Тихие волны вероятностей

Если бы его Величество Гуриг не исчез, сегодня мне пришлось бы с ним встретиться. Король, скорее всего, назвал бы эту встречу свиданием, но не я. Я испытывал слишком сложные и противоречивые чувства по этому поводу, чтобы вот так без возражений согласиться. Наверное, я всё ещё надеялся уговорить Гурига великодушно отцепиться от моей совершенно неподходящей для романтических отношений с ним персоны. Потому что искренне так и считал: я не подхожу. Подхожу не я. Почему? Например, у меня нет такой бороды, как у сэра Рогро, и я даже отдалённо не напоминаю собой леди Эльну. Честно говоря, я не знаю, чем так приглянулся нашему Королю. Невыносимо прекрасными ногами с костлявыми коленками? Сухощавым телом с излишне, даже на мой взгляд, выступающими рёбрами? Тонкими руками с острыми локтями? Или худой и жёсткой задницей (я немедленно проверил, она оказалась довольно мягкой)? Только ведь все эти сокровища были всегда надёжно скрыты одеждой. Да и сам я никогда ни разу не дал его Величеству повода подумать, что мужчины интересуют меня в качестве романтических партнёров. Так почему же его Величество Гуриг мной заинтересовался? Я то и дело задавал себе этот вопрос, когда убежал из дома Джуффина на рассвете, сразу, как проснулся, убедившись, что мне не грозит немедленный разговор с шефом. Перспектива смотреть ему в глаза и что-то отвечать на его вопросы сразу после того, как мы вместе посмотрели приснившийся порнофильм со мной в главной роли, привлечь меня, по понятным причинам, не могла. К Шурфу за спокойствием и мозгоправством я тоже пойти не мог, так как и в его обществе я бы мучительно не знал, куда деть взгляд, чтобы друг ненароком не увидел в моих глазах фрагменты откровенного сна. Кофе, чтобы понять если не всё, то многое, наверное, не понадобилось даже заглядывать мне в глаза – так бы всё понял, едва увидев, как я нервно осматриваюсь и вздрагиваю всякий раз, когда кто-то ко мне вполне невинно прикасается. Ну почему я так сильно интересую его Величество? Честно говоря, я был близок к мысли, что было бы хорошо мне вообще какое-то время никого не видеть и не слышать, оказаться в таком месте, где никто не сможет меня не то что лицезреть – достучаться Зовом. Тюремная камера или комната предварительного заключения при джуффиновом кабинете были бы в самый раз, но я до них пока не дорос. А меж тем я по-прежнему остро нуждался в том, чтобы перестать психовать, успокоиться, привести мысли в порядок. Может, даже попробовать забыть. Дождаться, пока перестанут дрожать колени и руки, в конце концов. Потому что сон сном, а оргазм-то был вполне реальный. Мне вроде как полагалось выглядеть довольным и сияющим, но нет, не выглядел, это я точно знаю – смотрелся в зеркало. Что также неизменно приводило меня в состояние довольства и сияния, даже если я не особо к этому стремился, так это Тёмная Сторона…И я уже было собрался осуществить своё намерение и окунуться в прекрасную сияющую изнанку нашей реальности, как меня настиг Зов: “Мне уже некуда девать засохшие пироги, мои девочки и даже орденские мальчишки не могут справиться с таким их количеством. И виноват в этом ты, Макс!” И ещё общество леди Сотофы Ханемер. Оно тоже радовало меня всякий раз, когда со мной случалось. “Правда что ли, я виноват? – с улыбкой отозвался я. – Если пироги будут такими же, как те, со сливочно-грибной начинкой – помните? – то я не откажусь даже от очерствелых, не то что подсохших. Так что я считаю, что свою вину всегда надо искупать. Особенно если искупление достигается поеданием пирогов”. – Когда ты появился, у меня возникло такое чувство, будто я отвлекла тебя от каких-то очень важных глупостей, – заявила