***
Глаза я снова открыла, но… уже как-то неуверенно и через силу. Так… Над моим лицом был белый потолок, причём не очень ровный и бугрящийся комками белой краски, вызывая не очень радостные ассоциации с больницей. Меня успели спасти? Неужели мне всё-таки довелось выжить и теперь снова слушать нотации от врачей, по поводу моего отношения к своему графику принятия инсулина и прочих радостях своей ужасной жизни? — Вы уверены, что хотите оставить ребёнка здесь? Вы были бы прекрасными родителями! — послышался в стороне молодой женский голос, вызвавший у меня удивление. Ребёнка? В отделении для больных диабетом первого типа? Нет, возможно он тоже болен, но… — Мы не можем позволить себе содержание ребёнка, на данный момент. Мы лишь молимся, чтобы её нашли по-настоящему любящие и хорошие родители, по сравнению с нами. — ответил какой-то мужчина, успокаивающе что-то прошептав всхлипывающему человеку, которого я заметила только из-за сморкания в платок. — Спасибо, что пытаетесь поддержать после столь тяжёлого решения, но мы уже всё обдумали. Погодите-ка… почему звучит так, словно ребёнка оставляют в детдоме? Это же просто лечащее отделение! Откуда столько драмы? — Хорошо… имя девочке уже дали? — Да… — прошелестел женский голос, тут же жалобно всхлипнувший. — Рубилина… — Очень говорящее. — дружелюбно заметила медсестра. — Я соболезную вашему решению и очень надеюсь, что когда-нибудь вы сможете снова найти свою дочь и воссоединиться с ней. Желаю вам удачи. — Позаботьтесь о ней пожалуйста… Так… судя по всему — это действительно детдом. Внимание вопрос — что тут делаю я? И если ответ — потому что я ребёнок, то вопрос номер два — с какой Валторовской пятки?! Мне семнадцать, уже выхожу из зоны ответственности детских домов, на кой чёрт меня сюда засунули ещё и с диабетом?! Чтобы выпнуть через месяц-другой?! От негодования захотелось взвыть, что я и сделала, вот только… вырвался при этом раздражающий младенческий крик на грани рыданий! Какого лешего со мной произошло?! Почему?! По какой причине я ору этим противным голосом младенца?! — Ну-ну-ну, тише-тише, Руби! — показалась в поле зрения молодая женщина… подхватившая меня на руки! Да не может этого быть! От испуга взвыла ещё громче, из-за чего из окружающих нас колыбелек так же донеслись обиженные вопли и плач, вызывая на лице пытающейся меня успокоить медсестры испуганное выражение. А я просто не могла прекратить орать от обиды, негодования, шока и несогласия мириться с подобным положением! Я не хочу быть младенцем! За какой надобностью и ради каких Валторовых глазок меня засунули в это исчадие ада?! Я не хочу расти заново! Если подвести итоги этого вечера, то медсестру я умудрилась проклясть с десяток раз, столько же раз разозлиться на собственное эмоционально-нестабильное тело и после ещё разругаться с детьми из соседних колыбелек, откровенно гневаясь на всех и вся! Я. Чёртов. Младенец! Хотя была семнадцатилетней девчонкой, по какой именно причине я стала такой?! И что ещё за имя такое — Рубилина?! Что за порождение фэнтезийного мира магии, фей и ведьминских котлов?! Да хватит меня пеленать в простыни, я всё равно не успокоюсь, пока не получу ответы на свои вопросы! Да, в каком-то смысле матерные, но вопросы же! Должна ли я говорить, что меня мало того что слушать не пожелали, так ещё и рот соской заткнули?! … В чём вообще прикол сосать эту штуку?***
Не хотелось думать ни о чём, пока вокруг носились и бесились мелкие ребята, возраста от трёх до четырёх, устраивая хаос во всей игровой комнате. Причина тому — три года моей жизни, прошедшие мимо сознания как быстро промотанная кем-то лента снимков, позволив вывалиться в сознательность только сейчас, осознавая себя… не собой. Каждый раз глядя в зеркало, мне хотелось шарахнуться в сторону, потому что там была не я привычная, с кривой каре стрижкой неоднозначного шоколадно-русого цвета и бледной мордой лица, на которой узкие глаза казались немым издевательством. Там была мелкая девочка с круглым лицом, светловато-смуглой кожей покрытой родинками в самых разных частях тела и только-только отросшим хвостиком рубиновых волос! Аномального цвета, то есть! Я молчу про охровые глаза с аккуратным разрезом под тигра, посаженные достаточно близко и всё-таки каким-то образом не нарушающие гармонию внешности. Глядя в окно, по которому барабанили капли начавшегося ливня, я испытывала… ничего, наверное. Впервые за всё время не хотелось ни вопить, ни буйствовать от негодования, ни устраивать истерики на ровном месте, потому что накрывало осознанием… хотелось просто сидеть и пялиться в пустоту до