* * *
Первым шагом к исправлению диеты Канаде послужили каши, которые Мафую посчитала лучшей альтернативой лапши, в силу лёгкости их приготовления и сотни вариаций различных вкусов, один из которых наверняка бы пришёлся Ёйсаки по нраву. С этого дня каждое пробуждение Канаде сопровождалось позвякиванием посуды на кухне и сладким запахом густого варева, томящегося в стальной кастрюльке. Увидев подобную картину впервые, Канаде, мягко говоря, удивилась. Было ужасно неловко вынуждать недавно обретённую соседку готовить ей, но после всех заверений со стороны Мафую о том, что всё в порядке и так будет лучше для всех, Ёйсаки смирилась и стала принимать подобные услуги с неоднократно произносимой благодарностью. Сами каши, впрочем, поначалу вызывали у Канаде немалое подозрение, однако на деле оказались невероятно вкусными. Это были абсолютно точно не те же склизкие и мерзко пахнущие смеси, что подавались в школьной столовой и вызывали у Ёйсаки тошноту в начальных и средних классах. Мягкая однородная текстура и украшения в виде фруктов и ягод всерьёз заставили её задуматься о внесении корректировок в собственное питание. Каждое утро новые - тыквенная, с корицей и яблоками, ягодные, с ванилью и шоколадом, они не могли оставить девушку равнодушной и не заставить удивляться неиссякаемому воображению подруги. Были только два существенных минуса у такой замечательной пищи: продукты и грязная посуда. И если крупы и фрукты Канаде могла заказать доставкой из ближайшего магазина, то проблема грязной посуды оставалась нерешённой. Наотрез отказавшись от заманчивого предложения Мафую помыть все приборы и тарелки, Канаде, вооружившись резинкой для волос и фартуком, приступила к сложнейшему из испытаний, когда-либо встречавшихся ей на жизненном пути. Вода противно брызгала в лицо, мыльная пена вечно улетала за границы раковины, а скользкая посуда так и норовила выпасть из мокрых рук. Однако Канаде не собиралась сдаваться. Упорная по натуре, она вновь и вновь натирала губкой новые тарелки и ложки и через 25 минут тяжкого труда вся посуда оказалась высушена и разложена сушиться. Вот только Ёйсаки пришлось заплатить высокую цену за такой результат. Казалось, что болели не только руки, а всё тело разом. Попытки поднять их хотя бы на уровень плеч лишь усугубляли эффект так, что стало ясно – на ближайшие несколько часов у Канаде не было ни шанса приступить за создание песен. Девушка перевела поистине щенячий взгляд на Мафую, каясь в своей непредусмотрительности и прося помощи у соседки. Асахина, всё время стоявшая рядом и наблюдавшая за процессом, не торопясь подошла к Канаде и распустила той волосы, чуть позже сняв фартук. — Может, мне всё-таки стоит помочь тебе? Ты выглядишь уставшей. Юная композиторша уже хотела отказаться от предложенной вновь помощи, но безуспешно попытавшись снять с себя фартук самостоятельно, смогла лишь стыдливо сказать: — Прости, Мафую. Я даже посуду помыть не могу самостоятельно. Глядя на погрустневшую девушку, Асахина, несмотря на своё неумение читать обстановку, поняла ту без слов. С этих пор они мыли посуду вместе: Мафую намыливала и смывала пену, а Канаде вытирала полотенцем и ставила фарфоровые тарелки и чашки на полки. В такие моменты они обе молчали, думая о своём, наслаждаясь тихим постукиванием посуды и журчанием воды. Девушки не могли этого знать, но на самом деле думали они об одном и том же. "Никогда не могла представить, что жить вместе с кем-то может быть так легко и приятно." И хоть Канаде и не смогла полностью отказаться от полюбившейся её сердцу лапши, теперь диету её разбавляли не только приготовленные Хонами блюда, но и сделанные Мафую каши.* * *
