Литания терракотового поля

      Уилла ожидало то самое пробуждение, которое предчувствуешь усиливающейся болью в голове: ты ещё спишь, но осознаёшь, что проснёшься абсолютно разбитым. Голова гудела, и мужчина постепенно осознавал, что вместе с тупой на затылке холодеет и острая боль. В ноздри проник резкий запах хлорки, мышцы заломило, и когда шатен решился открыть глаза, те заслезились от яркого света.       Помещение напоминало санитарную комнату благодаря холодной белой плитке, паре ржавых раковин, мощным водопроводным трубам и отодвинутому в сторону массивному прозекторскому столу. Напротив, на железном стуле сидел с замотанным в окровавленные бинты лицом Карл, периодически издававший нечто сродное сопению, хлюпанию и горькому вою. Белый халат его был заляпан собственным потом и алыми подтёками, руки заломаны за спину. Разглядев доктора сквозь мутную пелену, Уилл осознал, что ноющая боль в плечах была вызвана той же самой проблемой. Руки были неподвижно зафиксированы чем-то вроде хлопчатого полотенца.       Грэм резко дёрнул рукой на себя, пытаясь вытащить её из петли, но вместо этого глухо прохрипел от боли, выстрелившей в затылок. Точно, он потерял сознание в холле. А перед этим видел Ганнибала. Чёртов Ганнибал. Отчего-то в голове Уилла стояла картина, будто тот, кто огрел его по затылку, и был тем самым Ганнибалом Лектером, на которого он смотрел в тот же момент. Всё казалось до раздражения взаимосвязанным - впрочем, как и всегда, когда дело касается Его рук. Вернее, наоборот. Когда за дело берутся Его руки. Уилл не верил в шестое чувство, но притуплённые инстинкты подсказывали ему, что причина, по которой он сейчас живой и связанный в этой комнате - бывший психиатр.       На его бунтарские движения отреагировал Карл. Один глаз был затянут марлей, но по раскрасневшемуся блестящему белку второго Уилл догадался, что тот плакал, а может просто раздражил слизистую. Бинты слабо зашевелились в области губ, но слышать голос доктора сейчас оказалось тяжелее, чем в комнате отдыха. Холодная плитка помещения слишком хорошо отражала звуки в просторной и полупустой комнате, а в какофонии от эха вспухшей от боли голове Уилла было тяжело разбирать слова.        - ...Помоги... сбежать... Они убьют... Грэм, ты же умеешь...       Уилл помотал головой, чтобы поскорее освежить рассудок. Верхняя пуговица чёрной рубашки была расстегнута, а может и вовсе вырвана с корнем, низы брюк потемнели от грязи, на бёдрах мутнели неизвестной природы пятна. Уилл понял, что с запястья сняли часы. Главное, чтобы их не разбили.       Несмотря на тяжесть в голове, Грэм понял, что находится в невыгодном положении и придётся действовать сквозь ноющую боль. Он ещё раз дёрнул руками, и стул скрипнул, а соответствующее эхо испугало Карла настолько, что тот вскрикнул и почти взмолился.        - Идите сюда, - прохрипел Уилл, пытаясь продвинуться на стуле ближе к доктору. - Вставайте спинкой, попытаюсь развязать.       Сначала шатен и не заметил из-за падающей на плитку тени от стула, что под Хьюстоном рассеялись густые капли крови, образовавшие багровые полосы в стыках между плитками. Вероятно его мучали, били, пытали прямо здесь, пока Уилл был без сознания или вовсе в другом месте. Само осознание, что теперь они находятся в одной комнате, не вселяло особой радости. Или профайлера ждёт то же самое, или что-то ещё более худшее.       У Карла тяжело шевелились ноги. Он безуспешно пытался приподняться, но поскальзывался на каплях собственных биологических жидкостей, оставленных на полу, поэтому с пронзительным звоном скрипел стулом и хныкал от своей же неуклюжести. Уилл шёл к нему навстречу, пытаясь превозмогать боль в голове, и когда почти добрался до доктора, тот завопил, а шатен потерял опору под ногами. Вихрем перед глазами пронеслась смазанная картинка из стен и потолка, а затем Уилл глухо ударился позвоночником о металлические прутья и пол. Он успел ссутулиться, поэтому основной удар пришелся на запястья и плечи, затылок остался в том же травмированном состоянии, в коем был и до этого. Кто-то опрокинул его назад.       