победного, пока мир не даст мне ответ, по какой причине я сейчас такая маленькая, обновлённая и всё же… одна… родители оставили меня в детдоме, лишь именем одарив на последок, а из приходивших взрослых, никто не хотел рисковать брать к себе буйную и странно выглядящую девочку, коей и являлась. Да и я сама как-то не горела желанием стать чьей-то дочкой… Несколько раз в три месяца, проводились медицинские обследования раз за разом доказывающие, что ранее гнобивший меня диабет пропал, шанс на инфаркт — меньше чем у небольшого процента невезучих, да и в остальном я могла по здоровью посоперничать с заядлым приверженцем Здорового Образа Жизни. Медсёстры умилялись моему недоумённо сморщенному носу, доктора с улыбками хвалили меня за послушание на осмотрах и одаривали конфетами, замечая что я самая здоровая на их памяти. А я… не могла поверить, что ежедневная рутина, когда мне приходилось колоть себе в живот очередную порцию инсулина, закончилась ценой моей прошлой жизни и привычного времяпровождения. Каждый раз, на автомате просыпаясь в период с пяти до шести утра, я пыталась нащупать привычную тумбочку с подготовленным перед сном шприцом, дабы обезопасить себя от последствий недостатка этого гормона. И не находя её, без подслеповатого прищура смотрела перед собой, разглядывая небольшую ладошку в воздухе и мгновенно подбирая её под себя, ощущая как снова дрожу в преддверии слёз. Смириться было трудно… каждая ночь начиналась с одной и той же мысли — сейчас проснусь либо от писка приборов, либо от ужасной ломоты в теле и головной боли, избавившись ото сна для своей чёртовой рутины больного. Заканчивалась каждым утром, с другой — я действительно больше не должна беспокоиться за свой уровень сахара, думать об аренде, бояться каждого звонка арендодателя или мамы, а также подсчитывать копейки с каждого прихода зарплаты? Тревога кутала и колола напоминаниями, вызывая частые мурашки и сидение в самом дальнем от детей углу, боясь даже нос показывать на свет. В конце концов я начала просто проводить время одна, избегая общения с соседями и занимаясь своими делами, показываясь лишь на время пересчёта детей и воспитательные беседы, в которых принимали участие вне зависимости от того, был ты причиной, жертвой или просто проходил мимо. Ну и, разумеется, приходилось выходить когда заявлялись взрослые, ищущие по своим причинам детей для усыновления или удочерения. Сироты тут же сворами кружили вокруг таких парочек, со смехом или криками пытаясь привлечь внимание, вызывая у меня жгучее раздражение где-то в груди. В такие моменты эти дети походили на стаю воробьёв, неприятно чирикающих наперебой, лишь бы заострить на себе внимание и выторговать кусок хлеба побольше. В один из таких дней, пришли аж три пары родителей, тут же оказавшиеся окружёнными более подросшими детьми, радостно завопившими на чужой приход и заставив уползти дальше на подоконник. В руках я держала небольшие тряпочки, из которых намеревалась сшить куклу-сову, чтобы было кого обнимать по ночам и я могла хоть немного успокоиться, если ощущала подступающую тревожность, с её мерзостным холодком у желудка и постоянными мурашками. По крайней мере, это будет лучше чем постоянно стискивать подушку и пытаться слиться с ней головой, в отчаянной попытке спрятаться от ужасной ситуации. Война с ниткой и иголкой была успешно выиграна, позволив свериться со схемой кройки и начать сшивать будущее туловище, изредка поправляя тряпочки, чтобы было ровно. И я спокойно шила, ровно до тех пор, пока рядом не послышались очень аккуратные и неторопливые шаги, заставившие скосить глаз на приближающегося взрослого. Худоватый, но крепкий, мужчина с блондинистыми волосами вздрогнул и виновато улыбнулся, явно стараясь казаться дружелюбным. На что я лишь равнодушно вернула внимание к своему занятию, более не подавая признаков того, что заметила подкрадывающуюся фигуру. — А почему такая милая девочка сидит тут одна? Скучно со сверстниками играть? — весело поинтересовались над головой, пока я упрямо сшивала ткань. — А, это Рубилина. Руби. — аккуратно присела рядом на корточки воспитательница, кончиками пальцев коснувшись предплечья, заставив остановиться. — Как ты себя чувствуешь? Кошмары больше не мучают? — Даже если мучают, вы всё равно к ним равнодушны. — недовольно буркаю я в ответ, продолжив своё дело. — Я уже рассказывала вам свои кошмары, а в итоге вы надо мной посмеялись! Толку-то говорить правду? — Ну, ты же ребёнок… — И что? — в один голос выдали мы с мужчиной, уставившись на смутившуюся воспитательницу. — Послушайте, как вы о детях вообще заботитесь? — недовольно