The XOXO Files: Милая мумия

Между совпадением и судьбой – очень тонкая грань. («Мумия возвращается») Давным-давно, много лет тому назад – а точнее, во времена Шестой династии, когда никто еще не употреблял выражения «давным-давно» - жила-была прекрасная принцесса. Но, как и все прекрасные принцессы, не говоря уже об остальных людях, когда-либо живших на этой планете, Мернэйт стала жертвой неумолимого времени. В конечном счете, она оказалась в музее Лассе Дайм, находящемся в городе Уолш, штат Вайоминг. Население – 1999 душ. Я знаю, о чем вы подумали. Для умерших существуют сценарии и похуже, например – согласно легенде – послужить топливом для локомотива, что и произошло с некоторыми сородичами принцессы во время постройки железной дороги в Египте. Пустые глазницы Мернэйт смотрели на меня из потемневших тканевых бинтов, скрывающих ее окаменевшие черты лица. Я склонился ниже, почти уткнувшись носом в стеклянную крышку контейнера. Она была такая крошечная в этой куче тряпья… - Падут даже сильные мира сего, - услышал я бормотание позади меня. Я не подпрыгнул от неожиданности, но выпрямился так резко, что чуть не рухнул на ближайшую экспозицию индианских томагавков. Я был уверен, что в зале, кроме меня, больше никого не было. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы определить местонахождение владельца голоса в окружающей меня куче ссохшихся голов, чучел и остального барахла. Дородная, пожилая женщина с короткими седыми косичками смотрела на меня полным радостного ожидания взглядом. - Вы что-то сказали? – спросил я, надеясь, что это все же была она, а не одно из этих набитых опилками существ. Женщина улыбнулась. Меня поразила красота ее глаз. Несмотря на возраст дамы, они сохранили чистый аквамариновый оттенок. - Принцесса, - кивнула она в сторону контейнера. – Похожа на трухлявую деревяшку, правда? - Ну, вообще-то я не… - Вы приехали со съемочной группой? Она была так радостно взволнована, что мне жаль было ее разочаровывать. - Нет. Я не смог удержаться и спросил: - С какой съемочной группой? - Вы не со съемочной группой? Разве они не приедут? - Я не знаю. Женщина сильно разволновалась, и у меня даже появилось желание извиниться. Или, по крайней мере, объясниться. - Меня зовут Дрю Лоусон, я писал доктору Сольвани насчет осмотра принцессы. На ее лице отразилось такое же непонимание, как и в стеклянных глазах чучела бобра, стоящего позади на возвышении. - Я пишу научную работу о ней - о принцессе. - О, правда? Я - Бэйб Дженсон. Женщина протянула свою руку и энергично пожала мою. - Доктор Сольвани последним временем такой забывчивый. Ничего мне о вас не сказал. Мое сердце провалилось в пятки. Похоже, намечалась задержка, а ведь у меня был плотный график. Даже плотнее, чем обычно. - Не сказал? Она сочувственно покачала головой. - Нет. Боюсь, доктор забыл и о разоблачителях тоже. - О… разоблачителях? - Это обо мне. Новый голос был учтивым и принадлежал коренастому молодому мужчине моего возраста со светлыми волосами, аккуратно подстриженной бородкой и карими глазами, обрамленными длинными ресницами. - О, хвала небесам! – воскликнула Бэйб. – Я уже начинала волноваться. Казалось, именно такой реакции мужчина и ожидал. Вдруг он выжидательно уставился на меня. - Э-э-э… привет. Я вежливо кивнул, пребывая в полном убеждении, что все в этой маленькой лавке ужасов – просто сумасшедшие. - Фрэйзер Фортуна, - представился он. - Здрасте, - повторил я. Его самоуверенная улыбка погасла. - Фрэйзер. Фортуна. Разоблачитель. - Разоблачитель…? Мне показалось, что я вежливо поинтересовался, но, видимо, вместо этого произвел впечатление тугого на ухо. Он с напором повторил: - РАЗОБЛАЧИТЕЛЬ. - «Разоблачитель» чего? Теперь пришла моя очередь терять терпение. И