Весенняя бабочка

Спортзал старшей школы Карасуно. Чудом заполучив от него ключи — не самым законным способом, — девушка решила немного позаниматься перед школой. Наручные часы показывали половину пятого утра. Нормальные ученики ещё не скоро начнут просыпаться, а эта первогодка уже на ногах. Хару не совсем нормальная — как окрестила ее Томоки во вчерашней переписке, — потому что решила выкрасть ключи и потренировать броски. Она могла это сделать в любом другом месте, в любое другое время, но решила именно сегодня и именно сейчас, чтобы набраться смелости отдать капитану команды заявление на вступление в волейбольный клуб. Уже три дня, как она ходит с этой чертовой бумажкой в сумке, пытаясь найти парня в толпе учеников. Сколько бы раз она ни пыталась — ни разу не получилось. И даже не из-за сильной загруженности капитана, а по собственной глупости. Кто примет девушку в мужскую команду по волейболу? Правильно, никто. Ей нужно как-то доказать, что она может быть частью их команды. Она оставила сумку рядом со стеной, начиная ускоренную разминку. Каждая секунда на счету. Если ее застукают, то непременно накажут. Тем не менее, Хару не особо за это беспокоилась. Будь это несколько дней без учебы или дополнительные занятия, на ней это никак не скажется. Она продолжит незаконные тренировки, но будет намного осторожнее. Когда с разминкой было покончено, Кочо подготовила площадку. Сетка натянута (пусть и получилось это с третьей попытки), пустая бутылка из-под воды поставлена на противоположной стороне, корзина с мячами стоит поодаль от девушки. Хару взяла один мяч и встала на позицию подающего. Только это она сейчас может тренировать. Для всего остального ей нужен хотя бы ещё один человек. Из груди вырвался тяжелый вздох. Слишком сложно жить в этом мире с желанием играть в сильной команде, когда сильная команда — мужская. Девушка легко подбросила мяч вверх и слегка вперёд. Разбежалась и прыгнула, отправив мяч на другой конец площадки. С громким стуком он приземлился точно по середине другой стороны площадки, попав в бутылку, после чего отскочил. Отлично. Как всегда. Даже противно от этого. Она слишком часто выполняла эту подачу, чтобы у неё она получилась как-то по-другому. Томоки, старшей сестре Хару, всегда казалось, что Хару может сделать эту подачу на все сто даже с закрытыми глазами. В какой-то степени это правда, но на игре глаза все равно нужно держать открытыми, чтобы мяч не был пойман игроком противника. Ещё несколько раз повторив три простых действия, Хару резко замерла с новым мячом в руках, прислушиваясь. Снаружи был отчётливо слышен топот двух пар ног. Он затих также быстро, как и появился. Потом послышались два голоса. Разобрать разговор не было возможным, да и не нужно было это делать. Если это члены клуба, то ей уже не успеть собрать все мячи, а если нет, то и хорошо; она в любом случае продолжит свою небольшую тренировку. — Вау! — неожиданный восторженный возглас отвлёк девушку от подачи. Она растерялась и неправильно приземлилась, отчего сразу повалилась на пол. Вот и хорошо. Оказывается она сильно устала. Взглянув на неожиданных «гостей» Кочо удивилась, когда увидела тех самых парней, которых выгнали в первый же день из-за их разногласий. Она тогда просто наблюдала со стороны, пытаясь подгадать удачный момент, чтобы отдать своё заявление, но так и ушла ни с чем. — Ты не ушиблась? — рыжий паренёк подбежал к Хару и пытался помочь ей подняться, но короткое, не слишком доброжелательное «Не нужно» отбило у него все желание помочь. — Ты так здорово прыгнула! — Давно тут? — оглядывая зал спросил второй. Хару посмотрела на часы: ровно пять утра. — Только тридцать минут. А вы что тут забыли? Вас же выгнали отсюда несколько дней назад. Оба парня от такого заявления вспыхнули и хотели наброситься друг на друга, — что странно, ведь должны набросится на Хару, она же это сказала, а не кто-то из них, — но сдержались, мысленно сославшись на лежащую перед ними девушку. Немного отдохнув, Хару быстро поднялась на ноги и направилась к своей сумке. Достав из неё расчёску, она принялась приводить свои растрепавшиеся волосы в надлежащий вид. — Ты вообще в клубе не состоишь! — крикнул ей Кагеяма. Она же только пожала плечами, прикусив губу, чтобы не съязвить в ответ. Ей очень не хотелось наступать на одни и те же грабли дважды, поэтому приходилось сдерживать свою язвительную натуру и носить маску пай-девочки, лишь бы не нажить себе врагов в новой школе. — Кагеяма! Зачем же ты на неё кричишь? И что, что она в клубе не состоит. Это не запрещает ей тренироваться, — Хината пытался приструнить