проворчал незнакомец, скрестив на груди руки и нахмурив густые светлые брови. — Что, из-за факта что она ребёнок, у неё и проблем не может быть? У всех проблемы есть, даже у маленьких! Да, не такие как у взрослых, но проблемы же! А вы, вместо поддержки, укоряете ребёнка в том, что она жалуется на свои проблемы и ищет помощи в непростой ситуации с которой своими силами не справится! Честное слово, возмущений не хватает! Лохматого и оборванного Валтора вам в душу… это что — адекватный родитель?! — Послушайте, сэр, ну в их возрасте нормально преувеличивать… — И? — Это даже не такие тяжёлые случаи, просто сон… — И? — Что вы мне «и»-кайте?! — Вы можете привести достаточно аргументов в свою поддержку, чтобы доказать, что проблемы девочки со сном и её жалобы на кошмары, это просто пустой плеск и она обязана сама с ними справиться, потому что по вашему мнению это и не проблема вовсе? — совершенно спокойно поинтересовался незнакомый мужчина, с каждым словом зарабатывая у меня всё больше очков симпатии. — Как вы правильно заметили — она ребёнок. Ребёнок, не знающий как справляться с кошмарами и попытавшийся добиться помощи у более взрослого и опытного человека, получив в ответ смех и уверения, что он просто преувеличивает и вообще не должен жаловаться! — Ну… — На ваше «ну», я баранки вообще-то гну. — недовольно буркнул блондин, мрачно глядя на стушевавшуюся воспитательницу. — Уйдите пожалуйста, дайте с ребёнком пообщаться. Начинаю сомневаться в своём первичном желании не становиться ничьей приёмной дочерью… Женщина, недовольно бухтя себе под нос про «неадекватных», поднялась с места и покинула наше общество, подходя к двум оставшимся парам. Рядом послышался стук и я заметила как мужчина довольно удобно устроился на полу и скрестил по-турецки ноги, со вздохом прикрыв глаза и растрепав короткую стрижку на голове. Потянувшись к нему рукой, попытавшись поправить выбившуюся прядь из строгой причёски, с ойком едва не сваливаюсь с подоконника, оказавшись подхваченной крепкими руками под подмышки и тут же бережно поднятой в воздух. А после меня усадили обратно, тут же отпустив и позволив проморгаться, приходя в себя после испуга. Обалдеть у него реакция и хватка… погодите, он что, отпустил меня сейчас не только для того, чтобы я в себя пришла, но и потому что границы мои уважает? Слушайте, да мне этот мужчина нравится всё больше и больше! Где таких закапывают, скажите пожалуйста, я хоть другим детям карту к кладу нарисую! — Можно посмотреть? — вырвал из мыслей чужой вопрос, позволив заметить указывающий на мой листок с кройкой палец. Молча киваю, наблюдая за тем как блондин аккуратно подхватывает идею для творчества и рассматривает с интересом набросок для частей ткани и примерным результатом сшивания, пару раз перевернув листик и перепроверив детальки. И с улыбкой поднял на меня голубые глаза, чуть покачав рисунком: — Очень красивая задумка. Сама придумала сову? Аккуратно киваю, опустив голову на ткань в руках и продолжив сшивать тряпки для туловища, наблюдая за тем как иголка проходит около края и постепенно формирует ряд стежков. — А набивка у тебя где лежит? — обернулся в поиске упомянутой вещи мужчина, тут же с торжественным «нашёл!» подтягивая пакет с ватой и протягивая вывернувшей наизнанку тушку мне. Благодарно кивнув, сую руку в пакет и загребаю пучок ваты, тут же аккуратно начиная набивать будущую игрушку через оставленную дырку. Возможный родитель с улыбкой помогал мне сделать первую часть будущей игрушки для обниманий, изредка спрашивая совсем незначимые вещи, вроде «как сегодня утро прошло?» или «а ты сама косичку себе заплела?». Постепенно привыкнув к его присутствию, с большей охотой начинаю и отвечать, продолжая мастерить свою игрушку и изредка посмеиваясь с неловких шуток. Спустя время к нам присоединилась молодая женщина с шоколадным каре и такими-же чуть узкими глазами, с умилением наблюдая за помогающим мужчиной и изредка переводя любопытный взгляд на меня, наблюдая за тем как я упорно дошиваю уже голову. — Руби ведь зовут, верно? — негромко спросил обладатель голубо-синих глаз, улыбнувшись моей счастливой мордашке, стоило пришить сове голову, и получив на вопрос мой кивок. — Скажи, у тебя есть желание? — Желание? — удивлённо поднимаю голову, непонимающе хмурясь на их вопросительные взгляды. — Ну, поесть что-нибудь вкусное или увидеть что-то необычное… — развёл руками на это мужчина, неуверенно пожав плечами. — Вроде мороженного или карамели? Запретные в прошлом слова, отдававшиеся в душе жутким дискомфортом от невозможности съесть даже чуть-чуть без