Обсудив вопрос уборки вместе, Канаде и Мафую решили не отказываться от услуг домработницы, уделяя больше времени совместному написанию песен, которое с переезда темноволосой девушки стало идти полным ходом. Чувства Асахины, закованные под коркой льда, раньше лишь в исключительные моменты пробивались наружу слабым проблеском света в кромешной тьме. Однако с момента её переезда толстый слой мутно-белого льда покрылся трещинами и потихоньку начинал трогаться, с каждым днем приоткрывая дверь в мир чувств и эмоций всё шире. Теперь Мафую временами заглядывала в него, не имея нужды больше смотреть на красочный мир сквозь крошечную замочную скважину, закованная в цепи чужих мечт и ожиданий, запертая по ту сторону тяжёлой двери. Когда мисс Мочизуки впервые за время сожительства Ёйсаки и Асахины пришла домой к Канаде, то была приятно удивлена найти девушку в компании заботливой знакомой. Решив угостить их своим фирменным яблочным пирогом, она принялась за готовку, временами поглядывая на дверь в комнату, в которую девушки ушли, дабы не мешать процессу. Через час по дому разнесся соблазнительный запах готовой сладости, а шатенка была рада пригласить сожительниц к столу. Наблюдая, как те с аппетитом уплетают свои кусочки, и краснея от множественных комплиментов Асахины, девушка поспешила покинуть квартиру, чтобы не мешать уютной идиллии, пообещав, что в следующий раз приготовит им ещё пару блюд на будущее. Когда входная дверь захлопнулась, Хонами со спокойствием на душе выдохнула, больше не переживая за белокурую девушку и искренне надеясь, что та больше не будет доводить себя до голодных обмороков, бодрствуя сутками. Со звуком закрывшейся двери Канаде и Мафую остались одни и Ёйсаки принялась рассматривать сидящую рядом подругу беспокойным взглядом. Как только мисс Мочизуки вышла из кухни, лицо девушки по привычке расслабилось, сменяя искрящийся взор на ничего не выражающий взгляд. Они и вправду решили не отказываться от помощи Хонами (девушке до сих пор было неловко называть её по имени), но видя, как Мафую продолжала надевать маску благополучия даже перед тем, как просто выйдет на улицу, Канаде не могла не начать волноваться за темноволосую подругу. Пытаясь подобрать слова для назревающего разговора, девушка всё никак не решалась завести его, боясь задеть только начинавшие заживать душевные раны Асахины. Пока Мафую убирала грязные тарелки в раковину, на глаза Ёйсаки попались лишние яблоки, оставшиеся после приготовления пирога. И тут девушку осенило; губы растянулись в широкой улыбке, а сама она на миг почувствовала себя едва ли не гением, открывшим что-то, за что обязательно полагается Нобелевская премия. Было всего одно блюдо, которое Канаде могла приготовить, при этом не напортачив, и которое должно было понравиться Асахине. Если она сделает его, то сможет отблагодарить Мафую за весь её труд и заодно поможет завязать разговор. План казался девушке воистину гениальным, и ей впервые так не терпелось приступить к готовке. Дождавшись, пока Мафую уйдёт обратно в их комнату, Канаде повязала найденное на кухне полотенце на манер косынки, после принявшись за чистку яблок. Увидев на днях милые фото на просторах интернета, она решила украсить блюдо яблочными "зайчиками", вырезая часть мякоти с кожицей на паре долек и любуясь полученным результатом. При очередном надрезе девушка зашипела, отдёргивая руку. Лезвие ножа соскользнуло и болезненно прошлось по подушечке большого пальца, оставляя неглубокий порез. Достав из ближайшего шкафчика пластырь, Ёйсаки поспешила заклеить руку, боясь накапать куда-нибудь кровью. Палец продолжал саднить, но девушка показательно сжала кулачки, демонстрируя свою неготовность сдаваться. Забрасывая порезанные кусочки яблок и сахар в кастрюлю, а после заливая всё водой, девушка дождалась, пока вода вскипит, и принялась тушить яблоки, ожидая, когда те станут полупрозрачными и мягкими. Сидя рядом на стуле и следя за кипящей смесью, Канаде засмотрелась на падающие за окном снежинки, уходя в музыкальный лабиринт своих мыслей, где чёрные