Записка на последней парте

Пара секунд прошли как вечность, пока я тупо смотрел на клочок бумаги, не в силах собрать по отрезкам распавшуюся на прошлое и настоящее реальность. Если меня не подводил галлюцинациями мозг, если записка была настоящей, а не побочным эффектом моей учихаболезни, то… выходило… Пять лет назад Саске вовсе не уехал от меня без прощания. И, выходит, тогда я тоже значил для него больше, чем просто ненавистный враг. Голова закружилась резко, опасно, и в глазах на миг помутнело до слепоты. Сердце пустилось стучать, как безумное, надрываясь, спотыкаясь и не находя устойчивого ритма. Мне стало нечем дышать в затхлой, пыльной классной комнате. — Наруто? Ты чего? Всё нормально? — услышав грохот стула, Сакура обернулась, стоя в начале кабинета, тревожно нахмурив брови. Какаши рядом с ней тоже взглянул на меня со сдержанным волнением. Я поднял глаза, но будто ничего перед собой не увидел: туманная муть от шока ещё не спала. — Я, эм… Нет-нет, э… ничего, — спохватившись, я встал с места и быстро скомкал бумажку с номером, убирая её в карман брюк. Почему-то теперь это показалось мне страшной тайной. Огромным секретом. И о нём никто не должен был узнать. Старая записка, которую я нашёл прямо как в дурацком книжном романе, должна была сохраниться лишь между мной и Саске. Лишь между нашей враждой и так и не случившейся дружбой. — Что ты там нашёл? — всё равно не укрылся от Сакуры мой ошарашенный вид. Я нервно усмехнулся и помотал головой. — Так, ерунда. Потом расскажу, — я надеялся, этого будет достаточно, чтобы она отстала хотя бы сейчас. И Сакура правда отстала. Она поняла меня, но настойчиво продолжала смотреть с обеспокоенным подозрением и любопытством. Я не хотел её напрягать, но теперь я больше ни о чём не мог думать, кроме внезапной находки. Бумажка с номером Саске, о которой я даже не подозревал все эти пять лет, фантомными искрами жгла мои пальцы; ладони вспотели так сильно, что я испугался: не размокнет ли листок и смогу ли я различить бледные серые цифры? Это было написано явно в последнем порыве, без всякого плана — впрочем, Саске всё же додумался положить записку в мою парту, да так искусно вклинил её в сгиб крышки, что я не заметил её до конца года, пока у нас не отобрали кабинет. — Слушайте, вы тут пока побудьте, я добегу до туалета, окей? На этаже мужской работает? — я спросил у Какаши почти с маниакальной пытливостью. Потому что если мне пришлось бы терпеть до дома, я бы не пережил. Трясся бы, как параноик, боясь потерять найденное сокровище, а продолжать держать записку в повлажневшей руке и впрямь было чревато. — Конечно, да. Иди. — Мы подождём, — многозначительно кивнула Сакура, но её взгляд остался пристальным и внимательным. Она догадывалась: со мной что-то случилось, и да, я планировал рассказать ей, но если только… Если только что? У меня не было терпения на построение здравых планов. Я не тратил времени попусту — в пустынном коридоре сразу сорвался на бег, будто не только мыслями, но и действиями возвращаясь на те самые, роковые пять лет назад. Внутри открытой для оставшихся в школе учителей уборной оказалось ожидаемо пусто. Никто не мог мне здесь помешать. Я подошёл к раковинам и прислонился к гладкому керамическому краю поясницей в форменном пиджаке. Достал из одного кармана телефон, из другого — записку с номером. Каковы шансы, что за пять лет Саске его не сменил? На момент отъезда ему было всего четырнадцать. Ведь глупо же я это придумал? Ведь зря же я надеялся? Зря или нет, а руки у меня дрожали, и желудок противно скручивало от нервов. Я вязко сглотнул и напряг последние силы, чтобы сосредоточиться на движениях заледеневших пальцев. В ушах шумело. Я до сих пор не имел понятия, что буду делать в случае провала — наверно, проклинать себя до скончания веков. А если улыбнется удача, то… нет. Нет-нет, так нельзя, слишком много надежды — лучше не надумывать лишнего. Как можно смелее я вбил номер с бумажки на сенсорном экране набора. Пусть цифры и правда были бледными, они всё ещё легко читались — имелось бы желание. И у меня оно имелось: опасно едкое, неотвратимое, непреодолимое. Я нажал кнопку