«Я сотрясаю наш маленький мир, сношу мосты Песочные замки обещанных слов давно пусты Я сею хаос, и смерч начинает свою круговерть Я бы хотел быть нормальным и милым, Но это скучно как смерть» Lumen «Смерч»
***
Когда-нибудь море вернёт себе всё, что было потеряно. Затопит города, построенные там, где когда-то было дно древних океанов. Земля содрогнётся от трагедии, а после забудет — похороненное волнами быстро вымарывается из памяти. Соль разъест кожу слишком любопытных. Пучины пожрут свет и все воспоминания о том, что было наверху. Древние твари вновь начнут рассекать воду крупными, мощными движениями плавников и издавать протяжные звуки, едва ли разбираемые теми, кто наверху. Затяжные ливни вернут воду в её изначальные границы — какие-то народы именно это и считали концом мира и всего сущего. На самом деле — не более, чем этап, обновление — шаг вперёд. На месте обломков и развалин всегда начинает пробиваться настоящая жизнь. Хэ Сюань выныривает из своего сна, практически ощущая во рту сушащий привкус соли. Там он был самим морем, неотъемлемой его частью. И мощь его могла заставить содрогнуться небеса. Горло в реальности дерёт, хочется выпить нормальной, пресной воды. Всепоглощающий ужас, созданный им во сне в реальности был бы весьма утомителен. Хотя, в теории, он мог бы, и подсознание возможно, намекало на то, что стоит размяться. Кто бы ещё его спрашивал. Демоническая натура коварна, слушать её — так от мира камня на камне не останется, и что потом делать? Управлять стихией в любом случае в разы более контролируемое явление, чем быть ею. Хотя соблазн рано или поздно является любому, кто связан с ними. Отринуть последние ноты человеческого, боль, страсть, любовь и ненависть превратить в поток силы, объединится с миром в борьбе против мира же. Своего рода, экзамен. Хэ Сюань выходит на побережье, крупная галька шумит под ногами, а морской ветер доносит крики пролетающих где-то птиц. Холодное и яркое солнце заставляет щурится и прикрывать глаза рукой. С протяжным стоном из-под воды выныривает голова костяного дракона и смотрит пустыми глазницами на своего хозяина. Какие-то текущие проблемы требуют его вмешательства или просто порождение потусторонней тёмной энергии изволило соскучится по вниманию хозяина. Хэ Сюань заходит в воду, и волны бьют его по ногам, промачивая сапоги и подолы одежд насквозь. Дракон подплывает ближе, клацает тихонько зубами, выражая не совсем ясную эмоцию. Хэ Сюань протягивает ладонь для ласки и осознаёт внезапно ясно своё одиночество. Изолированные барьерами чёрные воды, где он только и мог бы быть собой. Не свои действия, лица, слова и взгляды там, во внешнем мире. Там Хэ Сюаня нет уже несколько сотен лет. Только Мин И, и как Мин И ему хотелось только рассыпаться в песок — тоже своего рода слияние со стихией. Сомнительно, правда, что так оно работало бы у повелителя земли. Иногда было интересно, как часто захлёстывают подобные сны и порывы Ши Цинсюаня. Какой бы бурей хотела бы быть та часть его души, которая ветер. Стихия — всегда разрушение, кроющееся внутри, в самых глубинах души. Если этого нет — ты никогда не сможешь по-настоящему испытать с ней родство, управлять ей. Об этом то ли забывали, то ли не знали почти все другие божества, верили в лёгкий, как весенний ветерок, нрав, будто бы не понимая — не может олицетворение стихии быть легчайшим из её проявлений. А Ши Цинсюань научился очень хорошо себя прятать. По многим причинам. И часть из них являлась основой их с Хэ Сюанем странного общения. Но показывать себя всё равно было нельзя. И стена между ними заглушала всё чувство причастности и поддержки, которое только могло бы быть. Сладкая ложь, умирающая в тот самый миг, когда давние горе и злость поднимают голову. Иногда Хэ Сюаню просто хочется, чтобы они оба по-настоящему разозлились и устроили шторм, который просто уничтожили бы всё вокруг. Возможно, друг друга в первую очередь. Возможно, вся злость бы вылилась в смерч, и пара разрушенных берегов примерила бы их друг с другом. Ничто из этого не происходит в итоге — Ши Цинсюань узнаёт правду бессильным человеком, чья злость не создаст ни порыва ветерка. Он просто становится ещё одним сожалением.