Во имя Равновесия

Но вот из развалин вылез первый человек. В глаза бросалась его удивительная, отталкивающая худоба – черная кожа обтягивала кости, будто высохший пергамент. Мужчина обладал неопрятной бородой, одетый в серое, пропылившееся рубище. На щеке зияла язва, сочащаяся чем-то прозрачным (лимфа) и тягуче-багряным (кровь). Глаза были плотно закрыты тряпкой. – Это ваши очки? – тихо спросил Хена. Данька кивнул. – Думаю, без них солнце выжгло бы людям глаза – протянул Инквизитор. Вся команда предусмотрительно смотрела сквозь Сумрак. Только Астарта попыталась на миг взглянуть, отринув серую завесу. В глаза бил ослепительный свет – так бывает, если капнуть в глаза атропин, а потом прогуляться в солнечную погоду. Тогда расширенные зрачки поголощают весь свет – и грязно-серый асфальт будет источать белое, режущее сияние. Люди попадались чаще и чаще. Загоревшие дочерна, с серыми повязками на лицах, они передвигались по улицам короткими перебежками: от дома к дому и обратно. Почти у всех зияло по паре-тройке ожогов. И только некоторые ходили, подняв широко открытые глаза к небу и что-то тихо бормоча. Подойдя ближе, Багрянова услышала что-то вроде: "Солнце.. чудесная благодать, дарованная за победу над созданиями ночи.." Лайк тихо хмыкнул, а Ольга обреченно выдохнула: – Солнцепоклонники.. – Хорошо, что их немного – откликнулась Астарта – Твои клиенты, тёзка.. И пока они полушутливо перебранивались, Лэн подумал, как похожи эти дамы. Достаточно стары, но ещё успешно изображают из себя людей. Гибкое мышление и рациональная приверженность своим сторонам делали своё дело. Обе носили одно и тоже имя и, наконец, каждая ублажала своего шефа. В общем-то, между Светлой Ольгой и Темной Ольгой было куда меньше различий, чем между этой же Светлой Ольгой и каким-нибудь Андреем Паньковым, рядовым дозорным. Забавно получается. Пока молодняк всерьез воюет, ловит преступников, занимается пикировкой и обоюдной неприязнью, их старшие товарищи спокойно вместе работают, даже спорят только для проформы. – Эмм.. вы, Темная! – несмело окликнул чародейку Андрей. – Ну? – та весело обернулась. – А как.. вас зовут? Глаза Астарты на какой-то миг стали почти круглыми. – М-да.. а ты как учился, дозорный? – Нормально учился – растерянно ответил Паньков. Неужели эта дама такая известная, что попала даже в учебники по магической истории? – Плохо, значит, вас учат. Неужели уже перестали изучать последствия нацистских опытов над Иными времен Великой отечественной? А, тезка? Светлая с каменным лицом ответила, что нет, не забыли. А дозорный только сейчас вспомнил, и схватился за голову. – Так вы.. та самая женщина, которая с сорок третьего по сорок пятый находилась в концлагерях Освенцима? – Да-да.. упреждая твой вопрос – это мне отрезали руку и удалили молочные железы на правой груди. Это из меня безо всякого наркоза извлекали легкие и печень.. а я лежала под магическими стимуляторами, с иглой в вене и на проссатой простыне, стиснутая кожаными ремнями. И смотрела в эти лица под масками.. Ха.. а они стояли надо мной.. двое Светлых, один Темный и десять людей, связанные одной идеей – говорила она ровно, словно лекцию студенту читала. А перед глазами проплывали картины из той самой жизни, старой и основательно подзабытой. Конечно, Астарта знала, на что идет. Завулон до последнего был против этих "экспериментов на добровольной основе", а она так горячо его убеждала.. – Артур, это же колоссальные знания! Я проникну в тыл врага, буду собирать информацию и.. – Ты не понимаешь.. – грустно перебил он – Это же.. не факт, что ты вообще вернёшься живой! А я.. а, впрочем, как знаешь – и поцеловал ее в висок. Да, она знала, что будет больно. Но не настолько же.. Спустя мучительные годы заточения выносил ее из разбитой "фабрике смерти" на руках лично Завулон, который самолично ввел сюда группу зачистки. Нет, Темный не пёр грудью на амбразуру, он просчитал все риски на год вперёд.. но вытащил свою невезучую подругу именно он. А Астарта после полугода реабилитации и успешного восстановления утраченной руки, вернулась на службу в Дневной Дозор с гордо поднятой головой, правда, без одной груди. Но сейчас, если можно было отмотать время назад, вернуться.. Багрянова все равно согласилась бы, уломала Завулона. Дело даже не в фундаментальных знаниях об организме и возможностях Иного, дело в том, что.. ей всегда хотелось выделяться. Шрамами по всему телу, редкой профессией, дружбой со Светлыми или красными волосами – не так уж важно. Наверное, именно поэтому Артур однажды обратил внимание на простую девчонку из Сибири, известную тем, что она сожгла провославную церковь. Сначала обратил внимание, потом инициировал, а потом и.. полюбил? Ну, или по крайней мере, сам поверил, что полюбил. А с веками любовь плавно переросла в немного болезненную, но необходимую привычку. Как никотин для заядлого Иного курильщика, который в молодости выкуривал по две-три пачки за день.. а потом, постепенно, год за годом дошёл до одной сигареты в день. Потому что стоит опять начать курить по несколько пачек, и ты поймешь – а ведь это было далеко не так прекрасно, как в старых воспоминаниях. И не потому, что сигареты стали хуже, просто молодость уже канула в Лету. А в этом лучше не убеждаться лишний раз. Примерно тоже самое сказала Астарта и Антону Городецкому, давно, лет десять назад. Он тогда спросил, почему она до сих пор спит со своим шефом. А ведь дело не только