Тихие волны вероятностей

Когда я впервые увидел портрет Короля Гурига VIII на золотой короне Соединённого Королевства, уже тогда его лицо обескуражило меня, поразило пронзительной, тонкой ясностью черт, какая бывает, как я раньше думал, только в сказках про эльфов. Такими могли бы быть герои Толкиена, например, но точно не те, с кем я мог общаться лично, хоть и не каждый день. И вот – наш Король. Словно сошедший со страниц фэнтези правитель дивного народа, и даже ещё красивее. Какая всё-таки она смешная штука, моя судьба: живу, как в книге, и при этом реально существую. Перекатывая в голове, как вода камешки на дне, мысли о Гуриге и его исключительно прекрасных глазах, я не запомнил, как добрался домой из замка Рулх. На следующий день я точно знал только то, что весь путь проделал пешком, позабыв не только о своём амобилере, но и о Меламори, Джуффине и Шурфе. Голова шла кругом только от одного воспоминания, как страстно Гуриг поцеловал меня на прощание, перед тем, как вернуться к своим королевским обязанностям. Я же о своих обязанностях не вспомнил ни в ту ночь, ни в последующий день. Позже, когда я немного пришёл в себя, то понял, что и не о чем там было вспоминать: дело со сновидцем было раскрыто, новых кризисов не предвиделось, а шатание по улицам города в поисках проблем точно могло подождать один день. Я мог бы с чистой совестью бездельничать дома, предавшись порочному гедонизму в виде крепкого сна в компании собственной подушки вперемешку с истреблением камры и еды. Но, как назло, именно дома я встретил Базилио, заглянул ей в глаза и с особой ясностью и остротой осознал: мы любим разные личины, но всё-таки одного и того же человека. Пусть она и не подозревала об этом, но я-то точно знал, и это было неотменяемо – не проигнорируешь. Я почувствовал, как во мне заворочалось не самое приятное чувство, походившее на изжогу, только не в желудке, а в голове. Угрызения совести, что ли? Это было настолько непривычное для меня состояние, что я сбежал в Дом у Моста, не пробыв в собственном доме и часа. Если Магомет не идёт к горе по своей воле, надо просто не оставить ему другого выбора. “Макс, не будет слишком большой наглостью, если я попрошу у твоего начальника пару Дней свободы от забот для тебя?” – прислал мне Зов Гуриг. Ни сам факт Зова от Короля, ни этот вопрос я не смог бы назвать неожиданностью, но услышав голос его Величества, я поперхнулся камрой, которую в тот момент пил, потом закашлялся. Не находись я в Зале Общей Работы в полном одиночестве, точно кого-нибудь бы заплевал. Да что же со мной творится?! Веду себя, как влюблённый дурак! И чувствую себя влюблённым дураком. “Ни в коем случае не просите просто так, ваше Величество! Джуффин отпустит меня только при одном условии: если взамен получит королевскую награду за поимку особо опасного государственного преступника”. “А это хорошая идея!” – тут же отозвался Гуриг, а я, спрятав лицо в ладонях от стыда, быстро проговорил в ответ: “Я же пошутил, ваше Величество! Вы, конечно, Король, но привыкнуть к моим дурацким шуткам вам придётся, потому что они вылетают из меня быстрее, чем из сэра Мелифаро. Я не всегда успеваю их остановить, вы уж извините”. “Проведёшь это время со мной, Макс?” – я понял, что Король улыбается. Ну или мне это только казалось. Я тоже улыбнулся. Со стороны, должно быть, я выглядел тем ещё блаженным болваном. – Ты выглядишь, как блаженный болван, – заявил Джуффин, едва я явился на порог нашего кабинета. – Это наше удивительное Величество постарался? Какое оно, однако, быстрое! Не оставалось сомнений, что Гуриг уже обо всём договорился с шефом, пока я маялся в Зале Общей Работы, и теперь Джуффин изволит зубоскалить за мой счёт. Мне не жалко, нельзя человека такого удовольствия лишать – имеет право. – Ну хочешь, тоже как-нибудь уйдёшь в порочный загул на пару дней, а я слова поперёк тебе не скажу и отвлекать от разврата не буду? – Ну уж нет. Как твоему начальнику, мне полагается не два, а три Дня Свободы от Забот и ни днём меньше! – Свидание на три дня? – И ни днём меньше! – У меня только один вопрос… – Так и знал, что ты это скажешь. – У тебя нет девушки. С кем ты собираешься встречаться? Не с леди Сотофой же? – То, что ты не знаешь о моей девушке, не значит, что её нет, – ответил Джуффин, а потом смеялся долго-долго, пока не выдохся и не сказал: – Иди уже, парень. Нашему Величеству просто не терпится поскорее заполучить тебя в свои руки. Не заставляй его ждать слишком долго, а то ведь сам за тобой явится и утащит на свидание. Заполучить в руки… В руки заполучить? В руки?! Последние слова Джуффина стёрли мечтательную улыбку с моих губ и заставили задуматься. Невозможно было забыть неистовый напор поцелуев Гурига – от них всякий раз оставалось впечатление, что тебя атаковали губами и насилу сдержались, чтобы не съесть. Поэтому сомневаться в характере моего предстоящего свидания тоже не приходилось: оно пройдёт в какой-нибудь комнате с мягким полом, который в Ехо заменяет кровати. Иными словами, я и Гуриг точно займёмся любовью. Но как раз к этому я и не чувствовал себя физически готовым. Я никогда не был с мужчиной, но примерно представлял себе, что и как происходит между ними (нами?) в постели. Однако теоретических знаний было отчаянно недостаточно, чтобы унять мой страх и зарождающуюся в ногах противную дрожь. Моего желания дать Гуригу всё, что только могу и что нужно ему, тоже было недостаточно, чтобы перестал болеть от волнения живот. Я совершенно точно хотел лечь с Гуригом и надеялся только, что он обойдётся со мной поделикатнее. Так, мысленно обзывая себя тревожной девственницей и ругая за глупые страхи и смешные опасения, я шагнул Тёмным Путём к парадному входу в замок Рулх. Я оказался здесь уже второй раз за последние