Весенняя бабочка

Хару впервые за много лет спала без кошмаров. Снов тоже не было, но спокойствие было слишком приятным, чтобы обращать внимание на это; лучше уж так, чем просыпаться посреди ночи в холодном поту от очередного воспоминания, которое так удачно подкидывает мозг. Сейчас же было слишком легко проснуться. Это не вызвало восторга, но тень сдержанной радости отразилась на губах слабой улыбкой. Хару впервые обратила внимание на щебетание птиц за окном, тонкую полосу солнечного света на полу, пробравшуюся сквозь задернутые шторы. Появилось желание хоть раз в жизни повести себя как героиня глупого американского сериала, которая сразу после подъема открывает шторы, с улыбкой смотрит на улицу и говорит «доброе утро» то ли миру, то ли себе самой. Но Хару не такая. У нее все хорошо с финансами, нет работы секретарши с злым боссом, нет случайного мужчины, который чудом вытянет ее из проблем и увезет с собой в лучшую жизнь. Есть только Хару, которая как обычно идет умываться, избегая своего отражения в зеркале, ведь родной цвет волос с каждым разом становится все виднее, надевает школьную форму, проверяет сумку с учебниками и тетрадями и выходит в прихожую, чтобы добраться до школы, отсидеть все уроки и пойти на тренировку, где она наконец сможет выплеснуть эмоции. Но что-то не так. С кухни почему-то пахнет жареными яйцами, сосисками и тостами. Этих продуктов в холодильнике вообще никогда не было, потому что утром неохота готовить, а вечером просто нет сил тратить время на готовку ужина. Хару ест, от силы, один раз в день, иногда два, если Цукишима сможет вызвать чувство вины, чтобы она пошла на ужин к нему. Но сегодня что-то не то. Не мог же он сам к ней прийти, чтобы приготовить завтрак? Здесь оставался Ойкава-сан… Значит это он решил приготовить завтрак. В подтверждение догадки, Ойкава выглядывает в коридор и махает Хару, чтобы она подошла к нему. Губы растянуты в улыбке, глаза светятся счастьем; так и хочется его ударить, ведь ничего хорошего не произошло, а он улыбается, будто наконец выиграл матч с Шираторидзавой. Хару хочется ударить его чем-нибудь, чтобы стереть эту глупую улыбку с его лица. Вместо этого она слабо улыбается в ответ и оставляет сумку на полу, чтобы не отвлекаться на нее во время завтрака. Лицо Ойкавы светится от счастья, когда они вместе завтракают. Хару же молча удивляется, что ее друг умеет готовить. Она всегда сомневалась, что он умеет что-то кроме игры в волейбол; теперь же убедилась в обратном и даже готова похвалить его за вкусную еду. — Мог бы и не готовить. Я привыкла не завтракать, — говорит Хару за место благодарности; просто не может сказать банальное «спасибо». — Нельзя к такому привыкать, Хару-чан. Ойкава улыбнулся. Было видно, что ему нравится помогать ей. Хару же почувствовала легкий укол совести. — Спасибо, — тихо выдавливает из себя она, надеясь, что не опоздала с благодарностью. Тоору смеется, чем вызывает у нее слишком много вопросов. Она поднимает голову и ошарашено на него смотрит. Вместо ответа, он кладет ладонь ей на голову и ерошит волосы. Обычный дружеский жест, но раньше такого не было. Что-то было не так. На душе так спокойно и легко, будто никогда не было никаких проблем. Хару позволяет тихому смешку сорваться с губ. Слишком абсурдно, чтобы как обычно быть серьезной. Пока Ойкава моет посуду, она ждет в коридоре. Довольно странно, что его школьная сумка здесь. Он же был без нее, когда решил остаться на ночь. Это странно. Хару села на пол и стала листать ленту соцсети. У нее есть аккаунт, но там только фотографии брата. Еще в детстве он решил, что у близнецов