситуации, и вас очень быстро раскроют, чего, вы конечно, не хотите.       Можно привести другой пример: допустим, вы убили человека. Допустим, вы профессиональный киллер. Допустим, это было задание. Но, опять же, допустим, вы были вместе с напарником. А убили вы, допустим, человека, с кем у вас были личные счёты. Вы вновь не удержали лица и эмоций, казалось бы - ничего страшного, правда, это ведь ваша работа? Но нет - это в высшей степени неверно. Ваш напарник может догадаться о вашей связи с этим человеком, провести несложную логическую цепь, а потом вы и глазом моргнуть не успеете, как вся ваша личная информация окажется на всех форумах подполья. Вас очень быстро съедят, и нет никаких сомнений в том, что это не то, чего вы желали.       На самом деле - это только стандартные примеры. Можно было бы ещё поговорить про то, что не удержав себе эмоций, человек может принять поспешное - смертельное, чаще всего - решение. Неправильное слово, движение - смерть уже стучит вам в окно. Это не то, опять же, чего вы хотите. Только если вы не мазохист, разумеется.       Так вот.        Основа выживания.        Проблем с эмоциями у Оды - давайте не будем брать за эталон его жизнь под прошлым именем - не было вообще. Пламя таки выжгло тогда что-то важное в нём, вместе с его волосами, глазами и так далее. А потому он в большую часть времени был как под толщей воды, до куда внешние раздражители доносились лишь отголосками.       Но к его величайшему сожалению, в этом мире существовала психосоматика, ипохондрия и другие противные психологические выверты, каким-то образом действующие на наш организм.        А потому Ода сейчас, положив руку на сердце, пытался активно не думать о своём Пламени и своих эмоциях, опасаясь вызвать собственное самосожжение. Прямо за стеной суетился отряд полиции, где-то там рыская по кабинету директора, ища вещественные доказательства и ставя всё в реальную картину убийства. В этом нелёгком деле полиции помогал тот самый мальчик. Периодически оттуда доносились его звонкие, раздражённые вскрики и повторные объяснения раскрытого им преступления, произносившиеся уже едва ли не фальцетом. Никто из взрослых, видимо, был не в силах смириться с тем, что то преступление, что они уже успешно раскрыли сегодняшним утром, оказалось по смыслу совершенно другим.        По крайней мере, полиция даже не думала рассматривать второй труп - труп секретаря, реального убийцы директора.        Хотя это не совсем точная формулировка.        Приехав на место преступления по вызову, полиция вначале была сильно обеспокоена новым трупом. Мальчик - невинность в высшей инстанции - без обиняков указал на киллера, сказав, что именно вот это вот убийца, дяденьки, разбирайтесь дальше сами. Полиция - храбрые защитники своей родины - моментально направили оружие на Оду, но практически сразу поспешили его убрать.        Не то, чтобы эти яркие волосы, не скрытые на этот раз плотной тканью шарфа, можно было спутать. Да и, что говорить о волосах, портреты наёмника красовались в каждому уважающем себя участке, служа этаким укоряющим, мотивирующим к работе, взглядом.       Не то, чтобы полиция имела решимость вести дела с Безупречным.        Не то, чтобы эту самую решимость имело правительство.        В общем полиция единым организмом решило притвориться слепо-глухо-немой, не обращая на Оду внимания больше, чем на воздух.        По крайней мере они пытались.        «Прекрати смотреть, — с оттенком нервозности подумал парень, делая очередной глубокий вдох. У него уже наметился явный прогресс, и Пламя не так уж и сильно жгло в его груди, — ситуации вообще не помогаешь!»        