последствий, мгновенно вызвали обильное слюноотделение, которое пришлось смущённо спрятать в ладошку. Женщина рядом тихо засмеялась и коротко порылась в небольшой сумочке рукой, тут же приложив палец к губам в жесте тишины и подняв мою ладошку, в которою очень аккуратно ссыпала пару карамелек и одну мармеладку в цветастых обёртках. Внутри разросся восторг, с которым я разглядывала внезапный подарок и не могла поверить, что это всё и вправду мне! Подняв глаза на взрослую, замечаю у неё на лице умильную и добрую улыбку, с которой она закрыла мою ладонь в кулачок, позволив поверить — правда мне… По щекам внезапно потекли слёзы, пока в разуме проносились болезненные мгновения, когда за одну только попытку поискать в холодильнике что-то вкусное по рукам били ремнём со стальными вставками. По ушам резали разъярённый вопль матери и громогласный рёв отца, которые оттаскивали за волосы в гостиную и через мои протестующие вопли, слабеющие из-за внезапной тяжести и ломоты, ставили коленями на тут же рассыпанную гречку… в ногах мгновенно отдалось болью последствий, из-за чего врезало под дых и вызвало тихие всхлипы, которые попыталась скрыть за руками… За плечи мягко и заботливо обняли, вызывая болезненное вздрагивание в ожидании удушья или броска в сторону, но уже через секунду аккуратные ладони гладили по лопаткам, пытаясь успокоить. На голову опустилась крепкая ладонь, растрёпывая рубиновые пряди и над ухом забурчал что-то успокаивающее негромкий голос, обнимая поверх женских рук и позволив удушить плач в чужих плечах, с надеждой сжимая пальцами тёплую одежду… кому бы они ни были настоящими родителями… Боже, прости, но я им завидую… везёт же кому-то с такими предками! Адекватными, заботливыми и такими добрыми… — Ванесса…? — Ой, да брось, Майк… ты только посмотри на нас обоих, да мы же оба всё уже решили! — прервала мужа женщина, быстро отстранившись и рывком вытерев уже стёкшие на подбородок слёзы, глубоко и хрипло вдыхая. — Рубилина, у нас есть предложение… хочешь домой? Молча всхлипываю, пытаясь стереть не прекращающие течь слёзы и пытаясь разглядеть мутные лица взрослых, но всё же кивая. — Тогда иди сюда… — бережно подхватил под руки названный Майком, не забыв прихватить и недошитую игрушку, выпрямляясь и позволяя ощутить пустоту под ногами. — Аккуратно, лучше цепляйся если боишься. Послушно стискиваю в пальцах ткань пальто, ещё немного зарёванно промаргиваясь и растирая кулаком с совиным туловищем глаза, пока меня куда-то несли, удерживая на весу одной рукой. Рядом неспешно шагала и Ванесса, изредка поддерживая под спину и аккуратно поглаживая ладонями, позволяя ощутить себя в безопасности. Постепенно подошли к стойке старшего сегодняшней смены, заставив поднять глаза от журнала на столе и заметить нашу троицу, тут же удивлённо вскидывая брови. Ну да, он был частым свидетелем моих вспышек истерики или гнева, часто оказываясь с ссадинами от метко запущенных в голову игровых кубиков или чего потяжелее. А тут я — мирно и безропотно сижу на чужих руках, даже не возмущаясь. — Вы…? — с намёком протянул зависнувший от непривычной картины ответственный за документы. — Мы бы хотели забрать Рубилину в свою семью. — негромко произнёс Майк, чуть качнувшись на месте и похлопав меня по спине, помогая избавиться от последних всхлипов. — С испытательным сроком? — уточнил мягко мужчина за стойкой, недоверчиво поглядывая на меня и явно подозревая, что через пару дней я снова окажусь в этих стенах из-за своего характера. — Совсем нет! — весело рассмеялась Ванесса, заправив мне за ухо прядь и аккуратно ткнув в ещё не до конца закрепивший форму вздёрнутого или прямого нос, заставив фыркнуть. — Это окончательное решение. Это золотце нас покорило! — Что ж… — глубоко вздохнул с явными сомнениями ответственный, протягивая паре документы и прося показать паспорт с удостоверением. Майк аккуратно передал меня на руки Ванессы, позволив доверчиво прижаться к аккуратному плечу и уткнуться носом в мягкое бежево-серое пальто, прикрыв глаза. Аромат цветов, переплетённый из нескольких составляющих, чуть горьковатый и стелющийся за каждым движением, смешивался с чуть влажным запахом садовой земли, позволив предположить работу в сфере флористики. Только сейчас я вспомнила, что сидя на руках у мужчины, почувствовала вьевшийся в кожаную куртку запах гари и чего-то машинного, настолько щекочущий ноздри, что хотелось оглушающе чихнуть. Кем же он работает? Причём явно ведь не безопасная работёнка, у него руки очень шершавые, от явно тяжёлого труда… — Хорошо, Майкл Форест и Ванесса Форест, поздравляю вас с удочерением