вызова. Записку вновь взволнованно скомкал в кулаке и убрал в карман, пока сердце продолжало биться, колотиться, трепетать у меня в самом горле. Я прислонил трубку к уху. Секунда. Тихий щелчок. Соединение. Гудки. Пошли реальные гудки. Не в силах больше стоять на ватных ногах, я обессиленно сполз на чистый ледяной пол рядом с раковинами. Моргнул, и пространство расплылось в глазах, изошло рябью, будто отдаляясь от меня. — Алло. Меня тошнило. Серьёзно — я думал, меня сейчас вырвет. Я не узнал этот голос. Он был очевидно мужским, слишком глубоким, строгим. Очень деловым. Я резко понял, что в принципе забыл голос Саске: я помнил его слова, его оскорбления, его усмешки и ухмылки, но я не был уверен… Я не мог быть уверен… — С-Саске?.. — сорвалось у меня с губ так слабо, тихо и жалко. Свободной рукой я изо всех сил держался за брючную штанину, будто один кусок ткани спас бы меня от гибели в глубине своих эмоций. — Кто это? — раздалось на том конце. Голос не сказал «нет». И здесь я не выдержал. В панике убрав телефон от уха, я несколько раз остервенело ткнул в красную кнопку сброса. Да, я позорно бросил трубку и тут же почувствовал себя самым больным, самым трусливым, самым безнадёжным парнем во Вселенной. Это правда был Саске? Меня пробрало на дрожь, на слёзы, на смех. И вдруг я вправду начал смеяться, бесконтрольно и жалко, как безумец, сидя на кафельной плитке у раковин в туалете своей бывшей средней школы. Пришлось сжать губы и заслонить рот кулаком, чтобы моё больное хихиканье кто-нибудь не услышал. Конечно, в школе было пусто, но я всё равно боялся привлекать внимание. Это было безумие. Настоящее. Грёбаное. Безумие. Но будто этого было мало — буквально через минуту мой телефон зазвонил. Я крупно вздрогнул и боязливо поднял его, с затаённым ужасом уставившись в экран: он выдал мне номер, который я набирал только что. Саске… перезванивал мне. О нет. Нет-нет-нет. Оказалось, я был не готов настолько, что подумал сбросить ещё раз или подождать, пока вызов прозвонит без ответа. Но я не мог не ответить, верно? Конечно, я не мог. Пока ещё живая, адекватная часть мозга подсказала: если я профукаю шанс сейчас, потом, оставшись один дома, первым делом сделаю себе харакири. Я принял звонок и, пусть всё ещё был раскрошен в пыль и разбит, выдохнул вяло: — Да? — Кто это? — повторил Саске настойчиво, требовательно. Тогда я впервые услышал в его новом, полностью сломавшемся и соблазнительно низком голосе знакомые мне из прошлого нотки. Повелительные, с примесью острого раздражения. Я бы упал, если бы уже не сидел на полу. — Я, эм… — я пытался сказать что-нибудь, связать хоть два слова, но я понятия не имел, какого чёрта мне надо. Пять лет. Прошло пять лет, с тех пор как мы в последний раз друг друга видели, и всё это время я считал, что Саске уехал не сказав мне ни слова, бросил меня, предал меня, пусть мы никогда и не были друзьями. И в этом главная проблема — мы никогда не были друзьями. Так звонишь ли ты своему «заклятому врагу», в которого через пару лет влюбился задним числом? Или скорее чувства к которому осознал слишком поздно? Это всё было абсолютно ужасно. — Если ошибся номером, откуда знаешь моё имя? — наконец вздохнув, усталым тоном протянул Саске. Кажется, под этим фасадом он пытался скрыть своё искреннее любопытство. Прямо как раньше. Эту его упрямую черту я помнил тоже — во время нашей учёбы Саске всегда делал вид, что его ничего не волнует, что ему ничего не нравится. Однако он очень интересовался, например, английским языком и с энтузиазмом, заметным из всего класса только мне, брался за самые трудные по уровню переводы. Или — он обожал, помидоры черри: я обращал внимание, как светлело его лицо каждый раз, когда он видел их в своём бенто, собранном мамой, если мы обедали в классе. Или — Саске нравился дождь. Однажды в апреле, как раз после начала учебного года, я случайно увидел, как он, спустившись с крыльца в ливень, стоял под зонтом выставив руку вперёд и будто наслаждаясь падающими на кожу каплями. Но он бы никогда не признался, если бы его кто-то спросил — тем более я. А почему уж эти детали сейчас всплывали в моём сознании, выбираясь