Тихие волны вероятностей

“Попал в центр вечеринки” в этом конкретном случае было отнюдь не преувеличением. Я вышел прямо в центре накрытого стола, одним сапогом вступив в блюдо с пирожными, а другим толкнув кувшин, полный, по-видимому, камры, к краю. Ближе всех к этому краю сидел Шурф Лонли-Локли, и ему, чтобы не нарушить идеальную белизну своего великомагистерского одеяния, пришлось продемонстрировать реакцию совершенного убийцы: он прикончил грешный кувшин молниеносным движением руки, причём без всякой Перчатки Смерти. Джуффин с другой стороны стола, как раз протянувший руку к центру, замер на полпути и озадаченно поднял бровь, когда на месте его любимых пирожных вдруг нарисовался неуставной сапог со мной в придачу. Мелифаро выругался, отскочив от стола и не понеся видимых потерь. Базилио поступила так, как поступила бы каждая девчонка на её месте: громко взвизгнула откуда-то из дальнего кресла, куда забралась с ногами и селёдочным тортом. В который раз за прошедшие в Ехо годы мне пришла в голову мысль, что вокруг меня живут какие-то лучезарные святые на полставки. Ну или будды, на худой конец. А как иначе объяснить, почему при моём феерическом появлении Джуффин не наслал на меня какое-нибудь изощрённое проклятие, Шурф даже не привстал со стула, будто я каждый день вылетаю с Тёмной Стороны, сверкая перед его носом подолом своего лоохи, а Мелифаро не полез на стол в благородном стремлении задушить меня на месте. Базилио не в счёт. Хотя теоретически и она могла со страху превратиться в чудовище, но не стала. Не стала! Это она молодец. – Так ты, на моей памяти, ещё не выступал, – меланхолично заметил шеф. – Одна из многочисленных форм проявления моего внутреннего трикстера и хулигана, ничего не поделаешь, – широко улыбаясь, ответил я и слез со стола. Испорченную обувь пришлось снять, и, подозреваю, меня единственного в этой комнате не смущала моя вопиющая босость. – Смотрю, твоя рука в полном порядке, – сказал Джуффин. – Тёмная Сторона подлечила? – Его рука и сама должна была прийти в норму как раз сегодня, – заметил Мелифаро. – На Тёмной Стороне она выглядела, как будто с неё облупляется чёрная штукатурка, а под ней всё здоровое, – бодро ответил я, но тут же сообразил, что что-то в словах дневной задницы было не так. – Что значит “как раз сегодня”? Какой сегодня день? – Ты ушёл на Тёмную Сторону вчера днём, Макс, – ответил Шурф, – а вернулся сегодня вечером. В общей сложности ты отсутствовал больше двадцати шести часов… – А вы, стало быть, коварно собрались в моём доме, чтобы вместе порадоваться моему отсутствию и съесть все запасы еды? – перебил я друга, чем заслужил укоризненно вздёрнутую бровь с его стороны. – … что в целом не слишком проблематично, – как ни в чём не бывало продолжил Шурф. – Но в условиях текущего расследования твоё длительное отсутствие может стать критичным. Если бы ты не вернулся в течение ближайших четырёх часов, я бы пошёл тебя искать. – И нашёл бы, скорее всего! – разулыбался я. – Ты представить себе не можешь, что мне там показали! Дождь, представляешь?! Ты когда-нибудь видел на Тёмной Стороне дождь? – То есть ты хочешь сказать, что ничего, кроме дождя, ты там так и не увидел? – с сомнением спросил Джуффин. – Дырку над тобой в небе, тогда что ты там делал больше суток? – Для меня прошло не больше пары часов. Но, Джуффин, ты можешь быть спокоен: моя безответственность хоть и была заботливо вскормлена мной и выращена до неприличных размеров, но всё же время от времени даёт себя подвинуть в сторонку и уступает место делу. – Ты не прав, Макс, – возразил Шурф. – Ты довольно ответственный человек, хоть и любишь делать вид, что нет. – Так вот, про дело я там хоть и не сразу, но вспомнил, и посмотрел на все аномальные зоны с их изнанки, – доложил я и подробно описал чёрные вихри. – Как ты их там находил? – спросил шеф. – Просто просил провести меня к ним. – А ещё ты у Тёмной Стороны о чём-нибудь спрашивал? Неужели не попытался уничтожить эти вихри? – Попытался, конечно! – возмутился