На фоне громких и страдальческих звуков Карла Уилл почти не ощущал, как кто-то пинает и давит его рёбра босой ногой, чтобы утихомирить. Он поднял взгляд и заметил омерзительно изуродованное человеческое лицо. Небрежно налепленные лоскуты кожи будто наращены поверх бровей и левого глаза, кончик носа отсутствовал и уже долгое время, так как никаких струпов или швов на гладкой, почти силиконовой коже, не было. Уилл сообразил, что это пациент, по балахону, в который был одет и Ганнибал, за исключением общего тона одежды. У этого пациента преобладали холодные серые цвета, в то время как у бывшего психиатра - тёплые охровые.       Губы уродца ссохлись настолько, что даже не прятали десны, и выражение его лица замерло в зверином оскале. Пациент зло и тяжело дышал, не в силах справиться с тем, как крупные капли вязкой слюны вытекали из межзубного пространства и струились по подбородку. Голова блестела, отсутствовал даже лёгкий пушок на макушке, мужчина был абсолютно лысым.       Уилл пытался восстановить дыхание, откинув голову на пол и хрипло хватая ртом воздух. В одной руке пациента грузно висел набитый весом окровавленный суконный мешок, а в другой блестел тесак, и Карл сделал точно такое же открытие, усиливая громкость всхлипываний и бессвязность словесного потока.       - Не трогай... Нет...       Возле лица Уилла робко просеменили чьи-то босые стопы. Он поднял глаза и узнал знакомую ссохшуюся фигуру в одних только мешковатых штанах. Тонкая кожа прилипла к изгибам рёбер и глубоко впячивалась в подвздошную область. На худых запястьях краснели мозоли, и белели швы заштопанных порезов. Этого пациента он видел, когда был в сопровождении Карла, в коридоре четвертого этажа, на инвалидном кресле и рядом с медсестрой. Видимо, его транспортировка была обусловлена далеко не клинической ограниченностью движений.       - Доктор Хьюстон, - худой сильно сутулился и поочередно тёр тыльные стороны каждой ладони. Его голос напоминал жалобный мышиный писк, а интонация казалась больше смущённой, чем угрожающей.       - Не подходи! - взвыл Карл, отодвигаясь вместе со стулом назад одними пятками.       В отличие от худого, второй пациент был явно смелее, грубее и потенциально опаснее. Эмоциональность доктора раздражала его, сипение усилилось, а тесак угрожающе брякнул по ножке металлического стула, оглушая всю комнату пронзительным лязгом. Пациент вряд ли был фанатом психиатрии, но прекрасно понимал, как следует угомонить отчаявшегося Карла и заставить его заткнуться.       - Джо, - худой укоризненно шикнул на своего друга, ближе подходя к уже притихшему от испуга пленнику. Он присел напротив него на корточки, а костлявые пальцы положил на его колени. - Доктор Хьюстон, извините. Вам не больно?       В это время спазмы в голове и мышцах Уилла уже отошли на задний план. Ему казалось, что все о нём забыли, но крепкий пациент с именем Джо будто услышал его мысли и посмотрел на валяющегося на полу мужчину. Он фыркнул и подошёл ближе, одним рывком поднимая стул с привязанным к нему телом на ножки.       - Что с этим делать? - любые "губные" согласные отсутствовали, его речь напоминала шипение змеи. Уилл поймал себя на мысли, что почти не испытывает страха, только лишь дискомфорт и желание поскорее отсюда выбраться. Паника Карла, некоторое безразличие со стороны двух пациентов - всё это в совокупности укоренило успокаивающую мысль, что Грэм находится в относительной безопасности. По крайней мере, пока.       - Доктор Хьюстон, - худой не обращал на Джо внимания, продолжая внимательно изучать лёгкую дрожь, пробивающую тело Карла. Мужчина трясся в немом страхе, бинты на лице заливались потом и слезами. - Вам страшно?       Он молчал и боялся даже качнуть головой в знак согласия. Пациент тяжело выдохнул и принялся аккуратно распутывать костлявыми пальцами переплетения бинтов на мужском лице. Карл не сдержал сдавленного стона, когда самый первый слой запачкавшейся марли стал отрываться от окровавленного участка скул. Вся нижняя челюсть, щеки и губы носили алую корку, будто мужчину уж слишком неудачно побрили.       - Заживет, - худые пальцы дрожали не от страха, а от тремора, и, тем не менее, смело касались голых мимических мышц, поднимая под собой вопль доктора. - Вы будете прекрасным херувимом, доктор Хьюстон.       