два дня, и во второй раз стоял перед высоким порталом, раздираемый противоречивыми чувствами. Вот только вчера мне было в разы проще идти сюда, чем сегодня – всей душой стремиться встретиться с Гуригом и при этом через силу переставлять подгибающиеся от волнения ноги. Меня встретили у парадных дверей дворца. Раскланявшись со мной, личный камердинер Гурига хотел было предложить следовать за ним, но голос Короля прервал его где-то в начале речи, ввергнув придворного в крайнюю степень изумления. – Благодарю, Гласси, я сам провожу сэра Макса. Ты можешь быть свободен. Гуриг мягко сиял, разглядывая моё до крайности удивлённое лицо. Если я и гадал, сколько же мне придётся ждать Короля, которому по регламенту полагалось опаздывать на любую встречу, то сейчас все вопросы отпали сами собой. Меня он не только не заставил ждать, но сам встретил у дверей своего дома – невиданное дело! Не удивительно, что беднягу Гласси так перекосило! А потом его Величество удивил ещё раз – повёл меня не вглубь дворца, а наружу. Неспешная прогулка по саду придавала сил и преисполняла моё сердце благодарностью к Гуригу, что он не потащил меня сразу в спальню. Это было очень великодушно с его стороны. Видя, что он не собирается прерывать уютное молчание между нами, я заговорил первым: – Как же вы оказались тогда в доме Кофы, ваше Величество? Более неподходящий момент и придумать было сложно, вы могли пострадать сильнее. Король никак не показал, что услышал мой вопрос – всё так же шёл рядом, сложив руки за спиной. Его шаги были почти не слышны, и можно было бы подумать, что я нахожусь в компании призрака, но от этого “призрака” явственно доносился тонкий аромат, приятный и знакомый. У меня у самого в купальнях иногда пахло так же. Всегда подозревал, что неспроста когда-то побывал царьком одного маленького племени – вкусы-то у меня вполне себе царские. – Я закрываю глаза и в темноте под закрытыми веками вижу только тебя, – медленно ответил Гуриг, но ответ его был тих, как будто он просто размышлял вполголоса. Потом повернулся ко мне, явственно погасив какой-то порыв, и слабо улыбнулся. – Тот артефакт, помнишь, я сделал его в “Золотом мареве” и завязал на тебя… Макс, тот цветок почти полностью побелел! Однозначный сигнал, что ты был в смертельной опасности! Это было невыносимо! Зная, что у Тайного Сыска в тот день планировалась засада в доме сэра Йоха, я шагнул туда Тёмным Путём. Но, как я уже сказал, закрывая глаза, я вижу тебя. Я стремлюсь к тебе мыслями и телом. – Удивительно, ваше Величество, вы совершенно самостоятельно открыли способ приходить Тёмным Путём не в определённое место, а к конкретному человеку. Гуриг вдруг тихо и как-то обречённо рассмеялся. – Посмотри на меня, Макс! Иногда мне становится страшно от того, насколько я пленён тобой. Когда я думаю, что влюбиться сильнее невозможно, это чувство снова усиливается. Что ты сделал со мной? Ты никогда не рождался в мире Паука, но так ли это на самом деле? Потому что я чувствую себя так, будто попался в твою паутину. – Так странно, – буркнул я, – мне в минуты помрачения казалось, что это вы приворожили меня, а не наоборот. – Ты мне снился вчера, в ночь перед приёмом, – произнёс Король спустя какое-то время и ушёл чуть вперёд, на каменную дорожку, обсаженную пышным, но растрёпанным и от того более красивым кустарником. Явно не парадная, аккуратно подстриженная аллея – сад для уединённых прогулок. Руки у Гурига были изящными, но крепкими, их силу я уже успел почувствовать на себе раньше. Сейчас они были сцеплены между собой, и мне вдруг захотелось дотронуться до белой кожи тонких пальцев с посеребренными ногтями. Его Наргис мягко сияло на его руке. Я с улыбкой потрогал своё кольцо, которое не снимал со вчерашнего дня. И снимать не собирался. – Я то и дело кому-то снюсь, мне об этом часто говорят. Более того, даже советы какие-то даю, которые оказываются полезными. Так обидно – я даже не помню ничего. Но, может, оно и к лучшему. Если я вдобавок к своим многочисленным достоинствам буду ещё и мудрым советчиком, то слишком рано стану совершенством. Леди Сотофа Ханемер будет разочарована, а я не люблю разочаровывать леди Сотофу Ханемер. Я не сводил глаз с Короля. Он слушал меня так внимательно, как будто я читал лекцию по высшей дипломатии, или чем там интересуются современные короли. Это была особенность этого удивительного человека: слушает ли он кого-то, играет в злик-и-злак или целует – всегда быть крайне сосредоточенным на деле. – Советов ты мне не давал. – Да вы просто везунчик! – совсем уже неприлично заржал я. – Представляете, что я мог бы вам наговорить? Наверное, не зря Мелифаро называет меня Ночным Кошмаром, потому что нет ничего страшнее, чем увидеть меня во сне. Поцелуйте же меня, ваше Величество! Я заждался. Прижмите меня к ближайшему дереву, опалите своим жаром, чтобы я стал мягким, как подтаявшее масло. – Это был не совсем кошмар… – Правда? Я чувствую нотку сомнения в вашем голосе. – Ты же знаешь, что пространство моего сна охраняет Сонная Стража? А ты стражников даже не заметил – просто приснился. Почему-то с хвостом. – Каким хвостом? – опешил я. – Недлинным таким, чёрно-белым, – пояснил Гуриг. – Я таких животных даже и не знаю, в нашем Мире их нет. Ты убегал от меня, тебя было почти не видно в высокой траве. Я же не мог тебя догнать, только этот хвост мелькал передо мной белым флагом. – Это точно не кошмар, – улыбнулся я и, страшно смущаясь, в порыве взял Гурига за руку, готовый отпрянуть в любой момент, как только он посмотрит на меня. Но он, каким-то чутьём угадав моё настроение, не повернулся, лишь улыбнулся шире и слегка сжал мои пальцы. Даже это невинное прикосновение к его Величеству прошило меня острым чувством возбуждения от головы до пяток. – Какие