***
Сколько бы Петя не набирал номер выжженый уже, кажется, на подкорке, абонент — не абонент. В голове майор прокрутил уже всё варианты: от простой заминки до конечного пункта назначения абсолютно всех — морга. Ответа не было. Пачка сигарет просто-напросто улетела в трубу, а в одной рубашке на крыльце, обдуваемом ветрами по Питерскому обыкновению со всех четырех стороны одновременно, казалось жарко. Ещё пять минут и Хазин что-нибудь разъебет, а потом скажет, что так и было, а он только мимо проходил. Входящий вызов спас кого-то или что-то от верной гибели. — Слушаю, вас, товарищ майор, — голос Гриши в трубке звучал спокойно и буднично, будто всё шло по плану. — Ты б ещё сказал алло! Хуем по лбу не дало??!! — Петю отпустило также быстро, как и накрутило. Значит всё живы, блять, и кого-то ждёт охуительный разъеб по прибытию. — Тебе телефон на кой хуй выдали? Член фоткать и на порнуху наяривать? Кольцов ебать тебя во все щели, тебя где носит? Мне последний распиздяй — Титов уже отписался, а ты? Что за хуйня? Хазин влетел в главк, распиная капитана пока только вербально, хлобыстнул тяжеленной дверью. И откуда только дурной силушки хватило. — У вас из пиздабольства всё, товарищ майор? — капитана спецназа такими концертами не напугать, он войну пережил, и этого ебобошу переживёт. Хазин закрыл глаза, мысленно считая от пяти к нулю. Вдохнул. Выдохнул. Пнул стул так, что тот отлетел. — Капитан Кольцов, докладывайте о ходе операции. — Докладываю. Дома Гречкина не оказалось. По регламенту направлялись обратно в участок. Труба сдохла, сел в машину, поставил на зарядку, — чётко, без запинки отрапортовал Григорий своему начальству, даже ни один мускул на лице не дрогнул. — Розыскиваемая личность была замечена на улице и, согласно приказу, доставлена в отделение. На пороге главка появился Кольцов с весьма довольным Кириллом под ручку, что-то снова жующего. — Могу я закончить разговора, товарищ майор? — капитан смотрел на Петю, явно, как на конченную истеричку с чётким посылом в глазах: «будешь и дальше выебываться, цыганям отдам.» — Кольцов, тебе повезло что я люблю тебя, — у Хазина дёрнулся глаз и рука, и он не смог отказать себе в удовольствии прописать капитану профилактический подзатыльник. Гриша обладал прекрасной реакцией, поэтому успел чуть отодвинуться, так, что Петина ладонь едва задела ухо, резво рассекая воздух. Да, Хазин был его начальником, но бывалый мужик с военным стажем не мог спустить все его выходки на тормозах. Зыркнул он на майора очень зло. Наедине, он пропесочит этого щенка на тему соблюдение хороших манер и уважения старших товарищей, хоть капельку. Не поможет, разумеется, так хоть душу оба отведут, прооравшись. Но это потом, без свидетелей. Кольцов подождёт, он умеет ждать. Возможно, Петенька почувствовал эту гнетущую атмосферу и быстро сменил тему. — У тебя коньяк ещё остался? И не пизди, знаю я про ваши целебные чаепития, — получив утвердительный кивок, майор развернулся на каблуках и пошёл к столу подчинённого. — Засекай, майор. Парни будут здесь в течении пяти минут, так что времени надраться у тебя нет, — кинули ему вслед Гриша и повёл Гречкина под локоток в комнату «расспросов». Подойдя к столу, Петя машинально глянул на часы и охуел. Твою мать, как он мог забыть. Хазин моментально расстегнул хублот, забрал бутылку и направился к себе. Убрав часы в сейф, под документы, от греха подальше, и щедро плеснув коньяк в ледяной кофе, майор залпом выпил весь стакан, как воду. Ну спасибо, Гришань. Век помнить буду, глазастый ты мой. Всю эту картину Кирюша наблюдал краем глаза, пока сотрудники возились с выгребанием карманов и замком решётки. Он заметил и свои часы, и засос, ярким пятном расцветший на шее, и ходящие ходуном нервные руки, и даже лёгкую обеспокоенность Петеньки, которую он тщательно пытался