***
Уилл пытался вести себя непринужденно, но по факту находил в каждом своём действии что-то, что сделает Ганнибалу приятно: старательно смыл с себя под холодным душем запах дешёвого порошка с гостиничного постельного белья с привкусом железа, затем старательно втёр кондиционер во вьющиеся волосы, чтобы те легли аккуратными и непоколебимыми волнами. Однотонную чёрную рубашку спрятал под сероё пальто, пытаясь не отклоняться от официозности. Нужды в завтраке не было: спустя долгое время выработался условный рефлекс: на имя "Ганнибал" аппетит пропадал от слова совсем. Профайлер позаботился даже о носах новых кожаных дерби шоколадного цвета, но вспомнил об их неуместности, когда вышел из машины перед контрольно-пропускным пунктом прямиком в кучерявые дыбы влажной почвы. Войдя внутрь центрального корпуса Маунт-Мэссив, он ощутил свой собственный запах, что моментально сбило его с толку. Уилл стал настороженно оглядываться по сторонам, будто бы Ганнибал мог ожидать его здесь и сразу, как аромат бывшего пациента просочился на территорию лечебницы. Холодная и однообразная плитка в какофонии с барабанной дробью клавиатур администраторов на регистратуре и пыльной ветхостью с привкусом плесени оседала тяжестью на висках профайлера вместе с эмоциональным напряжением. Не сказать, что психиатрические лечебницы всегда были наичудеснейшим местом, но эта отличалась особенной отчужденностью. Бело-голубой бейджик висел на верхнем кармане рубашки, что способствовало сбавлению градуса настороженности в сравнении с тем, чем наградили Уилла вчера. Мужчина сообразил, что на первом этаже базируется большая часть административной и правовой структуры больницы, так как перед главным входом постоянно маячили "белые воротнички" с кипами свеже распечатанных бумаг. В одну из таких официозных кишок завели и его для заключения договора и проверки документов: люди там сидели такие же обычные, как и в любой другой бюрократической структуре - с непроницаемыми серыми лицами, потными пятнами под рукавами рубашек и лопнувшими сосудами у роговиц. На Грэма возле округлого деревянного столика смотрела невысокая и крепкая администраторша, чей взгляд легко отыскал ламинированный бейджик. Он ещё не успел приблизиться, как в руках её замелькали белые листы бумаги, а по лёгкому привлекающему жесту по правое плечо от неё расположился узкоплечий охранник. Уилл уже предчувствовал, что его ожидает, поэтому без лишних церемоний закинул дипломат на пустую поверхность столика, позволяя осмотреть его содержимое. - Уилл Грэм, специальный агент ФБР, - он знал, что ему нет нужды представляться, однако всё равно сделал это, чтобы хоть как-то ускорить процесс аутентификации. - Да, мистер Грэм, - отчеканила в ответ женщина, не отрывая взгляда от бумаг. - Перед встречей с пациентом с вами запланировал беседу мистер Блер. Пожалуйста, оставьте все записывающие электронные устройства в этой коробке. - Мне необходим диктофон для записи разговора с пациентом, это обсуждалось при заключении договора на право использования личной информации о Ганнибале Лектере. - Где вы заключали данный договор? - женщина наконец подняла голову. Слегка желтоватые белки не внушали Уиллу никакого доверия, и с предчувствием проигрыша он ответил на выдохе, запрокидывая голову назад. - В Балтиморской больнице. Администратор подтолкнула картонную коробку из вторсырья ближе к Грэму, и тот под пристальным взглядом нетерпеливого охранника вынул из карманов телефон и звукозаписывающее устройство. Женщина внимательно изучала его ручные часы, но не нашла в тех подвоха и быстро спрятала коробку с вещами под столешницей и указала на будущего провожатого в голубой рубашке с коротким рукавом и в темно-синей полицейской фуражке. Уилл не испытывал желания вынуждать охранника ждать; по его возбужденным и навязчивым движениям читалась некоторая нервозность и жестокость, которую он мог выразить по отношению к гостю, в лучшем случае, парочкой неласковых слов. Теперь они шли в ту часть больницы, где Уилл ещё не бывал, и у него появилась возможность оглядеться: холл включал в себя слияние двух этажей, верхний из которых был огорожен стеклянными барьерами. В целом помещение казалось невероятно тёмным, несмотря на яркую люстру нейтрального света с каскадом из округлых абажуров. Обшивка у стен и колонн была из ненатурального дерева, на внешний вид и, наверняка, наощупь, напоминавшего пластик. Квадратные напольные плитки цвета мокрого песка с мраморным дизайном в небольшом приглушении начинали восприниматься с зыбкостью в глазах. Из-за возвышенности потолка все звуки устремлялись вверх и отражались с приглушением, отчего в холле стоял ненавязчивый гул, больше напоминающий шум мониторов, просачивающийся из соседних закутков компьютерных кабинетов. Уилл проследил за тем, как его провожатый устремляется в лифт, игнорируя лестничный подъем, поэтому безропотно проследовал за ним, лишь на секунду позволив себе оглянуться на перпендикулярно проходящий коридор, вдали которого располагались медицинские штативы, отчего профайлер сделал вывод, что уже на первом этаже располагается часть медицинских кабинетов или палат для особо "послушных" жильцов. Лифт обладал особенным шармом, так как по его состоянию читалось, что он неоднократно использовался пациентами. На полированных металлических стенах блестели разводы, а линолеум надулся под жирными мутными пятнами. Когда Уилл оказался вместе с охранником внутри узкого ящика на пронзительно свистящих тросах, легкий пихтовый кондиционер на волосах рассеялся в спектре зловонья, смешивающем в себе грубые нотки пота, мочи, нафталина и железной стружки. Профайлер отвернулся от стены и удивился, когда охранник зажал кнопку четвертого этажа, и перед ними со скрежетом выехала складная чугунная решётка, старомодная настолько, что не пришлась бы по вкусу