Джо, до сих пор стоявший возле Грэма, тихонько засипел, словно от смеха. Профайлер бросил на пациента косой взгляд, а затем пригляделся к суконному мешку, волокна которого обильно впитывали кровь из спрятанного от глаз содержимого. Если бы не багряные пятна, Уилл бы решил, что это мешок с капустой.       - За что? - прохныкал Карл, отводя голову в сторону от сомнительных ласк пациента.       - Вы были ужасно добры ко мне. Знали, как я набожен, каких строгих правил всегда придерживаюсь. Я единственный, кто соблюдал Рождественский пост, и вы позаботились, чтобы мне давали только необходимую пищу, предлагали альтернативы. Знаю, я не был вашим любимцем, как Фрэнк, - точёные плечи затряслись, пациент будто расстроился. - Из-за собственной веры я не мог, но вы не принуждали меня. Я не прошёл тесты, но вы не наказали меня за это, как другие лечащие врачи своих пациентов. Джо перешили лицо, когда узнали, что он встрял в драку сразу после терапии, а затем удалили яички, посчитав, что это из-за "гормонов".       - Майкл... - Карл решил воспользоваться появившейся лирическое паузой, поверив, что ему больше не причинят страданий.       - В последнее время вы совсем меня не навещали, доктор Хьюстон, - пациент оторвался от колен Карла и направился в сторону Джо, протягивая руки к суконному мешку. - Я почти поверил, что вы забыли меня, но Он убедил меня в обратном. Просто заработались. Я не хочу, чтобы вы тратили своё время в этом месте и дальше. Вы достойны лучшего.       Горло Уилла стянул удушающий ком, когда в нос ударил душок мертвечины и свернувшего белка. В руках Майкла появилась обезглавленная воронья туша, чьи дегтярные крылья блестели под влажным покрытием из собственной крови.       - Мы сотворим из вас херувима, доктор! Вы окажетесь в Раю, ведь вы этого заслуживаете.       Карл осознал свою участь на удивление скромно, без истерики или паники. При виде мёртвых птиц, оказавшихся возле его колен, он ещё обсасывал слова Майкла в своей голове, в нерешительности глядя на Уилла.       - А зачем тебе Джо? - доктор, по глупости, больше всего боялся именно верзилу.       - Я ослаб после поста, а с Джо мы вместе ходим на службу: я по собственной воле, а он из предписания врача. Джо вечно всем мешал и рассказывал всякие пошлости во время литии, а я однажды сказал, что готов всё это выслушать после службы, если он хотя бы на минуту заткнется. Сразу после...       - Зачем тебе сейчас Джо? - нетерпеливо вопросил Карл, переходя на крик.       - Он помогает, - робко ответил Майкл. - Я не смог бы самостоятельно вас обездвижить, не смог бы наловить птиц и перерезать вам кости, - на этих словах лицо Карла побледнело. - Да что уж, даже побрить вас у меня не получилось, а ведь херувимы не имеют растительности на лице. Вы же помните, что я три года отучился на лечебное дело, прежде чем попасть в аварию и уйти в церковь? С тех пор я обещал себе не вмешиваться в дела божьи и не вершить чужие судьбы, но сегодня я хочу снова взять на себя этот грех и подарить вам крылья. Он сказал, что так я позволю вам обрести второй шанс.       - Как... Как ты собираешься это сделать?       - Доктор Хьюстон, а вы никогда не видели херувимов?       Уилл понимал куда больше, чем испуганное сознание Карла. Профайлеру досталось самое удобное зрительское место, и он осознавал, что сейчас перед ним творится тот сюжет, о котором, возможно, с сарказмом бы рассказал Ганнибал в личном дневнике. Грэм не мог избавиться от мысли, что ко всему этому бывший психиатр причастен далеко не в последнюю очередь, пусть в разговоре и упоминается "Некто". Джо с любопытством следил за тем, как Майкл вынимает заранее приготовленный моток ниток с иголкой, укладывает по кругу три птичьих тела и сшивает их длинные шеи между собой, образуя венок. Карл наблюдал происходящее лишь краем глаза, потому как пациент спрятался за его спиной и работал практически бесшумно. Вновь стал просыпаться отчаянный плач доктора, а Уилл вдруг прокрутил в голове слова пациента, соображая, что не может и дальше занимать позицию безмолвного наблюдателя. Карла начинала одолевать паника. Грэм мягко пошевелил запястьями в петлях полотенца в попытке расслабить узлы - без толку. Выбить сустав большого пальца в данной ситуации было бы лишь потерей, так как рука не смогла бы даже так проскользнуть через вязкую петлю. Уилл осмотрелся: возле входной двери стояла пара передвижных столиков и тележка, стеклянные металлические шкафы разбиты, половина содержимого опрокинута или отсутствует. Где-то там удалось разглядеть скальпель и ножницы. Идея бегать от шустрого Джо со стулом за спиной ради мелкого скальпеля казалась сомнительной.       