скрыть за безразличием, метаниями и коньяком. Ай-яй-яй, товарищ начальник, как не стыдно. Пить, да ещё и в рабочее время. Дальше представление Кирюше посмотреть не удалось. Его увели, пообещав, что скоро к нему придут и повторно возьмут все показания, для ясности, так сказать. Хазин, блять, соберись. Недопустимо вести себя так даже при условном задержанном. В его оправдание играло только то что он всех уже мысленно похоронил, а Кольцов мог взять трубу у любого. Но всё равно — он косанул и косанул конкретно. Но сейчас времени посыпать голову пеплом не было от слова совсем. Потом исправит, не впервой. Хазин ещё раз вгляделся в список дорогих гостей. По хорошему следовало начать с Гречкина и отпустить на все четыре стороны, но он не мог ручаться, что его не сорвёт — адреналин от внезапной паники всё ещё бурлил в крови. Значит, нужно найти того, на кого не жалко сбросить эмоции. Из дежурки раздались новые голоса и отборный мат, в котором он узнал и своих гавриков, и элитный молодняк собственной персоной. Теперь всё были в сборе, а Хазин уже нашёл для себя потенциальную жертву. — Константин Денисович, какая встреча. Не ответите чисто на пару вопросов? — с хищной ухмылкой Хазин зашёл в допросную. Игра началась. — Да вы хоть знаете кого задержали?! — лучшая защита — это нападение, вот парень с него и начал. — Не утруждайте себя криками, я прекрасно ознакомлен с вашим личным делом и списком заслуг. Могу процитировать наизусть, если вам будет угодно, — подвешен язык у Петечки был куда лучше, да и словарным запасом майор обладал куда обширнее, чем явно нетрезный задержанный. — В жопу себе его засунь, шкура ментовская, — Костич дернулся на Хазина, но бравый боец ОМОНа быстро пристегнул его к столу; Петя подстраховался и взял на допрос подстраховку. Вот и пригодилась. — Не получится, Константин Денисович, там место уже занято моим начальством, которое имеет меня регулярно, несколько раз в день, — Хазин чувствовал себя в таких «душевных» разговорах, как рыба в воде, обладая явным преимуществом и психологической устойчивость (условно, конечно). — Сразу видно, что ты в очко долбишься и кончаешь только если придушить хорошенько или укусить, сука ебанная, — его же нынешний собеседник таким богатством не обладал, поэтому Петя и выбрал его первой жертвой. Решил отыграться вдоволь. На хрупком самолюбии. Впрочем, зрение у тебя в порядке. Пока. Куча стандартных вопросов, колкостей, сальных шуточек и Петеньку отпускает состояние «драма квин», а вот у собеседника начинает дёргаться глаз, соответственно. Костик, судя по всему, итак был герычем прибитый, что майор отметил по вздувшимся венам на руках и в мясо сгрызенным губам, так ещё и сам Хазин рыл себе могилу. Ложкой. В его черепушке. Главное, не перестараться. В том же контексте прошли ещё три допроса. Все ебланы наперебой сыпали угрозами и теориями о его сексуальной жизни, что ебало майора чуть меньше, чем нихуя. Но если Петровского и Бехтиева можно было не опасаться — один просто выебистый сученок, который храбрится и сам мало на что способен, а второй боится отхватить пиздюлей и от папаши и от ментов — то Каменный и Исаев — это бомба замедленного действия. И ты буквально своими руками сейчас поджёг бикфордов шнур. — Так, этих двоих закрываем, совместно с убойными у нас найдётся им на весёлую жизнь, — кивнул на камеры с самыми отбитыми, — а я пойду загляну к нашему оставшемуся гостю. Хазин жестом остановил подкрепление и вошёл в камеру Гречкина в одиночестве.14. Дохуя проблем, но ты не одна из них...
15 января 2023 г. в 23:00
Дабы не выебать себе мозг в ожидании, Хазин решил разгрести текучку и зайти к Прокопенко, дабы заранее огрести за самодеятельность. Ведь буквально позавчера его выебли за такую подставку, как сборище голдов, дружно подбирающих стенки КПЗ, так он опять их сюда тащит.