я. – За кого ты меня держишь? Только у меня не вышло ничего. – Вспомни, ты что-нибудь ещё вслух произносил, не обязательно в адрес Изнанки? Я в задумчивости пересёк гостиную по диагонали в одну сторону – как известно, ходьба стимулирует не только моё мышление, но и память – потом повторил свой маршрут в противоположном направлении и вспомнил. – Я увидел первый вихрь, содрогнулся от отвращения и спросил: “Что ты за хтонь кошмарная?” Но это был риторический вопрос. Да и не спрашивал я никого. Просто пробормотал себе под нос. – Я подметил, Макс, – произнёс Шурф Лонли-Локли, – что далеко не всё, что ты называешь риторическим, таковым является и на самом деле не имеет ответа. Сэр Халли, вы предполагаете, что Тёмная Сторона могла дать Максу ответ? – Я надеюсь на это. Сами-то мы ни до чего конкретного додуматься не смогли. Макс, что произошло сразу после твоего вопроса? Я плюхнулся на диван, прихватив со стола пирог, и снова задумался, припоминая. Честно говоря, делать этого мне совершенно не хотелось, потому что отвращение, которое охватывало меня всякий раз, когда перед моим внутренним взором вставал чёрный вихрь, сильно портило мне аппетит. – Я спрятал руки в карманы, – буркнул я и сразу почти подскочил: – И нашёл свой давно, много лет назад потерянный хронометр! Это было просто чудо какое-то! Смотрите! Я снова сунул руку в карман лоохи, но… карман был по-прежнему просторен и девственно, безоговорочно пуст. – Не понимаю… Наверное я его снова где-то выронил. – Чтобы что-то принести с Тёмной Стороны, что ты с собой туда не брал, надо знать кое-какие заклинания и иметь кое-какие навыки, – медленно проговорил Джуффин. – И что? Джуффин, это же был мой личный хронометр. Я его узнал! – Нет, Макс. Это был ответ Тёмной Стороны на твой так называемый риторический вопрос. Ты спросил “Что ты за хтонь такая?”, и она подкинула тебе в карман эту вещицу. – Значит, аномальные зоны как-то связаны с временем, – сказал Мелифаро и вдруг замер с неописуемой рожей, на которой огромными красными буквами было написано “У меня озарение!” – Возможно, это зоны локального сдвига времени… в прошлое! Недалёкое, дней на дюжину. – Это могло бы объяснить, почему в них исчезают люди и недавно появившиеся предметы, – произнёс Шурф. – Однако, хрономагия – один из наиболее сложных и опасных разделов магии. – Значит, мы ищем человека, который во сне сдвигает время вокруг себя, – сделал вывод Джуффин. – Уже кое-что, но… Сложнее всего ловить мятежного колдуна, логику поступков которого не понимаешь, – проворчал он. – Вы же намылились в гости к Мабе? – спросил я. – Будете искать свою логику там? – Старых друзей стоит навещать почаще, ведь так? Вот и навещу. Маба распустил свой Орден задолго до окончания Войны за Кодекс, но может быть среди его ребят или девчонок были такие, которые могли бы вытворять такое, потому что этот грешный локальный временной сдвиг очень похож на боевой приём. В наступившем молчании я подошёл к столу, налил себе камры, с чашкой вернулся к дивану и расположился на нём, вытянув вперёд ноги. Мой организм желал отдыхать и сделал для этого всё: слегка сполз задницей к краю сиденья, расслабил спину и запрокинул голову на спинку. Я надеялся, что всем своим видом выражаю какой-нибудь, хоть вялый, протест против устраивания рабочих совещаний в своей гостиной, как будто нашего с шефом кабинета для этих целей было недостаточно. Быстро я понял, что в таком положении пить камру неудобно и кое-как сел ровно. Осмотревшись, я заметил Базилио, тихо-тихо сидевшую в соседнем кресле и уныло ковырявшую свой селёдочный торт. Мне вдруг стало интересно, кто из присутствующих сотворил для неё это кулинарное чудо, которое не развоплощается уже столько времени, но только я открыл рот, чтобы задать этот животрепещущий вопрос, как заговорил Джуффин: – Ты говорил, что вихрь на месте дома Блиммов был бледным. Что ты имел в виду? – Только то, что он был бледным, – ответил я и задумался. – Если подумать… самый свежий вихрь был и самым насыщенно-чёрным. Остальные