что за имя вообще такое – Фрэйзер Фортуна? Оно напоминало мне имена героев глупых приключенческих романов 20-х годов. Дик Смелый и затерянный город. Дик Смелый в иностранном легионе. Дик Смелый и тайна разваливающегося музея. Дик – то есть Фрэйзер – уже смотрел на меня с отвращением. - «Разоблачители». Это же одна из самых популярных документалок на телевидении. Я фыркнул. - Вы имеете в виду тот балаган, во время которого люди будто бы исследуют древние, таинственные или паранормальные явления, а потом втискивают все в получасовой фильм для домохозяек? Его румянец сменился бледностью. Парень выпрямился в полный рост и оказался лишь на пару миллиметров ниже меня. - Да. Тот длительный, рейтинговый, завоевавший множество наград балаган, который я продюсирую, к которому пишу сценарий и даже являюсь его ведущим. Бэйб хихикнула, прервав наш обмен любезностями. - А я думала, что это вы - с телевидения. Вы такой красивый. Мы с Фрэйзером обернулись одновременно, будто согласовав движения. Она смотрела на меня. Я услышал, как дыхание Фрэйзера немного сбилось, вытащил из кармана очки и нацепил их на нос. - Нет. Я профессор из колледжа. Могу я поговорить с доктором Сольвани? Бэйб взглянула на меня с сожалением, и мое отчаяние снова начало неумолимо расти. - Доктор Сольвани сегодня не пришел. Он обычно не выходит на работу… - она понизила голос и добавила: - … в этот день. - В пятницу? - На Хэллоуин, - раздраженно поправил меня Фрэйзер. На самом деле он не говорил слова «идиот», но намек был предельно ясен. Я проигнорировал его. Намеренно. - Есть какой-нибудь способ связаться с ним? Обо всем было договорено заранее… Я еще не успел договорить, а Бэйб уже отрицательно мотала головой, и ее косички болтались, демонстрируя рвение. - Нет. О нет. Боюсь, с доктором Сольвани нельзя связаться. Фрэйзер продолжал стоять рядом, без стеснения слушая наш разговор. Я бросил на него осуждающий взгляд. Он пролетел у него над головой, словно стенающая душа, отправляющаяся в преисподнюю. - Что ж… Я прикусил губу. Фрэйзер и Бэйб наблюдали за мной, словно чего-то ожидая. - Тогда можно мне начинать осмотр принцессы? Обо всем было заранее дого… - Ни за что, - перебил меня Фрэйзер. - Прошу прощения? - Ни за что. Он ответил на мой холодный взгляд таким же. - Мы сегодня тут снимаем. Уже начали настраивать оборудование. - Так и есть. Бэйб вдруг начала избегать моего взгляда, будто чувствуя себя не в своей тарелке, и краем цветастого халата стала вытирать пыль с близлежащего столика. - Но у меня есть письмо доктора Сольвани. Я открыл свой органайзер. - А у меня есть подписанный контракт. Я уставился на Фрэйзера. Он в свою очередь тоже уставился на меня, и за его нахальной, самодовольной ухмылкой я увидел решимость крепче, чем египетский базальт. Меня злила необходимость договариваться с ним из-за нашей мгновенной и обоюдной антипатии, но по несчастному выражению лица Бэйб я понял, что для осмотра принцессы мне понадобится разрешение Фрэйзера. - Это не займет много времени. Скорее всего, не больше часа. Если я пообещаю не попадаться вам на глаза… Он покачал головой. При виде притворного сожаления на его мальчишеском лице мне захотелось его задушить. - Послушайте… Я постарался сохранить вежливый, корректный тон, и, кажется, мой голос прозвучал по крайней мере сдержанно. - Я здесь всего на один день. Завтра утром я улетаю. Он развел руками и пожал плечами, то бишь – «извините, ничего поделать не могу». - Почему? Он только обрадовался возможности высказаться. - Во-первых, это не практично. Мы будем настраивать свет, камеры, рефлекторы и микрофоны. Везде будет ходить персонал. И центром всего этого будет принцесса Мернэйт. Ясно? Поэтому мы не можем позволить вам сновать здесь с