Да, если его не ебнут задолбавшиеся мажоры — рано или поздно его однозначно ебнет заебавшееся начальство.
Решив не откладывать казнь в долгий ящик, Петя стремительно взлетел по ступенькам в кабинет Прокопенко.
— Товарищ полковник, здравия желаю. Разрешите обратиться, — Петя едва не лапкой шаркнул, постучавшись в кабинет. Он бы и под козырек взял, да форму терпеть не мог, а к пустой голове руку не прикладывают.
Федор Иванович тяжело вздохнул. Вот за что на его седую голову, помимо Грома, безусловно родного и горячо любимого свалился еще и этот экземпляр. Конечно же, в профессиональных качествах и умении работать, полковник не сомневался, но вот дерьмо, которое параллельно приносил с собой Петя, не могло его не огорчать.
Гром относился к типу драчливых уличных котов, которые в подворотнях дерутся со всеми подряд, а в помещении ведут себя тихо и не отсвечивают. Хазин же взъебывал мозг абсолютно всем, вне зависимости от возраста, положения в обществе и звездочек на погонах. И чем вежливее был этот отбитый, тем страшнее. Вежливый Хазин — это или Хазин, который накосячил, а на мелочи он не разменивается, стремясь сразу влипать капитально; или Хазин, которому что-то требуется. Сложно представить, что из этого хуже.
— Чего тебя, майор? — устало откидываясь на спинку своего большого кресла, Прокопенко потер усталые глаза. Все же возраст дает о себе знать. Да и здоровье служба знатно подкосила.
— Тут такое дело, — Хазин сел напротив, протягивая список, по которому выехали его орлы. Ему нужно было прикрыть отряд, чтобы к ним в случае чего вопросов не было — приказ есть приказ. Да и предупредить полковника, чтоб тот смог отбрехаться — тоже. Все-таки Хазин был не совсем в его прямом подчинении и спрос будет именно с Пети.
— Я немного проявил инициативу и решил провести дополнительное дознание с самыми подозрительными личностями, — главное не втянуть в это Грома и Дубина, которые молча решили помочь, не интересуясь, а, собственно, нахера. Если что — данные убойного он получил своими путями.
— Инициаторы фиговы, — полковник взял в руки протянутые документы, бегло просматривая их. Ему хватило одного взгляда на бумаги, чтобы понять, что майор не в одиночку списки составлял. Но порыв Прокопенко оценил. — Петь, ты же понимаешь, что это выльется тебе в большую жопу, если ты хоть что-то на них не наскребешь.
— Я отдаю себе в этом отчет, товарищ полковник, — Хазин слегка поморщился. К сожалению, иного выхода он не видел — или припугнуть, или спровоцировать. Уже сейчас было понятно, что в покое его не оставят точно. — Да вы посмотрите сами, что по моим, что по убойным — на них пробы ставить негде, почти на всех. Впору сразу закрывать, без суда.
— Ты мне рассказываешь, — перебил его Федор Иванович. — Я знаю из всех по именам, фамилиям и первым приводам. Поверь мне, если берешься за это дело, веди до последнего. Иначе — хана тебе, Петенька. И нам с тобой за компанию.
Пролистав все дела, Прокопенко тормознулся на Гречкине. Его в протоколах допроса он тоже наблюдал, но точно помнил, что парня отпустили, как чистого и красивого. В голове всплыла сцена с ночной парковки главка, которую мужчина хотел бы забыть навсегда, но увы.
— А его на кой черт тащишь сюда?
— Потому же, почему и закрыл его в КПЗ в ту ночь. В противным случае — парень просто пойдет первой жертвой, когда у них земля под ногами загорится, — Петя чертыхнулся, одергивая рукав и пряча хублот. Будто от Прокопенко что-то можно утаить. — По моим данным они все пятеро — лидеры. И не мне вам рассказывать, что с ним будет, если парень окажется не при делах.