Кагеяму. Получилось это ужасно. — Я хочу вступить в клуб. Но меня не примут, потому что… — Хару не договорила. Ее перебил ещё один прибывший парень. Он вопросительно посмотрел на товарищей, разбросанные мячи и громко рассмеялся. — Вижу, вы уже успели немного потренироваться. А я думаю, где ключ от спортзала. — Танака, не думаю, что Хината и Кагеяма тренировались. Они сами только зашли, — произнёс ещё один парень, появившийся в дверном проеме следующим. — Суга-сан, вы правы. Мы только пришли. Тут какая-то девушка тренировала подачи, — сразу ответил Кагеяма, указав на тихо-мирно сидевшую на полу Хару. От злости и обиды она сжала в руке расчёску. Вот ее и раскрыли. Если сейчас все произойдёт по самому худшему сценарию, то в следующие пять минут ей придётся в срочном порядке покинуть спортзал и больше в нем не появляться. — Правда? — Сугавара подошёл ближе и широко улыбнулся, заметив знакомую черно-белую макушку. — Хару-чан! Не думал, что ты увлекаешься волейболом. — Суга-сан, какая встреча, — с натянутой улыбкой ответила Хару, поднимаясь и разворачиваясь к парню лицом. — Ты тоже не очень-то похож на ярого фаната спорта. — Вы знакомы?! — одновременно спросили остальные парни, вопросительно оглядывая двух собеседников. — Как поживает Томо-сан? — проигнорировав вопрос продолжил Суга. — Все уши мне прожужжала со своим обучением в Токио. Говорит, что там слишком сложно, и она вылетит оттуда не позже начала каникул. Казалось, этот недолгий разговор смог вернуть Хару хорошее настроение. Внешне она правда выглядела лучше, даже улыбалась старому знакомому, но только внешне. Внутри же все кричало о том, чтобы сию же секунду она собрала вещи и вернулась домой. Она бы так и сделала, даже начала придумывать хорошее оправдание, но ее опередили: — Покажи ещё раз ту подачу, — попросил Хината, согнувшись в поклоне, — Пожалуйста. Хару в момент стала серьезной. Обогнув парней, она подошла к корзине и взяла ещё один мяч. Только бы не сорваться на ни в чем невинных людей. Снова подбросила мяч. В какой раз? Десятый? Пятнадцатый? Мячей на другой стороне явно больше. Разбежалась и прыгнула. Как обычно все произошло за несколько секунд, и вот мяч летит через сетку. Приземлившись на пол, девушка посмотрела на ошарашенных парней. Танака и Сугавара смотрели с опасением (скорее за ладонь Хару, что сильно покраснела, чем за то, что такую подачу никто из клуба принять не сможет), Кагеяма о чём-то задумался. Хината же чуть ли не светился от восторга. Кагеяма первым пришёл в себя: — Очень похоже на атаку… — Ойкавы-куна, правильно, — перебила его Хару. — Откуда ты знаешь Ойкаву-семпая? — Пересекались несколько раз благодаря сестре. Она почти всех топовых волейболистов префектуры знает, ещё и меня с некоторыми познакомила. Ойкава-кун показывал мне свои подачи, а я повторяла. — Сильнее него подаёт только… Ушивака из Шираторидзавы. — задумчиво произнёс Сугавара. — И ты, возможно. Я бы точно не смог принять такую сильную подачу. — Сугавара-сан, она должна быть в нашей команде! — воскликнул Хината. Все недоуменно на него посмотрели. — Во-первых: это решаю не я, а Даичи. Во-вторых: она сама должна этого захотеть. В-третьих… она девушка. Хару сжала кулаки и повернулась ко всем спиной, опустив голову вниз, чтобы осветлено-пепельные волосы закрыли лицо. Снова ей указали на ее недостаток. Почему я не парень. Для неё быть самой собой — сродни проклятию. Никто не воспринимает девушек всерьёз, пока они не ударят. А бить никого из возможных сокомандников ей не хотелось. Разжав пальцы из-за наступившей боли, она осмотрела окровавленные ладони. Опять перестаралась. Опустив руки вдоль тела, незаметно прошла мимо спорящих парней, села рядом с открытой сумкой и начала перебинтовывать руки, останавливая кровь. Лицо было спокойно; такие мелкие оплошности давно стали обыденностью. Закончив с перевязкой, Хару кинула бинт обратно в сумку, за место него достала заветное заявление и застегнула молнию. Накинула сумку на плечо и повернулась. — Суга-сан, можете передать это капитану? Я пойму, если он не одобрит мое вступление в клуб. Сугавара взял лист и коротко кивнул. Мельком оглядел забинтованные руки. До этого они же не были забинтованы. Верно? Поджал губы, чтобы не озвучить вопрос. Если бы Хару хотела, она бы рассказала. Вот она уже чуть ли не выбегает из зала, перед выходом едва не забыв переодеть обувь. — Увидимся в школе! — крикнул ей в след Хината, радостно махая рукой на прощание. Если бы он только знал, что Хару была бы рада больше ни с кем из них никогда не пересекаться, лишь бы никто об этой случайной встрече не вспоминал.