леди Сотофа, как только я умостил зад на скамейке в её садовой беседке. – И это будет правдой, причём не только сегодня, а вообще каждый раз, – согласился я и придвинул к себе большую корзину пирогов, которые только в одном не соответствовали обещанному угощению – они были свежайшими. Несмотря на строгий взгляд леди Сотофы, в котором при желании можно было бы разглядеть обещание допросов с пристрастием, я вдруг почувствовал, что нахожусь именно в том месте, которое может помочь мне справиться с моей текущей физической, эмоциональной и моральной возбуждённостью. Садовая беседка леди Ханемер и сама леди Ханемер – вот две константы этого Мира, за которые я, как обрывок водоросли, мог цепляться всякий раз, когда бурный поток жизни начинал телепать меня уж слишком рьяно. Ну а общество этой колдуньи действовало на меня благотворно, во-первых, потому, что она была неоспоримо женского пола, во-вторых, потому, что в наших с ней отношениях не было ни в прошлом, ни сейчас никакого сексуального подтекста. – Эти временнЫе проколы в ткани бытия, Макс, неужели ты настолько мало беспокоишься о них, что даже не попытался получить от меня помощь или хотя бы разъяснение? Уж извини, но я ещё долго не смогу привыкнуть к тому, что ты не бежишь ко мне за советом при любой возникшей трудности, как раньше. – Вовсе нет, леди Сотофа, мне совсем не всё равно, – возразил я. – А вы, получается, уже знаете про аномальные зоны? И мне стоит о них как-то особо сильно беспокоиться? – Не тараторь, пожалуйста, – цыкнула леди Сотофа. – Естественно я знаю про эти грешные – как ты их назвал? – зоны. Даже если Джуффин и твой друг Великий Магистр не рассказали бы мне о них, я всё равно их почувствовала. Они, знаешь ли, весьма болезненны для этого Мира, а это, считай, чувствительно и для меня. Они – как быстрые уколы чистой иглой, то есть не особо опасно. – Как вы их назвали? Локальные временнЫе проколы? И что это значит? – Да ничего больше того, до чего вы уже и сами додумались. Это ограниченные сдвиги времени в недалёкое прошлое. С ними даже делать ничего не надо: всё само собой возвращается в норму в течение… – Десяти дней, – подсказал я. – Так что же тогда беспокоит вас? Леди Ханемер весело рассмеялась. – Ты меня подловил! Конечно, больше, чем следовало бы, беспокоюсь я, а не ты. Но всё-таки немного и ты, я права? – она хитро улыбнулась. – Правы, – вздохнул я, проглотив кусок пирога. – Только моё беспокойство к этому делу никак не относится. – Ты уверен? Я молча покивал, потому что с детства знаю: говорить с набитым ртом невежливо, а в некоторых не особо удачных случаях и негигиенично. – А ведь в жизни чего только не случается, – задумчиво изрекла леди Сотофа. – Как любит говорить твой начальник: в Ехо полно дерьмовых ясновидцев. К счастью или к беде, хороших ясновидцев в Ехо тоже немало. Так вот, Макс, я знаю… предчувствую, называй как хочешь, что это дело связано с тобой самым тесным образом. – Ну слушайте, леди Сотофа, конечно связано, я же его веду. Вместе с Мелифаро, но всё-таки и я. – Не делай вид, что не понял меня, – показательно нахмурилась она. – Я говорила именно про тебя, как Вершителя, а не как тайного сыщика. Тому, кто делает эти проколы, нужен именно ты, вместе с потрохами и судьбой. И вот это меня и беспокоит. Я, в некотором роде, к тебе привязалась и буду грустить, если с тобой случится что-нибудь непоправимое. Её слова меня встревожили до такой степени, что я чуть не подавился пирожком. Насилу проглотив кусок, который даже не прожевал, я отодвинулся от стола – дело для меня неслыханное – и удручённо уставился на неё. – Леди Сотофа, – я подарил ей самый выразительный из своих укоризненных