даже Ганнибалу. Её резкие изгибы и острые навершия никак не вписывались в образ психиатрической лечебницы - заведения, которое должно было выветрить из возбужденных и травмированных рассудков любое представление о чем-то "опасном". Уилл ощутил дискомфорт, когда скользящий из мимо проходящих этажей свет мерцающих желтых ламп облизывал эту неровную и обсидиановую решетку, роняя на темно-серые брюки и носы дерби прямые полоски тени. Будто бы Уилл и сам был заперт в этом месте. Сам факт того, что Ганнибал будет содержаться в далеко расположенной от Миннесоты местности, повлиял на профайлера незначительно. Больше его смутило название места, куда Алана дала разрешение на перевод. Психиатрическая больница Маунт-Мэссив, штат Колорадо. Та самая больница, о которой неизвестно практически ничего, кроме не самых лестных слухов. Уилл постарался поискать информацию о ней как в архиве, так и в Интернете, но не нашёл ровным счётом ничего. Алана достаточно постаралась, чтобы навязать здешнему начальству то, как важна работа Уилла Грэма над психологическим портретом их нового пациента, и эту работу она может доверить только ему, как на её месте поступил бы и сам Ганнибал. Ей пошли навстречу неохотно, но отчего-то Маунт-Мэссив очень хотели заполучить себе не безызвестного "Чесапикского Потрошителя" как можно скорее, поэтому согласие на предложенную сделку были лишь вопросом времени. В одном из условий говорилось, что встречи должны быть минимальны по частоте и только до начала терапии пациента, а также проводиться под строгим наблюдением будущего лечащего врача. Уилл не ожидал, что здесь его встретят с широко распростертыми объятиями, но отчего-то атмосфера оказалась куда более давящей, чем он мог себе представить. В чём именно крылась причина, он даже не гадал, но по отвратительному запаху, грязным пятнам, тусклому освещению и тёмным коридорам стал узнавать знакомую атмосферу патологического безумия. На четвёртом этаже они прошли по узкому коридору, покрытому скатавшимся ковролином. Охранник отворил дверь, ничем не отличавшуюся от остальных, и Уилл практически сразу встретился взглядом с невысоким мужчиной среднего возраста в белом глаженном халате и неопрятно растущей редкой сизой растительностью на челюсти. На его носу сидели квадратные узкие очки, руки он засучил в карманы, но при виде профайлера широко улыбнулся и приветливо обнажил пальцы для рукопожатия. - О, мистер Грэм! Меня зовут Карл Хьюстон, лечащий врач Ганнибала Лектера. - Уилл Грэм, - с дискомфортом выдавил из себя шатен, избегая контакта глаз, чтобы успеть выцепить все детали внешнего вида доктора. - Специальный агент ФБР, профайлер. - Я так понимаю, вы уже были знакомы с Ганнибалом и в неформальной сфере? - мужчина немного отстранился к узкому деревянному столику, на которой теплилась кружка с дешёвым кофе. - Я бы хотел лично пообщаться с вами, конечно, после вашего сеанса. Уилл поправил перекинутое через предплечье пальто, быстро обводя взглядом тесное помещение, служащее закутком в комнату "свиданий". Догадался он об этом, когда из противоположной двери вышел солидный молодой человек в опрятном и качественно пошитом костюме. В его взгляде узнавались высокомерность и статность, которую любил в своё время, да и возможно до сих пор, демонстрировать доктор Чилтон, бывший директор Балтиморской больницы. Мужчина взглянул на Карла с сухим безразличием, но когда определил впереди незнакомое лицо Уилла, то наградил его каким-то насмешливым прищуром. - Добрый день, мистер Грэм, а мы всё не могли вас дождаться. Вы, наверное, тоже с трудом уснули от нетерпения этой ночью? Такой тон пришелся Уиллу не по вкусу, но психологическая обработка Ганнибала и подаренный им жизненный опыт давно воспитали из нервозного профайлера более сдержанную и временами даже обманчиво уравновешенную личность. Глаза Грэма недобро блеснули, что заставило Карла неловко переступиться, а незнакомца глухо хмыкнуть, протягивая руку. - Джереми Блэр, глава отдела безопасности, - шатен ответил ему нехотя, тут же узнав имя человека, о встречи с которым предупредила администратор. - Перед тем, как вы увидите Ганнибала, хотел обменяться с вами парой слов. Позволите? По жесту Джереми охранник вышел за дверь, а Карл уселся на низкий пуфик, принимаясь допивать остывающий кофе. Кивком головы Уиллу намекнули, что здесь можно оставить верхнюю одежду и сумку, чтобы те не мешались в руках. - Ганнибал знает, что сегодня с ним приедет на беседу человек мисс Блум, но не знает, кто именно, - в глазах его мелькнул лукавый огонёк. - Это она позаботилась о подготовке такого сюрприза, поэтому, пожалуйста, не удивляйтесь его возможной реакции. - Ганнибал не из тех, кто сорит своими эмоциями понапрасну и перед кем попало, - с некоторым ворчанием отметил Уилл, тут же вспоминая фрагменты их совместного прошлого. - Возможно, - Джереми заметно снизил тон. - Однако вы приехали слишком поздно, и мы постепенно начали вводить нашего нового пациента в курс терапии. Пока что он справляется прекрасно, и появляются некоторые результаты, так что и вы постарайтесь не удивляться его изменениями. Уиллу показалось, что он ослышался. К чему все эти договора, условности, отнятая аппаратура, когда сама больница решила обмануть их с Аланой план? Конечно, ему не были известны методы, которые практикуют в данной лечебнице, но он прекрасно понимал, как это может исказить результаты его беседы, да и поездки в целом. Спустя столь долгий перерыв ему хотелось взглянуть в глаза прежнего Лектера, сломленного самим фактом неволи, но спустя мгновение к Уиллу пришла мысль, что эти "некоторые результаты" были лишь правдоподобной имитацией врачебного успеха. - Постараюсь, - коротко ответил профайлер, взглядом упираясь в дверь за спиной главы отдела безопасности. - И, конечно, мы с Карлом будем присутствовать во время