Рубилины! — хлопнул в ладони сидящий за стойкой, поднявшись с места и пожав руку блондину. — Надеюсь она продолжит вас так же цеплять за душу и не устроит армагеддон в жизни. — Не хочу хвастаться, но уж мы воспитывать детей умеем! — усмехнулся на его слова мужчина, разжав хватку и потрепав меня по макушке. — Пошли домой. Нас ещё Блум ждёт! Стоп… что за имя он произнёс? Блум? Та самая Блум, которая Блум?! Хранительница Огня Дракона, вторая принцесса Домино и будущая спасительница Магикса от очередной попытки тёмных сил всё… как бы это мягко сказать? Ну… похерить? Ох, пора отучаться материться, даже про себя… пора-пора, иначе ляпну не подумав мат в ответ на культурное общение, так и влечу в неприятности с разгону… хотя они итак нас явно поджидают, за углом шестнадцатилетия, если моя чёртова память меня не подводит склерозом… ой, Валтора мне в зятья… во что я вляпалась по божественной доброте?***
Спокойно сидя в кресле в гостиной с книгой о мифологии здешних жителей, я от всей души мечтала чтобы лето пролетело мимо словно ядро из средневековой пушки! Причина проста и банальна — наша семья, пусть и способная прокормить четверых членов, обеспечить одеждой, игрушками и прочими мелочами повседневной жизни, не ездит никуда летом. По крайней мере далеко и надолго, по причине отсутствия достаточной для такой роскоши суммы. Да даже если ехать в одиночку — всё-равно дорого, а надо ещё рассчитывать еду на определённое время, одежду, необходимые мелочи и прочие неустойчивые факторы, иначе ты влетишь в копеечку и вляпаешься в проблемы! Хотя по сравнению с грядущим, эти проблемы вообще комариный писк… Кстати о ящерках… — Блум, вставай, ты опоздаешь! — громко воскликнула мама, она же Ванесса Форест, распахнув дверь в нашу с Блум комнату. С обладательницей Огня Дракона, она же моя сводная сестра, мы… поладили нормально, мне кажется? Вопросительный тон подкрепляется фактом, что чаще всего сталкиваясь во мнениях или противоречащих решениях, у нас всё заканчивается дикой потасовкой подушками и последующим катанием в клубке ака «драка уличных кошек в HD качестве». Но тем не менее, если хоть одна мразь раскроет пасть на кого-то из нас и посмеет высказать своё «бу» по поводу финансового положения нашей семьи и нашего вида «нищих бродяжек», он огребает от нас обеих одинаково, а иногда и удвоенно за счёт командной работы. На самом деле… реальность сильно отличается от детского мультика, на который я залипала в свои «розовые» годы. В начальных классах местной школы началась травля. Угадайте кого? Бычий глаз — нас с Блум, во-первых как приёмных детей и лишь во-вторых как нищих девочек. Сколько дерьма на нас ежедневно сыпалось… надоест подсчитывать. Рюкзаки либо топились одноклассниками в туалетах, либо летали по коридору в игре в футбол, либо оказывались изрезанными ножницами по всем швам, из-за чего учебники и тетради приходилось тащить домой в руках. Сменная обувь вечно оказывалась в каком-то дерьме, — сподвигнув таскать её с собой в приступе «хомяка», — одежда в течение дня обзаводилась новыми пятнами от летящих в нашу сторону ручек, фломастеров, красок и еды, а про отношение к нам со стороны сверстников вообще молчать положено… Блум было тяжело. Очень. Будучи очень чувствительным, отзывчивым и добрым ребёнком, рыжевласка всё никак не могла понять по какой причине другие дети её обижают из разу в раз, бесполезно пытаясь с ними поладить и по-новой ревя по возвращению домой. Родители бесновались, звонили учителям и директору, требовали хоть как-то проконтролировать ситуацию, но кроме постоянных воспитательных разговоров с классом так ничего и не добились. Что-то это мне напоминало… Зато после каждого такого «собрания», мы с ней выучили закономерность — чем чаще они проводятся, тем сильнее и противнее взъедались на нас одноклассники, что прибавляло гадостей в течение дня. И мы впервые начали учиться врать. О синяках, о порванных рюкзаках, испорченных учебниках и тетрадях… раскусили быстро, после чего была проведена воспитательная беседа уже со стороны родителей. Нас не ругали, не подумайте, нас просили доверять родителям. И если мы считаем, что их вмешательство сейчас сделает только хуже и им следует пока отступить — нам следует сказать об этом. И они выполнят нашу просьбу, пусть через нежелание и боль, но выполнят. Врать мы стали только окружающим людям, но никак не родителям, смирившись с тем, что уж эти взрослые любой подвох различат. Травля усиливалась по мере взросления. И в итоге оставила на память, пару болезненных шрамиков от воткнутой один раз вилки (какая-то стервозина-младшеклассница попыталась