и не столько в сексе, но Светлый был слишком наивен, чтобы понять. Он ещё был увлечен борьбой за свою маленькую правду, но уже пил с ней, Тёмной, коньяк поздно ночью и вел философские разговоры. Ещё несколько десятков лет – и он бы стал действительно Высшим, который поглядывает на дозорные игры свысока, мирно беседуя с Гесером и Завулоном.. за одним столом. В конце концов, все мы – Иные, а Свет и Тьма только условности, принятые для удобства и простоты. Но были, есть и будут в этом мире бессердечные Светлые Алишеры и Темные Кости Саушкины, мечтающие дать счастья всем. Но Антона, который вопреки всему остался человеком, было немного жаль. Лишиться всего разом – спрева Силы, потом семьи – то ещё удовольствие. А он крепился. Жил. – Где можно будет остановиться? – поинтересовался Арик. До этого он рассматривал окружающих людей с живейшим любопытством. – Можно в нашем доме.. Данька, ты не против? – быстро предложил Лэн, коротко поглядывая на лучшего друга. Тот мотнул головой в знак согласия, и Младший повел всех за собой. Дом заметно обветшал, но для жизни явно годился. Иные разбрелись по комнатам, выбирая себе место. Багряновой приглянулся верхний этаж, по соседству стала обитать Ольга. В помещении царила лёгкая прохлада, после изнуряющей жары казавшаяся раем. Кожа бледного Андрея уже покраснела и горела огнём, остальные чувствовали себя получше. Астарта прошла в свои апартаменты и навесила защиту и временное ограничение на вход. Хотелось принять ванну или душ, ибо пыли впиталась в кожу. Чародейка скинула с себя одежду и очертила пространство вокруг небрежными пасами. Затем наполнила его ледяной водой, с наслаждением ощущая холод на спине, ногах и груди. Вода жадно облизывала шрамы и татуировки, но неизбежно отступала, стекая упругими струями. Темная с наслаждением проводила по коже, ощущая её острые выступы и мягкие изгибы, массировала спину и шею, растирала бедра и чуть касалась маленькой груди. Закончив с импровизированной помывкой, Астарта испарила воду и одела только штаны. Появилось нестерпимое желание связаться с Завулоном прямо сейчас, сидя на жестком полу в одних широких брюках, и потрепаться ни о чем. "Завулон, мы на месте.." Молчание. Словно шеф был где-то далеко и сигнал не доходил.. "Завулон?'' она позвала сильнее, концентрируясь на его образе в собственной голове. С мокрых волос по спине стекала вода. "Завулон!" – нет ответа. Видимо, связь между мирами из рук вон плохая. Или её вообще нет. Делать нечего, пришлось напяливать рубашку и идти вниз, в гостиную. Никто не спешил покидать относительно свежее место, и Иные сидели на первом этаже в огромной комнате. Лайк обсуждал с Турлянским тонкости игры в магический покер, Даня и Лэн сидели на полу, неловко посматривая друг на друга и не решаясь заговорить. Ольга пила вино со льдом, расположившись на диване, Андрей примостился рядом, с благоговением поглядывая на женщину. Влюбился, что ли? Хена находился вдали от всех, стоял, прислонившись к стене мощной спиной. Но именно он заговорил первым. – Предлагаю обсудить конкретные дальнейшие действия. У кого какие идеи? – Ликвидировать секты.. – пожав плечами, ответил Арик – Если ночью пробраться.. – Отпадает – холодно возразила Ольга – Потеряем доверие у жителей, это выйдет нам боком. Предлагаю действительно начать вести мирные переговоры.. потихоньку развернуть собственную кампанию. Тем более, оратор у нас есть, да, тезка? – Конечно – мило улыбаясь, откликнулась Астарта, вертя в руках кинжал – Это я умею. Но боевых столкновений не избежать.. – Это конечно. Но пока – просто разговариваем, возможно, реморалезуем. Они проговорили до темноты, иногда прерываясь на легкий перекус. Напитки не переводились, болтовня плавно соскальзывала на какие-то непринужденные темы, вроде обсуждения музыки. Неожиданно обнаружилось, что в доме есть гитара, мирно пылящаяся в углу. Инструментом мгновенно завладела Астара, с восторгом осматривая его. Затем бодренько зажала струны и начала наигрывать несложную мелодию. Как призывный набат прозвучали в ночи тяжело шаги – Значит, скоро и нам уходить, и прощаться без слов. По нехоженым тропам протопали лошади, лошади, Неизвестно к какому концу унося седоков. Значит, время Иное, лихое.. но счастья, как встарь, ищи! И в погоню за ним мы летим, убегающим вслед. Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей, На скаку не заметив, что рядом – товарищей нет. И ещё будем долго огни принимать за пожары мы, Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов.. О войне будут детские игры с названьями старыми.. И людей будем долго делить на своих и врагов. Но когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется, И когда наши кони устанут под нами скакать.. И когда наши девушки сменят шинели на платьица – Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять! На какое-то время повисло удивлённое молчание. Затем Лэн с энтузиазмом спросил. – Это Высоцкий, да? Я просто.. увидел в твоем книжном шкафу книгу с его текстами. – Угу – кивнула Багрянова. Высоцкий. Еще один образ в копилке воспоминаний. Человек, и человек по-своему светлый, но где-то и тёмный – и это цепляло. Цепляли его песни, пусть не все, но такие, как это. Цеплял его образ и цеплял он сам. Забавное ощущение. Его надо обдумать и разложить по полочкам, но тогда оно перестанет быть таким чарующе-непонятным. Лучше просто сделать глоток какой-то безалкогольной ерунды из глиняного стаканчика.