И только позже, разбрасывая перештопанным артефактом горящие обломки становится первой за много лет надеждой
В чёрных водах бушует шторм, несмотря на отсутствие в этих краях хоть малейшего ветерка, и это один из тех дней, когда вечная тяга стать морем и затопить всё сущее обострена до предела, и кажется не такой уж плохой затеей. Так не надо будет решать сиюминутные мелкие проблемы и думать о всяком, о чём вовсе не стоило бы. Но в любом случае нельзя — там снаружи невыполненные обещания да обязательства, и море надо кому-то успокаивать, уже не это — его личное, а самое, что ни на есть, общее — ничейное после смерти повелителя воды. Наследство от злейшего врага — работа. Жизнь местами сложная, но забавная шутка каких-то неведанных древних существ, виновных в её сотворении. Жаль, уже не поймёшь каких, с нынешними божествами или даже с нечистью им, наверняка, и говорить не о чем. Драконы клекочут безязычными пастями в воде, то ли приободряя, то ли осуждая каждый выбор Хэ Сюаня. Он вздыхает, резко отворачивается от них и идёт к ближайшей двери — чертить сжатие тысячи ли. Почему-то почти не удивляется, когда на штормящем берегу видит Ши Цинсюаня — некоторых вещей не ждёшь осознанно, но где-то на подкорке знаешь, что так будет. Что главная дилемма собственной персоной будет сидеть в разгорающейся буре на скале в своей штопанной-перештопанной одежде и улыбаться, прикрыв глаза. Вокруг него происходит что-то первобытное, и ветер как будто от него во все стороны завихряется. Хэ Сюань вдруг понимает — можно перестать быть богом, но избранником стихии — нет, тут только смерть и поможет. Что лишённая законного выхода сила изнутри стремится разорвать на части всё вокруг ещё более обычного. И уже сложно сказать, Ши Цинсюань шторм просто подхватил или полноценно начал. Нельзя сказать, но это и не столь важно, когда спустя столько времени бушующий вокруг ветер ощущается настолько родным. Хэ Сюань даже не хочет иди вперед, как-то заканчивать или развивать ситуацию. Просто стоять в тени среди порывов ветра и ещё хоть какое-то время совсем ничего в этом мире не решать. Ши Цинсюань, скорее всего, знает, что он здесь, и сильного смысла таиться вообще-то нет, просто ещё несколько мгновений притвориться, что ничего между ними не висит и просто полюбоваться — разгул любой стихии лучшее, что в ней есть. Потом всё-таки придётся прекращать, вспоминать про ход кораблей и их безопасность, пусть основные пути от них и далеко. Возможно, даже разговаривать, а это сложно и, вероятно, больно. Пока же внезапным порывом Хэ Сюань решает подыграть происходящему безумию. Заставляет воду откликнуться явнее, аккуратно переплетает их стихии в единое целое, что, отчасти, лучше любого разговора, поскольку от души к душе. Это действительно получается смерч, только вот вызван он всё-таки не гневом. Первобытное, глубинное вырывается изнутри, и в конце концов, это просто красиво. Хэ Сюань чувствует, что Ши Цинсюань подстраивается под него тоже, хотя они до сих пор не смотрят друг на друга. Но когда смерч успокоится и уляжется шторм вокруг им уже гораздо проще будет друг на друга взглянуть.