«Bound Gods»

                    Три недели назад, когда Сергей только узнал о фашистской вечеринке в клубе, он надеялся побывать на ней вместе с Мастером или хозяином. Мысленно он всегда только так называл Дмитрия Евгеньевича и Владислава Юрьевича — иначе он уже просто не мог, это срослось с ним за долгие четыре года знакомства, да и полностью выговаривать их по имени-отчеству было слишком долго. И сегодня, когда Мастер выразил согласие на сессию, ничто другое уже не волновало. Ему нужно было снять напряжение, которое сковывало его с того самого дня, как умер хозяин, оставив его одного. И с того момента, как в квартиру пришёл его сын, вводя новые порядки.       Воспоминания о том, как Максим спокойно менял всё в квартире по своему вкусу, заставили Сергея сцепить зубы. Смириться со смертью хозяина было слишком сложно. Дмитрий Евгеньевич просил его начать новую жизнь, однако Сергей не мог. И когда он увидел на пороге молодую копию покойного хозяина, он против воли упал на колени, приветствуя его и Мастера. И тем самым сделал хуже — Максим в ужасе и отвращении попятился от него.       — Серёжа, ты в порядке?       Карпов неохотно обернулся на голос Михаила Шрединга. Администратор клуба, одетый в фашистскую форму, стоял на одну ступеньку выше его на лестнице, где Сергей замер, погрузившись в тяжёлые мысли. Рядом с ним стояла Матильда, его сестра и единственная Верхняя в клубе.       Парень вздрогнул, приходя в себя.       — Почти, господин.       — Ты вниз? — поинтересовался Михаил, внимательно рассматривая Сергея через свой монокль. За поясом у него были заткнуты две многохвостки — насколько знал парень, Шрединг, как и Савин, любил работать с двух рук. Вообще, идея вечеринки принадлежала Михаилу, который пять лет прожил в Германии с отцом, потом переехал в Россию, откуда была родом его бабушка — когда-то во время Второй мировой войны угнанная в немецкие земли оккупантами обычная русская девушка. Ей повезло, что она не пропала в чужой стране, а счастливо вышла замуж.       Вряд ли Шрединг собирался принимать участие в экшене, скорее просто для антуража брал с собой девайсы.       — Да, — коротко ответил Сергей. Говорить, зачем и с кем, не было смысла. С тех пор как Брашинскому-старшему три года назад запретили физические нагрузки и сильные эмоциональные встряски из-за слабого сердца, лишь Савин проводил с ним экшены. И всё же смерть хозяина пришла слишком внезапно. — Мастер сказал, чтобы сначала я зашёл к Николаю Ивановичу.       Так звали одного из двух клубных врачей. По правилам «Bound Gods» перед сессией нижние обязательно должны были пройти хотя бы беглый осмотр у Николая Ивановича, чтобы убрать малейшую вероятность травмирования. Верхние тоже регулярно обследовались, но чаще выслушивали лекции по анатомии и «первой помощи» — каждый должен был знать границы дозволенного и технику безопасности. Даже Верхние, которые не работали в клубе, а приходили к нижним или со своими, обязаны были выслушать инструктаж и расписаться об этом. Только в таком случае они получали платиновую карту клуба и допускались к сессиям.       Тут и Савин, и Брашинский проявили одинаковую непреклонность.       Однако Карпов не особо жаждал наведываться к врачу, потому как опасался, что строгий Николай Иванович может не допустить его к экшену. Парень плохо питался в последние дни, стал немногословен и совсем потерял тягу к жизни. И Сергею сессия была нужна так же, как лёгким — кислород. Без экшена он загнётся, если вернётся в ставшую родной квартиру хозяина, где сейчас властвует его сын. Когда-то Дмитрий Евгеньевич сам искал квартиру для них двоих, когда было решено, что они будут жить вместе.       