Записка на последней парте

Я лежал на кровати в тёмной комнате, освещённой лишь неоново-фиолетовой лампой, закреплённой длинной полосой над изголовьем. У Саске была улётная комната, завешенная постерами и плакатами музыкальных групп с разных уголков планеты — я знал, что Саске слушал далеко не всех; какие-то попали сюда для антуража, какие-то — остались данью уважения Саске к своему музыкальному прошлому. Напротив кровати стоял большой рабочий стол с кучей полок наверху, забитых книгами и старыми коллекционными CD-дисками. Сам стол держал на себе всю тяжесть творческого хаоса, заваленный аппаратурой для записи звука, начиная с небольших портативных микрофонов, заканчивая странными на вид панелями с квадратными сенсорными кнопками и более-менее узнаваемыми мини-синтезаторами. Саске говорил мне их название, когда мы ещё заезжали сюда с Сакурой, чтобы оставить дорожные сумки, но я благополучно все эти названия забыл. Мне вообще было трудно что-то запомнить, пока я не познавал вещь на практике — Саске обещал однажды дать мне чуть побаловаться, но… Точно не сегодня ночью. Я лежал и пялился в тускло подсвеченный фиолетовым потолок, то и дело предвкушённо сглатывая и облизывая сухие губы. В трусах у меня было тяжело и твёрдо. Слишком твёрдо, особенно с учётом того, что мне уже удалось немного… сбросить напряжение. Хотя, пожалуй, именно в том и была проблема. Напряжение я сбросил, зато теперь все мои мысли вращались вокруг событий получасовой давности. И сколько бы я ни пытался, я не мог переключиться, перестать думать о том, что ждёт меня дальше. В начале, добравшись с Саске до квартиры, мы сразу пересеклись с Итачи. Прямо с порога, в прихожей. Брат Саске, одетый в чёрную пижаму-халат, похожую на традиционную юкату, возвращался со стаканом воды к себе в спальню. Видимо, он только собирался лечь в постель, когда мы — невменяемые, дикие, обалдевшие от возбуждения — завалились внутрь с лестничной клетки. Окинув нас с Саске медленным нейтральным взглядом, он спросил только: — Где Сакура? Я попытался бегло расправить задранную футболку, ещё фантомно чувствуя под ней руку Саске, потому что он трогал меня в лифте. И зачем-то пригладил волосы, хотя они уже повидали все стадии беспорядка — их было не спасти. — Она, э… — я растерялся, не зная, что отвечать. Слишком много всего случилось враз. Я не мог так быстро перестроиться — мозг плотно застрял на моменте, где Саске трахал мой рот языком под подъездом, а потом шептал, что осталось только подняться в квартиру, и мы продолжим. «Чёрт, как мы продолжим, Наруто». — С ней всё в порядке? — не стал сильно пытать нас Итачи, но слабо нахмурил брови в беспокойстве. Саске ответил за меня: — У неё тут друг, и они встретились на концерте. Она ушла с ним. Мы его знаем, так что всё хорошо, она в надёжных руках. Я сглотнул, поражаясь, как Саске умудрился придать голосу столько твёрдости, хотя минуту назад он хныкал и несдержанно стонал мне в губы, пока мы поднимались в пустом лифте на этаж. Итачи настороженно кивнул, приняв объяснение Саске. А потом окинул нас взглядом ещё раз. Сделал глоток воды и сказал тихо, будто себе под нос: — Я надену беруши. И загадочно растворился в темноте квартиры, больше ничего не говоря. Мы с Саске переглянулись; мне больше и больше казалось, что от нашего подросткового нетерпения Итачи был травмирован сильнее всех. Впрочем, Саске не дал мне на этом долго циклиться. — Шевелись, Узумаки. Снимай обувь. — Я… — Скорее. И давай сюда. Не сюда! В ванную. Это было дико, но Саске на полном серьёзе заявил, что сейчас мы принимаем душ вместе. Я настолько опешил, что едва мог шевелить руками, неуклюже стягивая одежду и параллельно пожирая взглядом Саске, который, встав ко мне спиной, уверенно сорвал с себя футболку. Джинсы. А потом боксеры. Вау. — Увлекаться не будем, — твёрдо обозначил Саске, покончив с раздеванием. Он ступил в зону душевой и обернулся через плечо, словно стоять передо мной без одежды, смотреть вот так и говорить вот это было в порядке вещей. Словно он не выглядел сейчас демоном во плоти. — Заходи. Потрёшь мне спину. Наглость Саске по-странному захватывала дух. Когда я — голый — зашёл следом за стеклянную ширму и встал позади Саске с мягкой мочалкой в руке, под тёплый ливень из проточной воды, мне показалось, я нахожусь в какой-то бессмыслице, в тумане, в мире сюрреализма. Я будто спал. И будто во сне я начал… боги, я действительно начал мыть Саске. Я гладил его нагие плечи мыльными пальцами, перемешивая пахнущий цитрусом гель с водой, оставляя пенные разводы вдоль его лопаток и позвонков, уходя вниз, вниз… вниз по маленьким ямкам на пояснице… по бледным ягодицам, бёдрам… А потом я вновь переключался на верх. Я закрадывался пятернёй в чёрные волосы Саске, задирая мокрые прядки, чтобы промыть шею сзади. Я поднимал его руки, разглаживая свободной от мочалки ладонью набежавшую белую пену; скользил вдоль бицепсов, по впадинам подмышек, заводясь от того, как головокружительно интимно это было, как близко к себе подпускал меня Саске. Как он млел от моих прикосновений, сам того не замечая. Я трогал его грудь и твёрдые соски, дразнящие мои пальцы крохотной сменой рельефа. Опускался к животу и чувствовал, как сокращается в предвкушении тугой пресс. Я взял в руку его колом стоящий член. У Саске подогнулись ноги, и он панически скользнул мокрой ладонью по плитке, пытаясь устоять. Но я был сзади, крепко держал его за бедро вместе с мочалкой, и он бы всё равно не упал. Я не дал бы упасть. — Нарут… — Ты с ума меня сводишь, слышишь? — Я же сказал, мы не… ах!.. — Мы целуемся как придурки в каждом переулке, ты трёшься об меня задницей, лезешь под футболку, а потом раздеваешься и тащишь в ванную, чтобы я… что? Просто стоял и тёр тебе спину? Ты хоть понимаешь, что делаешь? — Наруто… У меня чуть не поехала крыша от того, каким невменяемым и шёлковым Саске стал за доли секунды, когда моя скользкая мыльная рука без прелюдий задвигалась вперёд-назад по его члену. — Может, это тебя образумит, хах? Саске всхлипнул, и я увидел сбоку, как отчаянно он прикусил свою губу, почти царапнув её до крови. Как он зажмурился, как заломил от удовольствия брови. Его бёдра толкнулись навстречу моей ладони — свободно, умоляюще, будто он сказал себе «к чёрту». Будто он не хотел уже ничего на свете, кроме этих ощущений. И я мог тогда соблазниться властью. Мог замедлиться. Мог дразнить. Мог вообще убрать руку и обломать Саске кайф, как он сам обломал его мне раз пять после наших жгучих поцелуев в укромных уголках улиц. Но я не стал мстить — в ту минуту я слишком хотел наблюдать за ним, бьющимся в осколки от наслаждения. Наблюдать пристально. Не моргая. Мне было жизненно важно увидеть, как Саске кончает. И как застывает в пронзительно сладком мучении его лицо, как содрогается крепкое тело, как он льнёт ко мне, безуспешно пытаясь вернуть дыхание в норму. — Ну же… — прошептал я ему на ухо. — Ты ведь хочешь, м? Сделай это, Саске, отпусти… Саске вскрикнул, забыв про остатки приличий, забыв заглушить себя рукой, и царапнул плитку короткими ногтями, пытаясь держаться