Идет себе XXI век

Вечеринка по случаю празднования Старого Нового года имела тройной смысл: во-первых, эльфы и гномы праздновали достиснутое наконец сотрудничество и обмывали заключенные контракты; во-вторых, то был день Рождения главы «Лихолесья», ну а в-третьих, а для кого-то и в-главных, к прекрасной и мудрой Артанис Арафинвовне приехал погостить ее старший брат. Казалось бы, семейное событие сенсацией быть не может, если бы не одно весомое «но» - Артафиндэ Арафинвович Фелагунд был: а) великолепным актером, б) непревзойденным певцом и в) совершеннейшим красавцем-мужчиной, такому еще бы моделью быть. Собственно говоря, вся столица гудела как потревоженный улей о том, что, раз он из своего пещерного замка вылез, то не удастся ли автограф добыть? А может, еще и споет вживую. Лию подобные соображения волновали в последнюю очередь, ибо жена главы безопасности Брадобратвы еле-еле втиснулась в утягивающее белье (в просторечии «грацию»), торопливо продышалась и обреченно нырнула головой вперед в платье в стиле Скарлетт О`Хара, сшитое пусть и не из портьер, а очень даже из бархата, но цветом при том именно как глубокий изумруд. После мужественного сражения с вечерним туалетом и бальными туфельками, она аккуратно опустилась на пуфик, чтобы парикмахерша и визажистка шустро взяли «даму» в оборот, ведь Торина позорить последнее дело, особенно демонстрируя великолепную парюру червонного золота с самородными изумрудами, из которых любимый муж изобразил плющ, потому что «ты ж с остроухими, а они дубы, так обвейся». При воспоминании о высказывании своего ненаглядного Лия едва не прыснула, и работа мысли отразилась в весьма интригующем выражении морды лица. - Ой, аллергия? – забеспокоилась гримерша, ибо иначе сия дама не воспринималась. - Нормально все, - жена главы безопасности безропотно закрыла глаза, позволяя себя раскрашивать. Времени на подготовку еще много. Огни Москвы побуждали воскликнуть: «Ух, красота-то какая! Лепота!» На закрытом балконе можно было различить только высокий силуэт и больше ничего, даже то, что принадлежит он мужчине, скорее угадывалось, нежели виделось; вот если бы хоть какая-то женщина рассмотрела обладателя сего силуэта получше, она, верно, упала бы в обморок там, где стояла, но таковых не нашлось. Собственно, сам Фелагунд – а это был именно он – ничего подобного не подозревал, он всего лишь размышлял с бокалом вина в руке. Бывший король Нарготронда напоминал ростом и фигурой юного солдата из роты почетного караула, ибо рост его составлял двести десять сантиметров или шесть футов и почти девять дюймов, великолепная фигура напоминала античные статуи, но без излишней мускулистости, походя даже скорее на «золотое сечение» эпохи Ренессанса, а белая как снег кожа сразу говорила, что перед вами нечеловек. За яркость глаз цвета звездных сумерек все нолдор, но в особенности потомки Финвэ, были некогда прозваны огнеглазыми, а такое потрясающее сочетание, как сияющие серые глаза и черные как уголь ресницы просто разило наповал. Идеально черные брови предавали дополнительно выразительности как глазам, так и прекрасным чертам благородного лица, а золотые волосы до лопаток совершенно не делали бывшего короля ни слащавым, ни женственным, просто это была иная форма красоты, но красоты в чистейшем ее виде. Одним словом, столь великолепному существу позавидовали бы даже соплеменники. Цветами Первого дома были черный и красный, в них Фелагунд был бы чересчур бледен и смотрелся бы как златокудрая кукла; синие и серебряные оттенки Второго дома не гармонировали бы с впитавшими свет Древ локонами, а вот положенный Третьему дому белый с золотом костюм в стиле эльфов Предначальной эпохи был столь уместен, что в нем знаменитость казалась просто ожившей мечтой. Разумеется, бывший король Финрод прекрасно владел иллюзией, в сем искусстве с ним сравнился разве что Трандуил, но синда был просто уникален, тогда как нолдо обладал огромной силой потому, что был уроженцем Валинора и находился близко к тронам валар. К тому же принадлежал к третьему поколению элдар и взял все самое лучшее от всех трех народов, а именно ваниар, нолдор и тэлери. Как только прекрасный первенец Арафинвэ ухитрился не возгордиться никто не мог ответить. Скрипнула дверь, впуская все столь же прекрасную сестру, и Инголдо с улыбкой поставил бокал на журнальный столик и протянул ей обе руки: - Нэрвен, воистину, нет никого в сем мире прекраснее тебя. - Для тебя – есть, – улыбнулась Артанис, обнимая любимого брата, - просто здесь ее нет. Финрод закусил губу: даже если кто-то просто намекал на Амариэ, это до сих пор бередило сердце – не удивительно, что, когда он пел баллады о любви, рыдала вся женская аудитория концертного зала. Что поделать, не нужен он ей, а то бы пошла с Изгнанниками еще тогда… так, забыть надо, и срочно, сестра есть, двоюродные внуки, и этого с него достаточно. Артанис обещала также, что на вечере будет много новых лиц всех рас, и это очередной интересный опыт. Обратно в Мандос не хотелось. Торин не сразу понял, отчего на вечеринке все вдруг завопили и забегали, пока жена не толкнула его в бок: - Гляди, рядом с Артанис Арафинвовной киноартист стоит… - Да ты что? – гном вытянул шею, любопытство не было ему чуждо. И действительно, рядом с прекраснейшей из эльфийских женщин с одной стороны был ее законный муж, Келеборн Галадонович, а вот с другой