должен быть один аккаунт на двоих; теперь приходится мириться с тем, что вся лента в новостях о каких-то к-поп группах. Попался пост Томо. Она сидит в каком-то кафе за работой. Фотография в лучших традициях эстетики работы программиста: монитор ноутбука с каким-то кодом, стаканчик кофе, красивый вид из окна, теплый фильтр поверх этого всего. Для Хару слишком наиграно, для Томо в самый раз. Они сильно отличаются взглядами, но все еще являются родственниками. К сожалению являются родственниками. Если бы Хару дали выбрать остаться в своей семье или выбрать любую другую, она бы без раздумий согласилась на второй вариант. Ей противно осознавать, что в ней течет та же кровь, что и в Хирочи, Наруко, Томоки. Иногда даже хочется выкачать всю кровь и залить другую, лишь бы хоть как-то стереть эти противные родственные связи. Бесцельно смотреть почти идентичные посты стало слишком скучно. К счастью, Ойкава уже закончил прибираться. До начала уроков еще полчаса, так что никто из них не опоздает. Окончательно собравшись на занятия, они вышли из дома. Хару заперла дверь и убрала ключи в карман сумки. Ойкава ждал ее у калитки. Все еще слишком странно. Ему больше добираться до школы, но он не торопится. Из соседнего дома вышел Цукишима. Он равнодушно посмотрел на Хару, надел наушники и пошел в сторону Карасуно. — Это «вороны» такие странные. Жуть наводят одним взглядом, — прокомментировал Ойкава, театрально изобразив испуг. — У них много хороших игроков, но опыта почти нет. — Опыт всегда накапливается. К летним Национальным мы будем готовы. Ойкава улыбнулся и потрепал Хару по волосам. — Обязательно будут. Хару кивнула и направилась в школу. Это чудесное утро легло в основу всего дня. Однако в груди все еще присутствовало странное чувство. Что-то было не так. Кто-то был не таким, как обычно. По дороге в школу Ойкава рассказывал о новой тактике против Ушиваки. Хару молча слушала, иногда добавляя некоторую информацию. Ей нравилось такое простое общение. Было в нем что-то спокойное и обнадеживающее. Казалось, что никаких проблем нет, Хирочи ничего да не существовало, а Хару никогда не пыталась изменить свою жизнь. Зачем что-то менять, если и так все хорошо? В поле зрения попадает черная прядь волос. «Это кошка,» — первая мысль при виде этой черноты. Но кошку невозможно увидеть с такого местоположения: между заборами домов и Хару шел Ойкава. Он улыбнулся и заправил выбившуюся из-за уха прядь черных волос. Не его волос. Хару остановилась. Сердце забилось с бешеной скоростью. Вот что было не так. Хару. Она не такая. Она задирает рукав рубашки и смотрит на свою руку. Там нет черной повязки. Там вообще ничего нет. Просто обычная рука. У нормальных людей так и должно быть. Но Хару не совсем нормальная, чтобы радоваться отсутствию напоминания о Хирочи. Паника подступила к горлу тяжелым комком. Вздохнуть не получалось. Легкие будто кто-то перекрыл, а на грудь положили тяжелый валун, чтобы Хару точно не смогла дышать. Ноги подкосились. Колени больно ударились об асфальт. Эта боль немного отрезвила голову, но только лишь немного. Черные волосы, упавшие на глаза, только усилили панику. Все знают. Эта мысль намертво въелась в сознание, стала его частью. Хару так упорно скрывала свое прошлое, чтобы в один момент всем его раскрыть. Худше кошмара не придумаешь. — Это все сон, — пробормотала Хару. Она зажала уши ладонями, чтобы ничего не слышать, зажмурилась, чтобы не видеть Ойкаву и весь окружающий мир. — Это все ненастоящее. Просто воображение, сон. Обычный сон, — слова не помогали, но это единственное, что Хару могла сделать для успокоения.