за скользкую плоскость стены. Он излился прямо мне в кулак, заставив меня облегчённо застонать вместе с ним, поощряя его долгий напряжённый оргазм. Мой собственный член ныл как огромный, свежий ожог, и я боялся даже тронуть его, чтобы случайно никак себе не навредить. Я думал, меня расплющит, если я коснусь, думал… Я почти не заметил, как быстро пришёл в себя Саске и мягким толчком отвёл нас в сторону из-под ливня воды. Я слушался его движений, потому что соображал очень плохо — болезненное возбуждение превратило в кашу все мои мысли, и я застрял на вопросе, как мне теперь быть, чтобы привести себя в порядок. Я был заведён до трясучки. А Саске, ничего не спрашивая, схватил небольшой компактный бутыль с гелем для душа с высокой угловой полки, откупорил крышку, завёл руку назад и щедро выдавил тяжёлые белесые сгустки прямо на свою выгнутую поясницу и ягодицы. Защёлкнув крышку, он бросил гель прямо на пол, под ноги, заставив бутыль тяжело откатиться к стеклянной ширме от потолка до пола, забрызганной каплями и замутнённой паром. Обернувшись на меня с ярко-розовыми щеками, Саске быстро нащупал мой многострадальный член у себя за спиной. И сжал. Будто тысячи мелких игл, меня ошпарил кипяток; я едва поверил, что это была не вода, которой резко навернули по температуре два десятка градусов. Нет, болезненный жар пронзил меня изнутри — оттуда всё начиналось. Ведь мы с Саске под водой уже вообще не стояли. Я только слышал шум рядом и видел, как прозрачные дорожки капель стекают по сырой спине Саске, по его плечам, срываясь с мокрых волос. Видел, как вязкий, ещё не вспененный гель мутно-белыми, кремовыми пятнами покрывает его ягодицы, пытаясь будто в слоумо скатиться вниз к бёдрам. Я не понял, в какой момент выронил мочалку — просто вдруг обнаружил, что обе мои руки свободны. И что Саске приглашающе толкается мне навстречу, а потом соскальзывает пальцами с моего члена. Небрежно ведёт по собственной заднице ладонью, смазывая один из подтёков геля, оставляя белый мыльный развод. — Вставь между. Не внутрь, — выдохнул Саске, будто вовсе не приказывая, а выпрашивая, и я чудом услышал его сквозь шум воды. Услышал зря. В зрачках всё замелькало невнятной мешаниной образов и цветов. Крыша тоскливо помахала мне ручкой, отплывая в закат и обещая вернуться не скоро — что ж, скатертью ей дорожка. Задница Саске была прямо перед моим расфокусированным от желания взглядом: округло-упругая, мраморно-белая, по-жуткому сексуальная в своей внезапной доступности — я ещё никогда не видел её в обнажённом виде столь ясно и открыто. Может, лишь на фото, которые иногда отправлял мне Саске? Я даже не подбирался к ней так уж близко. Только сжимал, щупал, гладил, разглядывал пару раз в одежде. Но это… было нечто иное. Совсем другой уровень. Я сглотнул. Схватил Саске за бёдра. Провёл большими пальцами вдоль тугих ягодичных мышц, чувствуя их умеренную твёрдость и масляное скольжение геля по коже. Мыслей в голове не осталось совсем — я упал куда-то глубоко в транс. Скользнул одним из взмыленных пальцев в пространство посередине, погладил с нажимом вверх-вниз, просто изучая. Это был первый раз, когда я по-настоящему трогал Саске здесь. Ведь за четыре дня, что мы провели вместе, мы никогда не заходили так далеко. Мы говорили об этом, да. Мы целовались, дрочили друг другу, но… ещё ни разу я… Я только слышал стоны Саске по телефону, когда он трахал себя пальцами где-то далеко от меня. Я слышал его рассказы о том, как это приятно, если всё сделать правильно. Как ему будет интересно впервые почувствовать настоящий член — мой член, — вместо дилдо. Как одна лишь мысль доводит его до мурашек, волнуя и будоража. Я не знал, как быть; пара секунд — и меня будто заморозило. А разморозиться вовсе не помогало то, что блядский гель для душа своими каплями так сильно напоминал сперму, будто я уже запачкал Саске. Будто я оставил на нём свой грязный след. — Саске… — Просто положи его туда. Где сейчас твой палец. Мы оба знали, о чём он говорит, и эти слова… Я думал, что не могу завестись сильнее, но всё равно заводился. Будто со стороны я смотрел, как мой палец медленно выскальзывает из тесного тепла между ягодиц. Как приближаются мои бёдра, как затвердевший до плотности стали член ложится прямо туда. — Охренеть… — прошептал я в полном отрыве от реальности. — Как это… вообще в тебя влезет? Одна только головка члена вдруг показалась мне такой большой по сравнению с тёмным, маленьким, поджатым проходом Саске. Раздвинув его ягодицы, я смотрел на эту вульгарную картинку, и жар внутри заставлял меня забывать о дыхании, растекаясь по венам, как горючее масло. Но параллельно с жаром мне стало до дикого страшно сделать Саске больно — а может, заодно и себе. Я ведь даже представить не мог ощущения от попытки намеренно пропихнуть что-то такое… внутрь… нет, нет, был ли Саске в курсе, что мы вообще собираемся делать? К чёрту порно, которое я смотрел — наверно, там снимались не люди. — Уф, поверь мне, это влезет, — будто ощутив во мне панику, тут же успокоил Саске. А потом закрыл глаза и добавил с такой неприкрытой страстью, с таким откровенным нетерпением, что мой страх вмиг обратился новым взрывом возбуждения: — Это так хорошо влезет, Наруто… Мне нужно, чтобы ты кончил. Сейчас. Иначе ты правда спустишь через десять секунд. Я среагировал, резко вспомнив все возмутительные слова Саске у бара — дёрнулся вперёд. Обвил Саске рукой поперёк груди, толчком таза прижал член теснее к ягодицам, уже чувствуя влажное мыльное трение. Я с ужасом понял, что Саске катастрофически прав — мне осталось всего-ничего. — Ч-чёрт… — Продолжай вот так. — Блять, Саске… — Вот так. Двигайся. Представь, что ты внутри… — он обнял мою руку, повернув голову к плечу, чтобы я слышал его слова. Я вжался носом в его мокрые волосы, задел губами самое ухо, укусил за край, не зная, что ещё сделать. Саске продолжал, заводя свободную руку назад, цепко впиваясь в моё бедро, держась только за меня, вместо стены, и толкаясь навстречу своей восхитительной задницей: — Ты понятия не имеешь, как там тесно и горячо… Иногда я растягиваю себя пальцами и думаю о твоём лице, когда ты сам всё это почувствуешь… А иногда… я сам хочу почувствовать это внутри тебя, — Саске засмеялся на выдохе. Я был так близко, я чувствовал оргазм на кончике языка вместе с каплями воды вдоль ушной раковины Саске, которую облизывал. Я вжимался в него весь, я держал его, а он держал меня, и мы не могли перестать тесно, мелко двигаться, будто пытаясь вживиться друг в друга, стать ближе, чем когда-либо. Я отчаянно хотел войти в него, просто чтобы стать ближе. — Саске!.. — горячо выдохнул я ему в ухо. Он застонал в ответ, будто ему тоже было приятно, тоже было хорошо, как и мне. Волна накрыла меня почти незаметно. Потому что в тот миг я не думал о финале, не гнался за освобождающим чувством, которое приносит оргазм. Я просто наслаждался Саске. Я хотел его так сильно, что у меня щекотало в горле, под сердцем, поперёк торса — в таких уголках тела, о которых я сам до его возвращения в мою жизнь не знал. А может, свербело и не в теле вовсе. Глубже. Там, где ничего нельзя нащупать, потрогать, нельзя прикоснуться рукой. Там, где можно задеть как-то иначе — вздохом, звуком, взглядом, улыбкой. Чем-то неуловимым и в то же время искренним, подлинным — тем, что запомнится навсегда. Я сам не знал, сколько мы простояли с Саске вот так, дыша наперебой, приходя в себя от этого опьянения. Оно длилось будто вечность и в то же время казалось таким кратким, что мне было всё ещё недостаточно. — А теперь мы можем нормально помыться?.. — первым подал Саске голос. Я посмеялся. — Да… Да, всё что хочешь.

