Cadillac & Hublot

      Распугивая визгом шин и орущей музыкой дворовых котов и недовольных его шумным появлением ворон Петя влетел во двор. Всем хорош любимый гелик, кроме одного — танк ещё надо где-то парковать. В Москве с этим было проще, а вот в тихом спальном районе Санкт-Петербурга, где Хазин не глядя приобрёл себе квартиру, спешно сваливая от всех проблем разом, найти свободное место для внедорожника каждый раз было занимательным квестом. Будет наука — думать наперёд. Ха, смешно, если за почти тридцатку этот навык не приобрёл, что уж теперь.       Но середина рабочего дня явно играла на руку спящему на ходу майору и проблема решилась достаточно быстро и даже недалеко от нужной парадной. Практически вытекая из-за руля и захлопывая дверь Петя закурил, наслаждаясь тишиной спокойного двора. Бабульки неодобрительно покосились на хмурого Хазина, на что тот ответил ехидным оскалом.       Так уж сложилось, что его тачка была самой приметной, крутой и навороченной в этих домах, что сподвигло старых клуш судачить о его принадлежности то ли к бандитам, то ли к сутенерам, то ли к барыгам. Почему-то даже в голову не приходило, что он в состоянии заработать деньги иным способом. Эх, не видели эти старые кошелки его лет 5 назад, когда в родную квартиру его вносили в четыре руки, не соображающего от очередного трипа и в таком виде, что даже последним блядям с Тверской становилось его жаль. Вот где папаша гордился. Ну нахер.       — Петенька, ты никак с ночной приехал, — раздался голос Палны, одной из немногих, с кем он мог поддерживать подобие общения без желания довезти до кладбища.       — Ну как видите, теть Марин, — и попробуй он обратись к ней иначе, по отчеству там — бойкая бабулька филигранно выедала мозг чайной ложечкой. У неё внучка, малолетняя идиотка, решила как-то подработать «курьером». Ну да, срубают бабки на наивных малолетках, а ему потом скопом их грузи по 228. Выяснил это Петя достаточно быстро, лохушка палилась так, что даже только въехавший неделю назад и не особо бывающий дома Хазин сразу срисовал кретинку. Срисовал — и за шкирку оттащил орущую о насильниках дуреху к бабке, а та уж справилась, видимо. Приходила потом Пална к нему, причитала, благодарила, чуть не плача. Так и выяснила что он мент, а не бандит, и прониклась уважением. Даже подкармливать порой пыталась.       — Петь, а не к тебе там приехали? Машина больно хороша, почти как твоя, — бодро сообщила женщина. Хазин рефлекторно вжался в крыло родного гелика, чувствуя, как спину обдало ледяным. Повернул голову, куда показали. И зло сплюнул, выбрасывая недокуренную сигарету.       — Ох ебать, какая красота. Это ж к кому у нас такие ебыри нарисовались? — Пете было глубоко до фонаря на возмущения его матом бабки. Он во все глаза пялил на Кадиллак Эскалейд, блестящий, будто с мойки только пригнали, ещё и воском полирнули. Хазин аж присвистнул. Минимум 10 лямов стояли во дворе, в котором за те же бабки можно взять пару хат. Нехуево, однако. Достойно.       В квартиру Хазин зашел уже с новой сигаретой в зубах, и, не разуваясь, прошел в кухню. Ударил по кнопке кофемашины и затянулся, выжидая время. Можно было, конечно, сделать растворимый, ибо, при всей любви к кофе, ебаться сейчас с туркой у него не осталось никаких сил, но все же он не настолько затрахался.       Да он сегодня вообще не затрахался, только затянувшийся стояк немного напрягал.       Хазин сделал глоток, и подумал, что все не так уж плохо. В конце концов — рейд прошел вполне успешно, особенного для него самого. Гречкин, при всем распиздяйстве и уебищном характере был ярок как приход под экстази, и примерно также поднимал член в полную боевую готовность. Петя только не определился, чего ему за сегодняшнюю ночь хотелось сильнее — въебать придурку в самодовольное ебало до кровавых соплей или нагнуть, да вон хоть в участке, и выебать так, чтоб не то что ходить — стоять было проблематично.       Хорош, сученок, до звезд перед глазами. И как же бесит, сука такая.       Майор затушил сигарету, делая очередной глоток. Судя по более чем блядскому поведению, Гречкин явно был бы не против, чтоб его хорошенько отъебали, при этом еще и скулить будет, и подмахивать, как сучка в течку. Сам-то Петя со своими предпочтениями определился еще в академии, даже как-то играл в отношения с однокурсником, но своих вкусов никому никогда не навязывал. По его логике насилие в койке возможно только в том случае, если обоим одинаково рвет с этого башню.       