вашей беседы. Никакого вмешательства не произойдет, если и вы, и пациент не будете обсуждать что-либо связанное с больницей Маунт-Мэссив. Как я понимаю, к делу это всё равно не имеет никакого отношения? Уилл воздержался от ответа, да и Джереми в нём не нуждался. Обменявшись холодными взглядами, оба сделали несколько шагов к двери прежде, чем к ним подтянулся и лечащий врач. Блер надавил на ручку, и та с щелчком открылась перед Уиллом, обнажая широкую панель зеркала Гезелла, которое преимущественно встречалось в следовательских участках. Параллельно ему шла узкая линия столешницы с расположенными под ней барными стульями, а чуть дальше - дверь в комнату, за которой ждала еще одна стеклянная защита, разграничивающая пространство между пациентами и гостями, не относящимися к ряду наблюдателей. Грэм сжал в руках записную книжку и автоматический карандаш, которые успел вытащить из дипломата. Для того, чтобы попасть в комнату разговоров, ему необходимо было идти вдоль зеркала, за которым его уже ждал Ганнибал. Профайлер почувствовал его присутствие сразу, как открылась дверь: знакомая леденящая сухость парила в воздухе затемнённой комнаты. Шатен незаметно выпустил воздух из лёгких, чтобы движения его казались легче и бесшумнее. Он наступил на мягкий ковролин и уже периферическим зрением увидел сухие, бледные пальцы Ганнибала на собственном колене. Казалось бы, лишь малая его часть, но сердце Уилла уже заколотилось в бешенном ритме, предвкушая то, как недосягаемый взгляд карих глаз упрется в самую душу. На затылке ощущался исследовательский интерес Блера, которому вся эта ситуация казалась невероятно интригующей. Дальнейшую уверенность Грэм приобрёл только из желания не поддаваться чувствам перед высокомерным начальством лечебницы. Уилл позволил себе идти спокойнее, развязнее, громче. Под его шагами хлипкие барьерные вставки заметно дрогнули, и мужчина был почти уверен, что Ганнибал специально проигнорировал их колыхания. Он не двигался. Сидел расслабленно, слегка откинувшись на спинку жесткого металлического стула, закинув одну ногу на другую и возложив на них замок из пальцев. Уилл с трудом вспомнил, когда в последний раз Лектер восседал перед ним в подобной надменной и отдаленной позе: возможно, практически никогда. Большую часть времени бывший психиатр сидел в лёгком напряжении и в то же времени расслабленности, будто был чем-то увлечён и не знал, что ему следует делать: выжидать или нападать. Но не сейчас. Ганнибал был в солидной и оборонительной позе, чётко обозначающую пропасть между ним и простыми смертными. Прежде чем войти, Уилл позволил себе всё же взглянуть на Ганнибала через зеркало, чтобы избежать лишнего удивления, которое могло промелькнуть на его лице. Лектер действительно изменился. Благородная обтекаемость тела на оголённых от одежды участках высохла, кожа практически прилипала к крепким неровностям мышц, а на стыке костей и суставов просачивались характерные островатые изгибы и складки. Лицо его так же исхудало, сильнее подчеркнув скулы, глубокие карие глаза, выдающийся подбородок и губы. Седые струи волос стали заметно короче, теперь они больше напоминали студенческую или даже мальчишескую укладку, совсем не соответствующую вкусам Лектера. Странные элементы одежды казались абсолютно неуместны для его профиля: охровые мешковатые брюки он подвернул вовнутрь снизу, но даже так они небрежно топорщились у щиколотки; того же цвета хлопчатая рубашка с рукавом до локтя имела странный полулунный синий воротник до середины груди, а через плечи и грудь шёл контур вшитой портупеи с кольцами для фиксации движений. Уилл сначала не обратил внимание, но на сложенных запястьях виднелись ссадины и кровоподтёки. Шатен недобро взглянул на Блера, но тот с ухмылкой следил за Ганнибалом. Грэм переполнился чувствами жалости и тревожности. Казалось бы, он жаждал мести, но теперь словно собирается смеяться над несчастным. Это чувство вины тяжело саднило в груди, а былые страхи с болью пульсировали в висках, но нужно было успокоиться. Это Ганнибал. Тот Ганнибал, что, в итоге, пожертвовал своей свободой ради него. Дверь со скрипом открылась. Уилл вошёл внутрь более освещённой комнаты с заготовленным выражением спокойствия и некоторого умиротворения, не сразу наградив Ганнибала своим взглядом. Он прошёл к барьерному стеклу, сложил на столике канцелярию и мягко сел на стальной стул, и уже только потом поднял свой взгляд. Бывший психиатр смотрел на него с частичным замешательством, читавшимся в неподвижности, которое он позволил себе и Уиллу лишь на короткий промежуток времени. Легкий наклон головы в сторону, уголки губ возвысились в доброжелательную полуулыбку. - По правде, я ожидал увидеть доктора Чилтона, - прошумел его голос через редкие дыры выходящего динамика, съедавшего половину звуков. Однако и этого хватило, чтобы Уилла окатила волна старых воспоминаний. - Мне стоит позвонить и передать ему твои пожелания? - в ответ усмехнулся он, не выдерживая и роняя голову на грудь. Защитный механизм. - Не стоит. Твоя компания будет мне приятнее. Уилл поднял взгляд обратно и слегка поджал губы. В карих глазах тлело тепло, согревающее остальные черты лица в общей картине неуловимого и положительного настроя. Грэму казалось, что он ощущает былую и обманчивую нежность Ганнибала даже через стекло, но сопротивлялся ей как мог, ведь уже знал все игры и ловушки "Чесапикского Потрошителя". Под ярким светом электрической лампы его отражение просачивалось на ровную стеклянную поверхность, обводя по контуру сидящего напротив Ганнибала. Он переключал внимание с выжидающего взгляда убийцы на блики собственных глаз, еще не привыкших к такому типу освещения. Тоскливый осадок всколыхнулся по всему объему болезненных воспоминаний, через которые просачивались стыд и пронизывающий кожу страх. Прежний