нечто, напоминающее прежде виденных Торином на фресках существ, которых люди называли ангелами (наличие белого костюма и распущенных по плечам золотых кудрей только усиливало сходство); впрочем, эльда – несомненно, даже нолдо, - был лишь отдаленно похож на рисунки, и гнома даже обуяла некая мужская зависть к такому физическому совершенству. Неизвестный светски улыбался, раскланиваясь с присутствующими, затем, не меняя благодушного выражения прекрасного лица, принялся раздавать поклонникам автографы. - А я в юности на него тащилась, - улыбнулась Лия, - безо всякой задней мысли, медовенький мой, так что не ревнуй. Ты у меня высшая драгоценность, о Аркенстон среди гномов. Торин не выдержал и хохотнул: чувство юмора законной половины всегда ему нравилось. Сама Лия была и правда спокойна, ибо общение с Лихолесскими давно уже выработало иммунитет к наркотическому воздействию столь яркой красоты, она только посмотрела с высоты возраста на то, кем является настоящий Фелагунд, а не его образы на экране или на сцене. Старая игра, придуманная еще в школе: внимательно смотреть фильм, не отрываясь от конкретного актера, ловить каждое его движение, каждый оттенок эмоций, каждую нотку голоса, любой нюанс в выражении глаз, и… поймать момент, очень краткий, не более секунды, когда актер становится собой, и этот миг запоминать, ибо фотографировать тогда можно было только с помощью памяти. Девушка неплохо угадывала характер как по подобному «спорту», так и по фотографии, но как и почему делала такие выводы, не знала и сама, а ошибки, хотя и были, но редко и исключительно от доброжелательности. С годами альтруизм Лии пал смертью храбрых, розовые очки она решительно сорвала и стала объективнее, но все равно ошибалась редко и предпочитала относиться к людям как к порядочным существам, пока те не докажут обратное (что случалось почти сразу в случае с гадами, но это и банально). Не сводя глаз с эльфа, она шепнула благоверному: - Слушай, а он же несчастлив. - Да ну? – слегка обалдел Торин. - Руку на отсечение могла бы дать. - Э, нет, это вождь у остроухих однорукий был, а жене я такого не позволю. Пришла их очередь знакомится со знаменитым гостем, представлял своего «милого друга и ее супруга» лично Леголас, которого Фелагунд назвал на квенийский манер Лайквалассэ, теперь-то сей язык запрещен не был. Торин расшаркался, Лия присела в реверансе, но тут произошло нечто странное: в светлых глазах эльфа проскользнуло непонятное выражение, красивые губы приоткрылись, и Артафиндэ едва слышно выдохнул: - Андрет… Торин слегка набычился: - По-вашему, моя Лилиана на нее похожа? Эльф уже овладел собой: - Прошу прощения, вырвалось невольно, вы столь же прекрасны, - он поднес к губам крупную белую руку. - Вам не за что извиняться, Артафиндэ Арафинвович, - вежливо отозвалась юрисконсульт. - Можно просто Инголдо, - поверг в шок присутствующих бывший король Нарготронда, - или Ном, если вам угодно. Разрешить себя называть одним из прозвищ было фактически признанием дружбы или же приглашением к оной, вот только что побудило Фелагунда сделать сие было неясно, видно, что-то он такое прочел в фэа незнакомки. Леголас поймал Лию за локоть и, стремясь разрядить обстановку, коротко извинился перед Торином за то, что «украду ненадолго твою супругу», вывел «мадам Иванову» в круг танцующих. Толпа уже доставала знаменитость просьбой спеть, и потому Фелагунд вынужден был объявить премьеру песни, хотя и извинялся, что она несколько не по ситуации. Чистый и прекрасный голос наполнил, казалось, весь зал: - Узрел однажды злато я и снег Летящее по ветру совершенство. Прекраснее ее на свете нет, Смотреть на танец – высшее блаженство. Я подошел, но убежала вдруг Как лань она, как летний лучик света: «Ты, милый мой, еще мне не супруг, И слышать лишь хочу слова привета»… Лия вальсировала с Леголасом, прислушиваясь к песенке. Не скажешь даже, что у эльфа русский – второй язык, а то еще и третий, пятый, десятый… все остроухие в той или иной мере полиглоты. Краем глаза она заметила среди танцующих Липу и Тхури, отчего заулыбалась: все друзья на вечеринке, только детишек дома оставили, маловаты они для таких вот балов. Лично она совершенно не чувствовала своего возраста, хотя тот больше и не увеличится, спасибо подруженьке Тхурингветиль. Потом предстоит изобразить с мужем всемирно известный кабаре-дуэт «Академию», на растолстевшую в старости Лолку она вполне похожа, а Торин волосы завяжет – вылитый Саша; вот только петь они решили оперетту, что-то типа «Мистера Икс» (Тони и Мари) или же «Сильву» (Бонни и Стаси). Песня прекрасного и печального Финрода пока что настраивала на меланхоличный лад: - Обнять ее не мог и прошептать, Что я люблю ее теперь навечно, Не смею я ее поцеловать, Так что мне делать? Дева бессердечна. Отчего-то сразу понималось, что это не попытка пожалеть себя, а просто самая что ни на есть настоящая тоска по ушедшей любви. Нет уж, любовь должна быть счастливой, как у них с Торином, а о несчастной надо забыть, но, твоего балрога кривой меч, не умеют этого остроухие. Нельзя лезть не в свое дело, но помочь-то хочется. Танец кончился, муж с женой с шутками и прибаутками деликатно согнали знаменитость со сцены и принялись отплясывать сначала «Когда мы влюблены», а потом и «Любовь такая глупость большая». Аплодировали им ничуть не меньше. Вечер прошел радостно, даже устать толком не смогли.