ещё тебе давали прозвища? – спросил Король, останавливаясь. Он всё-таки посмотрел на меня своими невозможными голубыми глазами и теперь просто ждал ответа, а казалось, что пытается прочесть душу. – Если не принимать во внимание мою жизнь в другом мире, которую я в таких подробностях уже и не помню, то больше никаких, – тихо ответил я и, осмелев ещё немного, прижал Короля к себе. – А вам? – спросил я Гурига и немедленно, не оставляя ему даже возможности ответить, поцеловал, трепеща от восторга, пока исследовал его мягкие, красиво очерченные губы, проверял их податливость, слизывал их вкус. – Макс, – жарко выдохнул Гуриг, оторвал себя от меня, вдохнул полной грудью пару раз и поднял на меня шалые потемневшие глаза. – Макс, – умоляюще повторил он и на всякий случай сделал шаг назад. – Если мы продолжим в том же духе, я овладею тобой прямо в этих цветах. – Я тоже не любитель заниматься этим на природе, но что в этом такого, ваше Величество? – не соображая, что несу, спросил я; мне неожиданно понравилось дразнить Гурига, а во что это может вылиться, я и думать забыл. – Неужели Королям это запрещено дворцовыми церемониями? Гуриг неожиданно рассмеялся так громко и заливисто, что я срочно перебрал в уме все свои слова, недоумевая, которое из них могло вызвать такую реакцию. – Не говори мне о дворцовых церемониях! Ты не представляешь, как тебе повезло, что сейчас они не те, что прежде. Хочешь, я расскажу тебе, как было раньше? При первых Гуригах королевским возлюбленным перед каждой встречей приходилось проходить осмотр у главного придворного знахаря. Понятно, что именно он проверял? (Меня передёрнуло – я представлял.) Следующим обязательным пунктом программы несчастного мыли, Макс. Снаружи и изнутри, между прочим! (Я закашлялся от внезапного спазма в горле.) Потом смазывали всё тело благовонными маслами, давали выпить специальные зелья и кормили, поверь, ты не хочешь знать, чем. Представив всё это, я почувствовал одновременно облегчение, слабость в коленях и желание хохотать в голос. Вместо этого я просто закрыл лицо руками и, фыркая в ладони, сказал: – Бедные, бедные ваши предки!!! – кажется, у меня начиналась истерика – давно пора. – Наверное, они были весьма несчастными монархами, поскольку их собственные придворные так осложняли им личную жизнь! А каково было тем, кто подвергался таким издевательствам? Я бы не вынес! Король приобнял меня за плечи, как обнимают только самых близких, небезразличных людей. – Поэтом я сразу и сказал, что тебе повезло. Последние остатки этих ритуалов изжил ещё мой отец. Идём, – тихо произнёс он, крепко схватил меня за запястье и повёл в помещение. – Надеюсь, не к сэру Абилату. – Тебя, Макс, готовить я буду сам, – почти прошептал он и облизнулся. От волнения мои внутренности снова начали танцевать самбу, ещё и пальцы задрожали вдобавок. Я попытался высвободиться из хватки Гурига, но не смог даже провернуть руку в его пальцах. На несколько секунд кожа на них стала полупрозрачной, сквозь неё проступили узоры, похожие на разнонаправленные водяные потоки. Наверное, досадно, когда давнее наследие хлеххелов, которое никак не проявляет себя большую часть времени, не оставляет тебе ни единого шанса скрыть возбуждение. Я шёл вслед за Королём и думал: отпусти он сейчас мою руку, я всё так же буду идти за ним или упаду? Думал: почему собственного решения и желания сердца мне недостаточно, чтобы не испытывать сейчас предательской паники тела? Думал: вот человек, который столь явно хочет меня, а вот я, который в общем-то испытывает то же самое. Но меня не покидала мысль, что я поступаю с Гуригом нечестно, что лишь позволяю любить себя, что моё ответное чувство не настолько сильное. Думал: его любовь растёт уже очень давно, поэтому и я просто дам себе время. Ведь время у нас есть. И желание есть. А дурацких дворцовых церемоний нет. Я осмотрелся в комнате, куда привёл меня Гуриг. Приметил и широчайшую постель, устланную роскошным покрывалами, коих одно на другом я насчитал штук пять, не меньше; и просто невероятное количество подушек, под которыми можно было бы похоронить как минимум двух крупных мужиков; и низкий столик с исполинского размера полной фруктовой вазой и – неожиданно – небольшой молочно-белой флейтой возле; и огромное мягкое кресло и прочую мелкую мебель, которая могла скрывать в своих недрах разное. Всё это размещалось в спальне свободно, оставляя простора столько, что его, наверное, хватило бы мне, если бы я, например, решил побегать от Короля, уклоняясь от королевского коитуса. Сам Гуриг вслед за мной не вошёл, и я от растерянности и волнения ходил по комнате, не в силах расслабиться и успокоиться самостоятельно. Уж лучше бы он меня не оставлял в одиночестве, я же рехнусь, и останется тогда нашему Королю невменяемая, визжащая от страха тушка, выглядящая, как сэр Макс, но сэром Максом не являющаяся. Я вдруг мимолетно понадеялся, что может быть Гуриг передумал и не собирается приходить, но тут же получил опровержение: Король возник в спальне вдруг, как будто вошёл в потайную дверку, которую я ни до, ни даже сейчас не видел, и заполнил собой всю комнату разом. Бывают такие огромные люди, присутствие которых при сравнительно небольших физических размерах ощущается и в самом дальнем углу помещения, куда бы они ни вошли. – Макс… – начал было его Величество и осёкся, – не напрягайся. Я не собираюсь на тебя набрасываться, это… не в моих интересах. Разве я до сих пор не заслужил твоего доверия? От его слов, однако, мне не стало легче. Наоборот, в животе моментально образовалось нечто, но не бабочки, как можно было бы подумать, а что-то неприятно тяжёлое. Как будто миниатюрные пирожки, которые я съел сегодня на завтрак, в качестве начинки имели по железному слиточку, которые