«Bound Gods»

      Поздравляю всех всех с наступающим Новым 2014 годом! Надеюсь, вы, мои любимые, останетесь до конца со мной в Новом году) И надеюсь, что вы все сможете претворить все свои мечты в реальность, несмотря на все моральные и аморальные правила общества, и найти свою нишу, свою половинку, своё детище в нашем огромном мире!       Люблю вас всех! С Новым годом!                     — ...эндорфины называют «естественным наркотиком» или «гормоном счастья». Они приводят человека к состоянию эйфории, — рассказывал Николай Иванович, поглаживая свои седые усы. Доктор прохаживался вдоль доски, на которой мелом иногда что-то зарисовывал. Кроме того, в его кабинете находился скелет и несколько плакатов с мышечной и кровеносной системами. — Именно он вызывает сабспейс у нижних. Сопровождается сабспейс дезориентацией в пространстве и своеобразным «уходом в нирвану», как поговаривает молодёжь. Кроме сессий, эндорфины ещё выделяются, грубо говоря, при позитивных мыслях, спорте и сексе! О да, сексе! А ещё можно поесть перец чили!       Максим скептически скосил глаза на Сергея, который сидел на стуле у двери. Тот ободряюще усмехнулся, слегка качнув головой. Очевидно, не в первый раз слушал рассуждения врача.       — Молодой человек, вы ведь меня слышали? — неожиданно одёрнул Максима Николай Иванович. Брашинский резко повернул голову к нему, ощутив, как темнеет в глазах. — Я понимаю, что это не особо интересно, однако советовал бы внимательно слушать. Я к самому важному ещё и не перешёл даже! — Вернув себе полное внимание Максима, доктор бросился в нападение. — Так, а что вы, молодой человек, помните из курса «Анатомии» в школе?       Честно говоря, он помнил много лишнего не по анатомии. Например, как и что рисовал на краях учебника. Особенно на главах о половых отношениях.       — Скажем так, помните ли вы, где расположены основные зоны лимфоузлов? — Когда растерявшийся Максим лишь открыл беззвучно рот, лихорадочно пытаясь вспомнить давно забытые школьные знания, Николай Иванович повернулся к Серёге и адресовал ему тот же вопрос: — а вы, молодой человек? Где у вас находятся основные сосредоточия лимфатических узлов?       Теперь уже замешкался Карпов, не ожидавший атаки. Николай Иванович сердито сверкнул глазами:       — А ведь я тебе уже много раз об этом рассказывал!       — Просто я не ожидал... — принялся оправдываться Сергей, но доктор уже потерял к нему интерес.       Оставив Карпова сидеть у двери и думать о своём плохом поведении, Николай Иванович вернулся к Максиму. Он рассказывал о сути лимфатической системы, плавно переходя к кровеносной, к сердечной мышце и другим. В конце концов он принялся спрашивать о первой помощи при обмороке, сердечном приступе и повреждениях кожных покровов. Пиком всего стала практика — Максим должен был поработать спасателем, откачивая Серёгу, изображавшего больного. И хотя Брашинский не особо хотел, ему пришлось сделать и дыхание рот в рот, и непрямой массаж сердца.       Именно в тот момент и пришёл Савин, по-видимому, отоспавшийся за три часа, пока парни завтракали, а потом выслушивали лекции Николая Ивановича. Максим пытался вдохнуть в лёгкие Серёги воздух, а тот изо всех сил старался не расхохотаться из-за его действий. По-видимому, несмотря на всю серьёзность, с которой Брашинский делал искусственное дыхание, на его лице выражались все эмоции от близости с парнем.       — А, Владислав! — обернулся к Савину Николай Иванович, поглядывая одним глазом на то, с какой натугой делает искусственное дыхание Максим. Брашинский воспользовался перекуром и отодвинулся от парня, оттирая губы. Сдерживая усмешку фырканьем, Сергей приподнялся и сел на краю кушетки.       — Добрый день, — поздоровался Савин, оглядев лица парней. Уголки его губ потянулись вверх. — Я смотрю, у вас тут весело.       — Очень, — недовольно фыркнул Максим.       — Я за ними, — кивнул в сторону парней Савин. Брашинский и Карпов поднялись, нетерпеливо ожидая передышки от нравоучений доктора. Николай Иванович махнул рукой, повернувшись к своему рабочему столу.       — Не оставляй его одного с Серёгой пока что, Владислав. Он ещё не готов к ответственности Верхнего, — напоследок тихо произнёс врач в спину Савину. Максим услышал его слова и задержался на пороге, но вышел, когда его сзади подтолкнул Владислав. Настроение мгновенно упало ниже нуля.       — Не обращай внимания, у тебя всё получится, — шепнул рядом Сергей. Максим скривил лицо. Как же, держи карман шире.       — Теория и практика — разные вещи, — заметил Савин. — Конечно, нужно знать, как действовать в непредвиденных случаях, но, я полагаю, попробовать что-то мы можем. Хотя бы примерно накидать план сессии.       — План? — не понял Максим.       — Понимаешь, сессия — это игра, — принялся объяснить Сергей, взглядом попросив разрешения у Владислава. Савин неторопливо кивнул. — И чтобы не испортить себе удовольствие, нужно знать, что можно делать и что — нет. Есть разные сценарии, например, лечение в психбольнице. Или игры в тюремщика и заключённого.       Максим вспомнил о прошлом Карпова. Интересно, играли они в такие игры с Брашинским-старшим?       — И? — раздражённо потребовал продолжения Максим. Сергей посмотрел на Савина, следом и Брашинский — очевидно, всё зависит от решения мужчины. Что позволит и что разрешит Владислав? Даже будь Максим согласен с его выбором, остаётся вопрос в том, сможет ли сам парень стать Верхним. Он всё ещё сомневался в исходе сессии.       — Особых сценариев не будет, — ответил Савин. — Простой бесхитростный экшен — разогрев, флаггеляция¹, возможно добавим что-то ещё.       — Тогда может... спустимся вниз? — предложил Карпов. Савин посмотрел на Максима, словно оценивая степень его готовности. Максим невольно ответил агрессивным взглядом.       — Спустимся, — с лёгкой угрозой в голосе без единого намёка на обычное поддразнивание подтвердил Савин. Казалось, что он должен был, как обычно, усмехнуться сопротивлению и злости, но сейчас был серьёзен. Максим опустил глаза, словно ощутив себя провинившимся ребёнком.       Повернувшись, Владислав повёл обоих парней за собой. Вокруг вновь выросли каменные стены с зажжёнными факелами, полумрак и напряжённая атмосфера неволи. Они пошли не той дорогой, что вёл его Рома, вглубь коридоров, а ближе, где было более светло. Открыв тяжёлую металлическую дверь, Савин пропустил Максима и Серёгу вперёд в небольшую комнату с двумя деревянными скамьями по бокам и небольшими шкафчиками и вешалкой.       — Раздевайтесь, — бросил Савин. Сергей безропотно подошёл к скамье, намереваясь раздеться, но Максим остался на месте, вперившись взглядом в беспристрастное лицо Влада.       — Зачем? — в негодовании выпалил он. Сергей невольно замер, стянув наполовину футболку и обернувшись к хозяевам клуба.       — Максим, нецелесообразно и просто глупо бить одетого человека, — заметил Савин. — Нет смысла портить одежду.       Быстро кинув взгляд на Сергея, вновь принявшегося за исполнение приказа и прятавшего лёгкую усмешку под тканью, Брашинский упрямо посмотрел на Влада, который, в отличие от них, даже не подумал снять пиджак.       — Ладно, он, — неохотно согласился Максим. — Но я-то зачем?!       — Затем, — спокойно произнёс Владислав. — Одежда тебе будет немного мешать, это не спортивный костюм, да и тот лишний в нашем деле. Я тебе объясню потом, зачем всё это нужно. Но трусы, если стесняешься, можешь оставить, — усмехнулся в конце Савин.       Максим вспыхнул и, прищурившись, внимательно посмотрел на мужчину. Кажется, тот и не думал шутить и всерьёз ожидал, когда парень начнёт раздеваться, впрочем, проявляя нетерпение. За спиной послышался звон ремённой пряжки, шум падающей одежды, но оборачиваться Брашинский избегал.       — А вы?       — А я останусь в одежде, — ответил Влад. — И у меня кончается терпение. Здесь тепло, чтобы нижние не получили дополнительных разрывов кровеносных сосудов. То есть ты не замёрзнешь. Ты не девушка, чтобы стесняться, так что не вижу причин тебе не раздеться, как я говорю. Если у тебя есть какие-либо серьёзные возражения, я тебя внимательно слушаю.       У Максима таких возражений не было, сколько бы он ни пытался лихорадочно придумать. Он не желал оставаться без одежды, потому что и Савин, и Карпов будут смотреть на него. И вряд ли без задних мыслей.       — Возражений нет, — процедил Максим, стягивая через голову футболку.       — Обувь и носки можешь оставить, — великодушно позволил ему Владислав, с интересом рассматривая его ботинки.       — Спасибо, оставлю! — язвительно буркнул Максим.       