***

Заперев входную дверь на ключ, девушка съехала по ней спиной, зажав рот рукой, сдерживая рвоту. Во что она только ввязалась. Зачем дала себе обещание быть паинькой с другими, когда истинная натура так и просится наружу? Зачем улыбалась сегодня незнакомым парням, хотя могла сразу дать деру? Оставила прошлую себя где-то там, далеко в прошлом, пытаясь за год стать другой. По щекам потекли слёзы. Хару больше не могла молчать. Благо родители с младшим братом с началом учебного года вернулись в пригород Токио, так что она никого не разбудит своей истерикой. Ей было слишком противно от самой себя. Ей нужно стать приветливей, общительней, дружелюбней. На протяжении года она пыталась быть лучшей версией себя, но проиграла своей темной стороне в первой же битве. Стерев с щёк жгучие дорожки слез, девушка поднялась с пола и, разувшись, поднялась в свою комнату на второй этаж. Там все было обычно. Вечный беспорядок, от которого уже было противно, но ни времени, ни желания разбирать вещи не было. Обои приятного лавандового цвета, большая кровать рядом со шкафом. Около окна простые стол со стулом. Ничего нового. В книжном шкафу тоже книг не добавилось. Хотя, кое что все-таки появилось — небольшое письмо на подоконнике. Подойдя к столу, Хару взяла его и развернула бумагу. В конверте-письме был небольшой значок в виде волейбольного мяча. В письме не было ничего нового. Простое общение с тайным другом. Только последние строчки вызвали удивление. «…Давай, если мы ходим в одну школу, завтра встретимся и нормально познакомимся. Ты писала, что любишь значки. Вот тебе ещё один. С его помощью я узнаю тебя среди учеников. Отправь мне тоже что-то, чтобы и ты поняла, что я — это я…» Только не это. Он возненавидит меня, если узнает. Почему сейчас. Они же хорошо общались несколько лет, даже дали друг другу обещания, что не будут специально пытаться узнать личности друг друга. На протяжении пяти лет Хару перебарывала себя, чтобы не посмотреть на выгравированную табличку на заборе соседнего дома, лишь бы не нарушить обещание. А теперь ее тайный друг по переписке хочет раскрыть свою личность. Снова приступ паники. Сжав в руках письмо, Хару опёрлась о стол, пытаясь сохранить равновесие на негнущихся ногах. В легких так мало воздуха. Казалось, с каждой секундой его становится все меньше и меньше. Будто легкие кто-то специально сжимает. Стук в дверь. Что? Хару же заперла входную дверь изнутри. Как кто-то зашёл? Точно закрыла? Теперь она уже в этом не уверена. Открыла рот, пытаясь что-то сказать, но не смогла. Горло пересохло от частого дыхания. Как в замедленной съемке ручка двери повернулась. На пороге комнаты стояла девушка. Она быстро окинул комнату взглядом. Увидев Хару, она подбежал к ней и принялась осматривать, тихо что-то говоря. Ее шёпот успокаивал. Почему? Почему ей становилось так спокойно. Паника медленно отступала. Осознание реальности вернулось, а с ним и понимание, что голос девушки так быстро подействовал, потому что это голос Томоки. Зачем она приехала? — Хей! Хару, что случилось? Почему ты не спишь? Я думала, ты пошутила вчера, когда писала, что проберешься в спортивный зал, но ты реально это сделала! А это что? — Томоки выхватила письмо и быстро прочитала. — Ты все ещё общаешься с ним? Вы же уже не дети. Да и я могу тебе хоть сейчас сказать его фамилию. — Нет! — рявкнула в ответ Хару и сразу закрыла рот руками. Только не срывайся на Томоки. —Не хочу. — уже более спокойно добавила. — Я обещала ему. — Как знаешь. — старшая опустила взгляд вниз, — Что с твоими руками?! Ты подралась? Или опять силу не рассчитала при подаче? — Второе. Немного перестаралась. — А что тогда сейчас с тобой было?! Это из-за тренировки? Или