я не умел переваривать, да ещё и с твердой пережаренной корочкой. – Где уборная? – хрипло спросил я. Озадаченный Гуриг махнул рукой на наконец-то различимую дверь, и я буквально убежал из спальни. В уборной меня вывернуло наизнанку, стало легче, но вместе с тем пришёл дикий голод. Хорош Макс, нечего сказать, во всей красе выступил! В этот момент я абсолютно не верил второму Максу, что эти отношения с Королём могут быть захватывающими и весьма приятными. Не верил и всё тут. Не представлял, как можно перешибить такую реакцию моего организма на одни только мысли о сексе с мужчиной и заставить его хотя бы не мешать всему остальному мне. – Если хочешь, можешь воспользоваться этим бассейном. Голос Короля я слышал смутно, он еле прорывался через шум воды: я стоял, сунув голову под небольшую тёплую струю из массивного бронзового жёлоба. Гуриг ободряюще погладил меня по спине, но как только его ладонь дошла до поясницы, я выпрямился. Вышло слишком резко – мой удар головой об этот пресловутый жёлоб был неизбежен. Дальше всё было просто и пошло, как в ситкоме: я стал заваливаться набок, а потом поскользнулся, схватил Гурига за рукав и увлёк его за собой в плавное падение. Его Величество безудержно хохотал, прислонившись к внушительного размера горячему камню, как оказалось, одному из многих в купальне. Этакий кусок природы, на котором было бы приятно развалиться после купания и греться, впитывая тепло, подобно маленькой ящерке. Люди, пережившие неприятность и рассмеявшиеся, по-моему, должны быть на вес золота. Взглянув на мокрое лицо Гурига, которое забрызгал своими сырыми патлами, я тоже не удержался и хмыкнул. Слушать его смех было приятно. И смеяться вместе с ним тоже было приятно. Так весело я мог бы проводить время в компании друзей и приятелей, какие частенько собирались у меня дома. И молчать вместе, не испытывая неловкости, тоже было здорово. Просто молчать и украдкой поглядывать на чёткий, сосредоточенный профиль Гурига. Рассматривать дрожащие капельки воды на его ресницах и волны белокурых волос, местами потемневших от влаги. И не сметь двинуться, будто прикованный к полу цепями. – Макс, – позвал Гуриг так ласково, как ещё никто никогда не произносил моё имя, – почему ты не приближаешься ко мне? Сейчас был подходящий момент. – Он не злился, даже, кажется, не был расстроен или просто очень хорошо скрывал это. – Если ты знаешь способы, которые обычно помогают тебе успокоиться и расслабиться, сейчас самое время их применить. Не важно, что сегодня произойдет между нами, ты не должен себя накручивать до такого состояния. Хоть я и хочу быть сегодня с тобой, без твоего согласия не случится ничего. – А разве я не дал своё согласие, просто придя сюда? – спросил я, пытаясь дышать глубоко и медленно, как если бы рядом со мной был не Гуриг, а сверхчувствительный куманский халиф Нубуйлибуни цуан Афия. – Ты же в курсе, я тонко чувствую такие вещи, поэтому знаю: ты думаешь, что согласился, но на самом деле нет – ты по-прежнему неосознанно, но довольно резко отталкиваешь меня, стоит мне… к тебе… Ты оброс такой бронёй… – Простите. Мне было так стыдно, что я не смог ничего добавить, моё обычное многословие вдруг изменило мне. – Ты меня не обидел. Скорее, наоборот, – Гуриг добродушно фыркнул, а я удивлённо посмотрел в его сторону, слизнув с верхней губы воду, натёкшую с мокрых волос. – Я воспринимаю это как жест доверия с твоей стороны, Макс. Я всё-таки Король, и тебе, подозреваю, очень трудно не думать об этом. В том смысле, что трудно воспринимать мои высказанные желания как просьбы, а не как приказы. Но ты всё равно пришёл сюда. От этих слов мне немного полегчало. Я поёжился от струек воды, стекших с волос мне за шиворот, растерянно наблюдая, как вокруг меня на полу скапливается лужица, и я в ней сижу. – К тому же, – продолжил Гуриг и так быстро поднялся на ноги, что я не успел отследить его движения, – если я начну любовную игру прямо сейчас, я сам стану чувствовать себя насильником, а это, как ты понимаешь, не пойдет на пользу ни тебе, ни мне, ни этому Миру. Его пронзительный взгляд словно вывернул меня наизнанку, прочитал всё в моей душе и завернул обратно, явив миру мою привычную, в меру симпатичную оболочку. Вот только наполнена она была с этих пор стойким ощущением, что её познали до самых глубин, и это оказалось приятно. Я опешил и молча проводил Короля взглядом, когда он вышел из купальни. Что ж, сказал я в пустоту, мне определённо стоит привести себя в порядок. Я умылся, прополоскал рот и, подумав, разделся. На попятный мне уже не пойти, не стоит обманывать себя и его. Однако, как только я сбросил скабу и снял бельё, так силы у меня и кончились, как бы я ни бодрился. Я устало присел на камень. – Выпей это, Макс, станет легче. – Его Величество снова стоял рядом и протягивал мне бокал с тёмным напитком. – Это вино мне однажды подарили во время одной из моих прогулок инкогнито. Какой-то фермер из крейев – поэтому помпезного названия у него нет. Но на вкус оно не хуже столичных, как по мне. – Спасибо, ваше Величество, – улыбнулся я и взял бокал. – Но наверное стоит предупредить, что приворотные зелья действуют на меня не так, как должны. В единственный раз, когда меня опоили, я чуть не умер. – Ничего подобного там нет, – серьёзно ответил Гуриг. – Зачем мне это делать? Нет зелий и заклинаний, которые обходились бы с волей человека грубее, чем приворотные. А ты – Вершитель, твоя воля в любой ситуации должна оставаться свободной. К тому же, – он оглядел меня голого, мило порозовел и, помедлив, закончил: – к тому же ты можешь уйти отсюда прямо сейчас. – Нет, не могу. Уже нет, – решительно сказал я и сел прямо. – Я понимаю, что веду себя глупо… Давайте договоримся: я перехожу на “ты”, а вы… ты тоже