Фукудзава не принадлежал ни полиции, ни правительству, а соответственно решимость вести с ним дела у него как раз-таки была. С того момента, как телохранитель узнал в наёмнике Оду, взгляда от него он практически не отводил. В стальных глазах плескались еле сдерживаемые эмоции, расшифровать которые парень не брался.        Совсем недавно мечник вышел из шумного кабинета, оставив за собой растерянный отряд полиции и возмущённые оклики мальчика. Мужчина каменным изваянием застыл у прикрытой им двери, неопределённо подняв руки и пристально уставившись на Оду.        Очевидно, тот хотел что-то сказать ему, но стоило Фукудзаве раскрыть рот, как он почти сразу же закрывал его, не находя слов. Это могло бы быть смешно - серьёзно, мимика мужчины напоминала выброшенную на берег рыбу - если бы не личная неприязнь Оды к телохранителю. Слава Богу, эмоций настолько сильных, что выть хотелось, тот всё-таки не вызывал, что означало приличный такой шанс на то, что наёмник не уйдёт отсюда обгорелой мумией.       Но несмотря на то, что сильных эмоций Фукудзава не вызывал, пристальный, практически немигающий, взгляд раздражал и мешал сосредоточиться на других проблемах.       Ода склонил голову чуть влево, ловя чужой взгляд.       Мужчина дёрнулся и сжал губы в тонкую полоску. Сказать ему, видимо, по-прежнему было нечего.               Парню это не нравилось.        Он мыслил вполне себе логически - раз уж встретились, то стоило прояснить их отношения сейчас, дабы это не вылилось во что-то не особо приятное в будущем. То, что вылиться реально может - сомнению не подлежало. Ода не по наслышке знает, насколько тесен этот мир, а в их сфере деятельности, где каждый знает друг друга в лицо и ещё ближе, потому как никто не знает, в какой момент прохожий человек может обратиться врагом, это выделялось ещё сильнее. Они с Фукудзавой были примерно на одном уровне квалификации в сферах деятельности, находящихся на активных контрах друг с другом. Киллер и телохранитель - как они могут пересечься, объяснять не нужно. И было бы очень проблематично наматывать круги вокруг оппонента каждый раз. Это, в первую очередь, сказалось бы на качестве работы обоих.        Именно поэтому, Ода был готов сделать шаг навстречу, выслушать какие-нибудь аргументы мечника, высказать свои. В общем - решить проблему, а потом уже игнорировать Фукудзаву с чистой совестью.        Фукудзава, кажется, тоже это понимал, но аргументы высказывать что-то не спешил и вообще безбожно медлил.        — Говори. — не выдержав такой бездарной траты времени, обратился к телохранителю Ода. Он поправил концы шарфа и скрестил руки на груди, — Хватит медлить.        В ответ ему было тяжёлое молчание.        — Я хочу задать вопрос. — медленно произнёс мужчина, таки начав. Дождавшись разрешающего кивка головы, он глухо продолжи, — Почему ты не убил меня?       Чего ему стоило из всех вопросов выбрать именно этот?        Впрочем, Ода вполне его понимал. В их прошлую встречу он довольно прозрачно обозначил свои намерения - фразу «Увижу - убью» не понять очень сложно, в самом деле. Но тут стоит принять в учёт то, что у самого парня никогда не было намерения именно убивать Фукудзаву.        Вопрос «Смог ли он вообще бы это сделать?» тут не стоял. Фукудзава был нечеловечески силён, он был профессионалом - это без сомнения. Но он был мечником, воином, самураем - он не был обучен теневой борьбе, он всегда шёл напролом, каждый раз побеждая своих врагов и, тем самым, заставляя окружающих ещё больше восхищаться его мастерством. Но Ода, по общему признанию, тоже был профессионалом, правда, в другой области. Его обучал лучший в мире убийца - криво, косо, но обучал - и Ода, поверьте, знал пару десятков способов, как убить человека так, что он бы даже этого не понял. Наёмные убийцы - это прежде всего люди, способные стереть с лица земли любого человека, независимо от его силы.        