в разной степени менее. А блиммовский выглядел так, будто вот-вот рассеется. – Он и рассеялся вчера! А ведь ты, чудовище, ещё даже не знаешь, как вчера я героически спас сэра Корву от страшных чудищ в его подвале! – воскликнул Мелифаро и плюхнулся на диван рядом со мной, закинув одну ногу на подлокотник. Я посмотрел на него скучающе-вопросительным взглядом, полностью отдавая себе отчёт в том, что мой подчёркнуто равнодушный вид его невероятно бесит. – Распугал чудищ своим видом? Ну слушай, дружище, хоть ты и переключился на золотой и зелёный, выбранные тобой оттенки пугают даже меня. – Что только доказывает, что ты чудовище! – засмеялся он, а я внутренне согласился, что на этот раз он меня сделал, но вместо того, чтобы ненароком затаить глупую маленькую обиду, легонько лягнул его по ноге. – Может, и неправильно так говорить о потомственном аристократе, но сэр Блимм с выпученными глазами буквально ввалился к нам в Дом у Моста, вчера, почти сразу, как ты ушёл на Тёмную Сторону. Бедняга сильно сдал с тех пор, как леди Атиссу увезли в Приют Безумных, и, похоже, ему стало не очень-то уютно жить одному в большом особняке. Это надо было видеть: он пытается держаться с достоинством, а руки трясутся и лицо бледнющее. Говорит: “В подвале моего дома завёлся призрак. Я хочу, чтобы вы меня от него избавили, господа. Насколько я знаю, это ваша работа”. Нет, ну ты можешь себе представить: перепутать своего слугу с призраком! Тот как раз вчера объявился в винном подвале, где и пропал. И вино снова было на месте. Но сэр Корва, не веря в такой исход, сразу приказал подвал запереть, потому и перепугался, когда несчастный стал сначала стучать, потом колотить в дверь с той стороны. Представляешь, он несколько часов эти стуки слушал, активно боялся, на этой почве слегка свихнулся и только потом поехал к нам. Нехорошо смеяться над страхами людей, но я не мог сдержаться – хохотал, не в голос, конечно, но почти достаточно сильно, чтобы ненароком заработать себе эмфизему. – Десять дней прошло с момента исчезновения слуги Блиммов до его возвращения, – сказал Джуффин. – С учётом того, что Король исчез позавчера, его возвращения следует ожидать уже через восемь дней. Будем надеяться. Да, Макс? Я вздрогнул от вопроса Джуффина. Он смотрел на меня, хитро улыбаясь – догадывался, видимо, какие чувства я могу испытывать по этому поводу. Король вернётся – и передо мной снова встанет вопрос его чувств ко мне и моего на них ответа. Надо что-то сделать! Что-то сделать надо. Хоть что-то. Но что? Я непроходимый тугодум, и это, пожалуй, моя единственная черта, которая чаще остальных мешает мне жить. И при этом не настолько часто, чтобы от неё избавляться – всё же от тугодумства бывает весело и окружающие не предъявляют ко мне слишком высоких требований – это я хорошо устроился. Вот только с его Величеством затягивать нельзя. Он (и я тоже) этого не заслужил. Он вернётся, я его поцелую, раз обещал неизвестно кому – и всё. Честно говоря, я мог бы попытаться “забыть” о своём обещании, оно было дано в момент острого отчаяния и как бы не считается. Но это грешное “как бы” мешалось и брыкалось. Я кожей чувствовал: чтобы всегда оставаться в гармонии с собой и миром, надо всегда оставаться честным. В первую очередь, перед собой, потому что часто уличить в обмане человека больше и некому. “Твоя ирония неуместна, Джуффин, – послал я ему Зов. – Я уже говорил тебе, что хочу возвращения его Величества сильнее, чем его исчезновения.