Доктор Хьюстон мялся в отчаянии, и между этим заметил, как Уилл усердно оглядывается и совершенно не волнуется о его состоянии. Эта мысль уколола Карла так глубоко и больно, что он обиженно стиснул зубы и, не выдержав, крикнул:       - А Грэм? Что вы сделаете с Грэмом?!       Уилл замер и побледнел. Иллюзия безопасности стала таять под пустыми взглядами двух пациентов, но профайлер чувствовал, что не сильно выдаёт своего страха, презентуя больше замешательство.       - Это подношение Ему, - Майкл смотрел на Уилла недолго, скоро возвращаясь к старому занятию.       -... Кому? - уточнил сам Уилл.       - Доктору-освободителю, - прошипел Джо с раздражением, складывая руки на груди. Тесак до сих пор был плотно сжат в массивном кулаке.       - Вас освободил какой-то доктор? - Карл удивленно замотал головой. - Кто именно?       - Он не один из вас, ублюдков, - выплюнул ему в ответ верзила.       - Джо, не выражайся! - грозно завопил Майкл из-за спины Карла, а затем мягко решил пояснить, не отвлекаясь от дела. - Он бывший доктор, наш Моисей. Кажется, вы тоже являетесь его лечащим врачом, доктор Хьюстон. Я имею в виду Его.       По затруднённому выражению лица Карла можно было догадаться, что тот начинает соображать. Уилл же плотно сжал губы. Термин "подношение", коим его обозвали, совершенно не приходился по вкусу, особенно исходя из догадок, какое имя носит тот самый загадочный "Моисей" из загадок Майкла. Слова пациента были обращены к потолку над дверью, поэтому Грэм с немым страхом медленно повернул голову в ожидании, что увидит за своей спиной крепкий мужской силуэт. Слух не обманул мужчину - дверь не скрипела, в комнате так и оставалось четыре человека: ни больше, ни, пока что, меньше.       - И что он хочет сделать со мной? - тихо поинтересовался Уилл, уронив взгляд на половую плитку. Над его ухом игриво засвистел Джо.       - Съесть.       Слишком банально. Уилла этот ответ заметно отрезвил. Ни Карл, ни любой другой пациент в Маунт-Мэссив не знал, каким психологическим ловушкам и насилию подвергался Грэм под незримым влиянием Ганнибала, как сильно он поменялся и сколько набрал опыта. Профайлер вдохнул поглубже и поднял глаза на Карла, намереваясь отнестись к ситуации максимально рассудительно. Сейчас жизнь доктора зависела в первую очередь от Грэма, так как только он мог почувствовать мотивы пациентов и попробовать прогнуть им свою линию.       - Доктор Хьюстон не станет херувимом, Майкл, - спокойно произнес Уилл, откидываясь на спинку металлического стула.       - Я верю в обратное, - равнодушно ответил пациент, поднимаясь с колен вместе со свежеизготовленным ожерельем. - Я не знаю кто вы, и меня не интересует ваша вера.       - А кто такой ваш Бог, вы знаете?       - Он милосерден.       - Бог обрушил купол церкви на голову своим прихожанам во время службы. Это милосердие?       - Они попали в Рай, - Майкл улыбнулся. - Он рассказал мне точно такую же историю.       Уилл перестал сомневаться в том, что всё это время пациент говорил о Ганнибале. О том, как бывший психиатр подверг своему влиянию многих психопатов в Маунт-Мэссив, на кого-то воздействуя гибкостью ума, а на кого-то, как Джо, силой и волей. Грэм чувствовал, как на шее стягивается ремень ошейника, заброшенного Ганнибалом на расстоянии. "Благословение Ганнибала". Что именно он хочет показать Уиллу здесь, в больнице? На его глазах вот-вот произойдет очередное убийство, и Грэм это предвкушает: в вороньем ожерелье, в закатанных рукавах Джо, в блестящем скальпеле в костлявых пальцах Майкла, в истощенном и окровавленном лице Карла.       