глаз выколоть, но промахнулась и зарядила в скулу) и толчка с лестницы (располосовало висок и чуть дальше, из-за чего я залила кровью всю лестничную площадку) мне, и парочку Блум, в виде разодранного о арматуру колена (после «шутливого» преследования с петардами, которые ей хотели закинуть в капюшон) и царапины за ухом, из-за падения спиной назад в бассейн (задела головой то ли край, то ли что-то острое лежавшее там, не понятно вообще было). Ради умения дать отпор, я научилась драться. Слабенько так, в уличном стиле, потому что на полноценную самооборону не было денег как всегда. Но зато располосовать какому-нибудь гаду морду я умела, как и отбить причинное место или устроить достойное сотрясение, помогая устаканить в голове мысль, что ни я, ни моя сестра, не игрушки для развлечений больных фантазий, а живые люди имеющие полное право уебать с ноги. Блум? Подчёркиваю выше упомянутую доброту и чувствительность, но при этом замечаю — травля заставила проявиться драконову гордость, позволившую ей научиться впиявиться в чужие глаза «рогаткой» или покрыть таким целомудренно-культурным монологом, что ты чувствовал себя необразованным дерьмом под чужими ногами. Слово «мат» сестрёнка упоминала только когда меня отчитывала за повышенное содержание нецензурщины в моём лексиконе, а в обычной жизни она использовала лишь банальные «идиот» и «дебилка», хотя с моей-же подачи знала о существовании десятков и сотен матерных конструкций разной степени испорченности. Знал о них и иногда свидетельствовавший применениям отец, он же Майкл Форест, но не говорил ни слова, лишь просил иногда переходить на культурную манеру общения в черте дома и в гостях, чему я следовала без вопросов и возмущений. В четырнадцать я пошла работать в ближайшую кафешку официанткой, дабы хоть как-то помогать родителям не сильно тратиться на наши хотелки, ну и самой себе обеспечивать какие-то радости жизни. Блум подрабатывала небольшими сменами промоутера и изредка впрягалась в работу пешего курьера, за день выматываясь как пожарная лошадь и не желая подниматься даже для ужина с кровати. А ещё у нас была очень интересная договорённость между собой — откладывать 80% заработанного на накопительный счёт (подаренный родителями на четырнадцатилетие), а так же, при должке в некоторую сумму на разные нужды (вроде проезда, для очень сильной «хотелки» или для оплаты общего ужина), возвращать либо соразмерной вещицей, либо через время всю сумму. Это было удобно, так как мы и откладывали на общие цели, и при этом имели что-то на еду и небольшие радости жизни. Как и упоминалось из… примерно начала монолога, мы с Блум вполне ладили, несмотря на бытовые конфликты. Она не любила убираться, часто сидела за книжками или играми со своим питомцем и строила из себя сыча в норе. А я любила навести один порядок и поддерживать его до победного, подниматься ранним утром на оздоровительную пробежку (иногда получалось и эту соню на неё вытащить, но после этого со мной обиженно не разговаривали) и устраивать самой себе разные челленджи в стезе искусства. Сшить игрушку для Кико (подобранного возле зоомагазина выброшенного кролика)? Да как нечего делать! Связать и расшить узорами свитера для семьи? Подержи мою пряжу! За месяц изрисовать альбом разными набросками, на разную тему? Три раза «ха-ха-ха»! Прогуляться в составе дружеской компании («своих», в школьные годы, мы всё же отыскали и слава Валторовским тапочкам) в нашумевший — в обоих смыслах! — караоке и сорвать там случайно голос, горланя песни? Стой и наблюдай, дорогуша! Короче говоря, по сравнению с тихоней Блум я отрывалась как могла, зарубив на носу факт «живём спокойно один раз, так что нашумись и устрой хаос пока есть шанс огрести только подзатыльники». А ещё, живя в Гардении, у меня заново пробудился девиз — «научу игнорировать слишком часто». Кого или что, научу или игнорировать — не распространяется в связи с индивидуальными составляющими каждой ситуации. — «Доброе» утро, Руби… — простонала устало сестрёнка, прошаркав мимо меня на кухню и параллельно пытаясь сонно дотянуть край футболки до колен. — Не порти футболку, Блум, плечи порвутся. — флегматично откликаюсь, перелистывая очередную страницу. — Но доброе утро. — Первые дни лета и меня с утра пугают тем, что надо идти в школу… совершенно не доброе! — недовольно возразила рыжая, открыв холодильник и вынув из него обычный йогурт, тут же закрывая и на ходу вытаскивая из сортировщика чайную ложку. — Такой сон классный был, я наконец стала феей! Да, увлечение Блум феями из канона, никуда не делось и наоборот — прогрессировало в виде