из ямы, в которой я давно похоронил самые мелкие воспоминания, я не имел понятия. И если бы! Если бы я правда ошибся номером, как предположил Саске. Но я не ошибся ни на одну цифру. Скорее я ошибся временем. — Я… окей, слушай, — я судорожно выдохнул и попробовал ещё, пресекая панику, растущую в груди: — Это всё бред, и я понятия не имею, зачем звоню. Ты, наверно, меня даже не помнишь, ха-ха, я просто… Я даже не ожидал, что этот номер ещё рабочий, я… В общем, я… — Наруто? — неожиданно спросил он меня. И сердце глубоко пропустило удар. Я сглотнул тяжело, с трудом — мышцы разом задеревенели даже в гортани. — Да, — выпалил сипло. Долгая пауза. Никто из нас не произнёс ни слова дальше, и я даже не слышал, дышит ли Саске, дышу ли я сам — было так тихо. Будто прервалась связь, будто возникла помеха, и до меня не доходили звуки. Будто весь мир поставили на паузу, и мы оба тоже замерли в мгновении. — Наруто, — наконец, прорвал тишину голос Саске. Второй раз моё имя прозвучало с неверием, с недоумением, едва ли не оскорблённо: в этом тоне я услышал всё, что чувствовал сам. — Да, экхм… Я знаю-знаю, это… может, я последний человек, от которого ты в принципе ждёшь звонка, но… Связь резко прервалась, не дав мне закончить мысль. На этот раз — трубку бросил Саске. Серьёзно? Нет, это что, серьёзно? Чёрт подери. Я отвёл вспотевший корпус телефона от уха и отупело на него взглянул, но в самом деле — вызов был прерван. И, судя по всему, уже осознанно, а не в панике. Я разочарованно рыкнул и в негодовании стукнулся затылком о край раковины позади себя. Так и знал. Я так и знал. К чему бы Саске вообще говорить со мной? К чему бы хотеть развивать общение, когда прошло столько лет, и у него, в отличие от меня, наверняка лишь возросла ко мне лютая ненависть? Со мной-то всё ясно — я помешанный, я безумец, мои чувства до сих пор не исчезли, но Саске… Сто процентов, не дождавшись за столько лет весточки, он с чистой душой отправил меня в чёрный список и зажил спокойной, безмятежной жизнью. Сейчас я, быть может, разбредил старые раны, напомнил детские обиды и… Зачем я позвонил? Я был таким эгоистом. Подумал лишь о том, что сам хочу его услышать, но совершенно забыл о его эмоциях. Чувства во мне перемешались, сворачиваясь в неясный клубок желчи, жалости, разочарования, дурного облегчения. И всё же после сброса Саске думать я стал чуть трезвее. По крайней мере, я отчётливо понял, что он не хочет со мной говорить. Медленно, будто в оцепенении, я поднялся с пола и убрал телефон обратно в карман. Повернувшись к зеркалу над раковинами, я посмотрел на своё лицо: оно горело от переносицы до самых ушей, глаза казались дикими, но вместе с тем — праздно расфокусированными. Адреналин, волнение, чувство потери. Я был разбит, выпотрошен, эмоционально выжат до капли, будто тряпка, которую со всей силы скрутили, чтобы выдавить из неё остатки воды. Открыв кран, я быстро ополоснул полыхающую смущённо-возбуждённым румянцем кожу. Обтёрся сухим бумажным полотенцем и, комком бросив его в урну, одёрнул задравшиеся рукава пиджака. После умывания стало чуть легче, чуть свежее, но из тела до сих пор не уходила мелкая гудящая дрожь. На телефон пришло новое уведомление. Я проигнорировал и, будто сам не свой, на всё таких же негнущихся ногах поплёлся к выходу. Я не знал, сколько времени прошло, с тех пор как я заперся в туалете, но, видимо, не слишком много. Не слишком подозрительно. Когда я вернулся в старый класс, Какаши и Сакура над чем-то смеялись вместе и не сильно по мне скучали. Тем лучше, подумал я. Я не хотел сейчас ни с кем говорить, оправдывая свою задержку. Проще было брякнуть, что меня схватил приступ диареи — да и сам я наверняка выглядел физически неисправно, болезненно. Мне казалось, всё это сейчас произошло не со мной. Казалось, что не я нашёл номер Саске, не я услышал в трубке его голос и не я подтвердил своё имя, чтобы он узнал меня и сказал хотя бы пару слов. Агрх. Но он ничего мне не сказал. Совсем. Он не хотел говорить. Неужели бывает во Вселенной такая жестокость? Весь остаток полудня прошёл для меня как в тумане. Когда мы ушли из старого класса, Какаши-сенсей