Уилл Грэм не любил чужие глаза, не любил свою эмпатию, не любил официозные костюмы и элегантность. Во взгляде Ганнибала профайлер читал искреннее удовлетворение. Он воссоздал Уилла по собственному образу и подобию. Натренировал, как пса, держаться его следа, даже если прежде к нему применили палку. Признавать свою же наивность было неприятно, но Грэм заранее понимал, к чему приведут все его действия. - Я пришёл, чтобы услышать твою историю, Ганнибал, - с натянутой маской безразличия он открыл записную книжку и уместил между пальцами автоматический карандаш. – Ту, которую ты считаешь нужной сделать услышанной. - И как давно ты превращаешь биографии психопатов в товар букинистических ларьков? – в ответ Ганнибал повернул голову полубоком в сторону зеркал, словно проверяя одним только чутьём, находится ли поблизости ещё кто-то. - С тех пор, как ты попал сюда, - честно признался Уилл, не удерживая плывущего вверх левого уголка губ. Он быстро проследил за взглядом бывшего психиатра, дав ему короткий невербальный ответ на немой вопрос. - Я бы с удовольствием почитал твой труд. - Ты не найдешь там ничего нового. - Сомневаюсь, - Ганнибал выдержал паузу, прежде чем оторвать взгляд от того, что пряталось за их с Уиллом отражением. Карие глаза вновь сосредоточили своё внимание на профайлере. – Твоя работа – твоя точка зрения, и даже пересказ моих историй и наших с тобой диалогов не лишит её субъективности, твоего авторского взгляда, твоих чувств. Я бы с большим удовольствием посмотрел именно на это. - Моё отношение останется за обложкой. - Разве может человек с абсолютным сопереживанием лишить текст чувственности? Пытаясь скрыть собственные страх, гнев, переживания и восхищения, - Лектер не постеснялся озвучить это как факт, а не предположение. – Ты возьмешь роль не рассказчика, а героя. Получится ли у тебя описать всё, что я испытываю, Уилл? И выделишь ли ты в этом рассказе главу, посвященную своему пришествию? Профайлер понимал, как тонко и изящно этот искусный льстец играет на его былых чувствах привязанности и доверия. Они слишком много пытались понять друг друга: Уилл через откровенность, восхищение и эмпатию, а Ганнибал – протянутыми руками всеобъемлющего принятия и прощения. В тот самый день, когда Лектер обнажился перед ним настолько, что мог раниться и простым неловким касанием неровно состриженного ногтя, профайлер и сам испытывал глубокую боль и сожаление. Все их бесчисленные попытки сойтись на едином островке равновесия приводили лишь к худшим катаклизмам: Уилл дал Ганнибалу овладеть им и возжелал подарить свободу, а взамен получил страшную боль. И даже когда он, как заблудший и беспризорный пёс, искал Ганнибала по всей Флоренции, тот наградил его лишь собственным самолюбованием. - Тебе доставляет удовольствие то, как я хожу за тобой по пятам, Ганнибал, - заключил Уилл вслух, не отрывая взгляда от тонких линий на белых листах книжки. Краем периферического зрения он заметил, как шелохнулась фигура собеседника, будто в подтверждении словам профайлера. – Но ты не можешь смириться с мыслью, что я мечтаю лишить тебя той свободы, которую ты желаешь. - Все мы достойны свободы, - плавно вступился бывший психиатр во время короткой паузы. – Я бы не желал тебе оков, Уилл, даже наоборот. Я хочу, чтобы ты жил, повинуясь своим истинным желаниям, какими бы они не являлись. - А если моё желание – видеть тебя взаперти? Их взгляды застыли друг на друге, а воздух со стороны Уилла будто прогрелся электричеством и зарядился напряжением. С каждым словом, слетающим с уст Лектера, шатен узнавал в его иссохших диетой и терапией чертах прежнего статного специалиста в кожаном кресле на фоне массивного книжного шкафа. В кабинете Ганнибала пахло сандалом, пряной былью времен, консервативностью и литовско-итальянским очарованием. Чем пахло здесь? Палённым пластиком и заплесневевшим с напольной стороны линолеумом. Черты Ганнибала всегда казались особенно неизменны в моменты разговора с другими пациентами, но Уилл различал его эмоции всегда, пусть не всегда верно их адаптируя. Слова профайлера будто не коснулись его целиком, не задели и не ранили, но заставили вновь открыть глаза и разочароваться. Его радость встречи с Уиллом не могла длиться вечно: слишком хорошо Грэм припоминал ему старые обиды. Ганнибал облизнул губы и ненадолго пробежался взглядом по столешнице, делая вид, что подбирает слова, но на деле лишь давал Уиллу возможность подумать получше, осознанность глупость собственных слов. Мужчина уловил эту махинацию и, возможно, в глубине души даже раскаялся, но не стал бы открывать это собеседнику даже при иных обстоятельствах. - Ты знаешь, что запереть и спрятать меня от своих глаз навечно всё равно, что отказаться от собственного имени, - сухой голос задребезжал в глуховатом динамике. – Потому что ты хочешь не этого. Твой интерес и истинное желание заключается в том, что я должен отплатить тебе за всю боль, что подарил тебе с приданным для перерождения. Я сделал тебя сильнее, и ты жалеешь о цене, ведь не просил об этом. - Ты лишил меня выбора, Ганнибал. - Как и ты лишил меня свободы. - Нет, - Уилл просиял в практически злой улыбке, с напряжением помотав головой. От разговоров начинала кружиться голова. – Ты сам отказался от свободы. Ганнибал сжал губы, и шатен ощутил, как дыхание собеседника исчезло, формируя в горле тяжелое сплетение откровенных слов, которые, возможно, никогда бы не родились на этот свет. В киноварном отблеске глаз эмоции читались так же тяжело, как виделось человеческому взгляду ультрафиолетовое излучение, как слышались не свойственные частоты – абсолютно недосягаемо. Словно Ганнибал действительно не человечен, и не может избавиться от креационизма, как ребёнок от имён собственных родителей. Челюсть чуть опустилась, и Уилл собрал все силы, чтобы как можно чётче разобрать