Уилл попытался отвернуться, чтобы не встречаться с доктором взглядом, но Джо силой встряхнул его на стуле до головокружения. Рассудок поплыл от чувства вины и беспомощности, от крика Хьюстона и ласкового пения "Сто второго Псалома" на его ухо бывшим пациентом. Джо подошёл на помощь и зафиксировал голову доктора в своих руках, оголяя потемневшую от кровавых разводов и струпов кожу шеи. Майкл не смог бы закрыть спиной от Уилла всего происходящего в силу комплекции, да и профайлеру не было необходимости смотреть: на живую кожу мужчине пришивали вороное ожерелье той же иголкой, испачканной птичьей кровью, и обычными швейными нитками. Крик и всхлипывания Карла оседали пульсирующей болью на висках, тугим комом в горле. Доктор в истерике колотил ногами плитку, заливался слезами и пытался выдернуть голову из пальцев Джо, но кожа продолжала пропускать иголку, а птичьи туши с оголенной плотью сильнее обнимал шею. Уилл не завтракал, но выпил чашку кофе вместе с доктором в комнате отдыха. Как иронично, что сейчас он вернёт её обратно именно из-за его, исказившегося от страха, голоса. Профайлера пробил холодный пот, он мог закрыть глаза, но не мог заткнуть уши: впервые его мучали чьим-то убийством на виду так долго. Он согнулся пополам, готовясь выблевать желчь и кофе на пол между своих ног. Совершенно не хотел знать, что будет дальше. Херувимы имеют только голову и крылья. Майкл не понимает, какую боль причиняет своему лечащему врачу, но осознаёт, что в итоге не даст ему выжить. Он мучает его намеренно, наслаждается этим чувством, будто бы творит искусство.       Как и все, кого коснулось влияние Ганнибала.       Вязкая масса выплеснулась на плитку темным и бесформенным порывом, в глазах стремительно темнело, а крики Карла утопали в вакууме. Уилл с облегчением терял сознание, в этот раз не переживая, что может больше не очнуться. В нём не было даже сил как следует проститься с Хьюстоном, чтобы не лишить того надежды. Да и не хотелось. Было ощущение, что доктор Хьюстон сам виноват, что воспитал такое чудовище, - подобные мысли в голове звучали Его голосом.

***

      Профайлер пришёл в себя от болезненного давления на желудок. В висках пульсировала кровь, руки и ноги свисали, налитые свинцом, а ребра и желудок теснило чьё-то плечо. Уилл слышал тяжелое дыхание, шлепание босых ног, но видел под собой только голую спину и крепкие ягодицы. Его куда-то тащили на плече со свободными от оков руками. На запястьях таяли алые полосы от полотенца. Грэм поморщился от сочетания боли в теле, тошнотворной опустошенности желудка и омерзительного запаха мускуса и спермы, исходившего от незнакомца, решившего любезно прокатить его на своих мышцах.       Бетонный пол был преимущественно чист, только иногда Грэм без удивления замечал в углах кровавые разводы и россыпь чёрной плесени. Вытянутые коридорные стены в тёмном цвете эмали отдавали ветхостью и гнилой сыростью, лампы сеяли слишком тусклое освещение, чтобы Уилл смог рассмотреть помещение более детально. От ритмичных шагов ещё не реабилитировавшееся сознание не могло ни придумать план, ни сообразить, где Уилл и куда его несут. Одной из причин не предпринимать каких-либо попыток для побега Грэм посчитал рукоятку биты, которую сжимал в свободной руке неизвестный.       До ушей донеслись признаки оживления, металлический скрип дверных петлей и чье-то приветствие. На полу растянулись тени от более яркого источника освещения, очерчивающие контур крепкого мужчины и груза на его плече - самого Уилла. Грэм догадался, что пришло время прикинуться спящим и особенно напрячь свои чувства, чтобы не упустить ничего жизненно необходимого. В отличие от коридора, в новом помещении воздух был спертым и душным, в самых отдалённых уголках пространства шумели чьи-то ноги, шуршала одежда, капала вода, хрипло сопели живые.       - Отец Мартин, где доктор? - Уилл ощутил животом вибрацию от человека, на чьём плече находился. Незнакомец говорил низко, с трудом и паузами.       - Освобождает палаты мужского отделения, - голос отвечающего был хриплым, едким, но интонация оказалась размеренной. - Вы принесли его?       - Да. Джо утащил его для своих утех в операционную и забыл там.       - Повезло, что до него не добрались остальные.       - Повезло.       - Оставь его во второй палате.       Уилл изо всех сил сомкнул глаза, и расслабил тело, чтобы не выдать своей сознательности внутренним сопротивлением в рассудке и мышцах, пульсирующим зарождающейся судорогой. Ждать долго не пришлось, так как скоро его небрежно кинули на твёрдую и холодную поверхность. С противнейшим скрипом щелкнул дверной замок. Уилл лежал неподвижно, вслушивался в тишину. Доверился и открыл глаза.       Маленькая комната с высоким потолком и мягкой белой обшивкой стен, исключая влажные кровавые надписи "Покойся с миром". Яркий свет ударил по глазам, Уилл прикрылся от него пальцами и неуклюже приподнялся на локтях. Встроенная в стену узкая койка не подразумевала даже подушки, представляя из себя слегка умягченную и покрытую кожзамом полку. В двери напротив темнело пятно небольшого квадратного окошка, за котором виднелся сумрак общего коридора. Грэм не торопился наружу, пытаясь наконец восстановить свои силы паузой самоосознанности и власти над самим собой, насколько это было возможно в данном месте. Мужчина закатал рукава чёрной рубашки до локтя, ощупал воротник, - верхняя пуговица все-таки отсутствовала, - отряхнул штаны, нащупав на них сырые пятна неизвестного происхождения. Горло до сих пор болело от попытки удушения, затылок кололо. Уилл аккуратно провел по волосам рукой, пальцами раздирая слипшиеся от крови кудри. Рана была не серьёзной, но вздулась до шишки и немного кровоточила, а теперь затянулась в плоский струп. Запах затхлой сырости раздражал обонятельные рецепторы, и Уилл осознал, что от его утренних прихорашиваний и резкого душка «Old Spice» не осталось и следа: на замену им пришел горьковатый привкус пота и переваренного кофе с рвотной кислинкой. Грэм практически сливался с общей массой того, что уже увидел в Маунт-Мэссив.       Он взял перерыв, чтобы до конца привести себя в порядок и отдохнуть, привыкнуть к боли в голове и к тому, в какие условия попал. "Порядок в комнате - порядок в голове", - даже если речь идёт о палате для душевнобольных. Ему не было известно, что в итоге случилось с Карлом и двумя пациентами из операционной. Все, что он знал: пару раз сработала пожарная тревога, персонал в холле был перебит, в медицинских кабинетах отсутствовали врачи, пациенты свободно разгуливали по коридорам. И он находится среди них.       Уилл поднялся и пошатнулся, ощутив что-то инородное подошвой. Под койкой были аккуратно сложены плотные картонные папки, а на них ровно лежали ручные часы профайлера. Мужчина ощупал карманы и понял, что ключи от машины и номера отсутствовали. Теперь стертое запястье обнимал полимерный ремешок часов, Уилл проверил время, зажал крохотную кнопку рядом с головкой заводного механизма. Часы издали тихий писк, на панели коротко блеснул зелёный огонёк. Уилл снова нажал на кнопку, теперь загорелся красный.       - Уилл Грэм, семнадцатое сентября две тысячи тринадцатого года, - нашептывал он в циферблат, недоверчиво оглядываясь на дверь. - Психиатрическая лечебница Маунт-Мэссив. Полдвенадцатого ночи. Пациенты вышли из-под контроля, персонал частично ликвидирован. Ганнибал Лектер, - Уилл сглотнул, понимая, что проговорив это вслух, примет сей факт за реальность. - Вероятно, стал зачинщиком инцидента. Доктор Карл Хьюстон, - тоже решил отметить на всякий случай. - Стал жертвой пациентов Майкла и Джо...       Он обратил внимание на папки и вытянул их наружу, присаживаясь на край койки и укладывая их на свои колени. Запись прекратилась, теперь профайлер сконцентрировался на белых листах в глянцевых файлах, разделённых на сегменты, подписанные именами и цифровым ключом. Пациент и его номер.       Первым был Фрэнк Антонио Манера.       В шапке документа значилось "Психиатрическое Исследование Меркоф", а далее, менее знакомое: "Проект "Вальридер"". Уилл внимательно изучил шапку, в коей значилось имя лечащего врача - "Карл Хьюстон". Из интереса, Уилл тут же перелистнул к следующему сегменту, затем ещё и ещё, пока не убедился, что в этой папке содержится информация только о пациентах Карла. Среди них Уилл нашёл и Майкла Рубинге.       "Активность двигателя морфогенетического кондиционирования минимальна и только на самых высоких уровнях гормональной терапии (5 и 6 стадии). В состоянии сна неоднократно возвращается к изображениям изоляции и предательства. Нулевое состояние осознания. Статус: варианта".       - Морфогенетическое кондиционирование? - повторил вслух Уилл, пытаясь вспомнить подобный термин из психиатрии. На ум ничего не приходило.       Грэм пролистнул дальше, и наткнулся на самый крайний, а теперь уже последний сегмент врачебной истории Карла.       Ганнибал Лектер.       Листы в соответствующем файле отсутствовали.       За дверью стало грохотать. Уилл обернулся и к собственному ужасу обнаружил, что за маленьким квадратным окошком блестят чьи-то пустые глаза. Профайлер оцепенел, сжав между пальцами полый файл, боясь шелохнуться и спровоцировать незнакомца. Их взгляды встретились, а это уже недобрый знак. Лицо за стеклом не имело растительности, обладало острыми чертами, хмуростью и глубокими синяками под глазами. Уиллу оно показалось слишком спокойным, немного заинтересованным, но больше равнодушным. Голова скользнула по стеклянной поверхности в сторону и скрылась из виду, и Грэм наконец выдохнул. Он спешно свернул в четверть выписку из дела первого попавшегося под руку пациента и сунул ту в карман брюк, затем аккуратно подошёл к двери, выглядывая через окошко сначала наискось под разными углами, а затем уже смело напрямую.       Заляпанное стекло преломляло свет мутными пятнами, через которые едва ли можно было что-то разглядеть. Он увидел хлипкие жестяные перила и коридорный выступ рядом с палатами на противоположной стороне, которые разделял пролёт первого этажа. Высокие несущие колонны были оборудованы странными навесными креплениями, между ними блестела тонкая леска, собирающаяся в слепой зоне дверного оконца. Ни о какой санитарии или ремонте здесь не было и речи: всё состояло из неровного бетона с торчащими из него спиленными концами каркасной арматуры. Тусклый жёлтый свет искрил от летающих под лампочками насекомых и частичек пыли. Было достаточно тихо. Грэм надавил на дверную ручку, чтобы убедиться, не заперта ли дверь снаружи. Она легко поддалась и щелкнула, отслаиваясь от косяка и пропуская внутрь запах настоявшегося пота.       Уилл медленно открыл дверь, не спуская глаз с увеличивающегося просвета, и не зря. В двух метрах от двери стоял пациент, настороженно следивший за движениями Уилла. Синеватая униформа на нём изрядно потрепалась, штаны и вовсе отсутствовали, но гениталии прикрывались свободным пожелтевшим нижним бельём. Его взгляд оставался всё таким же пустым, а лицо спокойным. Уилл переборол себя и не стал ретироваться обратно в палату, только коротко кивнул пациенту и в ответ получил молчаливый разворот на сто восемьдесят градусов. Убедившись, что мужчина удаляется в противоположную сторону с размеренным шагом, Грэм высунулся из двери целиком, мягко защелкивая её за своей спиной. Здесь было ужасно душно, по щекам тут же ударил болезненный румянец. Профайлер подошёл к краю второго этажа и не касаясь перил аккуратно выглянул вниз. Несколько таких же бесцельных бродяг плутали от колонны к колонне, что-то шипя себе под нос или разминая лысые головы звенящими от наручников руками. Никто из них не обратил внимание на упавшую тень лохматой головы Уилла, и профайлер решил, что попал в самое миролюбивое место из всей больницы в текущий момент.       По хромой бетонной лестнице он спустился вниз, так как взглядом не отыскал ничего похожего на выход на втором этаже. Набрал в лёгкие побольше спёртого воздуха и тихо, практически бесшумно направился мимо блуждающих пациентов. Уилл не был уверен в правильности своих решений, однако что-то ему подсказывало, что опасности они не представляют, а если даже что-то и случится, на полу валялось бесчисленное множество бетонных крошек и глыб, которыми он сумеет дать отпор. Проще говоря, Грэм не хотел сидеть здесь без дела и ждать своей кончины в плюшевой палате.       