маленькие мушки на нотном стане оживали, начиная выстраиваться в стройные рядки готовых строк и устраивая между собой непрерывную чехарду, скача то вниз, то вверх, меняя тональности по мановению тонкой руки. Последние пару дней она работала над новой мелодией, закравшейся ей в разум, когда она так же смотрела на падающий снег, лёжа рядом с Мафую в кровати и придвинувшись к ней на самую, как ей самой казалось, малость, уткнулась носом в фиолетовые волосы, вдыхая аромат шампуня. Ноты, будто высокопарные аристократы в пышных платьях, неспешно и величественно выплясывали свой танец, скатываясь по тонким губам и превращаясь в ненавязчивую мелодию, очень тёплую и волнующую. Однако славной композиции не хватало чего-то, что придирчивый музыкальный ум всё пытался подобрать и приладить к незаконченной песне, настаивая на достижении никем не постигнутого идеала. Способ достичь желанной цели крутился в мозгу, скакал электрическими зарядами, перепрыгивая с одного нейрона на другой, продолжая дразнить и не даваться девушке в руки. Из размышлений о новой песне Канаде вырвал протяжный звон истёкшего кухонного таймера. Переложив горячие, сладко пахнущие кусочки в блендер, Ёйсаки с осторожностью включила его. Блондинке хотелось верить в наличие у себя музыкального слуха, однако вопреки, а может, именно потому, машина, режущая тишину вокруг на мелкие кусочки, вызывала у той едва ли не страх, давя мощным гулом на чуткие уши. Когда ультразвуковая пытка закончилась, в комнату вошла темноволосая девушка, с недавних времён заимевшая привычку опираться плечом о стены, что Канаде считала небольшим, но важным прорывом в обретении Асахиной чётких граней когда-то потерянной личности. — Что ты делаешь? — Мафую уже давно прислушивалась к доносившемуся из кухни шуму, но не видела смысла в том, чтобы беспокоить Канаде лишний раз, пока общая целостность кухни и белокурой девушки не поддавались сомнению. Однако громкий шум блендера заставил зудящее чувство внутри расползтись ещё больше, вынуждая Мафую проведать подругу. Вид чуть раскрасневшейся девушки с повязанным на голове полотенцем заставил Асахину чуть вздрогнуть. Необъяснимое желание коснуться чужих волос рукой, чтобы потом провести ей по мягкой щеке, никогда ещё не было столь навязчивым. — Я тут приготовила для тебя кое-что, надеюсь, тебе понравится. Прослушав примерно половину сказанного, Мафую насторожилась после услышанного "приготовила". Заметив спрятанную за спиной у сожительницы руку, её грудь сковало тугой сетью. "Так и знала, поранилась и теперь скрывает, боясь лишний раз побеспокоить. Нельзя же быть такой... такой." — Что с твоей рукой? Белокурая девушка потупила взгляд, нехотя показывая пластырь на пальце, в который раз для себя самой подтверждая, что от острого взора Асахины Мафую не укроется ничего. Особенно когда дело касалось Канаде. — Ничего такого, порезалась слегка... Темноволосая девушка спешно взяла чужую ладонь в свои, аккуратно осматривая место пореза и прерывая неловкий лепет подруги. — Будь в следующий раз аккуратнее... пожалуйста, — и только сейчас обработав сказанное Канаде ранее, Мафую поспешила добавить, как Ёйсаки на мгновение показалось, смущённо: — Ты сказала, что приготовила что-то, могу я посмотреть? Лицо Ёйсаки вновь расцвело в лёгкой улыбке: — В прошлый раз, когда я приготовила его, то тебе, вроде как, понравилось, к тому же, тут яблоки лишние остались, и вот я решила, что было бы неплохо сделать его ещё раз, - с этими словами Канаде открыла крышку блендера, чтобы выложить часть пюре в подготовленную заранее мисочку. Для Мафую дальнейшие объяснения были излишни. Разнёсшийся по кухне горячий запах тушёных яблок и сахара ввёл девушку в ступор, заставив перенестись в воспоминания месячной давности, о существовании которых она и не подозревала под влиянием разгоревшейся у неё лихорадки. Не говоря