раздеваешься. Сказал и медленно выдохнул, сам поражаясь своей смелости. Казалось бы, я уже закончил свой долгий выдох, но когда Гуриг, улыбаясь, сбросил одежду и полностью обнажился, в моих лёгких обнаружились ещё какие-то остатки воздуха, а волоски по всему телу приподнялись. Парадоксально, но без одежды Гуриг выглядел даже более царственно, чем одетым. В осанке, в постановке ног, в развороте туловища – во всём сквозило королевское достоинство. Крепкая шея и широкие плечи говорили о регулярных физических упражнениях. В вальяжных движениях угадывалась такая гибкость, о какой я мог только мечтать. Хранители Харумбы, чистокровные кейифайи, хоть и заворачиваются в свои длинные зелёные балахоны, но не могут скрыть ни высокого роста, ни крепкого телосложения. В нашем Величестве же, хоть он и происходил из кейифайского рода, не было ни намёка на тяжеловесность. Только звонкая грация и сильное изящество. Я наверное мог бы позавидовать таким физическим данным, если бы знал, какой частью ума, души или тела люди обычно завидуют друг другу. Своей наготы, в отличие от меня, Гуриг не стеснялся, позволял мне любоваться им, оценить все достоинства и попробовать найти недостатки. Он знал – их нет. Он уверенно подошёл ко мне и остановился так близко, что коснулся своими животом моего. Положил руки мне на талию и медленно повёл ими вверх на спину, потом вниз, оглаживая выступающие рёбра и поясницу. Я чувствовал его твёрдые гладкие ладони на своих ягодицах – они по-хозяйски смяли их и тут же отпустили. Я почти терял сознание от этой близости, не в силах успокоить ни дыхания, ни сердцебиения, только наблюдал, как по плечам и груди Гурига снова пошли “водяные” узоры, превратив его белую кожу в ещё более завораживающее зрелище, чем она уже была. Когда Гуриг наклонился, взял в рот мой сосок и мягко и широко лизнул его, моя голова закружилась, а в глазах потемнело. “Какая острая реакция… – услышал я удивлённый, но полный нежности и любви голос Гурига. – Мой восхитительный Макс… Следуй за мной”. Следовать? Куда следовать? За кем следовать? Ты где?.. Когда в глазах окончательно прояснилось, я обнаружил себя сидящим на тёплом камне с такой крепкой эрекцией, что стыдливо прикрыл её руками. Я был согласен на что угодно, только бы не появиться перед Гуригом в таком состоянии, поэтому сунул пах под холодную воду, стоял так, пока не добился результата, и только потом вышел из купальни в спальню. Гуриг сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, и поджав одну ногу под себя. В руках он держал флейту – нииолу, вспомнил я её название, – и явно ждал меня. – Я сыграю тебе Песнь Успокоения, – сказал он и приложил флейту к губам. Полилась нежная мелодия с длинными воздушными нотами и нотами короткими, как полёт капли воды с крыши в дождливый день. Гуриг играл. Молочно-белая нииола выглядела его собственным продолжением. Его глаза были закрыты и казалось, будто не музыкальный инструмент в его руках, а весь он, всё его грациозное тело издавало чарующие звуки. Если это и была какая-то кейифайская магия, то я был ей только рад. Она работала не хуже дыхательной гимнастики Шурфа, успокоительных заклинаний Джуффина и, наверное, даже Кристаллов Смирения знахарей. Возникло непреодолимое желание растянуться на кровати, и я опустился на противоположный её край. Перед глазами у меня был потолок, но видел я плодородную зелёную равнину, до самого горизонта покрытую квадратами полей и коврами лесов, сам же я будто сидел на вершине высокой горы и смотрел, смотрел, созерцая не столько отдельные детали панорамы, сколько весь мир целиком с его далёкой суетой, потоками воздуха, воды, света, жизни и смерти… Гуриг что-то вылил на мой живот и только тогда я заметил, что нииола больше не играет, а Король сидит на коленях возле меня и проводит ладонями вверх и вниз по моему телу, покрывая каким-то скользким составом грудь и бедра, плавными движениями огибая член и яички. – Это просто массаж с целебным эликсиром. Для хорошего самочувствия, – мурлыкнул он, одной рукой удерживая меня за плечо в горизонтальном положении, а другой втирая в кожу мягкую маслянистую жидкость. – Тебя так скрутило, что я посчитал это необходимым. Я попытался расслабиться и чуть развёл ноги, чтобы Гуриг мог добраться до внутренней стороны бёдер. Потому что его лечение и в самом деле приносило большое облегчение: прошел озноб, ушло неприятное чувство голода и боль в желудке. Ну и массаж оказался весьма приятным, несмотря на моё постоянное ожидание, что Гуриг вот-вот коснётся промежности. Пальцы Гурига всё скользили и скользили, выводя на моём теле бесконечные узоры, как будто запечатлевали на коже, как на глиняной табличке, древние символы. Я мог считать завитки золотой и голубой росписи на потолке спальни, мог пытаться вернуть пред глаза картины, навеянные Песнью Успокоения, но я смотрел на Гурига. Прекрасное лицо его Величества было одновременно сосредоточенным и расслабленным. Он не смотрел мне в глаза, но улыбался сам себе. И что-то еле слышно шептал. Я знал, происходящее сейчас нравилось ему не меньше, чем мне. – Ты что-то чертишь здесь? – спросил я, касаясь своего живота. – Договариваюсь с твоим телом., – пояснил он. – У тебя очень упрямый организм, ты знал? – И это всё ещё не приворот? – Всё ещё не он, – твёрдо ответил Гуриг и сел прямо. – Приём большей частью знахарский. Я лежал распластанный, расслабленный и ничего не желающий, кроме как оставаться в состоянии амёбы подольше. Мне совсем не хотелось вот прямо сейчас снова собирать себя в целого объёмного Макса, каким я когда-то был, я это точно помню. Потому что жизнь простейшего так… проста: ползай, питайся и делись. Что может быть привлекательнее для того, кто обычно волнуется о тысяче вещей одновременно? – Извини, что