Cadillac & Hublot

      Практически упав с Гречкиным на кровать, Хазин снова вернул руку на член парня, плавными движениями раз за разом обнажая головку. Поцелуй приходилось периодически разрывать хотя бы для того, чтобы судорожно вздохнуть, иначе они рисковали сдохнуть раньше, чем, наконец потрахаются нормально.       Хотя, при таком раскладе в аду можно будет стебать Гречкина, что он сдох недовыебанной целкой. А то, что при таком образе жизни они окажутся в соседних, а то и в одном котле — сомневаться даже не приходилось.       Кирилл крепко обхватил майора ногами за талию и только, когда спина приземлилась на мягкий матрас, а на члене он почувствовал горячую ладонь, ослабил хватку.       Парень расставил ноги шире, вскидывая бёдра вместе с движениями Петиной ладони.       — Дядь, блядь! Хватит надрачивать мне, как на первом свидании, у меня и своя рука с этим прекрасно справляется, — на пятом «кулаке» подал голос Гречкин и, согнув в колене правую ногу, с силой надавил на пах майора, заставляя простонать того что-то невнятное. — Раздевайся, нахуй.       Ну, а хули, он один тут голый по пояс.       — Вот даже, блять, не подумаю, — Хазин впился в шею Гречкина, обновляя начинающие бледнеть засосы. — Если настолько ебет — раздевай сам, — Петя, не прекращая, впрочем, дрочить Гречкину, второй рукой чуть сжал его яйца, не скрывая блудливой лыбы.       Ты у меня не блажить, а рыдать и скулить будешь, умоляя, чтоб тебе вставили, еблана ты кусок.       Не давайте ебанатам дурных идей, они ими обязательно воспользуются.       Сил и дури у Кирюши было достаточно, чтобы поменять местами их положение в пространстве. Парень схватил майора за блядский бадлон и быстро подмял под себя.       — В том то и проблема, что никто не ебет, — оскалился Кира, резко задирая низ кофты вверх. — Не подскажешь адресок, где мне могут помочь встать раком, а то тут как-то грустно и невкусно.       Глаза Хазина загорелись чёрным пламенем, он вывернулся из бадлона и рывком завалил парня на живот, заламывая ему руку и заставляя отклянчить задницу.       — Что же ты такая сука бешеная, Гречкин, — Хазин с замахом отвесил по жопе звонкий шлепок и надавил на поясницу, отпуская руку, когда тот выгнулся.       Схватив скалящегося еблана за шею, Петя буквально лёг ему на спину, проталкивая в блестящие от слюны губы сразу три пальца.       — Давай, шлюшка открывай ротик. Пока я не дотянусь до смазки — твой комфорт зависит только от стараний твоего блядского языка.       Всё время их знакомства, Гречкин задавался одним и тем же вопросом: «Хули эдакий ебанат такой тормоз?» Он перед ним и так, и сяк, и жопой об косяк потерся, а этот штопанный гандон всё нос воротит и кормит его завтраками.       Да, отсосал, да подрочили друг другу и что? Всё? Баста? Привет, вокзал?       Где ж видано в приличном обществе, чтоб мужик выебать 5 дней не мог, когда к нему на член практически с разбега запрыгивают.       Для Кирюши это было даже обидно. Он давно так долго не ждал кого-то и никак не мог заполучить. А тут хуй сам его ведёт к ментовской шкуре, а тот носом еще крутит. Желаемое обычно само прыгало к Гречкину в койку, а тут самому пришлось скакать за каким-то додиком.       Накрутив себя хорошенько, Кира обильно смочил все три любезно предложенных пальца слюной, а после сильно укусил, не желая выпускать из острых зубов.       — Ещё раз укусишь — выбью нахрен зубы, заодно сразу научишься сосать, — зашипел Петя, надавливая на язык и размыкая пальцы, растягивая губы, заставляя слюну течь по подбородку.       Убрав руку с шеи, чтобы не придушить еблана сгоряча за острые зубы, Хазин дотянулся до подушки, под которой, по старой привычке, почти всегда хранился флакон смазки. Изначально мелькнула мысль натянуть сразу на член, по слюне и без растяжки особо, из разряда — пробку же вставил, значит сможешь принять, раз так сильно просишь.       Но какие-то тормоза всё же функционировали даже в автономном режиме, когда весь мозг стекал в звенящие от возбуждения яйца.       Щелкнула крышка и Петя щедро ливанул с полтюбика охлаждающего любриканта. Одной рукой было не очень-то сподручно, но перестать терзать пальцами 6лудливый рот, будто заталкивая обратно в глотку всю браваду и мишурные слова, он не мог. Отбросив флакон свободной теперь рукой распределил смазку между половинок, постепенно пальцами загоняя вовнутрь как можно больше.       