***

Саске остался в ванной один, с тех пор как я ушёл оттуда чистым, обнулённым, но не удовлетворённым до конца. Теперь я ждал его, лёжа на кровати в одних трусах, закинув под голову руки. Моё тело звенело, заранее готовясь к чему-то грандиозному, и никакой усталости от насыщенного дня, полного поездок и веселья, я не ощущал. Я просто думал… Мы с Саске… Мы с Саске правда… Дверь комнаты тихо открылась. Я подорвался на постели, резко напрягая пресс, чтобы сесть, подсогнув раскинутые в стороны колени, вульгарно выставляя напоказ промежность с бесстыдно торчащей в трусах эрекцией. Саске вошёл, обёрнутый в большое чёрное полотенце от живота до колен, и мне не составило труда догадаться, что под полотенцем уже не скрывалось ни грамма лишней одежды. Скорее всего, там не было даже белья. Я медленно моргнул, не сводя с Саске глаз, пока он спокойно, в тишине, обласканный фиолетовым светом, подходил к кровати, неумолимо приближаясь ко мне. Во рту ещё сильнее высохло; будто язык обдуло ветром вперемешку с горячим песком. Я пытался это исправить, сглатывая, надеясь как-нибудь вернуть влагу, но — бесполезно. Мерные удары сердца превратились бессвязные, хаотичные скачки, и я вдруг понял, что охрененно нервничаю. По-настоящему, всерьёз, до пустоты в желудке и тёмных пятен в глазах. Разговоры и горячие обещания, вся моя бравада, решительность, злость после концерта — конечно, всё это было здорово. Весело. Остро. Как закуска, раздразнивающая аппетит, но… Готов ли я был к основному блюду? Я не знал, откуда приходят сомнения и почему они так меня беспокоят. Не то чтобы мы с Саске не занимались подобным раньше (занимались ещё как, буквально полчаса назад). Не то чтобы я не фантазировал о нашем полноценном первом разе всегда, как только оставался один и ловил возбуждённое настроение. И всё равно именно сейчас, сейчас я… У меня сорвалось дыхание, когда матрас прогнулся под тяжестью веса Саске. Он не отступал, а я даже не успел перестроиться, лечь — Саске протянул руки и положил их мне на плечи, удержав на месте, не дав сбежать и закрыться. А потом он смело перекинул через меня колено и просто сел. Сверху. Полотенце удивительным образом не спало, прикрыв всю нижнюю часть наших тел, не давая мне видеть, интригуя. Но кожей я уже чувствовал голые бёдра Саске, его горячий пах напротив моего. Саске будто сковал меня, и я мог только судорожно вздыхать, беспомощно глядя ему в лицо, цепляясь за прямой решительный взгляд и молчаливые губы. Да, он молчал. И я молчал тоже. Зато мы смотрели друг на друга, общаясь будто мысленно. «Ты нервничаешь?» — спрашивал меня Саске. «Пиздец как», — отвечал я ему, не пытаясь ничего утаить и строить из себя бесстрашного. «Я тоже», — признавался он мне с маленькой улыбкой, поглаживая одной рукой по плечу, по шее, закрадываясь в волосы на затылке. Сухое тепло от его пальцев посылало мурашки вниз по моей спине. Мы дышали будто в унисон, не разрывая зрительный контакт. Но ещё мы оба не могли решиться, сделать первый шаг и прорваться сквозь это вязкое опасение — не могли, потому что желаемое стало слишком близко. Нам обоим было трудно привыкнуть к этой доступности, принять её и начать действовать. — Мы… — Нам… Мы сделали вдох и начали вместе, перебив друг друга. Я нервно рассмеялся, прикусив губу, и Саске подхватил мой смех, сгибаясь, сгорбливаясь будто в облегчении, опуская голову и прижимаясь лбом к моему лбу. Я заботливо его обнял, погладив голую спину выше полотенца. — Нам необязательно делать это сейчас, — второй раз Саске сказал всё до конца. Тихо, но разборчиво. Его рука скользнула мне не грудь, прошлась мимо соска, к животу, и двинулась обратно к шее, невесомо лаская. Меня будто забило мелкими разрядами тока. Дыхание стало тяжелее, пресс напрягся от предвкушения. — Ты хочешь? — хрипло спросил я, играя пальцами с краем полотенца Саске, норовя его раскрыть и сорвать совсем. Саске усмехнулся. А потом выпрямился, поёрзав, и я ощутил лёгкое волнующее трение между нашими телами. Чёрт. Возвысившись, Саске обхватил ладонями моё лицо, поднял наверх и заставил посмотреть на себя. Склонился так, что наши носы щекотно коснулись. Я ощутил его дыхание у себя на губах — тёплое и мягкое. — Если честно… — Саске сглотнул, и я сглотнул тоже. Сердце на миг панически замерло: вдруг сейчас он скажет, что передумал… вдруг это всё ошибка, вдруг мы зря… — Ужасно хочу. Я резко выдохнул; сердце забилось опять, опять, быстрее прежнего. Мне стало так горячо от мысли, что не я один думал и представлял всё в деталях; что Саске хотел не меньше моего. Хотел меня. — Тогда сделаем это, — прошептал я, поднимая руку и тоже обхватывая лицо Саске. Я закрыл глаза, подался навстречу и ущипнул его за подбородок, направив к своим губам. Мы встретились на середине. Саске поцеловал меня без страха, без осторожности, без лишних игривых движений — он был напряжён, но я чувствовал исходящую от него уверенность: он точно знал, что я отвечу взаимностью на его порыв. И конечно, конечно я не заставил его сомневаться. Губы Саске были мягкими, чуть прохладными, такими знакомыми, что у меня сразу радостно защекотало в горле. Я ведь тоже… знал его. Да, я знал Саске как никто другой. Я знал его губы и язык, его руки, даже его тело — пусть не целиком, но достаточно, чтобы чувствовать себя уютно, когда мы тесно прижимались друг к другу. Когда мы были раздеты, обнажены. И теперь я понял: это просто нелепо — волноваться, когда я рядом с Саске. Ведь он подхватит меня, если я облажаюсь. Сможет превратить мою неловкость в шутку. И он всегда будет заставлять меня хотеть больше одним лишь движением пальца, одним взмахом ресниц… Мы целовались, и я жадно водил руками по спине Саске, не спрятанной под полотенцем, разбавляя влажные звуки наших ртов скольжением ладоней по коже. В ответ Саске гладил большими пальцами мою вытянутую шею, прямо вдоль кадыка, будто пытаясь прощупать, как движется по гортани из лёгких каждый мой вздох. И как вибрирует горло от моих низких, довольных стонов. Он словно хотел ощущать моё желание в каждой части тела; хотел убедиться, что я нуждаюсь в нём, что я не поверну назад, не передумаю в последнюю секунду. Но как я мог? Как я мог, когда одни поцелуи Саске окунали меня в такую эйфорию? Когда от его языка, ласкающего рот, я снова забывал, как формируются мысли? Я не выдержал. Слишком долго — было невыносимо. Обхватив Саске крепче, я сгрёб полотенце на его боках в охапку, перекатился и резко опрокинул нас на постель. Саске оказался прямо подо мной. Мы