сложную палитру звуков скверного динамика. - Я бы хотел, чтобы ты смог понять меня, Уилл. Профайлер был практически уверен, как много каннибал оставил за бортом из тех чувств и слов, что звучали в его голове чужими человеческими фразами и устойчивыми выражениями. Уилл не винил его за скрытность: Ганнибал знал, что за ним наблюдают, и не позволил бы большего таким изголодавшимся по живым умам стервятникам, как их сегодняшние зрители. Грэм ощутил необходимую волну собственной значимости в глазах Ганнибала, словно бы тот завершил высказанную неоднозначность вполне конкретным окончанием: «Твоё понимание - моя свобода». Профайлер отодвинулся от спинки, чтобы с большим усердием прилечь к записям. Число, дата, время по ручным часам. Их приветственная беседа затянулась, теперь оставалось закончить формальную часть. Неважно, что они будут говорить друг другу, всё это лишь глупый и ненатуральный предлог для последней, прощальной встречи. Уилл задавал вопросы, а Лектер отвечал на них равнодушно: о своей молодости, пациентах при должности хирурга и психиатра, об увлечениях и интересах, любимой литературе. Они будто бы торопились под плугом стоящего за зеркалом Джереми. - Этого достаточно, - спустя час записная книжка глухо захлопнулась, стержень карандаша спрятался в пластиковом корпусе. Ганнибал смотрел на канцелярию в руках Уилла с усталостью и досадой, будто его историю обесценили до жалкого блокнота. Профайлер поднялся со стула, согревшегося под теплом его тела, но не спешил отворачиваться и уходить. В мышцах застрял электрический импульс замешательства. Ему хотелось сделать что-то напоследок. Что-то, о чём он будет вспоминать каждый раз, когда услышит имя бывшего психиатра. Последняя их сцена. Ганнибал ждал от него то же, что и сам Уилл от самого себя. В нерешительности, которую он старательно маскировал задумчивостью, мужчина всё-таки произнес: - Почему я, Ганнибал? Лектер оскорбился такой легкомысленности: Уилл позволял себе слишком откровенный вопрос с очевиднейшим ответом. Однако бывший психиатр не собирался поддаваться своему пациенту, поэтому с блаженной загадочностью слегка наклонил голову на бок. - Такое нельзя передать словами, но я позволю тебе это прочувствовать. Я подарю тебе ещё одно благословение. Уилл не насытился таким ответом, но чувствовал, как его снова начинает засасывать в топи хитросплетений сущности Ганнибала. В наказание шатен равнодушно развернулся и направился к двери, оставляя пациента в одиночестве. Когда дверь щелкнула за спиной Грэма, он увидел лишь стоявшего вдалеке Карла, допивающего новую порцию зловонного кофе. Джереми Блер бесследно исчез из комнаты, а за Ганнибалом вышли двое коренастых охранников. Уиллу посчастливилось наблюдать, как к бледным и сухим рукам цепляют наручники, которые и стали первопричиной покрасневших запястий. Он провожал Ганнибала взглядом, как завороженный, стараясь пересилить себя и избавиться от желания коснуться пальцами его портрета на поверхности затемненного стекла. - Ганнибал Лектер невероятно умный и образованный психопат, - слова Карла Хьюстона почти не касались слуха Уилла, целиком погруженного в немое прощание с Ганнибалом. Бывшие «мужья-убийцы» испытывали желание встретиться взглядами, и у профайлера было в этом неоспоримое преимущество: ему открывался вид на едва заметные уловки Лектера периферией отыскать просвет в отражении зеркала Гезелла, пока его профиль не скрылся за хлипким дверным косяком комнаты свиданий, оставляя после себя тревожную опустошенность. – Очень жаль, что я не настолько симпатичен ему, чтобы оказаться в ряду счастливчиков как вы, мистер Грэм.***
Прощальные слова Ганнибала ещё долго держали мысли Уилла в напряжении, одной из причин общего эмоционального упадка послужила слишком душная беседа с Карлом. Вновь оказавшись в коридоре, но уже в сопровождении доктора Хьюстона, первым делом Уилл встретился взглядом с сопровождавшим его до этого охранника. Карл оказал ему милость и в нейтральной форме разрешил вернуться на пост, принимая ответственность за гостья целиком на свои плечи. Лечащий врач высказал вслух планы побеседовать с Уиллом лично, не интересуясь, желает ли того сам профайлер. Шатен просто следовал за Карлом по тихим коридорам, и, к своему удивлению, стал свидетелем того, за что и расписался в пакте о неразглашении любой информации о Маунт-Мэссив. По левую половину коридора им с Карлом навстречу двигалась высокая фигура медсестры, с силой проталкивающая перед собой по лохматому ковролину инвалидное кресло, на котором располагалось иссохшееся тело ещё живого мужчины. Отсутствие растительности и впалые черты лица прямо указывали на измождение, опустошенный взгляд едва ли на чем-либо фокусировался. Уилл заметил костлявые запястья, сцепленные с подлокотником с помощью кожаных ремней. На открытых участках тонкой кожи тянулись алые порезы, местами зажившие, местами только запекшиеся или зашитые врачами, служащие признаком склонности к самоистязаниям. Пациент качал головой в такт шагам медсестры, но когда под его отстраненный взгляд попали тени от Уилла и Карла, глаза его поднялись на доктора. Губы мужчины задрожали в некотором подобии движений при произнесении какого-либо слова, но ни единый звук Грэм так и не услышал. Шатен проследил за взглядом Хьюстона, идущего наискось от него, и понял, что тот специально игнорирует пациента. Мужчина проводил его в комнату отдыха и предложил воспользоваться кофе-машиной, а затем принялся обсуждать те детали, что были ему известны из сводки новостей о "Чесапикском Потрошителе". В один момент поднялась пожарная тревога, но никакого шума суматохи из коридора не доносилось. Звук активировался около десяти минут назад, лампочка тревоги настойчиво мигала красными переливами, но Карл заверил, что это вопрос времени: в механизм сигнализации любили