мерной лентой и бензопилой. - С мерной лентой и бензопилой? - тут я вспомнил, что воспитанные люди не орут. – Я не собираюсь ее расчленять. Я просто хочу осмотреть мумию и сделать пару снимков. - Нет. Я повернулся к Бэйб. По ее выражению лица я понял, что она этому не рада. - Я… эээ, извините, - выговорила она. – У мистера Фортуны действительно контракт. - А у меня письмо и разрешение доктора Сольвани. Я понимал, что даром теряю время, но вдобавок к искреннему разочарованию от того, что мне не позволили сделать то, для чего я проехал тысячу миль, мне очень… очень сильно не хотелось позволять этому самодовольному нахалу Фрэйзеру Фортуне обыграть себя. - Вы могли бы вернуться в воскресенье, - предложила Бэйб. – Тогда весь музей был бы в вашем распоряжении. Будто бы в этом заключалась проблема. Это место было могилой. Буквально. - В воскресенье я буду в Сан-Франциско. У меня запланирован пикник. Я внутренне содрогнулся, когда выражения их лиц изменились. Я вовсе не планировал, чтобы это прозвучало так, словно его светлость доктор Лоусон смотрит свысока на низших существ. Честно говоря, у меня не было ни малейшего желания идти на этот чертов пикник, однако Ноа фактически поставил мне ультиматум. - Конечно же, пикник, - протянул Фрэйзер. - Что это значит? Вообще-то я довольно четко понимал, что это значит. Он усмехнулся, и я напомнил себе, что воспитанные люди не бьют друг другу морды, даже если морда одного из них практически умоляет об этом. И самое смешное было то, что, кажется, он был геем. Мой гейдар неожиданно возобновил работу. Если пожимание плечами могло быть высокомерным, то именно таким оно и было у Фрэйзера. - Просто вы производите впечатление именно такого человека, который ходит на пикники, а потом возвращается домой, переодевается в жакет и широкий галстук и смотрит какой-нибудь государственный канал, потягивая шерри. О да, мне очень хотелось разбить в кровь его губки бантиком. У него были идеально ровные, мелкие, белые зубы. Почти как у ребенка. Они были до тошноты милые – как и он сам, наверное, когда вел свою дурацкую передачу. Теперь, когда я задумался, то даже вспомнил, что видел его в отвратительной рекламе этого тупого шоу. «О, сладкие тайны жизни!». Таков был их идиотский слоган. Чаще всего слетающий с улыбчивых губ мистера Фортуны во время висения вниз головой, либо падения с горы, либо отскакивания от чего-то потенциально ядовитого. - Ну-ну, - взволнованно произнесла Бэйб, правильно истолковав мое выражение лица. – Не надо обижаться. Мистер Фортуна, может, вы могли бы позволить мистеру Лоусону… - Доктору Лоусону. - То есть – доктору Лоусону. Она покраснела, и я почувствовал себя полным придурком. Я никогда не был человеком, которому нравилось производить впечатление на других своей ученой степенью. Наверное, я сказал это только чтобы разозлить Фрэйзера и, судя по упрямой линии его подбородка, мне удалось. Но это не принесло мне никакой пользы, так как он начал ставить мне палки в колеса с еще большим рвением. - Извините, - сказал он, качая головой. – Ничем не могу помочь. Ничего личного. Я уставился на него, а он уставился на меня, наслаждаясь минутой триумфа. - Хорошо, - сказал я Бэйб. – Если доктор Сольвани вдруг позвонит… Но она тоже покачала головой. Я покинул темные недра музея, предоставив этим двум китайским болванчикам возможность качать головами, сколько влезет. А принцесса спокойно себе спала в своем стеклянном гробу. Шикарно. И что теперь? Я вышел из музея и направился к небольшой парковке. Там стояло всего пять машин, включая потрепанный белый фургон в дальнем ее конце, который выглядел так, будто на нем не ездили лет десять, небольшой голубой Prius, и моя арендованная машина. Она была почти заблокирована