всё ещё целовались. Полотенце сбилось и сползло, свернувшись между нами в бесполезный махровый ком — я небрежно сорвал его рукой, скинув на пол. Мои локти утонули в мягком матрасе, когда я целиком навис над Саске, чувствуя, как знакомое тело оплетает меня горячей лозой: ноги обвивают бёдра, руки захватывают шею в кольцо… Поцелуи стали ещё тяжелее и глубже, оставляя у меня во рту солёный привкус нетерпения. Я ощущал кожу Саске напротив своей — так близко, что это было похоже на рай. Член у меня в трусах вздрагивал, рвался наружу. Я толкался вперёд. И понимал, что Саске был совсем без одежды. Совсем. Весь голый. Весь готовый. Только для меня. — М-мхмф… — Тебе придётся всё найти. Нужное. В смысле… нужное, — сбивчиво выпалил Саске, когда мы нашли силы на пару секунд перерыва. — Что? Саске несдержанно выдохнул, будто ему было физически трудно собрать мысли в кучу и объясниться внятно. — Ты же не собрался делать это без смазки? — Эм… — Давай, ты сверху, тебе удобнее встать. У меня всё в столе, второй ящик справа. Дыхание Саске скользнуло по моей щеке. Голова кружилась. — Мы правда это сделаем? — спросил я шёпотом, просто чтобы убедиться, что это не мои галлюцинации. Саске молча расслабил ноги вокруг моих бёдер, отпуская, но его рука решительно скользнула вниз по моему телу. Пальцы нащупали край боксеров, а потом уверенно погладили член поверх ткани, заставив меня громко зашипеть. — Я хочу тебя. А ты меня. Конечно, мы это сделаем, — Саске сжал его сквозь бельё, и я в бессилии уронил голову, слепо находя губы Саске, встречаясь с мгновенной отдачей и без сожалений окунаясь в дурман нового поцелуя. Лишь пара секунд. Ещё пара секунд. Я пытался посчитать в голове от пяти до одного, но быстро понял, что дело гиблое — лучше прервать всё сразу, не думая. Иначе это никогда не кончится. Не то чтобы я хотел, чтобы это кончалось… Но я сделал над собой усилие. Отстранился, хмурясь, пытаясь собрать осколки контроля. Посмотрел на Саске сверху вниз. И осознал, что это была ошибка. Огромная непоправимая ошибка. Саске не смотрел на меня в ответ; он даже не открыл глаза — лишь покорно отпустил мои губы и остался лежать с соблазнительно распахнутым, блестящим от влаги ртом, с ресницами, бросающими лёгкие тени на щёки. Разморённый, тяжело дышащий, притягательный в своей уязвимости. Я был не в силах пошевелиться или даже дыхнуть. Под фиолетовой лампой Саске вдруг показался мне не человеком, но таинственным инопланетным существом. Его кожа отливала нежным аметистом в точках падения света, но затенённые участки тела проваливались в глубокий загадочный индиго. Чёрные, растрёпанные по подушке волосы словно вобрали в себя всю космическую тьму, и она звала, манила меня, будто стоило протянуть руку, коснуться — и меня засосало бы в иное измерение. А потом Саске поднял веки. И посмотрел. У меня захватило дух от того, каким красивым он был — здесь, сейчас, подо мной. Как горели его измученные поцелуями губы. Как он сразу закрался взглядом в глубину моих зрачков, нежно и неотвратимо — блеск лампы отразился в бездонных зеркалах его глаз, словно колдовской мерцающий огонёк, взывая ко всем спящим внутри меня демонам. Я приоткрыл рот, но не смог выдавить из себя ни звука, кроме одного крошечного жалкого вздоха. Думать о том, что сегодня Саске целиком принадлежал мне, было почти болезненно. Как он вообще был реален? Как это было возможно, что он хотел меня тоже?.. После всего, что случилось между нами. После пяти лет, когда он думал, что был мне совсем не нужен. — Наруто, — его шёпот будто поколебал мой ступор, но не до конца. Я сглотнул и молча опустился вниз, чтобы поцеловать его шею. Просто его шею. В груди всё горело, жглось, но Саске меня не тормозил — наоборот, он со вздохом раскрыл мне путь, откидывая голову, хватаясь за мои голые плечи и тоже не давая уйти. Я планировал встать, чтобы найти смазку, о которой он сказал — правда, я планировал. Но его кожа так мягко пахла терпким цитрусом, так сильно соблазняла меня своей гладкостью, что я не мог оторвать губы, словно Саске весь был покрыт каплями прохладной чистой воды, а я умирал от жажды. Я укусил его ключицу, поймав ухом тяжёлый вздох, ощутив ладонью напрягшийся пресс. Опустился к соскам — втянул один в рот, и Саске сматерился сквозь сжатые зубы, нырнув пальцами мне в волосы. Я довольно замычал, когда он дёрнул пряди у корней, и продолжил исследовать его тело. У моих поцелуев быстро исчез порядок, и я понял, что даже не пытаюсь сделать Саске хорошо — я был одурманен своим собственным желанием. Меня вдруг с головой затопил голод, которому я не мог найти сравнения. Я не знал, как его утолить, не знал, как преодолеть его. Я едва мог дышать от того, как мучительно я хотел Саске прямо сейчас. Двигался будто на автопилоте, ведомый уже не разумным намерением, но инстинктом, страстью. Саске мелко вздрагивал от каждого моего укуса, бормотал что-то в духоту спальни, в окрашенный лавандовым светом потолок. Но я уже не разбирал слова. Мне просто было мало, мало, безрассудно мало. Я почти злился, оттого что тело Саске не было бесконечным — я хотел, чтобы его кожа скользила километрами под моими губами. Мне физически не хватало Саске, и оставалось лишь продлевать кайф самому, двигаясь по одному маршруту туда-обратно: спускаясь к низу живота и тут же возвращаясь к груди, ключицам, шее; к быстрому пульсу под линией челюсти, к солоноватой испарине в складке под мочкой его уха… — Ты хотел… Наруто… — шёпот Саске теперь был не больше, чем белый шум, но я понимал, чёрт, я прекрасно всё понимал. Только не знал, как взять себя в руки и успокоиться. — Сейчас, я… сейчас… — Не заставляй меня сбрасывать тебя пинками… Саске непродуманно просунул ногу мне в промежность, будто намекая, что он не постесняется применить самые грязные методы. Но я знал, что ему ещё нужен мой член, поэтому не сильно испугался. Вообще-то, я настолько не испугался, что нагло притёрся к его голому бедру трусами и довольно вздохнул. Это было… Вау. Я подумал, что мог бы спустить прямо так, бездумно трахая его ногу через тонкий хлопок боксеров. — Блять, Нарут… — Не знаю, как оторваться, — прошептал я в ухо, лизнув языком чувствительный верхний хрящик и тут же прихватив его зубами. Саске издал стон. Такой длинный, томный и проникновенный, что у меня буквально зазвенело в яйцах. Я почти всхлипнул от негодования — когда он перестанет сводить меня с ума? Теперь я не знал, что звучало лучше и что сильнее подкрепляло искренность его чувств ко мне — песня сегодня на сцене, перед целой толпой из двух сотен человек, или вот это. Вот это, когда мы с ним остались наконец наедине, только друг для друга. Когда он издавал вот эти звуки. И когда я хотел вытянуть из него больше. — Наруто, чёрт, иди же!.. Я в последний раз прижался губами к его щеке, к уголку рта, а потом сделал над собой финальное усилие — и резко откатился вбок, чтобы слезть. Быть не с ним казалось сейчас так неправильно, так пусто и холодно, но я напомнил себе: чем быстрее буду шевелиться, тем скорее вернусь. Второй ящик стола, справа… Через пару секунд я