залетать мухи и раздражать электрические окончания, провоцируя сирену. Уилла это сильно тревожило ровно до тех пор, пока сигнализация действительно не исчезла. Грэм относился к доктору с большим недоверием не из печального опыта, а из-за нескрываемого тем возбуждения, перераставшего в непрофессионализм и переход на личности. Профайлер желал Ганнибалу мучений, но сомневался, что все известные ему рычаги подействуют в руках Карла, да и само содержание в отвратительнейших условиях, подобных больнице Маунт-Мэссив, уже могли достаточно осадить новоприбывшего пациента. - Карл, - воспользовался затишьем Уилл, решив наконец избавить себя от личных вопросов и перехватить инициативу. - Мистер Блер говорил, что Ганнибал делает успехи в реабилитации. С чего вы взяли? Хьюстон улыбнулся, отрывая поросшие короткими сединками губы от края кружки. - Вы наверняка знаете, что у психопатов наблюдается ряд врожденных патологий: слабое развитие миндалевидного тела и лобной коры больших полушарий, что и влияет на их низкую предрасположенность к эмоциональности, эмпатии и высокий болевой порог. У Ганнибала при первичном обследовании эти явления так же наблюдались, и после терапии мы стали замечать некоторые изменения в структуре серого вещества. Но не думайте, что мы применяем вмешательства, хирургию или нетрадиционную медицину, - вовремя опешил доктор, вспоминая об условиях пребывания Уилла в больнице по его нагрудному бейджику. Если сначала Грэм был уверен, что предварительные результаты терапии могли бы оказаться вымыслом, то теперь пришлось практически поверить, но не в слова Карла, а в странный подтекст его объяснений. Какие изменения? Какие методики лечения? Почему они так хотели заполучить Ганнибала? Откуда у Карла такой интерес к Лектеру? - У вас часто встречаются пациенты, практиковавшие на своих жертвах каннибализм? - отчего-то ему захотелось поднять именно этот вопрос, и по выражению лица Хьюстона Уилл догадался, что попал в точку. - Я не могу разглашать данную информацию. - Понимаю. Ганнибал проживает в изолированной палате? - На что вы намекаете? - Я не боюсь, что он сожрёт всех ваших пациентов, - отмахнулся Уилл. - Не буквально. Мне просто было интересно, насколько влияние Ганнибала скрыто от посторонних глаз и ушей. - У нас нет проблем с наблюдением за порядком среди пациентов, - по щекам доктора стали расползаться легкие красные пятна. Грэм сдерживал подступающие к лицу смешанные эмоции с того, как доктор начинал закипать, явно отвыкнув общаться с кем-то кроме персонала, пациентов и собственной семьи, если она всё ещё у него была, с такой-то работой. Уилл бросил взгляд на ручные часы и пришёл к осознанию, что пребывает здесь уже более четырех часов. Он понимал, что встреча с Ганнибалом прошла немного не так, как он хотел бы себе её представить. Чувствовалась незавершенность. Словно бы у Уилла ещё был шанс встретить Ганнибала в коридоре, у выхода, на мониторе наблюдения. Тишину прорезал очередной вой сирены, комната отдыха залилась знакомым мигающим алым светом. Грэм взглянул на пробудившуюся лампу сигнализации, а затем перевёл взгляд на занервничавшего Карла. Мужчина испытывал раздражение ещё после неловкого разговора с профайлером, а назойливый шум только мешал ему поскорее отпустить негативные чувства. - Может быть и правда что-то случилось? - поинтересовался Грэм. - Может быть на кухне, - пожал плечами врач и с натянутым усилием поднялся с кожаного дивана. - Тут недалеко диспетчерская, посидите здесь, а я уточню. Тот факт, что Карл оставляет гостя одного в закрытой от посторонних глаз лечебнице без присмотра, в очередной раз подтолкнул Уилла к мысли о том, сколько непрофессионализма в этом мужчине. Когда его узкая спина в белом халате скрылась за дверью комнаты отдыха, шатен на секунду только успел заметить, что тревожный свет и звук в пространстве коридора издаются с большей интенсивностью. Оставшись в одиночестве, профайлер смерил взглядом часы с нескрываемым отчаянием: ему невероятно хотелось уйти из этого места, и мысли о прощании с Ганнибалом стали заметно таять под действием неунимавшейся сирены. Через минуту звук рассеялся, освещение восстановилось до прежнего режима работы, но Карл так и не вернулся. Около четверти часа профайлер со скукой перелистывал свежезанесённые записи, при каждом новом прочтении убеждаясь всё больше, сколько фальши содержится на этих страницах. Ганнибал всегда требовал от пациентов откровенность, к чему не был способен сам. В его понимании слова - бессмысленный и грубый посредник между чувствами и рассказчиком, довольно неточный и сомнительный инструмент. Формы проявления симпатии и честности Лектера Уилл прекрасно помнил на собственной коже, и даже представить не мог, сколько бы ему нужно было отдать, чтобы узнать историю Ганнибала от него лично. Грэм поднялся с кресла и спрятал записную книжку в дипломате. Ждать Карла не было больше ни сил, ни желания, а затянувшееся время стало заметно портить и без того не лучшее настроение. Мужчина перекинул пальто через предплечье и вышел в коридор, тихо защелкивая за собой дверь. В узком проходе стояла ледяная тишина, ни единый шум не просачивался сквозь двери прилегающих помещений, только приглушенный гул из-под плафонов мерцающих ламп имитировал чье-то присутствие. Уилл стоял неподвижно, вспоминая, в какой стороне находится лифт, и пытаясь обнаружить хотя бы чей-то голос. Он поплёлся к расширенному участку коридора, из которого шёл более интенсивный синтетический дневной свет. Движения были мягкими, почти скользящими, по какой-то причине профайлер боялся нарушить воссозданную в лечебнице тишину. Запах медикаментов и обработанного металла заметно усилился с его прихода сюда, что легко списывалось на время приёма лекарств или проведения неотложных операций. Уилл дошёл до небольшого холла, но остановился