взглядов, – я надеялся в вашем обществе обрести хоть какой-то покой, а вы меня только ещё больше взволновали. Это называется “не оправдать ожиданий”. – Только не говори, что ты явился сюда не ради пирожков, – рассмеялась она и замахала на меня пухлой ручкой. – И поскольку я в это не верю, то считаю, что полностью оправдала твои ожидания и, скорее всего, даже превзошла их. – Извините меня, наглеца такого, – покаянно вздохнул я, потупился и, сохраняя виноватый вид, прихватил из корзинки новый пирожок, – вы вовсе не обязаны оправдывать мои ожидания. – Да уж, наглец из тебя такой же, как из меня прилежная пай-девочка! Но, милый Макс, – страшная колдунья в облике доброй бабушки нежно взяла меня обеими руками за лицо и заглянула в глаза, – ты можешь не рассказывать, что у тебя за камень лежит на сердце, раз так не хочешь, но тогда уж не пеняй на меня за то, что слова мои будут излишне расплывчаты. Такие, как ты, в этом Мире одновременно самые могущественные и самые несвободные существа, ты на своём опыте познал и то, и другое. И Миру это понравилось, Мир жаден и влюбчив. Можно сказать, он и в тебя влюблён и ни при каких условиях не откажется от дополнительной порции тебя. Однако этот факт тебя ни к чему не обязывает, но и поделать с ним ты ничего не сможешь. Что ты можешь сделать, так это не слишком позволять ему садиться тебе на шею. Не факт, что у тебя получится, но почему бы не попытаться. Я выслушал её очень, очень внимательно, а в голове моей прыгала и плясала одна-единственная мысль: говоря о Мире, леди Сотофа действительно имела в виду Мир или всё-таки нашего Короля? С этой страшной женщины бы сталось обо всём догадаться самой. Что предпринять, если начальник стал свидетелем пикантной сцены с твоим участием? Правильно, сделать вид, что ничего такого не было. А если не удастся, то не придавать случившемуся слишком большого значения. Давно подозревал, что моя способность раздувать слонов из мух – не единственное моё достоинство; я и красивых жирных слонов умею упаковывать в маленьких аккуратных мух. Поэтому в Дом у Моста я возвращался хоть и с неохотой (как ни крути, а процесс уплотнения и упаковывания занимает какое-то время), но вполне себе бодрым шагом. – Как хорошо, что ты сам пришёл, Макс, – обрадовался шеф, когда я открыл дверь в кабинет. Джуффин сидел за столом и, покуривая трубку и хитро улыбаясь, смотрел на меня. – Если бы ты не сделал этого в течение дюжины минут, я бы тебя искать начал. Ты, когда убегал из моего дома, вместо своего лоохи прихватил моё одеяло. Спасибо, кстати, что оставил его в саду, но только не говори, что гулял потом по городу в одной скабе. – Не гулял, – буркнул я и понял, что не могу не ответить на заразительную улыбку шефа. – Так что ваше чувство приличия не пострадает. – Моё чувство приличия не пострадало бы, даже если бы ты прошёлся по улицам нагишом. На самом деле, границы этого чувства у меня простираются ещё дальше, но тебе я о них рассказывать не стану. – Почему это? Чтобы у меня не было искушения их проверить? – Какой ты умный, Макс, убиться можно! – Если мне не изменяет память, – возвестил Мелифаро, ворвавшись в кабинет без стука, – королевские купальни в Водном павильоне должны обнаружиться на своём месте именно сегодня. – Конечно! – тут же с энтузиазмом отозвался Джуффин. – Эти грешные каскады действительно вернулись, и целёхонькие. Совсем забыл об этом сообщить, а всё Макс виноват: умудрился отвлечь меня другими делами. – Какими другими? – спросил Мелифаро. Я послал Джуффину выразительный предупреждающий взгляд, и, подозреваю, у меня таки получилась в меру страшная рожа. Иначе как объяснить тот факт, что шеф не стал развивать