выяснил, что у Саске была не просто одна большая смазка на все случаи жизни, как у меня, но целая коллекция из пяти разных видов. Я с прищуром уставился на уложенные в хаотичном порядке тюбики и заметил, что они даже не отличались по вкусам — просто… от разных брендов? Я немного завис, склонившись над ящиком, в любопытстве разглядывая всё внутреннее пространство, пока не обнаружил загадочную чёрную коробку ближе к задней стенке. Интуитивно я догадался, что Саске прятал там секс-игрушки, и эта мысль… Она просто завела меня до головокружения. Мне была нужна секунда. — Прозрачная с синей крышкой, — обратно к жизни меня вернул голос Саске. А потом уже голос в моей собственной голове, настойчивый и недовольный: «Хватит виснуть, у тебя миссия, Узумаки»! — Она подойдёт лучше. — Какого чёрта у тебя десять разных смазок? — обалдело выдохнул я, наконец очнувшись и пытаясь разобрать цвет крышки под ненадёжным освещением спальни. Понадеявшись, что нашёл то самое, я взял тюбик и захлопнул ящик, начиная стаскивать с себя трусы. Мой вопрос остался без ответа, зато я всё время слышал шорох на постели, будто Саске тоже устраивался удобнее, пока я возился, а потом… Когда я обернулся, мои колени резко ослабли, едва не заставив меня упасть на ровном месте. Саске лежал на кровати лицом вниз, с чуть вскинутыми бёдрами, под которыми приютилась подушка. Вверху — скомканное покрывало, которое Саске обнимал руками, прижимаясь к мягкой ткани щекой, закрыв глаза и слабо нахмурив брови. Обалдеть. Мне в пах будто свалился раскалённый булыжник, и я задержал дыхание, просто чтобы мысленно переварить эту картину. Если раньше я думал, что Саске был похож на внеземное существо, сейчас — я буквально не знал, как к нему подступиться. Плавная линия его позвоночника, манящий изгиб поясницы, округлость ягодиц и чуть напрягшиеся мышцы бёдер — всё казалось таким фантастическим и таинственным под глубоким фиолетовым светом лампы. Я не знал, как теперь смогу дотронуться до Саске. Положить на эту деликатную, будто нечеловеческую кожу свои грубые большие ладони. — Саске… — начал я, делая робкий шаг вперёд. Услышав мой голос, Саске шевельнулся, но не открыл глаза, не посмотрел, близко ли я. Только доверчиво приподнял таз выше, развёл в стороны колени — так, что мне легко открылся интригующий вид на тёмное пространство между его ягодиц, на тяжёлую мошонку между ног и заманчивую внутреннюю сторону бёдер. Гладкую и нежную — такую, что хотелось покусать, раскрасив кожу яркими засосами. — Иди сюда, пока я не передумал, — выдохнул Саске чуть дрогнувшим голосом. — Расскажу тебе, зачем мне десять разных смазок. Именно тогда я вышел из ступора, осознав, что Саске вовсе не был вечным и прекрасным божеством. Не был безупречной сущностью, покинувшей небеса ради жизни на нашей бренной планете. Нет, он был обычным человеком, и раз так — он тоже волновался. Сильно. Возможно, даже сильнее, чем я, несмотря на всё своё бесстыдство. Я вдруг вспомнил, что Саске тоже никогда не… Да, он пробовал, исследовал себя изнутри и снаружи; он знал, как это происходит и чего ожидать от секса в плане ощущений, но также… он впервые заходил так далеко с партнёром. Он заходил так далеко со мной. А это значит, я буду первым у Саске. От этой мысли по телу в два слоя пошли мурашки. Я зажмурился, крепко сжав тюбик смазки в руке. Собрался. Один, два — ладно. Я это сделаю. Ради Саске я… Я вернулся на постель, собрав остатки выдержки. Устроился сзади, отложил смазку в сторону и просто накрыл ладонями его голые бёдра. Он отзывчиво дрогнул, даже не пытаясь скрыть свою чрезмерную чувствительность — я протянул мягкое «тшш», пытаясь мерным поглаживанием рук усмирить его напряжённое тело. Хоть я и нервничал сам, я не хотел, чтобы Саске нервничал тоже. Я хотел, чтобы ему было спокойно здесь, со мной. Чтобы он был уверен: я не сделаю ничего, что доставит ему дискомфорт. Или, по крайней мере, я сильно постараюсь. Мои ладони скользнули по бокам Саске, коснулись нижних рёбер, задели приподнятый от подушки плоский живот. Я хотел согреть его, чувствуя, как успела остыть от испарины его кожа, потому что мы оторвались друг от друга. Саске мелко дрожал от моих касаний, но это была не плохая дрожь, и я продолжал. — Так… почему у тебя столько смазок? — спросил я тихо, стараясь придать голосу больше спокойствия. Сердце сходило с ума в груди, возбуждение зашкаливало, заставляя моё сознание мутнеть, но состояние Саске в эту минуту было для меня в разы важнее. Я скользнул руками ему на спину. И ниже. Мимо ягодиц, вниз по согнутым в коленях ногам — мне почудилось, здесь Саске дрогнул уже не от волнения, а от предвкушения. От лёгкого обещания удовольствия, которое могут принести мои руки. И не только они. — От них, кхм… разные ощущения, — Саске дёрнул плечами, будто пытаясь стряхнуть с себя мурашки. — Разные? — подбодрил я его продолжать. — Например, есть очень густые. Они дольше высыхают и… — начал Саске, — с ними всё скользкое, пока их не вытрешь. Есть такие, от которых становится жарко, кожа будто нагревается… Ещё есть те, от которых прохладно, и это тоже… в смысле, это мелочи, но… Он замер, будто запутавшись в мыслях. — Ты любишь экспериментировать, — закончил я за него; сердце у меня билось в горле, когда я осмелился провести большим пальцем между ягодиц Саске, нащупывая мягкую морщинистую кожу вокруг поджатого кольца мышц. Саске шумно выдохнул в покрывало, которое обнимал. — Да. Я пытался держать себя в руках и ничего не испортить. — Ты скажешь мне, что делать? — М… — Мы всё ещё можем останов… — Нет! — Саске выпалил так рьяно, с чувством — меня сразу будто обожгло раскалённой плёткой. Желание Саске подхлёстывало меня, как растущий голод подхлёстывает зверя к охоте. Я больно прикусил губу, а Саске продолжал — сбивчиво, но уверенно: — Я хочу. Хочу. Просто с тобой всё по-другому, и я… не могу привыкнуть. — Хм? — я незаметно дотянулся до смазки, продолжая другой рукой гладить Саске по бедру, давая ему понять, что я здесь, что всё моё внимание полностью на нём. — Ведь это хорошо? Что по-другому? — я тихо отщёлкнул крышку лубриканта вверх. — Ты можешь расслабиться и просто… говорить мне, что делать. Никогда не поверю, что тебе трудно привыкнуть командовать. Я невольно вспомнил, как он раздавал указания ребятам в баре, прежде чем мы с ним сбежали оттуда по своим делам. Это ведь и правда было... довольно умело. И горячо. Думаю, тогда я понял, что мне нравилась строгость Саске почти так же сильно, как его податливость. И наверное, за счёт искренности мои слова быстро достигли цели — тело Саске заметно смягчилось. Он слабо фыркнул: — Придурок, — а потом сглотнул и заговорил серьёзнее: — Ладно, я… немного готовился, но всё равно начни с одного. Пальца. И не жалей смазку. — Мм. Так-то лучше. Будучи наготове, я убрал руку с поясницы Саске и выдавил побольше лубриканта из тюбика себе в ладонь. Его вязкость и простой силиконовый запах без отдушек будоражили меня почти так же, как то, что Саске лежал здесь, рядом, целиком обнажённый. Потому что каждая мелочь, каждая деталь этой ночи вела меня