Мужчина не может плакать, как бы тяжело ни было. Однако Влад доведёт его до слёз, если Серёга попросит. Под плетью, под ударами его руки можно рыдать от боли, сбивая физическую и душевную в одно. Можно уйти от реальности, забыть о себе, подчиняясь своему Мастеру. Можно выплеснуть всё то горе, всю боль, что скопилась и которую Карпов не мог показать. Можно утолить пробудившийся Голод сабмиссива.       — Миша, может, ты проводишь Серёжу? — с материнской заботой поинтересовалась Матильда у брата, словно догадалась о мыслях стоявшего перед ней нижнего. Сергей едва не простонал вслух, порываясь отказаться. Другие Верхние не имеют права требовать что-либо от него, кроме вежливости и полагающегося по негласному уставу уважения. Однако спорить с этими двумя было так же трудно, как и с Савиным — они были лидерами по жизни. — А то в клубе сегодня много людей, а Инну вызвали наверх.       — Я и так дойду, госпожа! — слабо попытался поспорить Сергей. — Пусть господин занимается своими делами...       — Мне всё равно по пути, — пожал плечами Шрединг.       Матильда слегка усмехнулась и, резко развернувшись, оставила мужчин, почему-то поднявшись вновь на второй этаж. Вероятно, она говорила с братом и не собиралась пока вниз. Шрединг посмотрел в ожидании на Сергея, и тот неохотно пропустил Верхнего и принялся спускаться следом за ним.       — Совсем плохо? — поинтересовался Михаил, не оборачиваясь.       — Да. Кажется, у меня ломка. Голод, — без особого энтузиазма подтвердил Сергей.       — Что в театре?       — Отстранили, — выдохнул Карпов. Это была не самая приятная тема. Да, он сейчас учился в университете на переводчика, однако до этого закончил театральный и пошёл актёром в местный театр. Обладая цепкой памятью, Сергей быстро справлялся с большими объёмами текста, будь то на его родном языке или на английском. Пределом его мечтаний было уехать за границу, в Великобританию, и сыграть в трагедиях Шекспира на большой сцене. Когда Сергей играл, он становился другим человеком. — На две недели.       — Плохо. Ты теперь будешь просить Влада?       Карпов моментально понял о том, что имеет в виду Шрединг. Только сам Серёга мог попросить о постоянных отношениях. По старому кодексу, который чтил Брашинский-старший, три раза. Лишь дважды отказав, Верхний на третий мог согласиться принять нижнего. Сами Топы не имеют права требовать или манипулировать. Нижние ведь имеют склонности к подчинению, даже если не особо хотят этого.       — Не знаю. Наверное, — сказал Сергей совсем тихо. — Я надеялся, что Максим...       — И ты, и Влад забываете, что Максим не в Теме. Его вообще не следовало вовлекать в дела клуба, но Дима же, как всегда, упрям, — отрезал Шрединг, потом, чуть погодя, добавил: — Был упрям.       Лёгкие обожгло кислородом. То ли Шрединг ему напомнил, чтобы не забывал, то ли просто хотел ужалить побольнее. Сергею никогда особо не нравился Михаил. Матильда была намного общительнее, хотя характер был, откровенно говоря, иногда просто деспотическим — ведь она даже могла вертеть старшим братом.       — При чём тут Мастер? — попытался сменить тему Сергей. — Это не он составлял условия завещания.       — Конечно, не он, — коротко сказал Михаил. Они остановились перед дверью с небольшой аккуратной табличкой, вещающей, что здесь находится кабинет врача. Шрединг посмотрел на Сергея, но тот медлил, и тогда «фашист» сам постучался. Дождавшись разрешения войти, Михаил открыл дверь, и Сергей неохотно прошёл вперёд. — До встречи.       Шрединг дождался, пока Карпов зайдёт, и сам закрыл за ним дверь. Сергей уныло посмотрел на Николая Ивановича и присел на стул, подчиняясь его приглашению.              Максим помнил, как сильно не понравился ему Савин в первую встречу. Тогда Владислав испытывал его, наблюдал и провоцировал, словно дёргая за ниточки в разные стороны, расшатывая и рассматривая каждую реакцию Брашинского. Сейчас же казалось, что между ними начинается война. И у Савина явно более выгодная позиция, он теснил врага, намереваясь загнать его в тупик, чтобы раздавить. Словно никчёмное насекомое.       