большим черным фургоном, на котором пурпурными с серебром буквами было выведена надпись «Разоблачители» и адрес веб-сайта. Трое мужиков сгружали с кузова оборудование и переносили его к увитому плющом крыльцу музея. Пятой машиной был старомодный «универсал», припаркованный рядом с фургоном. Две долговязые блондинистые девицы в брюках клеш обменивались файлами и смеялись. Казалось, все пребывали в прекраснейшем расположении духа, и это заставило меня упасть духом еще больше. Что мне вообще прикажете делать еще двадцать два часа? Развлечений в Уолше почти не было. В моем отеле даже кабельное не работало. Я посмотрел на вывеску продуктового магазина на другой стороне улицы, лениво покачивающуюся от осеннего ветерка. Рядом с музеем был небольшой парк. Через стену деревьев я слышал детские голоса, кричащие что-то – либо от радости, либо же от возмущения. Если бы не пикник, организованный матерью Ноа, я поменял бы билеты, но пропустить это «веселье» я не мог. Если хотел сохранить отношения с Ноа – а я определенно хотел. Как мог Ноа в этом сомневаться? И, правду говоря, если кто-нибудь из нас имел повод для сомнений, то это… Но никто из нас не имел права сомневаться, потому что мы любили друг друга. Мы просто переживали трудный период, и неодобрение его семьи и сомнения со стороны некоторых коллег нам в этом не помогали. Одна из девушек, стоящих у машины, улыбнулась мне. Я машинально улыбнулся в ответ. Она оживилась. Упс! Хватит. Я нащупал в кармане ключи и быстро пошел к машине. Может, мне удастся использовать свое пребывание в Чистилище, чтобы подтянуть другую работу. Я вернусь в отель, хорошенько подкреплюсь, может быть, вздремну, а потом будет видно, смогу ли я что-нибудь сделать. В последнее время я постоянно отставал от графика. Вечером я найду себе какое-нибудь развлечение. Когда я ехал по городу, то заметил, что маленький местный кинотеатр организовывает двойной показ «Мумии» с Борисом Карловым и «Дракулы» с Белой Лугоши в главных ролях. Это могло быть интересно. Неплохая альтернатива для «Шоу ужасов Роки Хоррора». И вообще, было совсем некстати потратить деньги и время на поездку в Вайоминг, когда мы с Ноа могли бы провести выходные вместе и сходить на пару вечеринок, либо же остаться дома с выключенным светом. Мы в последнее время не часто оставались наедине. Вместе, во всяком случае. Я сел в машину, повернул ключ в зажигании и начал медленно выезжать из-за фургона с оборудованием. Ни за что на свете я не попросил бы их отъехать в сторону, хотя и не знал, почему, так как это причинило бы им неудобства, но… выехать из этой ловушки было делом чести. Девушка, которая улыбалась мне раньше, подошла и знаками спросила, не нужно ли сообщить что-либо водителю фургона. Я решительно покачал головой. Ни за что. Все под контролем. Она взволнованно грызла кончик карандаша, пока я медленно продвигался вдоль серебрящихся витиеватых букв и сияющего хрома. И вот, наконец, я оказался на свободе. Бросив последний взгляд на увитое плющом крыльцо музея, я увидел там Фрэйзера Фортуну. Он стоял под выцветшей табличкой с надписью «Музей Лассе Дайм», выведенной буквами цвета засохшей крови. Казалось, он искал что-то на парковке, и этим «чем-то», по-видимому, был я. Он поднял руку в безмолвном жесте, спустился по ступенькам и быстро пошел к тенистой парковке. Когда он проходил мимо своей съемочной группы, послышалась парочка идиотских замечаний, но он лишь весело улыбнулся и бросил в ответ такие же нелестные комментарии. Когда Фрэйзер приблизился к моей машине, я нажал на кнопку и автоматическое окно опустилось. Он склонился к окну, положив руки на раму, и его голова оказалась на одном уровне с моей. - Эээ, смотрите… - сказал он. Я посмотрел. У него были очень