перед гранатовой россыпью на ковролине. К носам его ботинок тянулись мелкие брызги крови. Дискомфорт перерастал в страх, который профайлер пытался подавить тихим и глубоким дыханием. За желтым углом неровных стен не виделось источника пятен, но уже уловив обонянием нотки крови, Уилл проникся всем ассортиментом поджидавшей его картины. Он внимательно прислушался и, к счастью, не разобрал ни шороха шагов, ни шелеста одежды, ни свиста чужого дыхания. Профайлер выглянул из-за угла левым плечом, и в груди спёрло. Широкая лужа крови была стёрта уходящим следом дальше по коридору, ведущему в сторону закрытого барьерной решёткой лифта. Алые полосы на ковролине тянулись вплоть до спуска, и Уилл шёл параллельно им, как заблудившийся путник вдоль рельсовой дороги. Всё это напоминало злую шутку, какой-то кошмарный сон, который он видел каждый раз на месте преступлений. Хотелось ли ему вновь ощутить эту давящую горло атмосферу безумия за спиной? Уилл чувствовал от этого свежего, еще не запекшегося кровавого следа только злость, жадность и самоутверждение. С каждым новым шагом он вслушивался всё внимательнее, но страх навязывал сомнительные помехи и призрачный гул, который по итогу мог оказаться собственным артериальным давлением, содрогающим барабанные перепонки изнутри. Уилл высунулся в холл убедившись, что не ощущает чужого присутствия, и с горечью обнаружил, как густая алая жидкость каплями обтекает кнопку вызова лифта. Он огляделся по сторонам, но пустые коридоры еще не стремились заполняться шумом. Лестничный пролёт был огорожен решёткой, дверь которой закрыта на шпингалет и амбарный замок. Грэм внимательно изучил сплав и убедился, что у него нет шансов с ним разобраться, поэтому единственный выход лежит через лифт. Он вынул из дипломата ключи от гостиничного номера и носовой платок, который обмакнул в крови на кнопке лифта. Тросы засвистели, Уилл покрепче обхватил между пальцами ключи, которые планировал пустить в расход при необходимости. Он привалился спиной к жестяной чугунной решётке, поджидая нежданных гостей сбоку. Раздался тихий звон, барьер у лифта со скрежетом сложился, освобождая проход, но Уилл не торопился, да и сомневался, что встретит конкурента. Поверив в тишину, профайлер еще раз оглядел коридоры и скользнул внутрь, скорее выбирая первый этаж. Линолеум блестел от свежей крови, измазавшей и неровные стыки, и жирные грязные пятна. Омерзительный душок гнили и антисанитарии со сворачивающимся белком впитывались в волокна рубашки, Уилл стал привыкать к этому запаху, как к своему собственному. Каждая мышца была натянута в каменном напряжении. Открытый тип лифта не мешал ему наблюдать происходящее на остальных этажах, как только он проезжал соответствующий пролёт. За годы своей профессии Уилл не так уж часто оказывался на неоцепленном месте преступления, а соответственно вне безопасности. Его особенный подход вгонял в страх и истощение даже во время обычного пребывания, напротив, умертвленных жертв среди окровавленного инвентаря, но эмоции от участия в этом действии были совершенно иными. Оказавшись там впервые, Уилл нанёс себе существенную психологическую травму, от которой смог реабилитироваться намного позже... И с помощью Ганнибала. Сложно назвать это терапией в буквальном смысле, но результат был оправдан - Гаррет Джейкоб Хоббс, его первая жертва, больше не навещала Уилла в кошмарах. В отличие от Ганнибала, благодаря которому границы представлений об убийствах и замыслах профайлера заметно расширились. Несмотря на это, Уилл не ощущал в следах насилия в лифте какой-либо замысловатости: обычная месть, обычная жажда крови. Но это пугало только сильнее. Мужчина затаил дыхание, когда пролёт третьего этажа оказался пустым, как ему показалась: свет был сильно приглушен. В ушах держался сбивчивый ритм собственного сердцебиения, Уилл практически не мог уже сдерживать прерывистое дыхание. На коже сворачивались грозди холодного пота, когда по стенкам лифта стал скользить свет со второго этажа. Шатен сделал шаг назад, хлипко обмакнув каблук в багряной луже. Рельсы кровавого следа выходили на второй этаж и обрывались возле опрокинутого на бок инвалидного кресла. Сквозь громкий скрежет тросов Уиллу удалось услышать скрип проворачивающихся спиц бокового колеса, поднятого вверх. Кто-то был рядом с ним. Кто-то создал импульс для него. Сквозняку не под силу крутить колесо инвалидного кресла. Бежать. Нужно срочно бежать. Грэм уже и забыл, как планировал вернуть свой телефон и диктофон у стойки строгой администраторши. Честно говоря, он сильно сомневался, что она в силах ему чем-либо помочь. Когда второй этаж скрылся из поля зрения, Уилл поудобнее сжал пальто и дипломат в руках, ещё надеясь сохранить хотя бы это, однако ключи от машины на всякий случай переложил в карман брюк. Злополучный звонок ознаменовал его пребытие на опустевший первый этаж. Тёмная деревянная обшивка и тусклое освещение скрывали тот хаос, что поднялся тут минутами ранее. Алые брызги и густые лужи блестели так, словно здесь только провели покраску, а белые листы с регистратуры неестественно сияли на полу, сохранив на себе алые отпечатки ботинок и босых ног. Уилл рассеяно вышел из лифта, под впечатлением забыв оглядеть проходящий мимо коридор, на который обратил внимание по прибытии. Вдалеке сбоку громко захлопнулась дверь, у Грэма упало сердце, однако топота приближающихся шагов не последовало. Зато закрылась решетка лифта за спиной, а тросы тревожно засвистели. Времени мало, Уилл это понимал. Первый этаж залит кровью, усыпан бездыханными телами, кто-то вызвал лифт на верхние этажи. Шатен поспешил к закрытым входным дверям без задний мысли, перешагивая через осколки разбитых мониторов и мёртвые тела. Он обратил внимание на администраторшу: рубашка на ней была разорвана по строке пуговиц, но персиковое нижнее