Только фото ещё хранит, наше тепло Но огонь потушит и его В голове зудит, Make Love Not War Но, это бывает больно Если называть, нашу с тобой войну, любовь С которой ты бежишь, чтобы попасть в плен к врагу Ну и беги… Белки на акации «Я без тебя не умру»
***
Хэ Сюань ненавидит тот факт, что мир — крайне тесное место, в этот вечер уж точно. Кто ж знал, что «друг гэгэ, который присоединится за компанию» окажется Цинсюанем, дороги с которым разошлись давно и некрасиво, так, что даже вспоминать особо не хотелось. Но забыть тоже не получалось, и всё это висело незакрытым гештальтом и дурацкими воспоминаниями. Ши Цинсюань смотрит прямо на него и не слишком искренне улыбается. — О, Се Лянь, не переживай, мы с Хэ-сюном давно знакомы, — чужой голос звучит с нотками отнюдь не доброй насмешки, что в принципе Цинсюаню не свойственно. Хотя, мало ли, что было раньше. Хуа Чэн приподнимает бровь, любопытная сволочь, и смотрит прямо на Хэ Сюаня. — И как же вы познакомились? Было бы интересно послушать. Хэ Сюань сжимает кулаки под столом, раздумывая, как бы потактичнее послать придурка с его неуместными расспросами. — Учились вместе, ничего интересного, — отвечает вместо него Цинсюань, легкомысленно махнув рукой. — Забавное совпадение, что мы сейчас встретились вот так. Хэ Сюань ему благодарен, потому что никогда не был столь хорош в том, чтобы обходить неудобные темы, даже не давая никому понять, что было неудобно. Хуа Чэн, конечно же, едва ли поверит, что любой, кто учился с Хэ Сюанем, сможет впоследствии столь неформально к нему обращаться, но тут дело определённо исключительно в Ши Цинсюане и его манере общения с людьми, особенно в те годы. Можно было понадеяться, что этого хватит. Каким-то образом эта дружеская встреча даже не превращается в катастрофу, по крайней мере, внешне. Основная проблема не в Хуа Чэне с его клятым любопытством, и даже не в внезапно объявившимся Ши Цинсюане, а в самом Хэ Сюане. В том, что даже сейчас он украдкой любуется человеком напротив себя. В том, что возможно, хотел бы поговорить, но, скорее всего, никогда не сможет найти в себе силы для этого, и поэтому сейчас ведёт себя ещё более отстранённо, чем обычно. Благо, никто из присутствующих не питал иллюзий насчёт его общительности. Хуа Чэн с Се Лянем уходят через пару часов, и Хэ Сюань надеется, что Цинсюань сейчас просто последует за ними, и они забудут об этом навсегда. Стоило бы, на самом деле. У него самого не столько денег, чтобы оставлять на столе еду, которую предварительно заказал, и он в любом случае останется ещё ненадолго. Но Цинсюань не уходит, лишь смотрит так, будто насмехаясь, и постукивает пальцами по столу. Хэ Сюань ненадолго залипает на чужой маникюр, искусный и яркий. И совсем не понимает, что ему делать с этим всем. — Поговорим? — предлагает Цинсюань и подзывает официантку. — Надеюсь, тактика с тем, чтобы задобрить тебя едой всё ещё работает. Хэ Сюань испытывает желание прямо сейчас бросить всё, вскочить и уйти, но в итоге сдаётся и кивает, не очень понимая, что же от него хотят услышать сейчас. Ши Цинсюань тоже замолкает, всё также постукивая пальцами по столу — очевидно, нервничает. И выпивает ещё чашку чая, прежде, чем начать. — Ты так быстро исчез тогда, до того, как я успел осмыслить всё, что случилось, — Цинсюань не смотрит на него, но не настроен слишком уж плохо, закономерно продолжая тему с «задобрить едой» пододвигает к нему пару тарелок. Могло быть хуже, наверное. — Ты ведь наверняка знал, что я был в тебя влюблён? Конечно, знал, сложно было не заметить, даже далеко не самому эмпатичному человеку в его лице. — И ты теперь хочешь мне предъявить за то, как я воспользовался твоими чувствами, или что? — это слишком резко, и вот тут Цинсюаню точно следует взять и уйти, раздражённо хлопнув дверью кафе напоследок. Может быть, облить Хэ Сюаня кофе. Но он лишь качает головой и улыбается уголком губ. — Нет, поблагодарить, что ты этого не сделал, — не отвечал на флирт, не вступал в отношения, не вёлся на пьяные провокации. Возможно, потому что это и правда было бы совсем уж нечестным. — Ты всё равно ушёл бы рано или поздно. И спросить, имело ли что-то из этого по-настоящему значение для тебя? Конечно, имело, потому что он сам был влюблён, абсолютно заворожен чужим дружелюбием и яркостью. И в итоге не мог ни оттолкнуть, ни разрешить приблизиться к себе ещё больше. Так и оставшись «лучшим другом», которого всюду таскают за собой. Или который сам таскается следом, помогая не влипнуть совсем уж в серьёзные неприятности. — Да, имело, просто… — он чувствовал в себе желание оправдаться, как бы жалко это сейчас не прозвучало. — Другие вещи значили больше. Ты имел на это право, — Цинсюань как-то уж слишком легко пожимает плечами, будто давно всё для себя взвесил. — Но было бы грустно совсем не оставить нам обоим хороших воспоминаний. — Твой брат сидит в тюрьме из-за меня, — напоминает Хэ Сюань. Не то, чтобы он хочет напоминать, но этот разговор не будет иметь смысла, если они сделают вид, что ничего не было. Ши Цинсюань повзрослел и будто стал местами резче, это сквозило в его жестах и тоне голоса. Возможно, это будет не так больно для него, как в прошлом. — Мой брат сидит в тюрьме из-за себя. Не ты совершал за него его преступления, ты их просто вытащил наружу. И он достаточно легко отделался, насколько я понимаю, — Цинсюань трясёт головой, будто отмахиваясь от отнюдь не приятной темы для разговора. — Но. Ты мог рассказать мне, в чем дело, хотя бы объясниться перед тем, как исчезнешь, если тебе правда было не всё равно. Потому что тогда Ши Цинсюань должен был остаться совсем один, и справляться с предательством друга и разочарованием в брате, и он мог сломаться так легко. Возможно, правда бы ничего не исправила, но это было бы справедливее. И может быть, не так тяжело уже в настоящем, учитывая, что Цинсюань так и не перестал ему нравится, даже сейчас. И действительно абсолютно не заслуживал лжи. — Прости, мне правда очень жаль, — Хэ Сюаню снова нестерпимо хочется уйти, и он даже порывается встать из-за стола. — Не прощу, если ты и сейчас просто уйдёшь, — собеседник удерживает его за запястье. Хватка у Цинсюаня крепкая, вопреки нежному внешнему виду. — Мне тоже непросто сейчас тут находится, и если это действительно имеет смысл, то хватит убегать. Хэ Сюань останавливается. У него нет ни сил, ни желания сопротивляться. Ши Цинсюань улыбается. — А если останусь, сможешь меня простить? — Только если ты больше не будешь мне врать. — Не буду, — Хэ Сюань на миг замирает, решаясь. — Сходишь со мной на свидание?