начала работы с моделирующим пластилином, позволяя ей делать очень даже неплохие фигурки. Крылья же создавались из тонкой проволоки и витражных красок. Тех самых, которые потом застывают полупрозрачной плёнкой. Плюс, с моей подачи она погрузилась в мир косплея и теперь участвовала в разных сходках, часто вместе со мной мастеря костюмы и реквизит, становясь либо призёром, либо победителем в связи с дикой детализацией. Вот уж на каком поприще я даже не пыталась с ней спорить, зная что зажёгшийся идеей дракон — самое упрямое и несдвигаемое существо во вселенной! Но потом, когда сходка проходила и оставались вещи от костюма, я могла совершенно спокойно перекраивать их на иной лад и создавать образ уже для себя, самозабвенно погрузившись в славянскую и скандинавскую мифологии. — У-у-у, и какой? — поинтересовалась я ехидно, тут же словив швырнутый в меня поджаренный тост и торопливо сунув уголком в рот, пряча боль в пальцах от высокой температуры. — Да вроде огненной, не помню уже… — устало вздохнула девушка, упав за обеденный стол и уронив голову на ладонь, пока перед ней стоял йогурт посыпанный мюсли со вкусом карамели. — Блин, не хочу никуда… О нет, дорогуша, ты или сегодня, или в ближайшую неделю просто обязана посетить своё любимое место в парке и встретить принцессу Солярии, иначе нам всем… плохо будет. По крайней мере, меня страх такой дерёт. А так… я бы тоже не сувалась во весь этот сборник злодеев, проблем и опасностей на каждом шагу. Нахрен оно мне надо, спрашивается?! Здоровье себе портить, вот ещё! — Точно не хочешь? — решаю уточнить весело, запрокинув голову и ощущая упёршийся в меня взгляд. — На самом деле, Блум, сегодня в честь первых летних деньков мы все вместе приготовили тебе подарок. — подошла ближе Ванесса, мягко улыбнувшись почти проснувшейся от таких новостей дочери. И протянула небольшую визитку, которую небесно-голубые глаза прочитали почти со скоростью света, после чего рыжая выхватила её из материнских пальцев и неверяще перечитывала раз за разом. — Мы специально вместе копили, так как знали, что ты очень хотела. — Ты серьёзно? — в шоке переспросила Блум, подняв взгляд на довольную маму. — Только пообещай, что будешь надевать шлем во время катания! — подмигнула ей шатенка, вызвав счастливый визг со стороны будущей феи, тут же крепко обнявшей и умчавшейся в комнату — переодеваться. — Руби… — Есть проследить за сорвиголовой в овечьей шкуре! — шутливо салютую со своего места, закрыв книгу и поднявшись с кресла, чтобы убрать её на полку. — Спасибо, золотце! — ласково проворковала мама, чмокнув в щёку и растрепав волосы, заставив недовольно заворчать и начать приглаживать их обратно. Поправив чуть перекосившийся низкий хвост, после пары лет ставший достигать уровня колен (Валтора мне в прадедушки, совсем забыла отслеживать их длину!), спокойно дохожу до двери и обуваю высокие серо-чёрные сапоги на шнуровке и на толстой подошве, слыша как позади загрохотала под торопливыми шагами лестница, выпустив встрёпанную и радостную Блум, на ходу застёгивающую джинсовую куртку на пуговицах. Кико где-то за её воротником весело пищал и даже пытался выбраться, пока хозяйка в предвкушении нырнула в кроссовки и быстро зашнуровав, выскочила на улицу. И пока снаружи раздавались восхищённые визги-писки со стуком подошв о дорожку, из-за начавшихся прыжков вокруг подарка, я словила от посмеивающегося отца ключи к скутеру и заверила, что телефоны заряжены, на связь выходить будем, а если начнётся конец света мы сразу позвоним. — Хорошо вам покататься, девочки! — махнул вслед Майкл, позволив закрыть за собой дверь и пронаблюдать за тем как сестрёнка крутится вокруг подаренного транспорта, с искрящимися глазами разглядывая небесно голубой корпус с минималистичными красно-фиолетовыми узорами, похожими на пламя. — Нравится? — весело интересуюсь, крутя на пальце ключи и встречая в ответ тонну восторга в голубых глазах. — До вечера у нас карт бланш на покатушки по Гардении, а после — домой, какие бы планы ты не строила. — Ура! — вскинула торжествующе сжатые в кулаки руки Блум, кружась на месте на манер юлы. — Как насчёт посидеть в парке? — Из всех мест в Гардении — парк? — ехидно протягиваю, тут же со смехом защитившись от слабых ударов кулаками в районы плеч и живота. — Всё-всё, перестаю подтрунивать! Серьёзно, не слишком ли ты быстро заводишься? — Куда? — прищурилась весело рыжая, вызвав у меня сдавленный хрюк в кулак. — Кто поведёт? — Пробуй. — перекинула я ей ключи, усмехнувшись на восторженно расширившиеся глаза. — От счастья только не лопни! — Обожаю тебя, Руби! — крепко обняла