проводил нас до кабинета, в котором мы учились уже позже — свежий, сияющий чистотой и с исправным освещением. Позже мы с Сакурой прошлись по школе, навестили спортзал, где ещё не успели убрать украшения с утренней выпускной линейки. В конце нашей маленькой экскурсии — Какаши вежливо довёл нас до пришкольного крыльца и вполне искренне пригласил навестить ещё, если у нас возникнет желание. Он дал нам свой номер телефона, но его записала только Сакура. Я с подозрением покосился на её вновь порозовевшие щёки. Уж не думала ли она?.. А впрочем, это было не моё дело. — Ну так что? Ты скажешь мне, что с тобой случилось в школе? Вернулся из туалета как побитый щенок, а уходил так, будто тебе пообещали десять бесплатных порций рамена. Сакура без обиняков спросила меня о случившемся сразу, как только нам очевидно пришло время расходиться. Жили мы с ней в противоположных направлениях, так что идти было не по пути, но Сакура намеренно остановилась в безлюдном проулке, чтобы выпытать из меня ответ. Я подумал: скрывать теперь нечего. Вздохнув, я нащупал всё ещё скомканную в кармане бумажку и молча протянул Сакуре. Она нахмурилась, но взяла записку и аккуратно её развернула. — «Эс»… «У»?.. — сначала неуверенно прочитала она. — Что это значит? — Это инициалы Саске. «Эс», «У» — Саске Учиха, — его имя было горьким у меня на языке. Сакура порывисто ахнула и округлила глаза. — Серьёзно? Нет, погоди… Я правильно поняла?.. Это же… Он оставил тебе свой номер? — Да. Пять лет назад, — я жалко усмехнулся, отводя глаза и пиная носком ботинка асфальт. По моему лицу Сакура сразу сделала свои выводы. — И конечно, он уже не активен… Ты ходил тогда звонить? В туалет? Я покивал головой, но поправил её: — Номер активен, вообще-то. Это Саске. Вроде бы. Он всё ещё… да, он там, просто… — О нет, — опять поняла меня с полуслова Сакура, и её голос насквозь пропитался таким сочувствием, на которое была способна лишь чуткая женская душа. От этого тона у меня сразу застрял в горле ком, и к глазам против воли подступила горячая влага. Чёрт, чёрт, какой же я размазня. — Он не захотел говорить с тобой, да? Боже, Наруто. Сакура внезапно приблизилась и бросилась меня обнять — так крепко, что я сперва даже закашлялся. А может, я кашлял от душащих глотку слёз. Я обнял Сакуру в ответ и лишь сейчас осознал, насколько по правде меня разбила эта ситуация — этот обретённый вновь, а потом окончательно потерянный шанс вернуть Саске. Мы стояли так довольно долго, просто обнимаясь. Я глотал свои слёзы, жмуря глаза и хлопая мокрыми ресницами. Сакура гладила меня по спине, ничего не говоря и не пытаясь утешить меня словами. Она молча понимала, что именно всё это значит для меня, и я был ей безмерно благодарен в ту минуту. Сакура — единственная, кому я доверял все тайны своего неспокойного и безнадёжно зацикленного на одном человеке сердца. Она единственная видела со стороны, какими мы были с Саске. Она… — Ну ладно, вот что! — когда тяжесть момента чуть спала, Сакура расцепила объятие и уверенно взяла меня за руки, глядя снизу вверх, прямо в лицо. Её ладони были маленькими, сухими, но надёжными. — Это всё, конечно, дико, и у меня в голове ничего не укладывается, но тебе давно сто́ит оставить Саске в прошлом, Наруто. Знаю, теперь это будет ещё сложнее, но… Я буду рядом, хорошо? Ты слышишь? Мы всегда сможем куда-нибудь выбраться, и ты развеешься, и станет чуть-чуть полегче. Вот даже сегодня. Пошли на вечеринку к Ино? Тебе сейчас надо хорошенько напиться, всё забыть, а там… На этот раз я обнял Сакуру уже сам. Сгрёб её в охапку, обвив руками хрупкие плечи, и порывисто выпалил: — Спасибо. — А! Нет-нет, вот это уже лишнее! — сразу шутливо заворчала она, ёрзая в моих руках. — Наруто, ты меня раздавишь! — И раздавлю! — посмеялся я, хоть в горле всё ещё стоял ком, и стиснул её сильнее. — Ау, ау! — Сакура шлёпнула меня спине, куда смогла дотянуться. — Давно не получал?! И вот так, с Сакурой, здесь — мне стало легче. Правда что, подумал я, будет неплохо развеяться, тем более есть замечательный повод. И я обязательно забудусь. Хотя бы на сегодня. На завтра. Со мной всё будет в порядке. Без Саске.