к неизбежному — к тому, чего я боялся и одновременно до узлов в животе желал. Я провёл двумя согретыми, густо покрытыми смазкой пальцами по коже Саске вдоль складки меж ягодиц, заставив его дыхание взволнованно сорваться. — Расслабься, ладно? — прошептал я. А потом нагнулся вперёд как бы по диагонали, чтобы оставить пространство внизу для движений своей руки. Навис сверху, упираясь локтем в постель, и мой член горячо мазнул по гладкому бедру Саске, оказавшемуся прямо между расставленных коленей. Это было так волнующе… Я поцеловал Саске в лопатку, вздрагивая от всей нашей близости и невольно будто передавая всю свою дрожь ему. Или, может, он дрогнул от того, как я принялся слабо гладить и надавливать на его проход, помогая привыкнуть к ощущениям. — Нормально? Я шепнул ему в кожу, надеясь, что делаю всё правильно. Что Саске не лежит здесь и не терпит это, только чтобы не оскорбить моё отсутствие опыта. — Толкни внутрь, — без прелюдий разрешил он. И в тот же миг я почувствовал, как мышцы смягчились под влажными подушечками моих пальцев, раскрываясь, приглашая войти. Кровь прилила к лицу, оставив хлёсткий пылающий ожог у меня на щеках. Я понятия не имел, что реакция Саске здесь так сильно меня всколыхнёт. Казалось, сзади он был гораздо чувствительнее, чем спереди; требовал повышенной осторожности, острее реагировал на касания. И это было опасно. Такая отзывчивость пробуждала во мне почти первобытную дикость, заставляя артерии раскаляться, а мышцы каменеть, как перед прыжком. Но я всё равно держался. Не торопился. Лишь про себя восхищался тем, насколько чутким был Саске в постели. Насколько искренним, бесстрашным в своей откровенности. Как он всегда давал мне знать, где именно ему хорошо, что ему нравится; поощрял меня вздохами, стонами, словами. Он был… Он был самым лучшим. И я не мог облажаться. Пока я чувствовал его, следил за ним, трогал его без перерыва — я просто не мог сделать хоть что-нибудь плохо. Саске бы никогда не дал мне провалиться. От этой мысли я загорелся только больше, вжимаясь лбом в его лопатку, бездумно шевеля тазом. Член опять заскользил рядом с голым бедром Саске: тёпло и мягкость кожи соблазняли, дразнили меня, но было ещё слишком рано давать себе волю. Я двигался постепенно. Медленно. Нащупав указательным пальцем место, где раскрывалось тело Саске, я осторожно толкнулся внутрь. И ахнул, опалив дыханием его кожу. Саске довольно помычал в ответ, расслабляясь больше, больше — этим маленьким мягким толчком мы вместе будто преодолели какой-то рубеж, и двигаться дальше в неизвестность стало одинаково страшно и захватывающе. Я правда не знал, какие ощущения сейчас испытывал Саске, но для меня самого это было что-то непередаваемо экзотическое. Что-то необъяснимо сладкое. Я не ожидал, что мой палец так легко утонет до середины в плавящей, засасывающей, как вакуум, тесноте. Внутри Саске оказалось так жарко и узко, что я буквально ощутил трепет мышц вокруг суставов, его пульс… Или это пульсировала кровь в моей руке? — Саске… — Второй, — выдохнул он, прогибая спину, будто пытаясь встретить мои движения. А я уже понимал, что эта ночь меня сломает, и завтра я проснусь каким-то другим Наруто. Новым Наруто. Неизвестным мне самому. — Ты… уверен? — Мм. Я почти не чувствую. Ещё. — Почти не чувств… — я запнулся, потеряв слова, и для верности толкнул палец глубже, слабо пошевелив им внутри. — Ты же… блять, ты такой узкий. Саске резко выдохнул и дёрнулся так, будто я шлёпнул его по заднице. — Всё нормально. Ещё, — повторил он, ничего не объяснив — только вскинул бёдра выше, намекая, провоцируя. У меня перед глазами поплыли тёмные пятна, но я покорно вынул палец и попробовал толкнуть уже два. Саске зашипел, и я зашипел вместе с ним, потому что было слишком туго. Но так мокро. Так ужасающе горячо. Мой член не переставал жадно вздрагивать, и мне явно стоило меньше думать, чем мы будем заниматься дальше, иначе… иначе… Я не мог позволить себе позорно спустить через минуту, оправдав насмешки Саске у бара. Однако теперь я гораздо лучше понял, о чём он говорил. Да, я ещё помнил чувство плотно сжатых пальцев Саске вокруг моего члена, уверенных и влажных от лубриканта. Я помнил его рот, талантливый и жаркий, обволакивающий меня почти по всей длине; помнил его раскрытую для меня глотку. И конечно, я помнил, как тёрлась головка по взмыленной складке меж его ягодиц сегодня в ду́ше, но… это… Не шло ни в какое сравнение. Казалось, если мы зайдём дальше, я просто расплавлюсь в теле Саске, как мягкий податливый воск. И уйти я никуда не смогу — его нутро будет обволакивать и сладко жечь меня, плотно стягивая кольцом, обездвиживая, парализуя нервы, пока я не подчинюсь целиком, пока Саске не заберёт от меня всё до капли. Я содрогнулся, представляя эти ощущения. Я был ошеломлён. Но также я был готов отдать себя Саске. Отдать всё, целиком. Я хотел ощутить его внутри — так сильно, что не мог вспомнить ничего мучительнее, ничего безумнее этого желания. Вот почему мои пальцы, начав, уже не останавливались — упрямо погружались внутрь, внутрь, внутрь. Сгибались в суставах, щупали стенки, заставляя мышцы поддаваться, расходиться, слабеть под давлением. — Чёрт, там… горячо, — не удержался я от комментария, хватая кислород раскрытым ртом рядом с плечом Саске. Саске не стонал, но дышал стянуто и громко. — Я знаю… — Что мне делать? — спросил я, поднимая лицо чуть выше, нащупывая губами ухо Саске, пытаясь убрать лишние прядки носом, чтобы целовать его кожу, а не паутинку разметавшихся волос. — Просто продолжай, — шёпотом поощрил меня Саске; его брови слабо хмурились, а ресницы мягко вздрагивали по краям сомкнутых век так, будто он прислушивался к собственному телу. И тогда я осмелился. Осмелился развести пальцы в стороны, чтобы раскрыть Саске по-настоящему — тугие мышцы сразу впились в мои твёрдые фаланги, сопротивляясь, сжимаясь обратно, почти норовя пережать кровоток. Я затаил дыхание, ожидая, что здесь Саске меня остановит, но… этого не произошло. Он продолжал шумно дышать, подтягивая сжатое в кулаке покрывало к лицу, и нахмурился сильнее, принимая каждое моё движение так, как оно было, без попыток заставить меня что-то исправить. Но я всё равно боялся услышать, что ему больно, поэтому ничего не спрашивал, доверяя, что он скажет сам, если будет слишком. Я успокаивающе поцеловал его в лопатку, потом в плечо, потом в затылок, стараясь смягчить ущерб. В эту самую минуту тело Саске казалось мне просто удивительным — гораздо удивительнее, чем моё собственное. Я был заворожен всем, что происходило сейчас; каждой маленькой реакцией Саске, температурой его кожи, солоноватым вкусом пота на коже, щекочущим влажным шёлком волос… Мне хотелось сказать ему, похвалить его, но слова застревали поперёк горла, и я только бесконечно сглатывал, стараясь не срываться с пойманного темпа толчков. На другое меня не хватало. — Чёрт… — наконец прошептал Саске, вдруг начиная слабо двигать бёдрами мне навстречу, напрягаясь, затягивая мои влажные пальцы глубже. — Наруто… мх… — Третий? — едва соображая от приливающих волн