Пару раз шатен поймал на себе болезненный взгляд пациентов, за которым не следовало никакой реакции. Все они, как один, были суховатыми, с надутыми тестостероном мышцами или, наоборот, полным их отсутствием и голым скелетом. И все не имели никакой волосяной растительности. Тяжелые надбровные кости черепа, впалые скулы и выдающиеся вперёд зубы явно намекали на гормональную терапию, о которой Уилл уже узнал из лечебной выписки доктора Хьюстона. Были ли причины подвергать ей всех пациентов? Уилл не знал.       На плечо упала громоздкая капля влаги. Грэм решил, что это сконденсированная под потолком из сырого воздуха вода, но горько ошибся, когда вздёрнул голову вверх. Практически у потолка блестела тонкая прозрачная леска, на которой собрались тяжелые ручьи вязкой жидкости. Уилл проследил взглядом к узлу нити, исходящему из колонны и тянущемуся к невероятно ужасному и, одновременно, очаровательному зрелищу.       - Карл...       Между общим пролётом правого и левого фланга палат второго этажа шёл узкий огороженный решеткой проход, к которому цеплялись крюки, фиксирующие неподвижный человеческий груз. Залитая кровью голова бывшего доктора в обрамлении трёх пар широких вороньих крыльев: одна снизу, одна сверху, одна посередине. Концы крыльев крепились за леску к колоннам, обеспечивая величавый и широкий размах чёрных крыльев, но в целом голова с открытым ртом и закатившимися глазами тихонько качалась на тросах от крюка. Лицо, полное ужаса и страданий. С экспоната кровь стекала по леске и капала в разных частях коридора, а ровно под собой образовала густую лужу. Клочки плоти были искусно зашиты внутрь и спрятаны за птичьими телами, но кровь из крупных шейных артерий всё равно с легкостью просачивалась через швы и барабанила по образовавшейся луже. Ещё больше Уилл оцепенел, когда опустил взгляд вниз. Сгорбленная ссохшаяся фигура Майкла с гребенчатыми и безобразно торчащими позвонками застыла в поклоне восточного типа. Пришлось подойти ближе, чтобы убедиться, что тело пациента зафиксировали в молитвенной позе прошитыми сквозь кожу нитями и сточенной арматурой. Скрещенные ладони поднимались высоко над головой, позволяя Майклу проявить свою любовь к доктору даже посмертно.       Уиллу показалось, что воздух стал еще тяжелее, омерзительнее, а пациенты уставились на его спину в немом ожидании. Он нервно растирал сухие пальцы, пытаясь справиться с усиливающейся в висках болью и подступающим рвотным позывом. Профайлер боялся моргнуть или закрыть глаза, чтобы не провалиться в чьё-нибудь сознание и не оказаться на месте того, кто с таким трудом и заботой обезглавливал и подвешивал Карла всем напоказ. Редкое дыхание привело к лёгкому головокружению, Уилла ненадолго объяла темнота. Он ощутил на себе не массовый, а вполне конкретный взгляд. Что-то сверлило его затылок с огнём, прожигало насквозь. В ушных перепонках забило участившееся сердцебиение. Уиллу не показалось, что в помещении повисла напряженная тишина. И он боялся оглянуться.       - Они оба очистили себя от грехов, совершенных при жизни, - бархатный голос за спиной разлился по бетонным стенам. - И стали друг для друга ангелами-хранителями.       Грэм постарался вдохнуть как можно бесшумнее, чтобы не выдать своего напряжения. Сердце стонало от страха, боли и тоски. Шумный динамик комнаты свиданий и телефона больше не ограждали его слух от знакомого тембра.       - Уилл, - сердце заныло в ненависти и ностальгии. - Как думаешь, у тебя есть ангел-хранитель?       Шатен оборачивался назад медленно: давал себе время смириться с происходящим. Неважно, кого он увидит перед собой, - призрака или живого, - Уилл заведомо проиграл, попав в очередную ловушку умелого охотника. Невероятно, каким искусством становится всё, чего касалась рука его бывшего друга, даже в такое время и в таком месте. Пришлось отрезвить себя избитым чувством собственного достоинства, чтобы не подарить врагу лишних эмоций. Уилл наконец взглянул на крепко сложенного мужчину, в белоснежной рубашке и черных прямых брюках, стоявшего в паре метров от него. Чистые лицо и одежда совсем не сочетались с разрухой и безобразностью окружения за его спиной. Под тусклым желтым светом ламп он сиял слишком ослепительно для этого места. Глаза блестели киноварью, на губах играла нежная улыбка человека, давно не видевшего дома. Обернувшись лицом к лицу к Ганнибалу, Уилл не сдержал дрожащей ухмылки.       "Он прямо передо мной".