Одно Максим знал наверняка: отец многое значил для Савина, а за Сергеем тот смотрит, словно он его подопечный. В итоге виноватым остаётся Брашинский. Почему Савин его так ненавидит?       Размышляя о Владе и его предвзятом отношении, Максим не заметил, как ярость немного улеглась, а время стремительно пролетело. В себя его привёл стук в дверь, а также появление темноволосого мужчины в фашистской форме. Чем-то мужчина напоминал встреченную недавно в коридоре Матильду.       — Добрый вечер, — произнёс незнакомец, и Максим выпрямился в кожаном кресле, где вальяжно развалился.       — Добрый, если он добрый, — буркнул раздражённо Максим. Он посмотрел на треклятые часы: время вышло, он свободен. Однако то обстоятельство, что за ним пришёл не Савин, а его заместитель, сильно раздражало. Хотя будь всё иначе, они бы непременно разругались. — Кому как.       Очевидно, показная демонстрация плохого настроения лишь позабавила мужчину. Он прошёл вперёд широким упругим шагом, и Максим против воли уставился на его сапоги. Потрясающие, из чёрной натуральной кожи, с чётко прошитой подошвой. Брашинский бы от таких не отказался.       — Меня зовут Михаил Шрединг, я один из администраторов клуба. — Максим встал и пожал поданную руку. Шрединг открыто улыбнулся. — Можешь звать меня по имени, если не затруднит.       — Меня тоже, — улыбнулся Максим. Мужчина чем-то походил на Савина, но казался более дружелюбным.       — Влад попросил провести тебя до машины, чтобы ты мог уехать домой, — продолжил Михаил. Заметив проскользнувшую на лице Максима гримасу недовольства, он добавил: — Что-то не так?       — Да нет, что вы, — преувеличенно бодро ответил Максим с сарказмом, натягивая свой рюкзак. Вряд ли стоит ввязывать в их войну с Савиным посторонних. Он сам разберётся.       — Ну тогда пошли, — пожал плечами Михаил, открывая дверь. Максим сделал шаг вперёд и нос к носу столкнулся с Сергеем. Бледное лицо с растрёпанными чёрными волосами оказалось совсем рядом, в глаза бросились золотое кольцо пирсинга на брови и матовая кожа ошейника на шее, который парень не снимал. Карие удивлённо расширившееся глаза и сбитое вмиг дыхание. Мелькнула мысль, что сейчас они поцелуются, но в следующее мгновение молодые люди отпрянули друг от друга — Максим врезался в Михаила за своей спиной, а Сергей оказался посреди коридора, едва не упав. — Какого?..       — Прости, я не ожидал... — растерянно прошептал Карпов, переводя взгляд со Шрединга на Брашинского.       — Серёжа? — удивился Михаил, поддержав за плечи Максима. — Ты разве не с Владом?       — Нет, господин, — мотнул волосами Карпов, убирая длинную чёлку с лица. — Я домой.       Шрединг хотел было задать следующий вопрос, но передумал, оттолкнув от себя Максима в коридор. Брашинский недовольно покосился на него. Очевидно, он был здесь лишний. Вообще, он был лишним во всём этом чёртовом клубе!       Михаил оглядел парней и велел им идти за ним. Максим первым бросился следом, не желая ни на миг оставаться наедине с Сергеем. Вспыхнули едкие, словно разъедающие мозг, слова Савина о том, что Карпов больше переживает смерть Брашинского-старшего, чем его родной сын. Даже сама мысль, само воспоминание о Владиславе вызывали злость и раздражение, которое хотелось выплеснуть. Выплеснуть на Сергея.       Несправедливо, считал Максим. Если он попробует, то Савин вновь найдёт повод его обвинять в эгоизме. Хотя с какого момента мнение опекуна стало высшей правдой для Максима, что он так переживает?       Он просто не желает быть вновь крайним. Именно так. Максим поморщился, ускоряя шаг. Он терпеть не может, когда его в чём-либо обвиняют. Просто и всего.       