***

Проснувшись, она подскочила на кровати и упала на пол. Боль в боку отрезвила затуманенный кошмаром разум. Первое, что Хару сделала, это посмотрела на свои волосы. Они такие, какими и должны быть — белые. По виску скатилась холодная капля пота. Кожа на спине и руках покрылась мурашками от этого неприятного ощущения. Знакомая боль во всем теле после усердной тренировки, холодный пол, ощущение еще одного слоя ткани на руках, все это помогало успокоиться и принять тот факт, что все предыдущие события и правда оказались кошмаром. К счастью, оказались им. Раньше Хару ненавидела кошмары. Она просыпалась несколько раз среди ночи с ощущением пустоты в груди и слезами на щеках, но не могла вспомнить причины этого. Не было даже малейшего намека на какой-либо отрывок сна, маленький кусочек пазла, который приоткрыл бы занавес тайны. Со временем она привыкла к этой неизвестности; стала относиться к своим пробуждениям, как к чему-то нормальному, тому, что есть у всех. Помнить свой сон после пробуждения стало более странным, чем не помнить его. Еще и в деталях. Хару почти ощущала призрачный запах яичницы и тостов. Желудок отозвался противным урчанием. Если Ойкава уже ушел, то и сегодняшнее утро пройдет без завтрака. Наконец поднявшись с пола, она отряхнула штаны от невидимой пыли. Пальцы сами прошлись по бедрам, ощупывая каждый шрам. Их было немного, но причину каждого Хару могла назвать без раздумий. Самый глубокий на левой ноге — из-за условий Хирочи, что близнецы будут учиться в разных школах, чтобы Хару не оказывала негативного влияния на брата. В тот день она схватилась за кухонный нож и полоснула себя по бедру, стараясь унять ноющую боль в груди. Томо нашла ее на полу без сознания в луже крови и сразу вызвала скорую. После пробуждения, Хару сказала врачам, что хотела приготовить себе поесть, но нож выскользнул из мокрых рук и порезал ногу. Слишком натянуто, чтобы быть правдой, но никто больше не задавал вопросов; особенно, когда Хирочи сам подтвердил, что его дочь не очень хороша в готовке и довольно неуклюжа. Его слова были чистейшей ложью, но им врачи поверили больше, чем изначальной версии Хару. От непрошенных воспоминаний стало противно. Убрав руки от ног, как от горячей конфорки, Хару отряхнула ладони друг о друга и быстро переоделась в школьную форму. Погода становилась все жарче, но причин надеть чулки вместо колготок не было, тем более что юбка не могла скрыть небольшой части шрамов. Рубашка с коротким рукавом не была таким уж критичным решением, но учитель мог попросить снять повязки, а этого не очень хочется. Если тренер Укай и Такеда-сенсей не спрашивают о них, это не значит, что любой другой учитель будет относиться также; лучше лишний раз не рисковать. Закончив переодеваться, Хару пошла в ванную комнату. Из зеркала на нее смотрели отвратительные тусклые бирюзовые глаза. Природная чернота волос все больше становилась видна, но денег на поход в салон еще недостаточно. С длиной волос проблем не было: Хару уже давно научилась подстригать себя сама. Но красить волосы было страшно по причине того, что черный цвет может скрыться под белым не сразу, что сильно усложнит сокрытие прошлого. Не от других — Хару вообще плевать на реакцию других, узнай они о ее прошлом, — а от самой себя. Пол жизни она делает вид, будто все плохое, что случилось с ней, случилось с кем-то другим. Горестно усмехнувшись своему отражению, она задумалась, почему у нее все еще нет раздвоения личности. «Потому что нельзя обращаться за помощью,» — подсказал внутренний голос. Если Хирочи узнает, что Хару рассказала хоть кому-то постороннему о правилах их дома, можно не сомневаться, что следующие несколько месяцев она проведет в больнице с кучей переломов, вывихов и ушибов. С кухни пахло тостами и чем-то горелым. На столе лежала записка от Ойкавы. «Хару-чан, я приготовил тебе завтрак. Обязательно съешь его перед школой. Я уже убежал на утреннюю тренировку. Надеюсь, тосты получились вкусными.» Желудок снова дал знать о голоде.