возбуждения, спросил я, понимая, что ещё чуть-чуть — и я буду на грани горячей паники. Я не знал, выдержу ли столько эмоций — что, если взорвусь, как тонкое стекло под опасным давлением жара? — Добавь смазку, — шёпотом. Я послушно закивал, хоть Саске меня и не видел. Осторожно приподнявшись, я нащупал рядом брошенный тюбик, параллельно вынимая пальцы с пошлым скользким звуком. Добавил смазку не заморачиваясь, заставив Саске возмущённо зашипеть от прохлады, но тут же отвлёк его новым проникновением — шире, больше. Три пальца. Я очень старался уместить в нём три пальца, но… — С-Саске… — Ох, уф. Не останавливайся, — закивал он, сжав ком покрывала в кулаке до побеления костяшек. Я же будто в трансе смотрел, как мои мокрые пальцы теснятся рядом, пытаясь одолеть тугие, раздражённые от трения мышцы. А потом я понял, что не могу. Смотреть на это, не представляя свой член, вместо руки, не чувствуя, как меня накрывает, как я становлюсь всё ближе и ближе к спонтанному оргазму — не могу. Я зажмурился, продолжая давить, и почти сразу понял, что нелепой попыткой успокоиться лишь наказал самого себя. Без зрения весь мой мир сузился до ощущения Саске внутри. До бесстыдных хлюпающих звуков, которые разносились по спальне и заставляли мои уши гореть. До громких, тяжёлых вздохов, перемешанных с краткими стонами, которые издавал Саске. Это было невыносимо, но я уже не мог остановиться. Не мог даже оставаться далеко — я вновь опустился сверху, накрывая тело Саске своим, устраиваясь так, чтобы не прекращать движений руки. Мои губы опять коснулись его уха: — Вот так? — прошептал я, возобновляя медленные, осторожные толчки. Всё было так горячо, так скользко… Я весь вспотел от усилий и желания; чувствовал, как катятся по взмокшему виску капельки пота, как любой поток воздуха, который я сам же колебал, холодит мою взмокшую спину. Я понятия не имел, сколько времени мы этим занимались, но если бы не дикое возбуждение и желание доставить Саске максимум новых ощущений, я бы уже чувствовал, как начинаю утомляться. — Мне… — Саске сжался, когда я проник глубже. — Согни пальцы. Я хочу… ты тоже должен это почувствовать… Его слова будто имели мало смысла, но я всё равно понял — Саске хотел, чтобы я попробовал найти простату. И это точно было для меня в новинку — я плохо представлял себе, в чём суть, действительно ли Саске будет так хорошо, как я судил по его стонам с расстояния в трубке телефона. Но если я не попробую — не узнаю. А мне хотелось узнать. Хотелось неимоверно. Я согнул пальцы в сторону его живота, вспоминая всё, что Саске как бы невзначай мне рассказывал, когда дразнил меня горячими фантазиями. Подвигал ими и нащупал смену рельефа внутри так внезапно, что едва успел понять — проехался мимо упругого комка, но Саске сразу громко подавился воздухом. Кислород со свистом вылетел у него из горла. — Здесь!.. Я загорелся. — Здесь? — вернувшись назад, я как следует прощупал новое интересное место. Надавил на него, погладил, покружил рядом, и… Саске сильно сжался вокруг моих пальцев, прежде чем зарыться лицом глубоко в покрывало, и вдруг бесстыдно заскулил. Меня будто сбросили в бурлящий кипяток с высокой горы. Сначала полёт, замирание пульса, а потом — жжётся, жжётся, жжётся. Так больно и сладко жжётся. Я перестал дышать и сам весь напрягся, молясь, чтобы выдержали мышцы, пока я нависал над Саске, чтобы не соскользнуть, не рухнуть на него сверху. Продолжить то, что я начал. То, что начали мы оба. Я опять дёрнул пальцами в уязвимую точку Саске, отдаляясь и сразу возвращаясь назад, чтобы повторить, повторить. Я смутно отмечал, что подготовка играла свою роль, и теперь я двигался внутри почти свободно — даже когда Саске сжимался, я продолжал, не волнуясь о том, что меня скуёт и замедлит его теснота. Это длилось не больше двух минут, но с тех пор как я нашёл простату, Саске будто выключился из реальности. Совсем. Он опасно затих, приподнявшись на локтях, вскидывая лопатки и обнажая затылок, крепко вжимаясь в покрывало лбом. Я был близко и остро чувствовал, каким кипятком горят его уши. Как пылает его шея. Как он мелко дрожит, будто не в силах усмирить своё тело. С ним что-то творилось, но я не понимал что именно — мне вдруг стало страшно, оттого что он молчит. Не дышит. Почти нет. Я начал думать, что пришло время сделать паузу. Спросить, в порядке ли он, всё ли я делаю так, но… Стоило лишь этой мысли мелькнуть — Саске резко вскинулся, едва не врезавшись мне в нос головой, и сделал большой, жадный глоток воздуха. А потом он застонал так громко, высоко и отчаянно, что я едва не кончил прямо ему на бедро, ощутив этот звук в самых своих костях. — Тшш… — вырвалось у меня испуганно, и я замедлил руку, наклоняясь, чтобы лихорадочно, успокаивающе поцеловать его в плечо. Саске откровенно трясло. — Н-Наруто… — Да, да… — Это… — он всхлипнул; его голос звучал так разбито. Будто он вот-вот заплачет. Будто он весь на грани, цепляется скользкой рукой за край и сейчас сорвётся в пучину. — Это так… ах, умоляю, продолжай, Наруто. Пожалуйста, пожалуйста… Неловкость, нервозность, стеснение — всё разбилось вдребезги. Саске толкнулся назад, похабно насаживаясь мне на пальцы, выпрашивая ещё, ещё, и у меня в глазах кроваво помутнело. Я думал, что меня сейчас отключит. — Твою ж… — Пожалуйста… — Саске бессовестно продолжил хныкать, напрашиваясь, вращая бёдрами и цепляясь за покрывало под собой так, будто от этого зависела вся его жизнь. Я молча ускорил руку, но уже, если честно, плохо понимал, что именно делаю. Яркий румянец Саске не скрывал даже приглушённый фиолетовый свет в спальне — его кожа была словно пурпурной от скул вниз до самых ключиц. Он продолжал кусать губу, отчаянно впиваясь в неё зубами, хмуря брови, окунаясь целиком в тяжёлые волны удовольствия. Я водил носом по коже и шумно дышал Саске в шею, бездумно вонзаясь в эту манящую мягкость зубами, не зная, как по-другому выплеснуть своё напряжение. — Тебе нравится? — шепнул я, продолжая толкаться, трогать простату, перебирать рядом с ней подушечками пальцев. Саске не ответил. Но я никогда не слышал, чтобы он издавал настолько дикие, удивительные звуки. Чтобы он так жалобно скулил, изнывал, оттягивая кулаком покрывало наверх и затыкая тканью себе рот, беспомощно мыча в мокрую от слюны ткань. Он выглядел почти обезумевшим, сошедшим с ума от наслаждения, и мне казалось, что моё сердце не билось, пока я чувствовал его безумие прямо под собой, пока наблюдал за ним в такой невыразимой близости, вдыхая его запах, касаясь губами капель пота на обнажённом затылке. Я будто уносился в другое измерение, зажмуривая глаза, беспрерывно чувствуя Саске, сливаясь с ним на каком-то непередаваемом уровне. Всё до тех пор, пока… — Ах!.. Хах! Наруто!.. О… нет, стоп-стоп-стоп! Я застыл и распахнул глаза, возвращаясь в реальность, будто врезавшись с разбега в твёрдое стекло, которого не заметил. Пальцы моментально замерли внутри, и я остался в густой тишине, в непонимании, в тревоге, прерывисто дыша. — Что… — Достань. Достань их. Дай мне повернуться, — Саске выдохнул так, будто ему было больно говорить, но