меня за пояс сестрёнка, тут же стянув с рукоятки руля шлем и примерив, снова едва не взорвавшись звуками от радости — поняла, что и его ей подбирали. — Сегодня лучший день лета в истории! — Ну раз наша принцесса так сказала, значит так оно и есть! — весело хохотнула в кулак, садясь позади и обнимая её за талию. — Только чур не лихачить! — Без проблем! — весело откликнулась Блум, крутанув ключи и выслушивая как движок «заурчал», отчего у неё снова стиснулись в кулаки руки. — Я всё ещё поверить в это не могу! У нас есть скутер! Со смехом устроив подбородок на подростково-угловатом плече рыжевласки, чуть дёргаюсь вместе с ней после подачи газа, позволив нам поехать с ветерком по полупустым летним улицам. Кико наконец выбрался из-за воротника хозяйки и с писком ткнулся в мою щёку мокрым носом, вызывая смешок от щекотки и аккуратное поглаживание по голове. В какой-то момент мы проехали мимо дома зазнайки Митси, проводившей нас ошарашенным взглядом из-за съехавших очков и отвисшей челюстью, изрядно порадовав моё злорадство. Нечего нос задирать, просто из-за того что дочка богача! А у входа в парк, мы затормозили и припарковались в зоне для скутеров, на всякий случай (синдром хомяка, спасибо!) заблокировав свой транспорт специальным кольцом с замком, дабы никто не стащил. Получить впервые такую вещь и в первый же день просрать? Убейте меня, я ради этого подарка сверхурочно работала! — Слушай, Руби, осенью ведь будет фестиваль в скандинавской тематике, верно? — оглянулась на меня Блум, с улыбкой устроив на руках Кико и аккуратно поглаживая его по прижатым ушам. — Ага. И я участвую в группе выступления. — с улыбкой откликаюсь, шагая рядом и поправляя на себе кожаную куртку. — А что? — А можно я тоже поучаствую? — с надеждой заглянула в глаза рыжая, вызывая у меня вздох. — Я очень постараюсь! — Ты же знаешь, что я сейчас не сказала «нет». — приподнимаю вопросительно бровь. — Ты не сказала «да». — заметила в свою очередь она, усмехнувшись и на минуту притормозив у дерева, чтобы опустить на траву нетерпеливо подпрыгивающего питомца. — Иди гуляй. Только недалеко. Вот мне интересно, чисто теоретически, у Блум ведь теперь есть фамильяр в виде Кико, правильно? А теперь вопрос — как действуют в этой вселенной фамильяры? Они дарят какие-то силы, олицетворяют своего хозяина или действуют как проводники? Уф, чтоб эти магические теории метеором Великого Дракона…! Панический полувизг-полускрип, который Кико на моей памяти издавал только дважды — когда водили к ветеринару и когда мыли от блох и грязи, — вырвал из размышлений рывком, заставив нас с сестрёнкой обеспокоенно развернуться в сторону зарослей и ломануться напролом. Крольчонок, напуганный и встопорщенный от испуга, почти протаранил ногу хозяйки и тут же вцепился коготками в джинсовую штанину, едва оказываясь отодранным цепкими пальцами, пряча мордочку под полой куртки. Недоумённо переглянувшись с ничего не понимающей девушкой, аккуратно продвигаюсь впереди, припоминая в той стороне небольшую поляну. И стоило только в прикрытии кустов выглянуть из-за дерева, как его ветку с диким хрустом проламывает небольшое тёмно-бардовое тельце с рожками, в воздухе рассыпавшись искрами и заставив испугано осесть на корточки нас обеих. — Ярость Рассвета! — звучит злой девичий восклик с оглушительным звоном вперемешку, прежде чем по глазам едва не прошлась жжением вспышка, отбросившая взрывом ещё парочку странных созданий. — Да чтоб вас, черти проклятые! Достали меня! Приказываю в последний раз — убирайтесь немедля, иначе Солнечная Кара нашей инквизиции вам покажется просто ласковым солнечным лучиком по сравнению с моим гневом! В ответ послышался оглушающий рёв, от которого сердце пропустило удар и упало в пятки, заставив зажать рот до вырвавшегося из него непроизвольно крика. Блум рядом продрогла с головы до ног, в ужасе на меня обернувшись и тут же вернув взгляд на разворачивающийся бой. Золотистый костюм с высокими сапогами (без абсурдных каблуков, какое счастье!) и два низких хвостика золотистых волос резанули по памяти, напоминая о наследнице Солярии. А вот и Стелла… Фея разъярённо закричала, со всей силы ударив серебристым посохом о землю и пустив вокруг себя волну слепящего света, тут же отсёкшего ноги чертам и разбившуюся о крупные ступни огра. В знакомом полу оборванном комбинезоне неоднозначно-синего цвета, с крепкой и грубой кожей цвета жёлтого песчаника и небольшой растительностью на широком и грубом чертами лице. Ох етить, вот это реально страшный огр! Вы его зубы огромные видели?! Мда… это тебе не милый мультсериал для маленьких девочек…