приходится возиться со мной так долго, вместо того, чтобы уже заняться любовью. – Я с самого начала был настроен на долгую игру, Макс. С моей точки зрения, я уже занимаюсь с тобой любовью примерно с того времени, как встретил внизу, – проговорил Гуриг, выделив слово “уже”, подумал и проник пальцем между моих ягодиц, огладив подушечкой самое потаённое место на моём теле. – Ты же девственен? Вот здесь? Я не ошибаюсь? – Да, – вырвалось у меня вместе с долгим стоном – прикосновение оказалось приятным, но невыносимо коротким, заставляющим желать длить его как можно дольше. Я и не знал, что это место может подарить такие ощущения! – Гуриг, сделай так ещё. – Подожди, мой хороший, придёт для этого время. Я обязательно потрогаю тебя там, заласкаю тебя и наполню тебя. Но не сейчас, – быстро-быстро прошептал Гуриг, всосал один мой сосок, легонько скрутил в пальцах другой и отпустил. Мой член снова стоял, но мне ничего не хотелось с этим делать. Мне хотелось, чтобы с этим что-нибудь сделал Гуриг. И от этого желания тело покрылось мелкими капельками пота, его сотрясала дрожь. – Твои друзья, твои домашние очень хорошие, но они мешают тебе. Все, кого ты знаешь и кто знает тебя, мешают тебе прямо сейчас. Ничто не сковывает человека крепче, чем мысли о нём других людей. Ничто не управляет человеком надёжнее, чем представления о нём других людей. Это незримые, но ощутимые, вполне настоящие оковы. Я могу помочь тебе, Макс, я сделаю так, чтобы все о тебе забыли. О тебе перестанут думать и даже вспоминать. Я слышал краем уха об этой удивительной способности кейифайев, но даже не подозревал, что Гуриг тоже так умеет, а меж тем я отчётливо слышал одновременно два голоса Короля: один говорил о незримых оковах представлений, другой шёпотом читал заклинание. И каждое слово отзывалось приятным трепетом в груди и ногах. Внутри меня словно подул ветер, грозящий унести меня ввысь, – так легко мне не было ещё никогда. Подумал: Гуригу надо бы придержать меня за что-нибудь, ведь я – воздушный шарик, наполненный гелием, и меня вот-вот унесёт ввысь. Он упёрся руками в постель по обе стороны от меня и придавил меня нижней частью своего тела к кровати. Я схватился за его руки, а мои колени как будто сами собой сжали его бока. – Это Ветер Забвения, Макс, – ответил Король на мой невысказанный вопрос, медленно, с оттяжкой потираясь о меня. – Действие заклинания временное, пройдёт, как только ты выйдешь из этой комнаты. Но пока ты здесь, о тебе никто, кроме меня, не будет думать. Где ты, с кем ты, что ты делаешь – теперь это не касается никого, кроме тебя и меня. Держаться за Гурига было странно. Вот мои руки на его плечах, а вот я уже сам льну к нему всем телом. И все телом принимаю его поцелуи. И последние струны стыда и смущения со звоном рвутся во мне, но не ранят острыми концами, а подхватываются внутренним ветром и растворяются в нём. – Гуриг, – выдохнул я севшим от возбуждения голосом, – наверное, я должен об этом сказать, касательно моей девственности… – Что такое? – спросил он, но затуманенный чёрный взгляд его говорил, что он вряд ли ясно воспринимает мои слова. – Однажды я кое-что купил в одной лавке. “Весёлые штучки”... И попробовал это на себе… – рассказывал я и отчаянно смущался, не понимая, зачем вообще завёл разговор об этом. – И что же тебе там продали? – Это называлось “Посох эхла”. Он такой… – Это очень большой проникатель, мой милый Макс! – рассмеялся Гуриг и покрыл поцелуями мой живот, вылизывая впадинку пупка, от чего меня выгнуло дугой в его руках. – Я знаком с этой моделью. Он не предназначен для новичков, тем более для таких неискушённых, как ты! – Вот и я о том же! Так больно мне не было никогда! Поэтому, Гуриг… – Я понял, – улыбаясь, прошептал он, одновременно целуя меня, – буду обращаться с тобой бережно. Он вдруг перевернул меня, как куклу, и уложил на живот, а сам улёгся на меня сверху, широко разведя мои ноги в стороны. Прикусывал мне шею и плечи, вдавливал меня в кровать своим весом, крепко удерживая мои руки у меня над головой. Я не мог ни перевернуться, ни даже просто пошевелиться, поэтому я делал лишь то единственное, что было мне доступно: постанывал, выгибаясь под поцелуями, и трепетал, задыхаясь, и желал, желал отчаянно, сам не зная чего. Гуриг, продолжая удерживать мои запястья одной рукой, другой поставил меня на колени. Магистры, такая уязвимая поза! Такое открытое сокровенное! Это было какое-то сумасшествие! Я дёрнулся пару раз, показывая, что хочу вырваться, но вышло неубедительно даже для меня самого. Тогда я просто прогнулся в пояснице, улегшись грудью на одеяло. Я оставил всякие мысли куда-то уползти – на это у меня бы уже не хватило никаких сил. Я оставил вообще всякие мысли – голова полнилась лишь стонами, всхлипами и жаркими образами. – Мой сладкий мальчик! Мой Макс… – выстонал Гуриг, сильно сминая мои ягодицы и широко разводя их в стороны. Он наглаживал и вылизывал мне промежность, кружа, кружа вокруг ритмично сжимающегося отверстия, и заставлял захлёбываться воздухом всякий раз, когда языком или пальцем задевал мышечное колечко. – Ты так прекрасен. Везде прекрасен. Видел бы ты, как восхитительно порозовела и набухла твоя звёздочка. Как она расслабилась, готовая принять в себя всё, что я ей предложу. А для начала я наполню её вот так. Гуриг встал на колени сбоку от меня, снова развёл мои ягодицы и ввёл внутрь большой палец, оставшимися четырьмя накрыв мою мошонку. Ритмично сжимая и массируя мои яички, он одновременно сильно прокручивал палец внутри меня. И если до сих пор я старался сдерживаться, то теперь застонал в голос. Гуриг мастерски управлял мною, чередуя интенсивный массаж и вращение с медленными тягучими ласками, когда видел, что я подхожу к оргазму. Он изводил меня меня так