Ничего, тебе полезно немного остыть.       Укушу, обязательно, укушу, весь в засосах и следах зубов ходить будешь, но не сейчас.       От резкой прохлады, обильно стекающей по бедрам Гречкин вздрогнул и застонал, разжимая зубы на покрасневших пальцах. Парень сглотнул накопившуюся слюну и попытался приподняться на руках, но тут же был впечатан лицом обратно в подушку.       Намек понят, расслабься и получай удовольствие.       Кира промычал что-то, означающее согласие и сильнее отклянчил свою блядскую задницу. В его голове происходило одновременно всё и ничего. Каждая последующая мысль противоречила предыдущей. Его захлестывало восторгом, как щенка при виде палки на прогулке, но в то же время от близкого контакта с горячим телом Хазина, практически сорвало тормоза.       Да кого мы обманываем, у Кирилла этих тормозов никогда не было. Он пользовался Петиными, поскольку у того хоть чуть-чуть, да имелся здравый смысл.       — Да вставь уже хоть что-нибудь, — не выдержала последняя нервная клетка Кирилла вместе с сидящим в ней нервным тигром.       проснется кролик, заебет.       — Ну разве можно отказать, когда детка так сильно просит, чтоб ее, наконец, выебли, — Хазин снова ударил по заднице, упиваясь голосом раскаленного до бела Гречкина.       Тонкие пальцы собрали растекшуюся смазку, раз за разом проходясь по краям слегка растянутого еще, после пробки, входа. Петя зашипел сквозь зубы, на пробу вставив сперва один палец всего на фалангу, но, не встретив сопротивления мышц, добавил второй, плавно вводя до упора. Долго давать привыкать к новым ощущениям Гречкину не потребовалось, он, казалось, вообще был бы не против обойтись без растяжки.       Хазин полностью прижался грудью к спине Кирилла, зубами прихватывая за загривок и едва ли не рыча. Развел пальцы ножницами, методично проникая в тесное нутро, сдерживая собственные мысли на тончайшей грани.       Он уже в твоей постели. В твоих руках. На твоих пальцах. Слышишь?       То практически полностью вынимая, то снова входя до упора, Хазин методично подготовливал Гречкина, не жалея смазки.       — Посмотри на себя. Извиваешься, сам насаживаешься на мои пальцы, течешь так, что и смазка нахрен не сдалась. Какая же ты блядь, Кир, — с очередным громким хлюпающим звуком Хазин, наконец, коснулся бугорка простаты и парня в его руках выгнуло, буквально вскидывая Пете в руки.       Сказал бы Гречкин, что ебал в рот сейчас какие-то разговоры, но это же был Гречкин, он и с членом в глотке найдёт что сказать. — И ты, сука, тащишься от этого, — от изменившегося резко угла Киру резко затрясло и выгнуло дугой.       Перед глазами будто кто-то зажёг бенгальский огонь, хотя, ни-ху-я, не новый год.       — Блять, это куда охуеннеей, чем с пробкой, — голос звучал слишком высоко, так что соседи и вправду пошли подумать, что Хазин тут развлекается с какой-нибудь мандавошкой.       От мысли, что он и есть мандавошка, трахающаяся с майором, Кира истерично заржал.       Где моя сука? Я буду ебать и лепить контент.       Слова ебучей песни, всплывшие в голове, как нельзя точно описывали ситуацию. Новая порция стонов не заставила себя долго ждать и Кирюша постарался максимально себя не сдерживать.       Да, сучка. Да, ебут. Да, нравится.       Хазин вытащил пальцы, оставляя Кирилла с ощущением пустоты, заставляя невольно хныкать и податься следом, пытаясь насадиться, вернуть. Но Петя лишь рывком сдернул с себя джинсы вместе с трусами, освобождая колом стоящий член и пережимая тот у основания, лишь бы не спустить от одного вида стонущего и выгибающегося под ним Гречкина.       Закусывая собственную нижнюю губу. Хазин приставил член к растянутому входу и вставил сперва одну головку. Из груди майора вырвался гортанный стон, который он не собирался глушить, равно как и тряханувшую все тело дрожь от долгожданного, блять, проникновения.       — Какой же ты охуенно узкий, блять, — он простонал в голос. Новая волна дрожи ебнула по нервным окончаниям и Хазин замер, давая обоим привыкнуть.       