Сошлись бы Фукудзава и Ода в честном бою, то тут да, наёмник в своей победе был крайне не уверен. На стороне мечника был опыт величиной в пару десятков лет, отточенные до рефлексов навыки и превосходное мастерство. Говорить о разнице в силе, скорости и других физических характеристиках было, по сути, бесполезно. Пламенники, хоть это было не особо заметно, отличались от обычных людей строением своего тела. Их мышцы изначально были более плотными, кости более крепкими, а кожа более эластичной - всё это было для того, чтобы носитель мог выдержать мощь своего Пламени. Всё это приумножалось тренировками, а благодаря особенному телосложению, Пламенник мог накопить чистой физической силы больше, чем это мог выдержать, точно такой же по росту и весу, обычный человек.       А потому, Ода, который переживал нынче гормональную перестройку и имел пока ещё средний рост, был способен практически без усилий разможить чей-то череп - между прочим, самую крепкую кость в теле человека. Фукудзава, скорее всего, тоже так мог и даже больше, но спрашивать об этом было малость неприлично и неуместно, в их-то среде.        Но суть была не в этом.        В общем, стоит Оде правда того пожелать, и Фукудзаву не спасут ни навыки, ни сила.       Но смерти Ода ему не желал.        Да, он говорил ему, что убьёт, но если бы он правда этого хотел, то убил бы ещё тогда, когда Фукудзава валялся рядом с ним в бессознательном, ослабленном состоянии. Ну или во время секса с ним - несмотря на плохое самочувствие, вызванное, подействовавшим, хоть и по другому, вином, мужчина его изначально особо не ограничивал, и возможностей было непочатый край. И даже эмоции бы ему тогда не помешали - Ода просто не понимал действий мечника и хотел прекратить это, не разжигая бесполезных конфликтов в будущем. Убивать он его не хотел - всё-таки, Фукудзаву он уважал по многим причинам - остановить он его был не в силах, а потому вышло, что вышло.        И даже тогда обида на мужчину не была настолько сильной, чтобы переходить к крайним мерам. Это было просто его тело - пиетета к нему Ода не имел и относился в общем наплевательски - какой был смысл переживать по таким пустяковым причинам. Тут скорее было просто утеряно всё уважение, которое парень питал к телохранителю. Вино было отравленным, это понятно - он и сам пострадал из-за него - но Фукудзава, человек, который славился своей сдержанностью, не удержал контроль. Это было удивительно, это было неприятно. Контроль - это основа выживания, и так бездарно его потерять было непростительно. Это показывало, что несмотря на все свои заслуги, Фукудзава был человеком ненадёжным, а потому уважения не заслуживающим. А если Ода уважения к нему не испытывал, то зачем же обращать на мужчину лишнее внимание? Крутился бы он рядом - только глаза мозолил бы и раздражение ненужное вызывал. А раздражение в его случае было очень опасным и могло превратиться в что-то ещё похуже.        Короче говоря, в представлении Оды, «Увижу - убью» переводилась с японского языка так: «Не крутись рядом, твоё присутствие раздражает.»        Но Фукудзава, видимо, на одном с ним языке не говорил, а потому искренне недоумевал.       — Ты не был мне нужен, — безразлично объяснил ему Ода, — только секретарь.        — Я… — мужчина коротко дёрнул головой, не отводя взгляд от наёмника, — Я не понимаю.        — Я должен был убить секретаря. Но ты, телохранитель, защитил бы его, обозначь я свои намерения прямо. Поэтому я напал на тебя, отвлёк от цели и убил его, когда представился подходящий момент.       — Это ведь не причина! — забывшись, нетерпеливо пророкотал Фукудзава. Он застыл на пару секунд, а затем продолжил, говоря несколько спокойней, — Даже сейчас ты спокойно разговариваешь со мной, после всего, что я сделал.        — Убийства - моя работа, мне за это платят деньги. За тебя мне никто не платил. Лишний труп создал бы лишние проблемы.        — Я всё равно не понимаю! Почему ты ведёшь себя так, будто ничего не было?!       — А как ты хочешь чтобы я себя вёл? — резко прошипел Ода, отчётливо хрустнув пальцами. Раздражение всё сильнее разгоралось в его груди, — Так сильно желаешь своей смерти от моей руки?       Мужчина в шоке отшатнулся от него.        Тяжёлое напряжение разбил звонкий голос.        — Ну почему всем надо по несколько раз повторять, ну как можно не понимать?! — мальчик вихрем вылетел из дверей кабинета, возмущённо размахивая руками. Следом за ним начал выползать отряд полиции, выносящий труп секретаря, — Тут же всё и так ясно, зачем меня мучать? Я, между прочим, ребёнок, такими вещами заниматься не должен! Ну, так что, дядь, мы идём е… Ой!        Мальчик инстинктивно шарахнулся в сторону, моментально оказываясь за спиной Фукудзавы.       — Дядь, вы это… — острый взгляд синих глаз заставлял с каждой секундой всё глубже вжиматься в тень телохранителя, — Это же убийца, вы помните? Я конечно всё понимаю, но вы бы что ли хотя бы обо мне побеспокоились. А вдруг ему резко захочется кого-то убить? Вы-то его знаете, он вас вряд ли убьёт, а как же беззащитный маленький я? Дядь? А вы меня вообще слушаете?        Фукудзава не слушал.        Он был занят тем, что не отрывая взгляда смотрел в чужие холодные глаза.        Ода, весьма странно изогнув шею, занимался примерно тем же.        «Какой шанс того, что меня убьют случайно? — задался мальчик актуальным вопросом, опасливо отстранивший от телохранителя и вдавшись в стену, — Я слишком молод, чтобы умереть!»       Немного помедлив, мальчик аккуратно поднял руку.       — А… мы всё-таки пойдём есть? Вы же обещали, а обещания выполнять нужно, так говорила мама, — в конце фразы он уже перешёл на еле разборчивый шёпот.        Но Фукудзава, казалось, не обратил на него внимания. Всё с таким же напряжённым выражением лица он, наконец, снова обратился к Оде.        — У тебя найдётся немного времени?       Как это пришло к тому, что Ода вместе с Фукудзавой и тем мальчиком сейчас вместе сидели в традиционном кафе недалеко от места убийства, сам парень сказать не мог. Но факт был в том, что Ода сейчас смотрел, как мальчик наворачивает уже девятую чашку дзэндзай, весьма причудливо выедая из них только бобовую кашу. Телохранитель - именно тот человек, кстати, побудивший их вообще прийти - что примечательно, молчал. То есть - просто молчал, никак не контактировал ни с мальчиком, ни с самим Одой.       «Мужчина пригласил - мужчина развлекает!» - подобный принцип когда-то вбила в него мама, пребывая в своём редком проблеске разума и гнева на мужа, пропадающего не пойми где. Ода был своим принципам верен, тем более тем, что привила ему мать, а потому хранил молчание, ожидая слов мужчины. Мужчина, как уже говорилось, тоже хранил молчание, и с прошествием каждой секундой это всё больше приводило наёмника в бешенство.        Тяжело вздохнув и в последний раз кинув взгляд напротив, Ода решительно повернул голову в сторону мальчика. Стоило чем-то себя занять, вместо того, чтобы просто в пустую тратить своё ценное время.        — Как тебя зовут, мальчик?       — Ой! — чашка со звоном ударилась об стол. С каким-то странным любопытством Ода оглядел фигуру мальчика, прижавшегося к ближайшей стене, — Это вы мне что ли?        — Да.       — Я…! — с воодушевлением рефлекторно начал мальчик, но выдохнул со сдавленным звуком и крепко захлопнул рот, помотав перед собой указательным пальцем, — Не, не! Ну честное слово, мистер киллер, вы меня не проведёте! Знаю я такое - я своё имя скажу, а вы потом меня выследите и убьёте, а труп мой окажется на дне здешней реки. Не думайте, что я настолько тупой, чтобы допустить такое, мне рассказывали про город, я всё это знаю! И я слишком молод для того, чтобы умереть!        