долго, что я потерял счёт моим попыткам кончить, оглушённый собственными непрекращающимися стонами и его ласковым шёпотом. – И это пока всего один палец, мой Макс. Представь, что будет, когда я войду в тебя по-настоящему! – говорил он, не прекращая ласкать меня рукой. – Но перед этим я подведу тебя к грани столько раз, сколько дней я мечтал это сделать с тобой. И когда ты будешь измучен ожиданием и невозможностью излиться, я позволю. Тебе. Это. – Позволь сейчас. Гуриг, дай мне, дай! – А когда-нибудь в следующий раз мы испробуем с тобой и “Посох Эхла”, – продолжал издеваться Гуриг. – Он очень толстый, и пока твоя неразработанная дырочка его не примет. Но я обязательно сделаю её податливой и мягкой, такой, что даже самый толстый проникатель из всех существующих не будет проблемой. Но кроме толщины “Посох” ещё и необычно длинный. Как думаешь, почему? – Почему, Гуриг? – В одного человека он просто не может поместиться. Да, милый мой Макс, двое насаживаются на него одновременно с двух сторон, и когда он полностью скрывается в их телах, они крепко переплетают ноги и вместе, прижавшись друг к другу, одновременно достигают пика наслаждения. Мой стон почти не прерывался, но становился всё громче и громче, и когда Гуриг как-то особо резко вдвинул палец и прижал его к одной из стенок, я вскрикнул в пароксизме удовольствия и меня изогнуло в судороге. Я кончал долго и бурно – естестественное следствие долгой стимуляции. А когда оказался выжат досуха, Гуриг снова перевернул меня на спину, за щиколотки развёл мои ноги и, сложив меня чуть ли не вдвое, со всего размаху в меня вошёл. Кажется, перед тем, как на мгновение потерять ориентацию в пространстве, я заорал. Слишком много было боли, густо замешанной на удовольствии. Слишком много было Гурига внутри и снаружи. Слишком много было всего, и я с этим справлялся так себе. Я кричал непрерывно, захлёбываясь слезами. Гуриг почти перестал меня слышать, только держал мёртвой хваткой и вбивал себя в меня с неистовой страстью оголодавшего человека на пиру. Его красивое гибкое тело, расцвеченное подвижными сияющими “водяными” узорами, нависая надо мной, ходило ходуном, и я видел то место, где его блестящая от масла плоть скрывалась в моём нутре и снова показывалась. Снова скрывалась и снова показывалась. Снова и снова. И мне казалось, что так теперь будет всегда: Гуриг будет брать меня, грубо выражаясь, драть и трахать, а я буду метаться под ним, от какого-то животного удовлетворения сотрясаясь всем телом в ответ на каждый толчок, попутно изливаясь ещё много раз. И выть на одной ноте, срывая горло, вторя его торжествующему крику на пике удовольствия. Его Величество выбил для меня два Дня свободы от забот, и все эти два дня он не выпускал меня из своей спальни. Ради справедливости должен сказать, что всё это время мы не только любили друг друга, но и много разговаривали. Он был искренен и непосредственен в выражении своих чувств, и мне приходилось быть с ним таким же. Если характеризовать одним словом, каким его Величество был любовником, то я бы сказал властным, но власть его надо мной была сладкой, желанной. Когда Гуриг овладевал мною, он всегда крепко, на грани боли удерживал меня, оставляя минимум возможности двигаться, и даже это постепенно начало возбуждать меня всякий раз, когда я чувствовал его руки на себе. Почти половину вторых суток моего пребывания в замке Рулх мы с Гуригом провели, слитые воедино. Он умел поддерживать свою эрекцию сколько угодно долго, я научился отдаваться ему без раздумий и страха. Не разъединяясь, мы медленно и лениво ласкали друг друга, даря радость и нежность. Не разъединяясь спали и даже умудрялись кушать. Не выходя из меня, он играл мне на нииоле; я, не выпуская его, читал книги, найденные в спальне. Мы были как сиамские близнецы, сросшиеся в таком вот интересном месте. Оба наших кольца теперь сияли откуда-то из глубины чёрных кристаллов, словно наливаясь силой каждую секунду, пока мы с Гуригом были рядом. Так мучительно, приятно и незаметно быстро Гуриг пробрался не только в моё тело, но и в мысли, и в сердце. Мой король… *** От острова Рулх, на котором располагалась одноимённая королевская резиденция, до Дома у Моста я шёл пешком, чувствуя себя при этом странно. Было раннее утро и розово-оранжевые лучи солнца начали подсвечивать бока домов, ещё не погасшие фонари и роскошную ограду Королевского моста. Я настолько привык к своему организму, что в такое время суток быть настолько бодрым и счастливым мне казалось чуть ли не преступлением. Во всяком случае, без глотка (или десяти) бальзама Кахара наготове меня точно не следовало будить на рассвете. А Гуриг разбудил. И с рук ему это сошло, вот чудеса! В Зале Общей Работы было тихо и безлюдно, зато из-за приоткрытой двери кабинета Джуффина раздавались голоса: в основном отдельные, чётко выделявшиеся на общем звуковом фоне фразы шефа, произнесённые его хрипловатым голосом, не похожим больше ни на чей. Остальные сливались в равномерный гул, и невозможно было понять, два или всё-таки три человека, помимо моего начальника, там находилось. Но войдя в кабинет, я оторопел, имея возможность наблюдать наше Малое Тайное Сыскное Войско почти в полном его составе, включая Кекки с Кофой одновременно и даже Шурфа, который уже давно переквалифицировался в Великого Магистра и формально нашим коллегой не являлся. Я не думал, что моё возвращение из замка Рулх пройдёт незамеченным, я не настолько наивный, но такой ажитации Тайного Сыска не ожидал. Хорошо хоть Меламори осталась дома – не пришла, хорошая моя, поглазеть, в каком состоянии я явлюсь на работу после двухдневного свидания с Королём Гуригом VIII. – Так и знала, что опоздаю! – сначала услышал я возглас Меламори и только потом увидел, как она вбежала