пикантную тему. – Его самого расспросишь – может, расскажет, – хрипло рассмеялся он и спрятал насмешливый взгляд за дымовой завесой. – Макс у нас единственный из всех, кто услышал, что говорил наш сновидец, – произнёс Джуффин, когда к нам присоединились Кофа и Нумминорих. – Не наговаривай на меня! – возразил я, но заткнулся сразу, как только наткнулся на взгляд шефа. – “Поймай меня, сэр Макс. Поймай меня, пожалуйста. Ты же почти понял”, – продолжил он и оглядел всех с таким победным видом, как будто только что доставил важнейшие разведданные. – У кого какие идеи, что бы это значило? Я незаметно перевёл дыхание, поняв, что Джуффин не собирается рассказывать о прочих подробностях моего сна. Пора бы мне привыкнуть, что он обычно умеет остановиться вовремя, но я в последнее время был, как маленькая нервная комнатная собачка, готовая рьяно защищаться от любых, даже мнимых опасностей. – Вы уверены, что произнесено было именно это? – переспросил Кофа. – Не то чтобы я Максу не верил, но, Джуффин, я ни на секунду не отрывал взгляд от сновидца: он не то что ничего не сказал, но даже губами не шевелил. – Ещё как шевелил, – возразил я, наконец умостившись на подоконнике и вдохнув свежий уличный воздух, чтобы немного остудить пылающее лицо. – Очевидно, что сновидец хочет, чтобы его поймали, – проворчал Кофа. – Вот только непонятно, почему же он в таком случае не даётся нам в руки. – Потому что он планировал даться в руки не нам, а одному только Максу, – ехидно протянул Мелифаро. – Этот бедняга считает, что Макс что-то понял, хотя любому мало-мальски сведущему человеку понятно, что ночной кошмар у нас соображает туго. Как же наш сновидец просчитался! – А я никогда этого и не скрывал – просто чтобы избежать завышенных ожиданий, – парировал я, удивлённо посмотрел на молчавшего до сих пор Нумминориха, который взял со стола пирожок и положил его на карту возле Собачьего моста, и закончил: – И что я вам скажу не кривя душой... просто замечательно избегаю... – Если я правильно понимаю, – задумчиво сказал он, – сновидец снова появится через два дня и на этот раз снова в замке Рулх? И так до тех пор, пока мы его не изловим? – Замок огромен, предугадать, где будет следующее явление, невозможно, – заметил Мелифаро и вздохнул. – Придётся ждать ещё одного… Все дружно посмотрели на расстеленную на полу карту, кое-где уже отмеченную пыльными следами сапог, и оценили практически правильную фигуру из пирожков, которая сейчас больше всего напоминала перевёрнутую букву “Т” с замком Рулх точно в месте соединения штрихов. Я мысленно “дорисовал” “Т” до плюсика и… мой взгляд упёрся в хорошо знакомое мне место. – Если мы не поймаем сновидца во дворце, – проговорил я, убедившись, что все смотрят на меня, – в следующий раз он появится на Гребне Ехо. Кофа, есть у вас какие-нибудь приобретения, с которыми вам было бы жалко расстаться на десять дней? Мастер Слышащий странно крякнул и глухо кашлянул, видимо, нечаянно глотнув дыма. – Почему ты так уверен, что сновидец появится в моём дом, Макс? – спросил он. Простой вопрос поставил меня в тупик, и я был этому удивлён. – Ты считаешь, – продолжал Мастер Слышащий, – что он строит фигуру – крест? Согласен с этим, эта версия во всяком случае не хуже той, по которой следующее явление будет неизвестно где. Но Гребень Ехо большой, домов и лавок на нём великое множество. Так почему, ради всех магистров, мой дом? – Интуиция, – лучезарно улыбнулся я. – Если бы я объяснял все свои слова и поступки, это был бы уже не я. Кофа, вы же тоже используете такого рода чутьё в качестве рабочего инструмента. И что же оно вам говорит? Кофа Йох не счёл нужным удостоить меня ответом. Он молча