Тосты не выглядели идеальными, но даже такой скудный завтрак является завтраком. Наесться не получилось, но голод перестал быть таким сильным. Проблема вернется в обед, когда все пойдут есть, а Хару вспомнит свою любимую ложь и будет с улыбкой на лице доказывать всем, что она не голодна. Только вот с Цукишимой этот трюк уже не пройдет, да и Тадаши тоже что-то да заподозрил; если нет, то Цуки точно ему что-то да рассказал. От этой мысли к горлу подступила тошнота, но Хару не был готова прощаться с только что съеденным завтраком, так что через силу сглотнула и вернулась в свою комнату за школьной сумкой. Каникулы закончились, теперь придется тратить большую часть дня на учебу и домашние задания, а не тренировки. Снова жестокая реальность больно бьет по желаниям, разбивая их на тысячи кусочков. Хару была готова сутками играть в волейбол, но так просто нельзя. Это не самое большое разочарование в ее жизни, но, наверное, самое больное. Дорога до школы прошла в компании музыки в наушниках. Одиночество не приносило дискомфорта, а музыка просто помогала в очередной раз спастись от слишком огромного количества мыслей в голове. Позади шел Цукишима. Хару не видела его, но могла слышать его шаги и видеть его тень. Хорошо, что он не пытается догнать ее и начать разговор. Они давно должны были начать делать вид, будто незнакомы, но обстоятельства всегда мешали этому. Хоть сейчас появилась эта маленькая иллюзия их взаимного безразличия друг к другу. Хочу, чтобы все так и оставалось. Очередная глупая несбыточная мечта. Особенно сейчас, когда позади послышался веселый голос Тадаши. Он подбежал к Хару и осторожно коснулся ее плеча; помнил ведь, что случилось с Танакой. Она обернулась и сняла наушники, оставив их висеть на шее. — Доброе утро, Хару-сан, — сказал он, улыбаясь. — Доброе, Тадаши-кун. Разговор окончен. У них нет общих тем для общения, а искать сейчас их нет смысла — Тадаши уже все понял и переключился на разговор с Цукишимой; тот тоже отвечал односложно, но у них хотя бы получался диалог. Хару не завидовала, что даже у этого зазнайки есть друг. Ей было спокойнее одной, к тому же у нее есть Ойкава — не совсем друг, но и не просто партнер по тренировкам. С ним можно провести тренировку, поговорить или просто послушать его глупую болтовню о фанатках или том, как сильно его изводит Ива-чан. Сама она ему почти ни о чем не рассказывала, но он знал основную информацию от Томо, так что был в курсе сложного характера Хару еще с начала ее первого года в Катагаве Даичи. Первое время он просто был рядом и подстраховывал ее в случае чего, но не пытался сблизиться. Стена между ними сама сломалась, когда Хару после тренировки сидела одна в зале и со слезами на глазах злобно смотрела на противоположную сторону площадки; почти все мячи лежали в зоне аута. Хару предпочитает не вспоминать, как отчаянно хваталась за футболку Тоору в порыве истерики, надеясь хоть раз в жизни найти поддержки. Она ее нашла, но предпочитала держать на безопасном расстоянии, чтобы не привязываться слишком сильно. В школе было скучно. Уроки проходили очень медленно. При каждом взгляде на часы казалось, что стрелки вообще не двигаются. Только звонки на перемены давали понять, что совсем скоро придет время для тренировки. Утреннюю Хару пришлось пропустить из-за Такеды, которому срочно понадобилось сводить ее на медосмотр. Там ничего необычного не произошло, но заняло это целый час. Кто бы мог подумать, что измерение роста, веса, обхвата груди и зрения может занять столько времени? По правде, медсестра управилась за двадцать минут, остальные сорок она пыталась доказать «глупой девочке», что при ее росте нельзя весить пятьдесят килограмм и столько заниматься спортом. Хару почти ничего не слушала. Ей это говорила не раз и скажут в несколько раз больше, но ей плевать. Это ее жизнь, ее тело, ее проблемы, и никто не