белье ещё не тронуто, вместо этого на шее тянулись барханы вскрытой плоти и гортани. Её глаза в ужасе замерли под светом громоздкой люстры, руки безвольно свисали за спинкой стула. Под столиком тянулись быстрые прерывистые гудки из динамика стационарного телефона, и Уилл внезапно понял, что за ним маскируется. Где-то в закутках административного отдела, за полустеклянными стенами, поднялся мужской вой, внезапно умолкший под тяжёлым грохотом. Они рядом, здесь, на первом этаже. У профайлера не было ни единого желания задерживаться тут ещё, но взгляд его столкнулся с чем-то поистине ужасным. Карл ушёл от него на пятнадцать минут. Первая сирена прогремела около трех четвертей часа назад. За это время вполне можно было намертво заколотить огромную входную дверь изнутри, но Уилл просто отказывался в это верить. Дикое отчаяние схватило мышцы, а Маунт-Мэссив в ловушку. От приступа безысходности спас, как ни странно, треск на втором этаже. Уилл посмотрел на широкие окна входных дверей и огнетушитель, как две идеально сочетаемые в такой ситуации вещи, но его отвлекла тихая мелодия. Знакомая мелодия. Где-то под столиком регистратуры, в небольшой коробке звонил мобильный телефон Уилла. Абсолютно нерационально было отказываться от попыток спастись в пользу телефонного разговора, но Грэм чувствовал, что и это могло стать его альтернативным источником для спасения. Мужчина без труда по звуку отыскал коробку с телефоном, параллельно спрятав включённый диктофон в карман. Входящий от неизвестного номера. Уилл ощутил дрожь в руках только в тот момент, когда с силой прижал телефон к уху. Осознав собственный страх, он уже не смог остановить его распространение по всему телу. - Сзади. Короткое слово из динамика вынудило Грэма резко крутануть головой назад, навстречу налетающей на него тени изуродованного мужчины. Уилл растерялся и не успел закрыться, как жилистые пальцы сдавили горло и стали резать кожу ногтями. Грэм выронил телефон и испустил глухой стон, не удержавшись на ногах. Незнакомец грубо упал вслед за Уиллом, не разжимая пальцы, так ещё и с силой приложившись телом на рёбра оппонента. Шатен почти не мог дышать, рот заполнялся вязкой слюной с кровью: прикусил край языка при падении. Нападавший был одет ровно так же как и Ганнибал, из чего Уилл быстро сообразил, что это пациент. В голове начинало плыть, к глазам подступали слезы, ещё сильнее скрывавшие обзор. Яркий свет люстры слепил зрачок, восседающий на нем мужчина рычал и хлюпал от злости и отчаяния, ведь Уилл слишком долго не мог обмякнуть, а шея так и не вскрывалась под его ногтями. Грэм чувствовал неуверенность убийцы, в чем и нашёл свою надежду. Спрятавшийся в кулаке гостиничный ключ незаметно выплыл из-за пальцев, а затем впился в горло пациента чередой тупых и амплитудных ударов. Лицо Уилла залилось алой кровью, а незнакомец даже не сразу сообразил, чьей она была, но догадавшись, сразу схватился за шею, пытаясь перекрыть исходящий фонтан пальцами. Воздух с шумом наполнил лёгкие через открывшуюся под ослабленной хваткой гортань, глаза почти закатились за веки, от кислородного удара, но Грэм взял себя в руки и столкнул мужчину в бок. Тот визжал, дрожал и плакал, не в силах справиться с бьющей сквозь пальцы струёй, а уродливые полосы шрамов делали его лицо теперь похожим на силиконовую маску. Уилл выбрался из-под тяжёлого тела, блокируя попытки схватить или поцарапать снова, и с трудом поднялся на ноги сквозь дымку головокружения. - Не убивай! - разобрал он среди нечленораздельного вопля свернувшегося в калачик пациента. - Не убивай! - Заткнись, - прошипел Грэм, опираясь на столешницу. Острая боль в горле и адреналин в крови мешали трезво оценить ситуацию, но профайлер понимал, что крикун, проигнорировавший его слова и не сбавивший тон, привлекает лишнее внимание. Взгляд зацепился за яркое белое пятно на столе, являвшееся дисплеем телефона. Уилл вспомнил про звонок и окровавленной рукой схватил мобильник, который едва не выскользнул на пол. Звонок продолжался до сих пор. - Мне нужна помощь, - на одном выдохе прошептал в телефон, даже не прижимая его к уху и не прекращая шнырять взглядом по всему вокруг, чтобы не повторить собственной ошибки. - Маунт-Мэс... Уилл замер в немом оцепенении под слепящим светом люстры. Пальцы жалобно разжались, позволяя телефону выскользнуть по кровавой субстанции прямиком на деревянный столик. Вопли раненого пациента стали утихать до хриплого булькания, а предсмертные конвульсии уже и подавно прекратились. Грэм, стоявший у регистратуры напротив входа, смотрел наверх, на огороженый стеклянным барьером второй этаж. Через блики люстры просачивался тусклый свет дисплея маленького телефона, прижатого к уху. Прямо над ним высился со своего амфитеатра одетый в белую рубашку крепко сложенный мужчина, выслушивающий его мольбу о помощи через мобильник. Уилл с трудом мог разглядеть выражение лица, но не сомневался, что видел Ганнибала, чей голос не узнал по телефонной связи, ведь около часа назад слышал лишь изуродованную версию старого и глухого динамика. "Я подарю тебе ещё одно благословение". - Об этом ты говорил, Ганнибал? - беспомощно прошептал Уилл себе под нос, перебаривая подступающий к горлу жалобный крик. - Это и есть твоё благословение? Бывший психиатр отодвинул от уха мобильный телефон, но не менял своего положения. Теперь Уилл смог разобрать в его лице непроницаемую и педантичную жестокость, с которой учитель наказывает распутного ученика. Лишь через секунду Ганнибал отвёл взгляд в сторону и отвернулся, оставляя профайлера в объятиях безумного одиночества. Он обессилено опустил голову на грудь, и только сейчас услышал мягкий топот за спиной. Тупая боль выстрелила в затылок чёрной пеленой в глазах, ноги подкосились и всё, что мужчина успел сделать напоследок, это подставить руки под голову.