Ода пусто моргнул, собирая в своей голове единый смысл прозвучавшей тирады. Поняв, в чём конкретно была проблема в его простом вопросе, он успокаивающе, как он сам надеялся, протянул руку вперёд и состроил как можно более мягкое выражение лица.       — Я очень редко убиваю детей, — искренне заверил мальчика наёмник, — моя специализация - это, обычно, взрослые люди, мешающие другим взрослым людям. Никто не платит за убийства детей, никому это не надо.        Если бы не гомон, идущий со стороны других посетителей кафе, в помещении могла бы установиться звенящая тишина.       Мальчик с недоверием уставился на Оду. Его лицо сморщилось, а глаза ещё больше сощурились, теперь скорее напоминая сплошные чёрные полоски.        А потом он расплылся в яркой улыбке.       — Я - Эдогава Рампо! — возбуждённо закричал мальчик, словив косые взгляды ошалевших посетителей, — Советую хорошенько запомнить!       Уголки губ Оды дёрнулись в намёке на улыбку.        — Конечно, запомню. — серьёзно кивнул он, — Тебя сложно не запомнить. Меня восхитило то, как быстро ты смог восстановить картину событий в кабинете директора.        — Да что там, да что там, — небрежно помахал рукой мальчик, вновь взяв в руку ложку и пренебрежительно отодвинув моти в сторону, — там ведь и так всё было ясно! Вот всегда так - я со всей душой пытаюсь помочь, потому что не приятно это всё-таки, а меня прогоняют, говорят, что я мешаю, или смотрят так, что и я уже сам не рад, что вмешался… Эх, вот почему мир взрослых такой гадкий?       — Не любишь мир взрослых?        — Ненавижу! Я ничего в нём не понимаю!        «Не ты один, Рампо-Кун, — удручённо подумал Ода, вспоминая ровные строчки квитанций об уплате налогов. Пока разберёшься, что куда нести, сколько кому давать, когда чем платить, мозги сломаешь. Всё-таки был плюс в общежитии - оно было бесплатным и не требовало никаких мыслей по поводу своего проживания, пока ты исправно делаешь свою работу, — не ты один.»        Тихо вздохнув, парень поднёс к губам чашку с медленно остывающим чаем.       — Ты говорил… что пришёл на собеседование? А как же школа?        «М? — подумал Ода, делая аккуратные глотки, — Подал голос наконец?»        — А, так вы всё-таки решили разговаривать, да? — с уловимым ехидством спросил Рампо и с досадой поморщился, — А то и так не понятно, честное слово! С полгода назад меня выгнали из полицейской академии и общежития при ней.        — Выгнали?        — Не люблю правила. После определенного часа общежитие не покидать, к себе в комнату еду не приносить… Форма строго по уставу, жизнь тоже по уставу. Вдобавок не уроки, а скука смертная. Еще и с кучей людей приходится общаться. Поспорил с комендантом общежития, ну и рассказал во всеуслышание про все его прошлые интрижки, вот меня и выгнали.       «Непрофессионально. Ребёнка не должны выгонять на улицу только из-за распутности какого-то старика. Непрофессионально и жестоко.»       — После этого я где только не жил. Пристроился работать на военную базу, они койку предоставляли, но после моей критики деспотизма руководства меня выставили; во время подработки на стройке надоело выполнять глупые указания старших, так что оттуда я сам сбежал; а с почты меня уволили, когда застали, как я выбрасывал никому не нужные письма, не вскрывая конверты. Хотя какая радость получить письмо, которое тебе без надобности, правильно же?        — Сложно же тебе пришлось, — с сочувствием кивнул Ода, параллельно отметив дёрнувшееся лицо телохранителя, не ожидавшего его вступления в разговор, — не выгонять же из-за такого ребёнка. Ты ведь хотел как лучше.       — Вот да! Да! — мальчик вскочил со стула, указав на наёмника пальцем и стукнув кулаком об стол, — А этого как будто никто не понимает! И без меня же ясно всё, я просто говорю им факты, которые они и сами знают, зачем же меня бранить?       — Люди не терпят отрицательных слов в свою сторону. Все всегда пытаются казаться лучше, чем они есть.       — Но зачем?! Почему это так сложно?       — Такова природа людей. С этим ничего не поделаешь.        Мальчик завыл с отчаянием и глухо уронил голову на стол.        Это действие, казалось, пробудило Оду от какого-то сна.       — Так, — он нахмурился обратив свой взгляд на мужчину перед ним, открывшего было рот для ещё одного вопроса в сторону Рампо, — тебе есть, что мне сказать?       Мальчик с интересом выглянул из-под чёлки.        Фукудзава мгновенно помрачнел, заимев новую форму своей обычной невозмутимости.       — Почему ты ведёшь себя так со мной?        — Снова вопросы? — чашка опасно затрещала в его руке. Выдохнув, он поставил её на стол, — Ты не понял меня? Я хочу, чтобы ты наконец рассказал мне твою версию того, что случилось тогда. Или что-нибудь подобное, решай сам.       Телохранитель поджал губы и беспомощно покачал головой.        Ода резко поднялся из-за стола, отодвинув стул с противным скрипом. Фукудзава тут же вскинулся и протянул руку в незаконченном жесте, как бы желая его остановить. Но он всё ещё продолжал молчать.       — Дядь, ну, — неуверенно начал Рампо, попеременно переводя взгляд с одного человека на другого. Перед ним предстала смешная композиция из замерших в неестественных позах друг напротив друга людей, — говорите, что ли, правда. Ну как мои родители, честное слово. Вот я не понимаю - зачем же всё так сложно? Почему нельзя сразу сделать так, чтобы потом всем было хорошо?        — Потому что в нашем мире, — моментально отозвался Ода, так и не отведя резкого взгляда от телохранителя, — всё устроено во много раз сложнее. Ну?       — Я не…! — с запалом начал Фукудзава, но издал приглушённый рык и опустил голову, занавесив глаза волосами, — Я не хотел чтобы вышло… так.        — А как ты хотел? — зашипел в ответ парень.        «И снова нет ответа. — противно прозвучало в его голове. Раздражение росло в груди, а шею начинало мерзко покалывать, — Ну а что я ожидал?»        Поправив шарф на шее, Ода задвинул свой стул и повернулся в сторону выхода.        — Мой номер у тебя есть. Звони, когда соизволишь связать больше двух предложений.        Отвечало ему красноречивое молчание.        Металл звонко ударился о дверь, попав мимо замочной скважины.        — Чёрт возьми! — гневно пробормотал Ода, теперь более аккуратно вставляя ключи. Зубчики послушно вошли внутрь, но диаметрально противоположно приложенным усилиям, двигаться отказывались. Парень нервно подёргал застрявший на месте ключ, — чёрт…        Устало вздохнув, он лбом прислонился к двери. Все его силы как-то в раз покинули его, оставив за собой только слабость и безграничную апатию.        Со стороны соседнего переулка раздался выстрел, а следом за ним прозвучал истошный крик.        Ода поморщился, кинув короткий взгляд в ту сторону, и вернулся к замку.       Со щелчком, дверь наконец отворилась.        Повесив шарф на криво прибитый к стене крючок, наёмник стряхнул с себя ботинки и медленно поплёлся вверх по лестнице. Его хватило только на то, чтобы еле как скинуть с себя штаны, раздражавшие его сейчас своим толстым слоем пыли, образовавшейся после недавнего заточения в стенах архива, и безвольно упасть на широкую кровать. Он с небольшим напряжением потёр свои руки, но сил пойти и вымыть их - от крови, от пыли, от прикосновений чужих людей - у него не было. Зарывшись лицом в подушку, он и сам не заметил, когда успел провалиться в беспокойный сон.        Снились ему почему-то ангелы и мальчик с фиолетовыми глазами, покровительственно тянущий к нему свои руки.