Вскинув руки и потянувшись, Хазин направился в сторону душа. Хотелось смыть усталость с мышц и получить хоть какую-то разрядку. По старой выучке бросил телефон на полку под зеркалом — одного пробега с голой жопой по квартире в поисках трезвонящего мобильного ему на всю жизнь хватило, чтоб тот теперь всегда был в зоне досягаемости. Стянул бадлон, взгляд зацепился за котлы.       Натурой значит берешь, детка?       Практически бездумно разделся и зашел в душевую кабину, включив теплую воду. Встал под струи воды, рука с часами скользнула по животу, обхватил слегка опавший член. Сквозь зубы зашипел — возбуждение вернулось мгновенно и остро, но контраст температур и длительное воздержание явно не прибавляли сейчас кайфа.       А вот Гречкин, пожалуй, был бы только за с этим помочь.       …Мерцание светомузыки бьет по мозгам и ушам, все органы чувств на пределе, а тактилка перегружена ощущением узкого горла на члене и мягкости крашенных прядей под пальцами…       Член твердеет моментально, движения становятся чаще, резче.       …Одной рукой держит за шею, не придушивая даже, скорее — предупреждая, другой буквально натягивает за бедра на член, с каждым рывком проникая все глубже, буквально ложится грудью на спину, вжимая этого еблана в стену, по ушам бьет тяжелое дыхание и хриплые стоны, смешанные с матом…       Ладонью упирается в стеклянную стенку в поисках опоры, ноги будто перестают держать.       …Петя сам стоит на коленях, тяжесть члена на языке ощущается до безумия правильно, ловит шальной, стеклянный взгляд…       Его перетряхивает, с губ срывается стон. Рука на члене чуть сжимается, хаотично, почти грубо.       От пугающего звонка Петя распахивает глаза. Сердце сбивается с ритма, его потряхивает от неслучившегося оргазма. Раздраженно распахивает дверь, впечатывая ее в боковину и ничуть не заботясь о том, что стекло способно разбиться. Мокрыми руками включает громкую связь, не глядя на звонившего.       — Петр, чем ты занят? — вот как всегда, ни тебе здрасти, ни до свидания нахуй. Сама, блять, неотвратимость. Хазин закатывает глаза, моментально узнавая голос отца.       — Полминуты назад пытался кончить, но ты мне не то что сдохнуть, а даже подрочить спокойно не дашь, верно? — ну а что, пусть всем этот разговор встанет поперек горла. У него-то уже упал.       — Куда ты успел встрять в очередной раз? Почему, как только я пришел на работу, мне приносят докладную, что на тебя делали запрос некоторые депутаты питерской городской думы? — пока Юрий нудел, Петя повязал полотенце вокруг бедер и вышел из ванной, намереваясь направиться на кухню. Сжав зубы, насыпал в кружку две ложки растворимого кофе и залил водой из чайника, даже не согревая. Как же похуй.       — Потому что видимо, чтоб кто-то начал работать, его нужно хорошенько разъебать, — сделал глоток и поморщился. Или от голоса отца. Щелкнул зажигалкой, затянулся.       — Зато ты совсем заработался, я смотрю. Последние мозги по вене пустил? За два месяца жалоб, сколько здесь за полгода, — старик сел на любимого конька: ты клиническое ничтожество, — надеюсь, ты куришь сигареты, а не…       — Просто поди нахуй, — четко, рыча, от души присоветовал Хазин-младший, перебивая собеседника и сбрасывая звонок. Сжал руку на телефоне, сдерживаясь, дабы не захуярить его в стену или окно, чтоб наверняка. А то с папаши станется, он и на разбитый позвонит, чтоб рассказать, где в очередной раз Петя его опозорил.       Остопиздело. Просто, банально, по-человечески настоебенило. Сделав очередной глоток бурды Петя не выдержал подобного мазохизма и отвел душу, с размаха бросая почти полную кружку в раковину. Раздался звон осколков, взметнулись коричневые брызги, чудом не окатившие самого Хазина. Вовремя успел отскочить.       Телефон зазвонил снова, но звук был другой. Глядя на экран все еще зажатого в руке мобильного, номер узнать он не смог. К сожалению, его работа не предполагала игнорирование звонков и похуй всем было, отсыпной у тебя, выходной или засада.       — Петр Юрьевич, — Хазин закатил глаза, прекрасно понимая, что реагирует по-детски, но уж очень хотелось сказать, что нихуя подобного.       — Шлюхаю внематочно, — а вот запретить ему отвечать не по уставу никто не смог. Да и не стали бы по рабочим вопросам обращаться не по званию. Значит хуй им, а не вежливость. Заебали за сегодня.       — Это Марат, директор клуба, Вы у нас были несколько часов назад, — ага, блять, в гости заходил и трусы на барной стойке оставил. Он так и слышал елейное «Вы» и собеседник начинал доматывать последние мотки его нервов.       — Да, с друзьями заскакивал, ага. Ближе к телу, дядь. Сразу говорю — взяток не беру, ни товаром, ни натурой, — тут Хазин покривил душой, Гречкину он жопу решил прикрыть от драгоценных дружков фактически за красивые глазки и эфемерные авансы. В противном случае, отпусти он парня, как следовало бы с самого начала — Гречкина бы не простили и не поняли свои. Посчитали бы стукачком, к примеру. А уж в фантазии мажоров он не сомневался. Плавали, знаем, хлебали ситечком.       — Нет, просто. Вы не могли бы подъехать сегодня? Ближе к вечеру, а то меня не было в клубе в момент Вашего визита, мы не смогли с Вами поговорить, — ух ты ж блять, как дядя расстарался. Явно что-то ему нужно.       Дело пахнет писюнами — говаривал его товарищ в школьные годы, когда осознавал, что они в очередной раз по самые ушки въебались в очередное дерьмо. Нет, они, конечно, раз за разом выбирались, но эта фраза прекрасно иллюстрировала подобные моменты жизни.       — Знаешь, дядь, кончай моросить. Я приду, — коротко ответил Хазин, сбросив звонок. Он прекрасно отдавал себе отчет, что зовут его туда явно не пропустить по стаканчику. В лучшем случае, и самом маловероятном — будут пытаться купить. В худшем и самом очевидном — будут или угрожать, или просто отпиздят. Ну что ж, вот и развлечение на вечер. Начиналась его любимая игра — Петя гоняется за своей смертью, а та убегает от него с криком: «мальчик, пожалуйста, отъебись».       Планы менялись. У него было примерно полдня, с учетом дороги до клуба, что давало возможность хоть немного разгрести форменный срач, скопившийся за последние сутки, сожрать хоть что-то существеннее утреннего латте и попытаться подремать за оставшиеся часа четыре.       Да, видимо, отоспаться светит только на том свете.       Табельное лежало в сейфе на работе, личный пистолет он решил вообще не светить — вряд ли его ждет жопа таких масштабов — рассуждал Хазин спустя несколько часов, застегивая манжеты последней чистой рубашки. Как был распиздяем, так и остался, вот со студенчества. Не то чтобы это сильно ебало, но придется тогда снова ехать в пальто, потому что куртку на классическую рубашку он не напялит, сука, даже упоротый в нулину — спасибо качественному, блять, воспитаю. Намечающийся дождь не особо улучшал расположение духа, ну а что он хотел — это Питер, детка. Радуйся, что льет не на ежедневной основе.       Это, конечно, смотря откуда, но.       Во дворе прибавилось машин и выезжал Хазин, мысленно проклиная всех трудоголиков, которым приспичило вернуться не на полчаса позже. Оставалось надеяться, что, когда он вернется, будет куда встать. Да хоть бы этот Кадиллак съебался, не жить же этот понторез сюда приперся.       До крыльца клуба пришлось бежать уже под стеной дождя. Заглянув в зеркало, Петя с остервенением сбросил сырое пальто на руки мальчишке-гардеробщику, который выглядел скорее так, что должен был сегодня танцевать у шеста, но подвернул ногу и отсиживается подальше от злого хореографа. Убрав пятерней мешающиеся на глазах волосы, Хазин было чухнулся, что телефон, кастет и ключи от тачки не переложил, по обыкновению, в карман брюк, но паренька в этот момент смачно имела в мозг какая-то шлюхандра, и Петя предпочел съебать, дабы не подключаться к намечающемуся пиздецу.       — Петр Юрьевич, дорогой, а я как раз вышел Вас встречать и хотел уже набрать, — смуглый мужик без возраста и с характерным акцентом вылетел к нему навстречу, как черт из табакерки и Хазин узнал голос. Вот и отлично, и искать никого не пришлось.       — Так, дядь, давай сразу и по делу. Я же сказал, не намерен тянуть кота за яйца, — Петя смерил собеседника уничижительным взглядом, — и в какой конкретно валюте я дорогой, забыл уточнить? — Хазин не переваривал панибратство и фамильярность по отношению к себе и Марат проебывался по всем статьям. Занятно.       — Ой, дорогой мой, простите, — директор клуба взял Петю едва ли не под локоток, коридорами ведя в помещения для персонала. — Давайте обсудим в кабинете, право слово, Петр Юрьевич.       А может зря он решил не светить пушку?