в кабинет Джуффина и с досадой топнула ножкой. – Макс, ну почему ты так рано?! – Мне надо было медленнее идти? – я нервно улыбнулся. – Тебе надо было дольше спать, чудовище! – отозвался Мелифаро, ехидно улыбаясь. – А что, сегодняшний день внезапно объявили государственным праздником, и поэтому все дружно бросили работу, решив устроить посиделки? – нагло спросил я, изо всех сил пытаясь не покраснеть. – Успокойся, Макс, – хмыкнул Джуффин, пыхая трубкой в своём кресле, – у всех здесь присутствующих есть для этого веская причина. – Знаю я эту причину! – И эта причина – не ты. В слова Джуффина верилось слабо. Я бы предпочёл менее назойливое внимание к своей персоне. И чтобы скрыть и хоть как-то исправить подпорченное настроение, забрал в единоличное пользование целую корзину пирожков, стоявшую на столе. – Тебя что, во дворце не кормили, Ночной Кошмар? – расхохотался Мелифаро. – Или просто постарались с утра поскорее от тебя избавиться? – Кормили, – спокойно отозвался я, пирожок в зубах добавил мне изрядно хладнокровия, – но не тем, чем ты думаешь. – Лично я, – заговорил Нумминорих, сидя на подоконнике и болтая ногами синхронно с Кекки, которая расположилась рядом, – здесь потому, что хочу посмотреть на того, кого мы так долго выслеживали. – И я тоже! – поддакнула Кекки. Какая слаженная парочка! – Я тут подумал, второй Макс в этой камере сидит уже четвёртый день, причём по своей воле, – проговорил я, справившись с дюжиной пирожков и с удовлетворением отметив, что в корзинке их ещё осталось не меньше. – Его хоть кто-нибудь догадался покормить? Мои коллеги недоумённо и виновато переглянулись между собой, лицо Джуффина удачно заволокло густым дымом, и я понял, что Макса-два придётся восстанавливать из голодного обморока лично мне. Но тут вдруг заговорил Шурф Лонли-Локли: – Вашему заключённому приносил еду я. Каждый день. Помня о твоих вкусах, Макс, я примерно то же самое собирал и для него. Друзья познаются в беде (и в голоде) и остаются друзьями, даже когда становятся важными шишками, например, Великими Магистрами. Я тепло посмотрел на Шурфа, но так и не поймал его взгляд: он, задумавшись о чём-то, невидяще уставился в окно. – Не обижайся на ребят, Макс, – заговорил Джуффин, отложив трубку. – Они очень хотели посмотреть на твоего двойника из далёкого будущего, нельзя винить их за это желание! Вот только все на удивление согласованно отказались входить к нему в камеру. Лучше вини их за непохвальную для тайных сыщиков трусость. – Ладно: ай-яй-яй, – картинно пожурил я всех сразу и, отставив пустую корзинку, встал. – Пойду я! Пора уже его освобождать, едва ли он с большим удовольствием проводит там время. В одиночестве. Без возможности даже поговорить Безмолвной Речью!.. – Не драматизируй, горе моё, – посмеялся шеф. – Уверен, свою порцию удовольствия он исправно получал. Меня удивили слова Джуффина, но я предпочёл об этом не думать и выкинул их из головы. – Да и ты сам, помнится, спокойно колдовал в этой камере, – продолжил он, а я тем временем подошёл к дверке, хлипкой и ненадёжной только на вид, потому что охраняла её сама леди Смерть, – что уж говорить о другой, во всём более могущественной версии тебя. Скорее всего, он и голодным-то не был ни секунды – вряд ли ты даже через четыре тысячи лет утратил способность таскать еду и кофе из Щели между Мирами. – Джуффин, открой её сам, а? – жалобно попросил я, холодея от непонятного хтонического ужаса, охватившего меня рядом с дверью в камеру предварительного заключения. – Меча Мёнина-то со мной больше нет, и теперь мне нечего противопоставить этому вот… кто у тебя тут за сторожа. Макс-два стоял посреди камеры, полностью готовый идти куда-нибудь вот прямо сейчас – как будто ждал меня. Он не выглядел соскучившимся по живому общению, улыбался и производил впечатление довольного жизнью и собой человека. – Макс… – выдавил я из себя и всё-таки залился краской, как говорится, вместе с ушами, – у тебя всё получилось. Всё вышло так, как ты хотел. Он промолчал, только улыбка его стала шире – настолько, что глядя на неё, и я невольно улыбнулся. Потом я тихо рассмеялся, порадовавшись, что могу вести себя, как идиот, и мне за это не стыдно. – Ты можешь уходить. Мы вышли из камеры вместе, я заметил, как лица моих коллег одновременно сделались сложными – то ли испуганными, то ли удивлёнными, то ли влюблёнными – и они единодушно подались в стороны, подальше от моего двойника. Я тоже поскорее отошёл на минимальное необходимое расстояние от него, почувствовав, как рядом с ним начинает жечь кожу. – Просто знайте, я никому не хотел причинять вред, – проговорил Макс-два, потом повернулся к Джуффину: – Мешки с корицей из той смешной безымянной пекарни вернутся на своё место уже сегодня. – Да пусть хоть завтра, – деланно равнодушно отозвался шеф. – Твой чудо-плащ появится на кресле, с которого исчез, на седьмой день, считая с этого, – сообщил он Кофе, на что тот промолчал, не переставая хмуриться. Макс-два взглянул на Кекки Туотли. – Ты хотела посмотреть на того, кто несколько дней водил за нос Тайный Сыск – вот он я. – Меламори, спасибо, что однажды вытащишь меня из серьёзной передряги, в которой я почти погибну. – Ты будешь первым, кто научится слышать запахи во сне, – обратился он к Нумминориху, постепенно начиная просвечивать и рассеиваться – уходить в своё время – без защиты камеры заключения. – Эта способность обеспечит тебе интереснейшие приключения. – Через три тысячи лет твои цвета по-прежнему будут золотой и зелёный, – сказал он Мелифаро, скаля зубы. Но тут он перевёл взгляд на нашего Великого Магистра, и на его лице осталась лишь нежность и благодарность. Он бесконечные несколько секунд смотрел на него и перед тем, как окончательно исчезнуть, ласково выдохнул: – Шурф…