больше ни слова, Асахина плавно села за стол, беря в руки ложку и не спеша вкушая горячее лакомство. Мягкая, перекатывающаяся на языке субстанция вынудила Мафую прикрыть глаза, чувствуя разливающееся внутри тепло. Не зная, как передать всё имевшееся внутри, она смогла лишь уткнуться взглядом в Канаде, надеясь, что та поймёт её немую благодарность. И по смягчившемуся в необъяснимо счастливом выражении лице девушка почувствовала – поняла. Смотреть на уплетающую десерт подругу было невероятно приятно и, чего уж греха таить, лестно. Однако не забыв про свои изначальные намерения, Ёйсаки, недолго помявшись, присоединилась за стол к Асахине, обозначая намерение начать разговор ищущим взглядом. — Мафую, ты стала... чувствовать себя лучше? Девушка оторвалась от поедания пюре, непонимающе глядя на белокурую соседку. Неожиданное осознание сути вопроса заставило выпалить чуть торопливо: — Не знаю, возможно. Думаю да. А что? Лицо Канаде чуть нахмурилось, выдавая неуверенность в дальнейших словах: — Когда ты выходишь на улицу, или когда Хонами, в принципе, кто угодно, видится с нами, ты становишься... немного другой. Почему? Ложка с пюре остановилась, так и не дойдя до сомкнувшихся губ. В комнате повисла неловкая тишина, наполненная размышлением темноволосой девушки: — Я не знаю. Привычка... наверное. Это плохо? — Нет-нет, что ты, нет, конечно. Я просто хотела сказать, тебе не обязательно казаться доброй, да и любой другой в глазах других. Если им не понравишься ты настоящая, то они того и не стоят, чтобы притворяться. Ведь эта маска... она ведь жмёт, не так ли? Тело в карикатурно-розовой пижаме резко вздрогнуло, будто от пощёчины, задетое пробирающими словами своей визави. Фиолетовые глаза, весь разговор прикованные к пластмассовой миске перед собой, принялись скользить по поверхности стола. — Я не знаю, не знаю, что из меня настоящее. У меня нет какого-либо мерила, чтобы отличить одно от другого, подделку от оригинала. Возможно, всё это – не настоящее… Канаде, даже если всё это – не я, ты будешь лю... ты будешь относиться ко мне по-прежнему? — заполошный взгляд замер на знакомом до самой последней чёрточки лице, пытаясь заранее найти на нём ответ на поставленный вопрос. Вновь затопившее комнату безмолвие прерывал тонкий скребущий звук, на источник которого Ёйсаки поспешила обратить внимание. Короткий ноготь елозил по серебряной ложке, пытаясь соскоблить с той блестящее покрытие. Звук отодвигающегося стула заставил что-то внутри Мафую оборваться и повиснуть над бездонной пропастью на тонкой нити. Рефлекторный порыв вскочить следом, чтобы поймать, удержать, не дать уйти, был встречен крепко сжавшимися по обе стороны Асахины руками, с удивительной для хрупкого тела силой вжавшимися в чужую спину, не позволяя сдвинуться с места. Удачно расположившийся чуть выше чужого плеча подбородок быстро задвигался, давая сбивчивым словам, показавшимся сейчас как никогда необходимыми, как никогда подходящими, выйти наружу: — Конечно, буду. Я люблю тебя, Мафую. А это значит, что я люблю всю тебя, всех тебя целиком и полностью. И я буду рядом, чтобы помочь тебе выяснить. Всегда буду. Услышав тихий всхлип, глаза Канаде встревоженно распахнулись, однако освободиться ей не дала пара рук, цепко вонзившаяся в белую ткань ночной рубашки. В ответ на постепенно намокающее плечо Ёйсаки улыбнулась, а её ладонь поднялась выше, чтобы с нежностью пройтись по встрепенувшейся пурпурной макушке, льнущей к ласкающей руке. Когда чужие рыдания обратились тихим сопением пополам с шмыганьем, белокурая соседка аккуратно высвободилась из объятий, и, взглянув в покрасневшие и блестящие от слёз аметистовые глаза, бережно взяла чужую ладонь, ведя девушку за собой и сопровождая всё это обволакивающими в своей безудержной мягкости и любви словами: — Пойдём, Мафую. Мне кажется, я знаю, как закончить нашу песню.