Разговаривать у Максима настроения не было. Едва Михаил посадил их в машину, как он отвернулся от второго пассажира, достал наушники и ушёл в музыку. Так же молча он вышел, чувствуя, как за спиной за ним следует Сергей, отставая на шаг, словно опасаясь влезать в личное пространство Максима.       Так же без единого слова Брашинский исчез в своей новой спальне. Свет озарил огромное пространство, которое казалось чужим и холодным. Постель покойного отца. Само его присутствие витало в воздухе.       Развернувшись, Максим вышел. На кухне уже сидел Сергей, с тоской подогревая кастрюлю борща, а на барной стойке кипятился электрочайник. Взглянув мельком на Брашинского, парень предложил ему:       — Кофе будешь? Я сейчас приготовлю.       Максим кивнул и залез в холодильник. Очень быстро нашлось по куску колбасы и сыра, а приготовить бутерброды было делом нескольких минут. К тому времени кофе уже стоял перед ним, соблазняя своим ароматом. Сергей уселся напротив, неохотно поглощая борщ.       — Такое ощущение, что он отравлен, — бросил Максим, кивком головы указывая на тарелку перед парнем. Сам он с аппетитом уплетал бутерброд.       — Я не голоден, — коротко ответил Карпов, отправляя очередную ложку в рот.       — Тогда зачем ешь?       — Нужно.       Максим так и не понял, к чему ведёт Сергей, но настаивать на чётком ответе не стал. Он и так злой, так что любой ответ вызывал в нём волну раздражения.       — Ты завтра занят?       — Не особо. А что? — поднял глаза от борща Карпов. На его лице мелькнуло удивление и заинтересованность.       — Ты же знаешь, где похоронен отец? Отведёшь?       Максим не собирался откладывать в долгий ящик дела. Пусть Владислав заткнётся — Брашинский всё же сходит на кладбище. Хотя он и сам собирался, но теперь уже точно не отложит это на потом.       — Если хочешь, — коротко ответил Сергей, напрягшись. В его глазах вновь мелькнула грусть, и Максим не выдержал, с матом поднявшись. Вылетел с кухни и, оказавшись в своей новой спальне, рухнул на кровать. Мягкий матрас прогнулся под ним, почти не издав ни звука. И так же молча кровать приняла удар кулаком.       Его бесила эта ситуация. Какого чёрта Сергей думает, что ему хуже? Максим почти не знал своего отца, это правда. Но это случилось не по его воле, сам Брашинский-старший не взял его к себе, а теперь все рассчитывают, что он пойдёт на угоду этим тематикам, примет за норму гомосексуальные и садомазохистские отношения. Не в его случае.       Кажется, Максим понимал, что подразумевал Савин, предлагая ему выбор: отказаться от наследства или его принять. Но было поздно, назад пути отрезаны. И он заставит Савина признать его равным, как и всех остальных: эту самую Матильду, Шрединга, Инну и даже Сергея. В жизни Максима было достаточно моментов, когда хотелось сложить руки, но он шёл вперёд, не сдавался. Сложности есть всегда. Как говорил Савин? Это просто обычное частное предприятие. ЧП. Просто бизнес. В котором он никто.       Может быть, Максим просто всё накручивает себе?       Он перевернулся на спину, уставившись в потолок. Нужно будет узнать, как открыть люк, чтобы смотреть на звёздное небо. Хотя какие звёзды в огромном городе через стекло? Разве что луной полюбоваться.       Так он не заснёт. Пододвинувшись к краю кровати, Максим взял ноутбук и открыл браузер. Нужно быть готовым ко всему, что может преподнести ему клуб. Если уж между ним и Савиным будет война, то нужно быть готовым. Для этого Максиму нужна информация, и пусть это ему неприятно, но он узнаёт всё, что необходимо. С этой мыслью Брашинский ввёл в поисковую строку четыре буквы и принялся сортировать информацию, обходя стороной порновидео и фотографии. Увлечённый желанием поставить Савина на место, Максим допоздна сидел в интернете, пока глаза не стали болеть. Лишь тогда парень повалился на кровать и моментально уснул.              