в то же время будто он в любую секунду мог сорваться на крик и истерику. Я не знал, что происходит, но вынул пальцы, небрежно обтирая их о постель, и дал Саске место лечь ко мне лицом, отбросив на пол грязную подушку. И боже. Он выглядел абсолютно затраханным. Его грудь часто вздымалась, истерзанные губы превратились в одно большое багровое пятно, лицо выражало усталость и какое-то сладкое мучение. Член Саске стоял так, что мне было больно от одного взгляда на него — я бы точно не стал его трогать, только если бы Саске не попросил меня прямо. Но он не просил. Всё просто случилось… само собой. Он притянул меня к себе за шею, я упал сверху, толкнулись мои бёдра, и контакт был неизбежен. Саске застонал, откидывая голову на постель, обнимая меня, и тут я уже не мог удержаться — наклонился, целуя его шею, слизывая с кожи новый выступивший пот. Такой вкусный. Мне нравилось тело Саске на вкус — не так, как любимая еда, напитки, о нет, совсем не так. Это был другой, ещё плохо изученный мной уровень голода и насыщения. Я просто хотел целовать, кусать, вылизывать каждый квадратный сантиметр Саске. Мне всё ещё было чертовски его мало. Я не знал, что мне делать дальше. — Чёрт, Наруто… — Ты в порядке? — хватило у меня мозгов спросить, но дожидаться ответа я не стал — мой рот неумолимо возвращался к поцелуям, и я вновь пропадал. Терялся. Начинал покрывать хаотичными влажными чмоками шею, уши Саске, линию его челюсти, щёки, уголки губ. Саске жмурился то ли в удовольствии, то ли в раздражении, но не отталкивал меня, обвивая бёдра ногами, заставляя нас опять тереться друг о друга. Я боялся, мы закончим прямо вот так. Я был на грани. Я весь дрожал. — Мне нужно, чтобы ты вошёл в меня, — выпалил Саске, едва не рыча — несдержанно, обречённо. — Да. — Я так хочу тебя, Наруто. По внутренностям прокатился огненный шар, и я беспомощно застонал, прикусив ключицу Саске. — Я тоже. — Тогда чего ты… — Д-дай мне… я только… смазка… — Пожалуйста, скорее… Я слепо ощупал рукой пространство рядом с нами в надежде, что найду заветный тюбик. И нашёл! С облегчением откупорил крышку, смазал собственный член, прежде чем распределить остатки между без того мокрых, скользких ягодиц Саске. Я положил испачканную руку прямо ему на бедро, не заботясь о грязи, притягивая к себе, раздвигая и сгибая его ноги, как часто видел в порно, чтобы раскрыть себе путь. Саске был в меру гибким, но у меня не хватило внимания это оценить по достоинству. Всё, что я мог сейчас — с дрожью в руке приставить влажный член к его растянутой дырке и… Толчок. Я рухнул на ладони, нависая над Саске, зажмуриваясь и стараясь думать о дохлых голубях, о родителях Сакуры, о пьяных пошлых шутках Джирайи — о чём угодно мерзком, лишь бы не излиться внутрь Саске прямо сейчас. Потому что… Да, он был восхитительным. Настолько, насколько я боялся, и даже лучше. Восхитительно тесный, восхитительно жаркий, обволакивающий, трепещущий, живой. Я чувствовал, как мелко сокращаются его мышцы, как Саске давит, сжимает, сжимает меня со всех сторон, как никогда раньше. Я не мог это вынести. Я хотел взорваться. Даже открывать глаза сейчас казалось мне суицидом. Я только чувствовал его горячее прерывистое дыхание у себя на лице, его руки у себя в волосах, на плечах. Он гладил меня, шептал едва слышно «Наруто…», раскрывался, и я входил глубже. — Ох!.. Я заткнул его быстрым поцелуем, не давая стонать, потому что это стало бы последней каплей. — Если… — сипло начал я, оторвавшись и на свой страх и риск томно открывая глаза. Ответный взгляд Саске был влажным, мутным, расфокусированным. И полным голода. — Если я продержусь минуту, считай меня героем… Саске слабо посмеялся на выдохе, но в следующую секунду пьяное выражение его лица сменилось решительным и напряжённым. Он крепко схватил меня за волосы, прижал наши лбы друг к другу и приказал: — Двигайся. Сейчас. Я громко зашипел, будто в трансе входя глубже, дальше вперёд, и эта была чистая пытка. Я вдруг вспомнил, как дразнил меня Саске тогда, утром, перед своим отъездом из Конохи; как не давал мне кончать, как долго я чувствовал себя на грани, и как нестерпимо мне хотелось… — Саске… — Ещё. Давай же. — Я сейчас… — Мне плевать, просто сделай это, чёрт возьми. Трахни мен… Его глаза горели. И я смотрел в них. Так близко. И я видел, как они опять мутнеют, как они закатываются, стоило мне сделать особенно грубый рывок. А потом обратно. Снова вперёд. Снова обратно. Саске затянул нижнюю губу себе в рот и весь зажмурился, с силой цепляясь за мои плечи, будто отталкивая, не давая мне навалиться, задушить его своим весом. А я ведь и правда держался из последних сил, я был на волоске от оргазма, но пока я смотрел на удовольствие Саске, смешанное с толикой боли, у меня ещё получалось оставаться на плаву. Я хотел довести всё до конца. Я хотел увидеть, как он разбивается. Ему тоже осталось недолго, и я это чувствовал, осязал, я видел это собственными глазами. Мои толчки получались нескладными, беспорядочными. Слишком резкими, неточными, без единого темпа, хотя моё мастерство сейчас явно не имело никакого значения. Саске продолжал держаться за меня, стонал очень тихо — так, будто боялся: если позволит себе вскрикнуть, его будет уже не остановить. А я всё так же наблюдал, как заколдованный, зависимый, полностью поглощённый… — Ты… Я не знал, что хочу сказать. Но Саске в ту же секунду глотнул больше воздуха и вдруг сорвал руку вниз, обхватывая свой член и начиная скользко дрочить, собирая естественную смазку, набежавшую с головки. Его другая рука впилась в меня так цепко, что я почувствовал тупую боль от подушечек пальцев, будто он пытался продавить мне кожу до костей. Я уже представлял, как здесь останутся синяки, следы. Это было потрясающе. Саске кончил с громким, полным восторга и облегчения стоном, и меня тут же накрыло вслед за ним. Я не успел вытащить — излился прямо внутрь, и пока Саске сжимался, он только продлевал, растягивал моё удовольствие, заставляя плыть, и плыть, и плыть. Мы перекатились набок, и наши губы самым естественным образом нашли друг друга, когда всё кончилось. Я чувствовал, что грязная, испачканная рука Саске легла мне на бедро, но это не вызвало во мне ни капли брезгливости — мне, откровенно говоря, было плевать. Я пропускал сквозь пальцы мокрые от пота волосы Саске, мы дышали невпопад, купаясь в отголосках оргазма, и я чувствовал нас единым целым. Парадоксально — именно сейчас, когда всё завершилось. Когда я уже не был внутри, но мы сплетались с Саске всеми конечностями, мы целовались, грязные, в поту, смазке и сперме, и я был таким счастливым, но у меня просто не хватало сил на улыбки. Наш поцелуй плавно затухал, и когда мы наконец оторвались, чтобы посмотреть друг на друга, я не мог вымолвить ни слова. Я просто не знал, что говорить. Кажется, мы уже всё друг другу сказали, и осталось только вот так молчать, молчать. «Ты знаешь», — будто мысленно донёс до меня Саске. «Я знаю», — мысленно донёс до него я, поглаживая по щеке. Он улыбнулся, и тогда я окончательно понял, что мы ещё никогда не были ближе, чем теперь.