длинные ресницы с золотистыми кончиками и гладкая, чуть загорелая кожа. Бородка была цвета спелой пшеницы. От него доносился на удивление приятный запах, хотя я и не мог его аутентифицировать. Белый чай, цветы лимона и залитый солнцем океан? Что-то в этом роде. - Вероятно, мы сможем помочь друг другу. - Каким образом? – настороженно спросил я. - Ко мне в голову только что пришла одна мысль… Я посмотрел на него, прищурившись. Он находился в моем личном пространстве. Его ресницы взлетели вверх, взгляд встретился с моим, ресницы опустились. Мое чувство тревожности усилилось. - Она права. Бэйб, я имею в виду. Вы… довольно-таки фотогеничный. Высокие скулы и все такое… Если только вы не превращаетесь в полного тупицу перед камерой, мы могли бы вас использовать. Мы часто снимаем интервью с экспертами для каждой серии нашего шоу, а вы определенно считаете себя экспертом. Боже, а этот парень умел делать комплименты. - И чего именно вы от меня хотите? Его щеки немного порозовели. - Я же сказал. Вы можете осмотреть принцессу, но мы будем это снимать. А потом я проведу с вами интервью. - Вы шутите. Он посмотрел на меня в упор. - Нет, я не шучу. Зачем мне это? Почему он так близко склонился к окну машины? Настолько близко, что мы почти соприкасались носами. Странная мысль. Я откинул ее и спросил: - Вам известно, что значит «публикуйся, или умри»? Он пожал плечами – вернее, пожал бы, если бы было достаточно места. - Да. Конечно. Это кодекс, по которому живете вы - ученые. Вам нужно опубликовать достаточно книг и статей в своей отрасли науки, чтобы глава кафедры не выкинул вас на улицу. - Ха. Ну да, вы правы. Почти. От того, опубликует ли человек достаточно статей в правильных изданиях, зависит то, получит ли он постоянную должность. Но все научные статьи в мире не помогут мне получить должность, если я появлюсь в вашем шоу. Не выглядя ни капельки обиженным, Фрэйзер самодовольно усмехнулся. - Я знал, что вы смотрели мое шоу. - Я видел достаточно, чтобы понять, о чем оно. – Я передразнил его голос из рекламы. – О-о-о… сладкие тайны жизни! Его глаза сузились. - Не надо становиться в позу. Я не стыжусь того, чем занимаюсь. Я предлагаю вам отличную возможность. - Спасибо, но нет. Фрэйзер слишком быстро выпрямился и ударился головой о крышу автомобиля. - Ай… Он потер затылок и добавил: - Боже, какой же вы заносчивый придурок. Это было больно. Меня не интересовало, что он обо мне думает, но заносчивым я точно себя не считал. - Ничего подобного. Я имел в виду, что ваше шоу не имеет ничего общего с наукой. - Откуда вы знаете? Вы же утверждали, что никогда не смотрели его. Он перестал тереть затылок и уставился на меня. Не то, чтобы он был прав, просто на минутку мне показалось, что ему искренне обидно. Я произнес: - Скажите мне… для чего вы здесь? - Чтобы снять шоу про принцессу. - Зачем? Ему стало неловко, лишь на короткий момент, но я был уверен, что мне не показалось. - Потому что она интересна. - Ей четыре тысячи лет. Она – не принцесса Диана. Она – мумия. - К этому времени принцесса Диана тоже превратилась в мумию. На этот раз я не скрывал отвращения, хотя и был немного удивлен, когда услышал цоканье своего языка – точно такой же звук издавал Ноа, когда демонстрировал неодобрение. - Вы снимаете шоу про принцессу из-за той идиотской легенды о проклятье. Его ореховые глаза засияли светом истинного фанатизма. - А что, если это не просто легенда? - Да ладно. - Это правда. - Что - правда? Фрэйзер со всей возможной искренностью произнес: - Возможно, это не просто легенда. У нас есть много свидетельств очевидцев. - Свидетельств чего? – скривился я. – Что рассказывают эти очевидцы? - Они рассказывают, что каждый год тридцать первого октября принцесса встает из могилы.