должен в это вмешиваться. Когда к серьезному разговору присоединился Такеда, она просто встала и вышла из медкабинета. На уроках учителя спрашивали кого-угодно, но только не Хару. Они просто игнорировали ее поднятую руку, будто в классе еще двадцать человек сидят точно также. Либо учителям просто надоело, что на каждом уроке отвечает только один человек, либо это Такеда решил другими способами начать давить на Хару. Ей это не нравилось, но сделать с этим она ничего не могла. К концу дня она смирилась с игнорированием себя и стала заниматься своими делами прямо на уроках. Она стала повторять сигналы атак, когда связующим будет Сугавара. Ничего особенного в них не было, но учились они сложнее, чем предыдущие. В средней Яко все обходились без сигналов, так как связующий там понимал нападающих на интуитивном уровне, только изредка обсуждая стратегию перед началом розыгрыша. Хару не любила вспоминать о том году обучения, но почему-то в голове это время отпечаталось лучше всего. Скорее всего из-за совместной игры с братом в одной команде, но это не точно. Уроки закончились, и она спокойно направилась в комнату клуба, чтобы переодеться в спортивную форму. По дороге никто не встретился, что только радовало. Сменив рубашку на футболку, хару наконец вздохнула спокойно; солнце слишком сильно припекало уже в середине мая, что даже в проветриваемых помещениях становилось слишком душно. В дверь постучали, а затем в комнату забежал Хината. Он как обычно улыбался и чуть ли не прыгал от счастья. — Хару-сан, привет! Почему тебя не было утром? Я думал, Такеда-сенсей отправил тебя домой, — Хината начал быстро переодеваться. Он единственный не выставлял перед этим Хару за дверь, потому что даже не воспринимал ее как девушку. — Мы всего пол дня не виделись, а ты уже меня на больничный отправил. Пока ты не начнешь нормально принимать мяч, я не позволю себе сидеть дома, — Хару закончила складывать свои вещи и вздохнула — за пропущенную тренировку Укай ее точно по голове не погладит, тем более, что она почти всю предыдущую неделю тренировалась в пол силы из-за травмы. — Жду в зале. Начнем отрабатывать твой прием, чтобы на отборочных ты смог принять мяч в любом из возможных случаев. Хината кивнул. Хару закрыла сумку и пошла в спортзал. У входа она увидела компанию девочек. Они о чем-то шептались и смеялись. Среди них была и старая знакомая Хару — Аяно. Она первая из всей компании заметила Хару и указала остальным на нее. — Глядите, это та, кому повезло попасть в мужскую волейбольную команду. Как думаете, с кем ей пришлось переспать, чтобы ее взяли? Ставлю на светловолосого третьегодку, — совсем не понижая голоса произнесла она и засмеялась. Хару закатила глаза, растолкала девочек и прошла в зал. Она не собиралась отвечать на их провокации, а спокойно преступила к разминке. Прошедшая неделя скудных тренировок и матч с Некома дали о себе знать болью в мышцах. Ноги и руки сводило от каждого движения, но останавливаться просто нельзя, чтобы ситуация не стала еще хуже. Девочки продолжали ее обсуждать и строить теории, как ей удалось стать игроком в команде Карасуно. Их предположения в основном были о том, что Хару с кем-то переспала, чтобы получить себе место. Никому и в голову не приходило, что играет она намного лучше женской команды, поэтому и не состоит там. С приходом Хинаты ситуация стала получше. По крайней мере теперь можно было показать, почему Хару играет именно в мужской волейбольной команде. Они встали друг на против друга и Хината сделал первую подачу. Хару легко ее отбила вверх и со всей силы ударила по мячу. Шое успел среагировать, но принял не очень удачно. Мяч улетел в сторону дверей, чем разогнал толпу. — Я сбегаю! — сказал Хината и побежал на улицу. Хару посмотрела на шокированную Аяно и ухмыльнулась. Теперь то они могут даже не пытаться предполагать, с кем ей пришлось переспать, чтобы получить место в команде, ведь взяли ее взяли за навыки.