нежелания видеться с другом? Только честно. Хару долго не хотела отвечать. Голова сразу стала пустая. Никаких мыслей и чувств больше не было. Ее молчание только усугубляло положение, она это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Томоки протянула жестяную банку газировки. Не лучший напиток при сухом горле, но оставлять Хару в таком состоянии одну — равносильно вырыть ей могилу. Девушка залпом выпила половину газировки. Стало немного лучше. — Последнее… — выдавила она из себя. Ей срочно нужно нацепить маску спокойствия. Слишком невыносимо видеть волнение на лице сестры. С третьей попытки это получилось. Лицо снова ничего не выражало. Бирюзовые глаза теперь можно сравнить с гладью заледеневшего озера — такие же холодные и безжизненные. Медленно потягивая газировку, Хару выглядела как обычно. — Ты же знаешь, что в переписке я другая. Более дружелюбная, что ли. Если мы продолжим общение уже без сокрытия личностей, он может его закончить, потому что увидит вместо «девочки-милашки» стерву, что неумело притворяется другой. Он возненавидит меня за обман! — Откуда ты знаешь? Может он тоже врал тебе и на самом деле он такой же как и ты? Зачем винить во всем себя, сразу готовясь к худшему? — Томоки забрала у Хару газировку и быстро допила. — Это была моя газировка. Ты должна мне новую. — Угу. Так, зачем ты приехала? Завтра же не выходной, тебе в университет, мне в школу. — Я только ради тебя встала неизвестно во сколько и приехала сюда. А все потому, что кое-кто не умеет нормально шутить. — Я и не шутила. Я полчаса тренировала подачи. В одиночестве правда. Но потом пришли Суга-сан и ещё какие-то парни — два первогодки и, наверное, второгодка. Суга-сан про тебя спрашивал. — Правда? Надеюсь, ты не сказала, что я все в учебе, чтобы не вылететь до каникул? — Хару кивнула и надменно улыбнулась. — Ты ведь знаешь, насколько сильно я тебя ненавижу? Так вот, повторю ещё раз: я тебя очень-очень сильно ненавижу. — Могла не говорить. — смеясь ответила Хару. По ней и не скажешь, что несколько минут назад у неё была паническая атака. В последнее время это стало особенностью девушки: переводить все свои проблемы в шутку или просто делать вид, будто их нет. — Тебе в универ к половине девятого. Если сейчас сядешь на поезд, даже не опоздаешь. — Блин, точно. После обеда позвоню. Если опять начнёшь говорить про утренние тренировки, приеду и подсыплю тебе в чай снотворного, чтоб проснулась только по будильнику. Томоки коротко чмокнула сестру в лоб и побежала вниз по лестнице. Перед выходом из дома, она ещё раз попрощалась с Хару и уже после этого вылетела на улицу. Хару же стояла на пороге и смотрела вслед убегающей сестре. В голову закралась мысль, что, раз ее тайный друг предложил раскрыть свои личности, можно и посмотреть фамилию на заборе, но она сразу была отвергнута по одной простой причине — обещание. Чуть позже Хару все-таки написала ответное письмо и положила в конверт значок с любимой рок-группы. Она надеялась, что это не сильно его удивит; не каждая же девушка фанатеет по року девяностых. Отправлять по импровизированной почте — коей служила веревка с прищепкой — было ужасно страшно. Но нужно довести дело до конца. Письмо было «отправлено», сердце бешено колотилось, а электронные часы показывают шесть часов утра. Обычно в это время Хару только просыпается. Но сейчас она уже не успеет поспать хотя бы несколько минут — это она сделает на каком-нибудь скучном уроке. Сейчас у неё есть дела немного важнее сна. Следующие полчаса она проведёт в ванной, отрывая от ладоней бинты с засохшей кровью, забинтовывая их заново и приводя себя в приличный вид, чтобы никто не догадался, что встала она в четыре часа утра.