Так что погоди пока тащить меня в Холоми. Может, позже. Я даже помогу тебе сочинить какой-нибудь веский предлог для этого”. “Нет уж, горе моё. Спрятаться от Короля в королевской тюрьме – ход, конечно, красивый, но сделать это я тебе не позволю. А если ты меня вынудишь, например, совершишь магическое преступление (тут я поперхнулся), я самолично приведу его Величество в твою одиночную камеру и оставлю вас вдвоём на сутки. Что-то мне подсказывает, что он будет рад заняться твоим перевоспитанием”. Пока я смотрел на Джуффина дикими глазами, шеф как ни в чём не бывало сказал вслух: – В общем, мальчики, завтра день появления новой аномальной зоны, наша задача поймать сновидца любым способом, наяву или во сне – не важно. Мелифаро, вы с Кофой будете настороже весь день. Хорошо бы вам очутиться на месте будущего исчезновения заранее, но если не получится, то хотя бы до того, как чужак уйдёт. Договорись с Кофой о плане действий сам. Так как Нумминорих проходил обучение в Тубуре, он попытается поймать сновидца на его территории, во сне. Ситуацию ему объясню я. – А что делать мне? – спрашиваю, почувствовав даже некий охотничий азарт. – Всё, что мог, ты пока сделал, – ответил Джуффин. – Но, думаю, ты тоже должен быть наготове, если вдруг Кофа и Мелифаро не будут справляться и позовут тебя. – Скажи, Макс, если это, конечно, не какая-нибудь страшная тайна, – обратилась ко мне Базилио, когда гости дорогие, подчистив на столе всё до крошки, наконец убрались восвояси (не подумайте, я был рад их видеть, во всяком случае, некоторых), – во дворце в последнее время много людей исчезло? – Только Король, – машинально ответил я и только потом спохватился, сообразив, к чему наша Базилио задала именно такой вопрос. – Значит, сэр Умара Камалкони больше не хочет приходить ко мне в гости? Если он не исчез, то, значит, не хочет. Но почему? Мне он ничего такого не говорил, – судорожно вздохнув, сделала неутешительный вывод по уши влюблённая девчонка, и, будто испугавшись, что его сейчас зальют слезами, прямо из её рук исчез наконец селёдочный торт. Я подполз по дивану поближе к её креслу, улёгся грудью на подлокотник и заглянул ей в глаза. – Ну, дружочек, я же тебе уже объяснял, что сэр Камалкони как придворный его Величества очень занятой человек. Его планы могут измениться так внезапно, что он и сообщить тебе об этом не успеет. – То есть он не избегает меня из-за… чего-нибудь? – Определённо нет, – с уверенностью ответил я. – Он мне сам обещал, что никогда тебя не обидит. А иначе бы я откусил ему… что-нибудь ненужное. Например, голову. Вот интересно было бы посмотреть со стороны, как бы я откусывал Гуригу голову. – Ты разговаривал с сэром Умарой?! – удивилась Базилио так, что я оторопело отпрянул от неё. Надо, надо всё-таки как-то научиться отделять образ старого Помощника Придворного Профессора овеществлённых иллюзий от образа Гурига VIII хотя бы при разговоре с Базилио. Девочка чувствительная. И умная. Гораздо умнее меня. Догадается ещё о чём-нибудь, и объясняй ей потом то, что не я должен объяснять. – Эээ, перекинулся парой слов, – уклончиво ответил я. – Я бы не сказала, что голова сэру Умаре Камалкони не нужна, – серьёзно заметила Базилио. – По-моему, она сэру Умаре очень идёт. – Для красоты, – съязвил я, но наивная овеществлённая иллюзия моего сарказма не заметила. Выполнив долг доброго и внимательного дядюшки, я задумался над своими проблемами. Они тоже были связаны с Королём. Нынче у нас так. Мало-помалу, спустя три чашки кофе, две сигареты и один совершенно потрясающий закат над Ехо, который я наблюдал с собственной крыши, у меня появилась идея и созрел план. Плохонькая идея и так себе план, но я считал, что мне нужно сделать то, что я задумал. Нужны ещё хоть какие-то опоры, которые придадут мне уверенности (не в развитии близких отношений с Королём, нет, об этом даже задумываться было страшно) – в предстоящем разговоре с Его Величеством и во время этого треклятого поцелуя, от которого я, видимо, не отверчусь, потому что обязательства, наложенные на самих себя, самые сильные. По крайней мере, для ребят, не умеющих отступать от своих решений. Я представлял, куда мне надо, очень условно: в лавку “Весёлые штучки” на улице Западного Ветра я был не ходок ни раньше, ни сейчас и, я надеялся, никогда в будущем. Но чем дальше всё запутывалось у меня с Гуригом, тем яснее я осознавал свою ужасающую некомпетентность в вопросах сексуальных отношений между мужчинами. Из вопросов “как?”, “что?”, “почему?” и “куда?” ответ я теоретически знал только