затянулся и принял вид такой задумчивый, что можно было бы с большой вероятностью предположить, что он вот прямо здесь и сейчас, не сходя с места решит все загадки в мире. Всё-таки не зря он был лучшим генералом Правобережной полиции в своё время – так людей просто за красивые глазки не называют. Я тоже думал. Ну, как думал – то, что творилось в моей голове, нельзя было назвать процессом чистого мышления. Это была некая смесь из чувств, мыслей и эмоций, перемешанных в шейкере безумным барменом и поданных мне в надтреснутом гранёном стакане: пей, старина Макс, и не жалуйся. Я же говорил – безумный бармен в шляпе-цилиндре, сшитой из лоскутков, а в руке карманные часы. – Мне этот сновидец тоже знакомым показался, – сказал вдруг Нумминорих, и все посмотрели на него удивлённо. – Грешные магистры, парень, ты почему молчал до сих пор? – воскликнул Джуффин. – Вы меня ни о чём не спрашивали, – ответил мой, считается, что ученик. – Но вы часто забываете это сделать, поэтому я просто дожидался паузы в разговоре, чтобы отчитаться. – Вот, уважаемые коллеги, – хохотнул шеф, – человек специально вежливо дожидался конца балагана, чтобы вставить слово по делу. Вам хотя бы стыдно? Вижу, что нет. И правильно. Сэр Нумминорих, так значит, ты его там всё-таки встретил? – Конечно, в пространстве сновидений это несложно, если знать, как искать. И ещё… мой наставник в Тубуре никогда не рассказывал, а вот оказывается, если кто-то снится в реальный мир, то в пространстве сновидений он становится, ну, или только выглядит, призраком. Наверное поэтому я не смог толком взаимодействовать с этим человеком. – Он просто показался тебе знакомым или ты точно знаешь, кто это? – спросил Кофа. – Я его совершенно точно знаю и у меня такое чувство, что вот-вот догадаюсь, кто он, но пока… извините… – Ничего страшного, – улыбнулся я, – я его тоже знаю, но не узнаю, так что ты в одной лодке со мной. Не ручаюсь, что компания у тебя хорошая, зато время от времени весёлая. – Слишком время от времени, – заметил Мелифаро и легонько пихнул меня локтем в бок. – Вот сейчас, например, на твоём лице написано: “Я скорблю о всех бедах этого Мира”. Я скроил показную зверскую рожу, Мелифаро на показ испугался, но это, как ни странно, не развеселило меня. Наоборот, условные кошки до того рьяно заскребли по моей такой же условной душе, что удивили этим даже меня. К тому же в обозримом пространстве не было никого, кто бы мог рассказать мне самому, с чего вдруг мне вздумалось заводить мелких домашних млекопитающих в своих метафизических внутренностях. Разбираться с этим, стало быть, мне самому придётся. На какое-то время я выпал из беседы, но заметил это, только когда Джуффин потряс меня за плечо. Я никогда не был бесстрашным героем, бросающимся грудью на амбразуры. Причем, неважно, кому эта грудь принадлежала, – мне или кому-то ещё. Я мягко отвёл руку шефа и опустил глаза, чтобы не наткнуться на вопросительные, недоуменные, сочувствующие или какие-нибудь ещё взгляды коллег. Не до них было, когда ты если и не знаешь, что делать дальше, то хотя бы четко понимаешь, что делать не надо. – Не о чём тут много говорить, – сказал я твёрдо, хоть голос мой не то чтобы слушался меня. – Сновидец показался именно мне и именно меня, а не кого-то ещё, попросил поймать его. Значит, мне его и ловить. Не вам всем. – Я перевёл дыхание и продолжил: – Я только что понял, кто он. И да, это действительно моя ответственность. Оставьте это мне. И, не слушая ничьих возражений – чтобы никто меня ненароком не переубедил, – я поспешно вышел на улицу. Ну я и дурак! Эта несомненно справедливая, но неприятная мысль свербила в моей голове, являя собой на сегодняшний