Тяжелый взгляд, прожигающий насквозь, Петя почувствовал бы и спиной через три стены, а тут — напрямую. Да, Прокопенко все уже давно увидел, прикинул и просчитал, не зря же он здесь царь и бог. Вообще, Федор Иванович больше походил на отца: строгого, подчас сурового, но бесконечно справедливого. Его авторитет не обсуждался и не нуждался в подкреплении.
Одна история со Стрелковым чего стоит. До сих пор легенды гуляют.
— Бери кого хочешь, — мужчина вернул Хазину макулатуру. — Главное, чтоб толк был.
Полковник сел ровнее, складывая руки на столе, создавая тем самым, более камерный разговор.
— И Петь, пожалуйста, не лезь в бутылку.
Сказать-то он сказал. Только Хазину — кол на голове теши. Его даже могила не исправит.
Майору даже показалось, что ему ожгло глаза, будто паром, так забота в голосе Прокопенко его ошарашила. Он всегда завидовал Грому в этом плане — пусть тот сирота, но у него был Федор Иванович. Тот всегда мог прийти к полковнику — за советом ли, за банальной поддержкой, или сложить буйну голову и каяться. Как бы он не орал на Игоря — все знали, тот ему, как сын родной и за Грома Прокопенко будет просить так, как никогда бы не стал за самого себя. Да и про семейное тепло весь отдел был наслышан. Хазин же таких тылов был лишен.
— Вы же меня знаете, Федор Иваныч, — он махнул головой, сбрасывая челку на слегка заблестевшие глаза, — я как таракан — выживу в эпицентре ядерного взрыва.
Прокопенко отвернулся и махнул на майора рукой, мол делай что хочешь.
Всё равно же добьёшься своего, не мытьём — так катаньем.
Как бы Хазин не убеждал окружающих, что отдавал себе отчет во всех своих действиях (просто в силу своей тупости его никто не понимал), он отдавал себе все, что угодно, но только не отчет. Петечка просто-напросто бесоебил от души, куда левая нога повела. Он абсолютно творчески подходил к созданию проблем себе любимому и людям, попавшим в эпицентр взрыва под раздачу. Федор Иванович давно смирился с тем, что в прошлой жизни он, видимо сильно нагрешил, раз сейчас у него в отделе работали и Гром и Хазин одновременно. Прокопенко каждый раз приходя на работу, чувствовал себя не начальником главка, а главврачом дурдома, потому что некоторые его «пациенты» не поддавались никаким просчетам и элементарным законам логики. Невозможно было даже примерно прикинуть, какую очередную хуету выкинет Хазин. У майора все зависело от настроения, погоды и, что греха таить, ретроградного Меркурия, «светившего» именно на него абсолютно всегда, прямо в темечко, и напекая. Именно поэтому, замечая на пороге своего кабинета Петю, полковник мысленно крестился, ведь Хазин был очень страшен в своей инициативе. Даже ввиду обговоренного плана майор любил импровизировать, чем подставлял под удар не столько других, сколько себя.
Либо он бессмертный, либо даже смерть он уже затрахал, что та, попросту, махнула на него рукой.
Петя пулей вылетел из кабинета и бегом — из главка, просто чтобы перекурить и собрать мысли. Нет, уважение, конечно, открывает двери, но ему становилось тошно от самого себя — настолько неискренне всё это звучало каждый раз. Ну не умел он общаться по-человечески.
Определённо, после этой смены он пойдёт бухать. И похуй, блять, куда.
Внезапно сработал рабочий телефон. Подряд, будто сговорились, бойцы присылали одинаковые сообщения.
Взяли. Едем.
Так, раз, два, три, четыре. Стоп, почему четыре. Исаев, Каменный, Бехтиев, Петровский. Стоп. Да твою ж мать.
Петя смотрел на переписку, ожидая сообщения от последней группы. Но Кольцов, сука, молчал. Закурив третью подряд, майор дал мысленно ещё минуты три.
Докурю и наберу сам. Да похуй.
Чуйка, пресловутая ментовская чуйка, трещала, что что-то пошло не по плану. Не выдержав, Хазин со всех дури пизданул по стене главка кулаком, слушая гудки.
Капитан спецназа Григорий Кольцов в первые на памяти командира не брал трубку.