Несколько минут спустя он был абсолютно голым, если не считать тех самых носков и чёрных модных ботинок до середины лодыжки. Лицо пылало от смешанных чувств, он агрессивно взглянул прямо на Владислава, словно предлагая ему высказать вслух все мысли. Савин смотрел ему в глаза, нарочно придерживаясь уровня лица несколько секунд, а потом с лёгкой усмешкой неторопливо и смакуя каждый сантиметр обнажённого тела опустил взгляд ниже. На выступающие ключицы, грудную клетку, по мышцам живота и вдоль тёмной поросли волос, тянущихся к паху... На этом моменте Максим не выдержал, передёрнулся и отвернулся, неожиданно упёршись взглядом в обнажённого, как и он сам, Серёгу. Тот стоял и, скрестив руки, с интересом рассматривал Брашинского где-то на уровне ягодиц. Моментально подняв глаза на Максима, Серёга едва заметно улыбнулся, словно оправдываясь, что ничего с собой поделать не может.       У Брашинского появилось острое желание, чтобы сессия началась наконец поскорее. Словно в ответ на его мысли, Савин открыл следующую дверь, приглашая войти.       Очередная комната пыток, правда декорации были иные. Максим огляделся, чётко ощущая за спиной присутствие Серёги и закрывшего за ними дверь Савина. Выкрашенные в красный стены, расставленные предметы интерьера, тёмное дерево и кожа напоминали чем-то кабинет отца и залы, по которым его водил Влад. С цепей свисало нечто подобное качелям — такие Максим видел в порно-роликах. Любовные качели для секса. Вдоль одной стены развешаны различные плети и ремни, на другой — цепи, на третьей — андреевский крест выше человеческого роста и камин с рядами свечей на нём. В дальнем углу знакомая клетка, недалеко — то ли стул, то ли что-то подобное. Высокая кушетка с ремнями, рядом несколько снарядов, подобных «козлу». Недалеко небольшой аккуратный столик с расставленными баночками и инструментами.       — Это была любимая комната твоего отца, — прошептал Сергей за его спиной. Близость обнажённого тела парня ударила по нервам, заставив вздрогнуть. Неужели Владиславу обязательно было вести его сюда?       — Для начала, Максим, запомни. Здесь хорошая звукоизоляция, потому твои крики никто не услышит, — перешёл к делу Савин. Брашинский повернулся к нему, и Влад показал аккуратный квадрат с круглой красной кнопкой рядом с дверью. — Это экстренный вызов. Подаёт сигнал дежурному врачу и администраторам, если произошёл несчастный случай.       — Ага, — кивнул Максим. Николай Иванович ему что-то подобное рассказывал.       — А здесь, — Савин прошёл вперёд к замеченному ранее столику, — аптечка садиста, — с усмешкой обвёл медикаменты мужчина и принялся перечислять, напоминая или спрашивая о назначении каждого. Стоять голым перед Владом, отвечая на все его вопросы и получая упрёк за каждую ошибку, походило на медленную пытку. Максим всерьёз забеспокоился, оглядываясь на молчаливо стоящего рядом Серёгу и стараясь не смотреть на его почти лишённое волос тело с татуировкой на ключицах и плече. Ему всегда казалось, что если мужчина бреет пах, ноги и прочие части тела ниже шеи, то он нетрадиционной ориентации, и сейчас его мысли лишь подтвердились.       — Нижнего лучше всегда фиксировать, — продолжил экскурсию в мир экстремального удовольствия Савин. Он махнул рукой на конструкцию из нескольких перекладин, и Серёга беспрекословно встал, расставив ноги и вытянув в стороны руки. Быстро и ловко Владислав зафиксировал его между столбов. Теперь Серёга стоял к ним спиной и прислушивался к каждому слову. — Это нужно, во-первых, для удовольствия. Например, Серёже нравится, когда он не может двигаться и полностью находится во власти своего хозяина. Правильно, малыш?       Максим ощутил дрожь по коже и поспешно скрестил руки на груди, стараясь справиться с нахлынувшей паникой и диким драйвом от этого чувства. Савин вновь входил в роль садиста, и в его голосе сквозили нотки удовольствия от ситуации, от той власти, что была у него в руках. Это казалось неправильным, аморальным и в то же время, как ни странно, заводило.       — Да, Мастер, — послушно ответил Карпов.       — Молодец. Во-вторых, — как ни в чём не бывало продолжил Влад, очертив плавным движением линию лопаток и растянутых в стороны рук, — это позволят свести к минимуму лишние повреждения. Верхний должен знать и уметь ударить туда, куда нужно. Когда нижний дёргается, он может навредить самому себе и сбить удар. И в то же время нужно уметь зафиксировать так, чтобы не пережать сосуды и оставить нормальным кровообращение. Проверь, насколько удобно Серёже и нет ли каких-то проблем.       Савин отодвинулся в сторону, пристально наблюдая за Максимом. Молодой человек сглотнул, с трудом разжал скрещённые руки и подошёл к привязанному парню, осматривая со всех сторон. Серёга повернул голову, с интересом следя за ним глазами, чем лишний раз нервировал. Максиму не хотелось, чтобы Савин или Карпов наблюдали за каждым его шагом: без одежды он чувствовал себя уязвимым. Но если Владу он ничего не мог сказать, то Серёге имел полное право по законам игры:       — Не смотри на меня! — огрызнулся Максим, и парень безмолвно повиновался — отвернулся и опустил голову.       