день идеальный пример правды обо мне. Если и не всей, то большей её части. Если попытаться определить остальную часть этой правды, то она будет выглядеть так: я тревожный дурак! Тревога за его Величество почти затопила меня с головой, и я не понимал, почему. Объективно, история, которая нынче у нас творится, довольно безобидная. Очень неприятная и болезненная для живых людей, но и только. Никто и ничто не исчезает навсегда, все возвращается. И Король наш тоже вернётся, я в этом даже не сомневался. Так почему же мне так больно при мысли о том, что ему пришлось вытерпеть? И куда он попал, и что чувствует прямо сейчас? Я огляделся и обнаружил, что, выскочив из Дома у Моста, в беспамятстве успел пересечь Хурон по Большому Королевскому мосту, не сворачивая с прямой дороги, пройти зелёный район вилл и миновать целых три квартала. Ещё квартала три, и я увижу печально известный особняк Блиммов. Я остановился и уселся прямо на тротуар, поняв, что ноги вот-вот откажутся меня держать. “Я так скучаю по тебе, ты не представляешь”, – послал я Зов, гадая, сколько тоски, печали и надежды сумеет услышать Меламори в моих словах. “Тебе сказочно повезло, Макс, ты застал меня бодрствующей и в относительном одиночестве, так что я наверное даже избегу порицания со стороны моих учителей за то, что общаюсь с тобой не во сне”. “И это к лучшему, тебе лучше не видеть, что мне нынче снится”, – фыркнул я, почувствовав, как горит моё лицо. “Что ты имеешь в виду? Я снова пропускаю всё самое интересное? Макс, предупреждаю, ты не должен мне врать. Иначе я сама присню тебя себе и отругаю с рукоприкладством! Не сомневайся, я так уже умею!” “Я нисколько не сомневаюсь, что ты сможешь меня отлупить, – улыбнулся я, спрятав лицо в ладонях. – И, честно говоря, даже найдётся за что. Я у нас, кажется, феерический раздолбай и идиот, который слабо представляет, что творит, зато творит это вдохновенно и с выдумкой”. “Ну, то, что ты раздолбай, – не такая уж и новость”. “И это обстоятельство вряд ли изменится даже в будущем. Меламори, ты знаешь, что будет с нами в будущем?” Моя бывшая девушка не ответила. Она молчала так долго, что я подумал: вдруг она решила не продолжать разговор или вовсе уснула. “У меня такое чувство, что ты сейчас нуждаешься в понимающем друге больше, чем в пинках и упрёках, Макс”. “Я очень нуждаюсь в тебе”, – сказал я, вздохнул и понял, что Меламори резко прервала связь: то ли посчитала моё признание неуместным и разозлилась, то ли всё-таки получила по шапке от какого-нибудь пушистого арварохского буривуха. Мне ничего не оставалось, кроме как подняться на ноги и продолжить свой путь к дому её родителей. Сэр Корва, блестящий представитель аристократии Соединённого Королевства, улыбнулся мне коротко, но радушно. Я явился в его дом без приглашения и без предупреждения, но всё, чем он дал мне понять, что мой визит мог быть неуместным и нежелательным, это некоторая настороженность и вопрос во взгляде. Мне такого самообладания не достичь и за сотню лет. Наверное, мне стоило бы поинтересоваться, как здоровье леди Блимм, как он сам справляется с одиночеством. Но тут Корва Блимм вдруг вспомнил, что на меня надо злиться, неубедительно нахмурился, и я решил перейти сразу к делу. – Сэр Блимм, я бы хотел поговорить с вашим слугой, с которым произошло несчастье в винном погребе. Это неофициальный разговор, просто меня интересуют некоторые несущественные для следствия вопросы. Это возможно? – Лута Пингала, – как бы невзначай обронил хозяин дома, глядя в пол, и улыбнулся мне исподлобья коротко и совсем невесело. Я подумал, не собирается ли он сойти с ума вслед за своей супругой. – Он прослужил в этом доме две с