на последний, так что экзамен по предмету “Мужская любовь и как ею заниматься”, и теорию, и практику, если бы кому-нибудь вдруг пришло в голову такой мне устроить, я бы провалил ещё до его начала. Просто потому, что с обучения, обычно предшествующего любому экзамену, сбежал бы сразу. И всё же… Наблюдая за жителями Ехо, я задумывался над тем, что же такого хорошего есть в сексе между мужчинами. Как в нём вообще может быть что-то хорошее? От мыслей о хорошем не должно тошнить всякий раз, как они возникают в твоей голове? От мыслей о хорошем не должны дрожать руки всякий раз, когда нарочно или случайно представляешь, как дотрагиваешься до чьего-то мужского тела (ладно, не чьего-то, а тела Гурига, которое я однажды видел в памяти его прикроватной шкатулки) в тех местах, до которых друзья обычно не дотрагиваются? И всё же… Всё же я принял решение получить хоть какое-то конкретное представление о сексе между мужчинами. И может быть понять, что мужчинам в нём так нравится. Сам. В одиночестве. От того, удачным или нет будет этот эксперимент, зависело, как и что я буду говорить Гуригу при нашей следующей встрече. Именно поэтому я уже битые полчаса фланировал по улице Западного Ветра, пытаясь по смутной памяти отыскать лавку “Весёлые штучки”, наверняка не единственную в Ехо, но единственную, известную мне, где можно было купить фаллоимитаторы. Разумеется, я изменил своё лицо и одежду, да и темнота на улицах была как нельзя кстати, и несмотря на это был смущён так, что не заметил, что “слепил” себе слишком юное лицо. – Сколько вам лет, молодой человек? Вы уверены, что наш товар то, что вам нужно? Я чуть было не ляпнул про сорок пять лет, после чего меня бы вежливо отсюда попросили, но всё обошлось, когда я уже готов был сдаться. Как я умудрился доказать своё право тратить свои деньги именно на эти странные вещицы, я до сих слабо понимаю. Следующее нелёгкое испытание я прошёл, когда передо мной развернули ассортимент “проникателей” под загадочными названиями “Эйфория Кумона”, “Моменты экстаза”, “Глубинная спираль”, “Дух любви”, “Нежный терзатель” и прочими в том же духе. Ассортимент этот меня по-настоящему напугал. Особо не вникая в объяснения продавца, я закрыл глаза и ткнул пальцем наугад, доверив выбор случаю. Случай подсунул мне проникатель “Посох эхла”. Взирая на результат своего выбора с почти животным ужасом, я поспешно расплатился и спрятал его в пригоршню. Как я предполагал, мужчины с определёнными склонностями время от времени засовывают свои члены в задние проходы друг другу. Это давало мне некоторые основания считать, что как только я вставлю в себя “Посох эхла”, так сразу и пойму, может мне это понравиться в принципе или лучше больше не проверять. Хорошо подумав, я решил, что сделаю это в бассейне: горячая вода должна будет помочь мне немного расслабиться. “Посох эхла” в пригоршне жёг мне руку всё время, пока я на ватных ногах спускался в подвальное помещение Мохнатого Дома, пока раздевался и плавал в бассейне, чувствуя, как прогревается каждая мышца моего тела. Я вытряхнул проникатель прямо в воду, успел поймать его, пока он не ушёл на самое дно, выдохнул и приставил его к себе. Слегка нажал, ощутив, как тонкий кончик вошёл в меня без особых усилий. Вдохновлённый и ободрённый первым успехом, я постарался ввести его внутрь полностью. И ввёл. Со всей силы. Одним махом. Задохнулся от дикой боли, закричал и тут же ушёл под воду с головой. Вынырнул почти сразу. Как будто не хватало мне этой палки в заднице, так надо было ещё захлебнуться и утонуть в собственном бассейне! Хороша была бы картина: сэр Макс утонул с торчащим из задницы фаллоимитатором. Я быстро выдернул проникатель из себя, от чего меня накрыла новая волна боли, с силой всего своего негодования швырнул его в стену и испепелил, кажется, даже прежде, чем произнёс испепеляющее заклинание, одним взглядом. Какого драного вурдалака я решил, что это, возможно, может быть приятно?! Чтоб я ещё хоть раз сунул в себя что-то подобное!!! Ну я и дурааак!