На городском кладбище было тихо и умиротворённо. Мелькали искусственные букеты и венки с неестественно яркими цветами и лентами. Максим поморщился, отвернувшись от парочки пьянчуг, сидящих за ржавой изгородью на скамейках и пьющих за «здоровье» умерших. Не лучшее место для попойки.       Сергей в серой куртке шёл впереди, иногда оборачиваясь на Максима, чтобы проверить, идёт ли тот за ним. Брашинский шёл, сжимая в руках потрёпанный букет гвоздик — единственные нормальные цветы, которые продавали на входе. Слишком поздно Максим вспомнил, что нужно что-то с собой взять на могилу. Пришлось довольствоваться тем, что нашлось под рукой.       У новенькой, выкрашенной золотом ограды Сергей остановился. Его спутник замер рядом с ним, впиваясь взглядом в крест и фотографию на нём. Молодой отец улыбался знакомой улыбкой, так похожей на его, Максима, собственную. Вокруг, на недавно вскопанных грядках, пробивались ростки, а сам крест утопал в лентах, венках и букетах. В нескольких недорогих вазах сохли давно сорванные, потерявшие свежесть настоящие цветы.       Чувствовалось, что человек умер недавно. По нему скорбели. Если не Савин, то Карпов. Или Шрединг.       Но атмосфера не способствовала злости. Максим прошёл вперёд, за золотую ограду, и, присев на корточки, положил свой скромный букет гвоздик сверху. Посмотрел на чёрно-белую фотографию, вспоминая те редкие, но так ожидаемые встречи с родным отцом. Всё-таки они о многом не успели поговорить. Как минимум о его детище, о клубе.       — Знаешь, он часто говорил о тебе, — произнёс Сергей. Максим поднялся, и его затёкшие конечности ныли. Он совсем забыл о присутствии Карпова.       — И что же он говорил? — Максим отошёл к изгороди, полуприсев-полуприслонившись к ней. Сергей устроился рядом, не отрывая взгляда от могилы.       — Многое. Он очень хотел рассказать тебе всё до своей смерти. Но это было опасно для его сердца, любая встряска могла привести к инфаркту. Владислав Юрьевич предлагал сам поговорить с тобой, но... Дмитрий Евгеньевич запрещал. Он очень тобой гордился и боялся потерять твоё уважение.       Но после смерти поставил своего любимого и единственного сына в ловушку, из которой не выбраться. Максиму не хотелось умершего ни в чём обвинять. Он отвёл взгляд в сторону, заметив появление нового лица. По тропинке между изгородей шла красивая женщина в траурном платье до колен. Её сопровождал плотный мужчина. Максим узнал её; это была Анастасия Голубева, вторая жена его отца.       Сергей тоже заметил женщину и помрачнел, выпрямившись.       — Пошли отсюда, — потянул он за собой Максима. Анастасия заметила парней, и в её взгляде появились сталь. Брашинский неохотно последовал за Сергеем мимо женщины, отметив огромный букет белых лилий в руках.       — А что такое? — поинтересовался Максим.       — Она меня ненавидит, — бросил Сергей. — И тебя тоже.       Максим не стал задавать больше вопросов. Понятное дело, женщина ненавидела его. Всё досталось Максиму. Да и знание о том, что бывший муж предпочитает молоденьких парней, тоже не приносит удовольствия. Даже Максим чувствовал из-за этого неприязнь к Сергею.       — Спасибо, — поблагодарил Брашинский, когда они выходили из ворот кладбища.       — Взаимно. Мне тоже стало легче, — слабо улыбнулся Сергей.       Парни, не оглядываясь по сторонам, пошли на остановку. Стоящий у своего чёрного БМВ с букетом цветов Владислав Савин не стал их задерживать, просто издали наблюдая. И даже когда парни скрылись за поворотом, он всё ещё смотрел им вслед, не обращая внимания на входящие звонки, беззвучно требующие ответа. Лишь когда из ворот вышла Анастасия со своим нынешним мужем и села с ним в автомобиль, Савин оттолкнулся от капота и прошёл на могилу своего лучшего друга.