половиной дюжины лет, но я никак не мог запомнить его имя. И только когда с ним произошло то, что произошло, я наконец сделал это. Теперь я очень хорошо помню, что его зовут Лута Пингала, и вряд ли когда-нибудь забуду. Вот только он уволился. Я был обескуражен досадой и даже злостью, которую сэр Корва вложил в свои слова, и внезапным затруднением, возникшим на моём пути. Но, узнав от другого слуги домашний адрес сэра Пингалы, я быстро раскланялся с хозяином дома и ушёл. Дом, в котором жил бывший слуга Блиммов, оказался милым строением с эркерами, башенками, декорированными фронтонами и высоким крыльцом. Это уютное жёлто-голубое здание очаровывало шоколадностью кирпичных стен и хрусткой вафельностью деревянной резной отделки. Я бы с удовольствием в таком сам жил, если бы у меня уже не было целого дворца, подаренного его Величеством Гуригом VIII. От боли все остальные чувства как будто онемели, рассказал Лута Пингала. И думать не получалось. И шевелиться не получалось. То есть мне так казалось, что я не шевелился. На самом-то деле были судороги, как мне сказали, но это, наверное, не считается за осознанные движения. Да ничего там не было, рассказал Лута Пингала. Как такового “там” тоже не было. То есть оно, может быть, и было, но осталось неощутимым. Нет, боли там уже не было. То есть мне так кажется, не было. На самом деле я осознал себя, только когда уже вернулся. Возвращаться было никак, рассказал Лута Пингала. Как я мог почувствовать своё возвращение, если я не чувствовал даже, как исчезал? Там было ничего и никогда. То есть я так думаю. На самом деле, возможно, никто и никогда был я сам. Это было всё, что мне удалось выяснить, расспрашивая сэра Пингалу, единственного на данный момент человека, отброшенного сновидцем в прошлое и вернувшегося назад в это время. Негустой улов, о котором к тому же думать получалось не иначе как в категориях “как бы”, “наверное” и “вроде бы”. Кажется, я только что нашёл ещё одну тему, о которой следует говорить только на хохенгроне. Получается, Король Гуриг сейчас тоже чувствует себя никак и нигде? Хорошо бы, если так. Потому что изводиться от бессилия и невозможности хоть как-то помочь ему мне было уже невмоготу. Но я исправно изводился до самого вечера. Вернулся на правый берег Хурона и, нарезая какие-то сумасшедшие круги по Королевском району Ехо, в конце концов оказался в Сквере Белых Яблонь. Сквер был тёмен, но не то чтобы пуст. Облюбованный парочками, он как будто говорил мне ехидно: а тебе здесь делать нечего, бедный глупый сэр Макс. Я не стал с ним спорить: скверу виднее, кому лучше по нему гулять, а со мной иногда бывает на удивление легко договориться. И я шагнул Тёмным Путём к себе домой. За что я люблю леди Меламори, так это за её упрямство и склонность всё делать по-своему. Подозреваю, именно эти качества выводили из себя её отца и мать, но, слава Тёмным Магистрам, я не был её родителем. Поэтому я блаженствовал под её ласковым руками, когда она ворвалась в мой сон той же ночью и почти силой уложила мою голову себе на колени. Она назвала это сеансом дружеской поддержки, я про себя называл это спасением моего рассудка, который был готов вот-вот помутиться. – Тебе девушки когда-нибудь признавались в любви? – спросил я Меламори, не глядя в её сияющее в этом сне пурпурным светом лицо. Красота, конечно, но я всеми силами хотел скрыть от моей бывшей девушки свою наверняка пунцовую горящую физиономию. – Почему ты спрашиваешь? – засмеялась Меламори и встрепала мои волосы, запустив тонкие пальчики в космы. Хуже не станет, подумал я и зажмурился от удовольствия. – Я никогда не видел на улицах Ехо таких пар, чтобы девушка гуляла с девушкой. Это