Когда член вошёл Кире в задницу примерно до середины, он задышал чаще, комкая руками простынь. В этом они с Хазиным оказались похожи — никто из них не заправлял кровать. Сердце в груди колотилось как бешеное, а в ушах был настоящий белый шум. Если бы Гречкин сейчас не стоял на коленочках, прижатый жопой к Петиному паху, то точно упал бы. Сложно было поверить, что им наконец-то удалось добраться до кровати и не убить друг друга раньше.       Да, Кирюша не был опытным в гейском порно, но инстинкты не подводили, подсказывая, что нужно немного прогнуться и расслабить бёдра.       Так член явно войдёт легче.       Гречкин оказался невероятно отзывчивым партнёром. Дрожь в теле, жалобный скулёж, рваные стоны, всё это давало понять, что ему нравится происходящее, как никогда.       — Какого хуя замер, хуйлуша? — свой норов Гречкин, впрочем не растерял и, собрав силы, толкнулся навстречу майору, — заснул что ли в тепле?       Хазин на этот выпад лишь толкнулся резко, загоняя член до упора, опрокидывая Гречкина обратно рожей в подушку.       — Когда ты не пиздишь, а просто принимаешь, я даже начинаю думать, что тебе мало, — вцепившись в его бедра обеими руками Петя сразу взял резкий, быстрый темп.       Прерывистые стоны и звонкие шлепки кожи о кожу хуярили по нервам так, что плавился мозг. Ощущение жара, тесноты, того, с какой жадностью Гречкин подмахивает, стремясь самостоятельно насадиться как можно глубже — заставляло самого Хазина то ли рычать, то ли довольно стонать. Снова попадая по простате, на этот раз членом, Петя поймал выгибающегося в его руках Кирилла, одной рукой скользя по мокрому от пота и смазки животу парня, намеренно обделяя вниманием член, а другой запрокинул голову назад, к себе, впиваясь в губы жадным поцелуем.       Гречкину очень нравится кусаться. Он бы оставлял на чужой коже красивый, заметный засос за засосом, но сейчас его положение было ограничено только тонкими губами. Охуенно желанными губами.       Кира обязательно оставит свои следы на шее, плечах, груди, как только доберется, а пока он может истязать своими зубами нижнюю губу, прикусывая снова до крови.       Кирилл прижался спиной к Петиной груди. Оба взмокшие, разгоряченные, бешеные. Угол проникновения чужого члена изменился и теперь каждый толчок приходился по простате, заставляя парня издавать один непрерывный громкий стон, который наверняка слышали все соседи из ближайших квартир.       Не стыдно. Особенно, перед ним. Не стыдно.       Им обоим нравилась эта пляска с чертями. Гречкин перехватывает руку майора и сжимает её на своём сочащемся члене.       — …хочу…сильнее… — с трудом произнёс Гречкин, выдыхая Хазину прямо в лицо.       Петя с рыком прикусил истерзанные, блядски блестящие губы, которые вмазали его с самого начала и будут преследовать до самого, блять, конца.       Его бы такого лицом к лицу выгибать, привязанного, мучать, терзая, изучая каждую блять, эрогенную точку, чтоб дурниной орал, чтоб часами извивался, чтоб плакал оттого, насколько о-ху-ен-но.       Пользуясь охуенной пластичностью Гречкина — к шесту поставить и пусть выделывается с такой гибкостью — за волосы вмазал в свою шею губами, чтоб зубами, чтоб расписывался, насколько ему неебически хорошо.       Движения бедрами становились все более хаотичны. Хазин уже не мог поддерживать никакой, блять, ритм — слишком сносило, слишком пиздец, до искр в глаза и срыва голоса.       Рука Хазина крепко сомкнулась на члене Гречкина, сильно и почти грубо надрачивая, пока тот скулил ему в шею. Петя беспорядочно вбивался в него, такого охуенно-пиздатого, горячего, жадного, такого его.       — …хороший такой… — Петю вело, он лишь терзал короткими ногтями затылок, шею, плечи, не выпуская из руки чужой член и продолжая подводить их обоих к оргазму, — сладкий…самый охуенный… — Хазин уронил голову на плечо Гречкину, давая больше доступа и совсем перестал контролировать слова и хриплый голос, смешанный со стонами, — какой же ты у меня.       Петя толкнулся еще несколько раз до упора, добивая себя и чувствуя, по тому, как сокращаются мышцы вокруг его члена, что Гречкин тоже на грани.       — …мой… — Гречкина выгнуло в его руках, а стон перешел в крик, когда парня прошиб оргазм и он практически упал, утягивая Хазина за собой и принимая в себя его сперму.       Петя лишь смог разжать ладонь на гиперчувствительном теперь члене и плавно опустить их обоих на насквозь мокрую постель.