же не запрещено? – Не запрещено, – со странной интонацией ответила Меламори. – Ну, на самом деле, я не видел, чтобы и мужчина гулял с мужчиной, хотя такие отношения здесь точно практикуются. – Постой-ка, Макс! – Меламори вдруг обхватила мои пылающие щёки своими ладонями и сверху вниз заглянула в мои глаза. – Ты что, собираешься завести интрижку с парнем? И спрашиваешь у меня разрешения?! – Не спрашиваю, – буркнул я и попытался скатиться с её коленей, чтобы встать и как следует насупиться. Но не тут-то было. Меламори удерживала меня за лицо так крепко, что я наверное не смог бы вырваться из её хватки, не потеряв при этом свой скальп. Более дурацкой ситуации я и представить себе не мог. Так и лежал, глядя на потемневшую от неудовольствия и при этом продолжавшую сиять колдунью. – Один человек… мужчина… предложил мне вступить с ним в такие отношения. А я не хочу этого. Но всё непросто настолько, что мне иногда кажется, мне придётся ему уступить. Меламори, спаси меня. – Придётся ему! – в гневе выкрикнула она и сама спихнула меня со своих колен. – Более дурной идеи я от тебя ещё не слышала! И ты считаешь, что это правильно – уступать в таком вопросе? Ты ли это, Макс?! Да кто он такой? Да я никогда не позволю тебе такое с собой сотворить! Какая же она хорошая, Меламори! Приласкает, утешит, отлупит, накричит – всё для меня, любимого. Но в полной мере насладиться ощущением вправленности мозгов мне не дали: меня без предупреждения выкинуло из сна в реальность. Представляю, как разозлилась Меламори, если даже я от бесцеремонного пробуждения пришёл в некоторое раздражение. Осталось только выяснить, кто такой хороший подсунул мне эту свинью. Оказалось, что специалистом по раздаче свиней нынче у нас выступает Джуффин. “Проснись, проснись, господин всемогущий Вершитель! – орал он мне Безмолвным Зовом, и я не имел решительно никакой возможности расслышать этот нарочито радостный бодрый тон, способный довести до приступа ярости любого, даже самого терпеливого человека, а я к таким никогда не относился. – Знал я, конечно, что ты крут, парень, но чтобы настолько!..” “Объясни наконец по-человечески, что случилось такого ужасного, что ты меня так нахваливаешь, – проворчал я. – А если ты этого не сделаешь вот прямо сейчас, то я начну бузить, и тебе это не понравится”. “Ух, какой ты грозный всё-таки, сэр Макс!” “Джуффин!” “Когда ты говорил, что возвращения его Величества желаешь сильнее, чем его исчезновения, я и не думал, что тебе настолько не терпится его увидеть! (За издёвку в голосе мне захотелось стукнуть шефа чем-нибудь тяжёлым). Короче, Макс, во имя сохранения твоих нервов в целости: Король вернулся, и сделал это аж на целых пять дней раньше! Сегодня с утра обнаружился в своей спальне, откуда исчез. Целый и невредимый, насколько успел убедиться сэр Абилат Парас”. “Я не готов!” – была моя первая паническая мысль. “Я абсолютно морально не готов встретиться с его Величеством, ни сегодня, ни завтра, ни даже через пять дней!” – была вторая паническая мысль. И тут я вспомнил про теоретически всемогущую и проверенно чудодейственную дыхательную гимнастику имени Шурфа Лонли-Локли. Она постепенно привела меня в относительное спокойствие и вернула сердце из горла по месту его прописки – в грудную клетку. Всё будет хорошо. Его Величество ведь не набросится на меня, едва увидит. Его Величество совсем не взбалмошный мальчишка с неукрощённой подростковой гиперсексуальностью. Как он укрощал её в подростковом возрасте, мне не хотелось даже задумываться. Мантра “всёбудетхорошо” в конце концов возымела действие, и я решился. “Ваше Величество, думаю, нам с вами надо поговорить. Мы можем встретиться сегодня?”