На вид казалось, что кожаные наручи плотно облегают запястья и лодыжки, не пережимая сосудов. Не уверенный в своих действиях Брашинский тихо спросил у нижнего:       — Тебе нормально?       — Да, — так же тихо произнёс Серёга, не поднимая головы, и чуть слышно добавил, замешкавшись на мгновение: — ...господин.       Максим оцепенел, не ожидая такого обращения. Буквально недавно Серёга давился смехом, пока он делал ему искусственное дыхание, а сейчас играл роль покорного раба. Но задуматься ему не позволил Савин, окликнув его.       — Кстати говоря, Максим, сексуальное возбуждение прекрасно сочетается с физической болью. — Владислав обошёл Серёгу, оказавшись лицом к лицу, и опустился на одно колено. — А потому советую об этом не забывать. Но так как в ваши условия игры с Серёгой не входит кое-какой сервис, то я сначала его подготовлю перед работой с тобой.       И подтверждая самые дикие мысли Максима, он принялся возбуждать Серёгу, сминая руками гениталии, дроча ствол и оглаживая большим пальцем головку. Дыхание нижнего потяжелело, из горла невольно рвались сдавленные стоны, а потом он вскрикнул, когда Савин безжалостно оттянул мошонку вниз. Владислав поднялся, вернулся к столику, не взглянув на замершего Максима, и взял баночку со смазкой, резиновые перчатки и неопределённого вида пластиковую пробку, только больших размеров. Теперь Савин остановился за спиной Серёги и, вновь присев в ту же позу, бережно раздвинул ягодицы, открывая себе доступ к анальному отверстию.       Смочив лубрикантом палец, мужчина аккуратно ввёл его внутрь, мягко растягивая стенки и массируя изнутри мышцы. Когда проход стал, по-видимому, более податливым, он ввёл внутрь пробку и затем покрутил, выдав из Серёги вымученный стон. Потом обошёл парня и перетянул бечёвкой его гениталии. Закончив с приготовлениями и отбросив в какую-то коробочку испорченные перчатки, Савин снял со стены что-то наподобие чёрной лопатки для жарки и подошёл к Брашинскому, о чём-то задумавшись.       — Думаю, со стоп-сигналами мы поступим примитивным способом. Возьмём «светофор». Красный — стоп, жёлтый — остановка, зелёный — продолжаем. Серёга без кляпа, потому сможет остановить тебя, если нужно. Однако если он скажет «красный» — то это означает не передышку, а то, что нужно немедленно прекратить всё и освободить его, ясно?       — Да, — буркнул Брашинский.       — Ты предпочитаешь разогрев ладонью или паддлом²? — следом поинтересовался Владислав, проверяя вес и твёрдость шлёпалки своей ладонью, после чего протянул её молодому человеку.       — А как лучше? — уклончиво поинтересовался Брашинский.       — Паддлом, — подумав, ответил Владислав и отобрал названный предмет обратно. — Но для первого раза ты можешь попробовать рукой.       — Что — рукой? — уточнил Максим.       — Разогрев. Берёшь и шлёпаешь Серёгу, пока кожа не покраснеет. Можешь также говорить при этом всё, что о нём думаешь, — вежливо сообщил ему Савин с лёгкой издевательской улыбкой. — Например, представь себя учителем, а его учеником, который не выполнил домашнее задание и должен понести наказание за это. Но бей не сильно, потому что рука быстро устанет или ты можешь переусердствовать.       Несколько долгих секунд Максим всерьёз размышлял о том, чтобы послать Савина и бросить всё. В нём боролись разные чувства. В конце концов, Брашинский скрепя сердце повернулся к Серёге и подошёл ближе. За его собственной спиной мигом оказался Владислав, слишком близко — полностью одетый, в то время как он сам, Максим не был ничем защищён. На плечи легли горячие ладони, разворачивая в нужную сторону.       — Встань поудобнее, расставь ноги, — скомандовал Влад. Максим выполнил указания, разглядывая подтянутые ягодицы Серёги и треугольники лопаток. — Ты же правша, верно? Встань боком, чтобы удобнее было бить. Сначала ударь самого себя по бедру, проверь собственную силу, — наставления сыпались одно за другим.       Максим ударил плашмя по ноге, поморщившись от лёгкой боли.       — Только не бей ребром ладони, — добавил Савин и отошёл в сторону. Дышать стало намного легче, Максим и не заметил, как на него действует, когда за спиной находится Владислав.       Первый удар дался тяжелее всего — начать всегда сложно. По комнате разнёсся громкий хлопок. Серёга дрогнул, чуть поджал зад и резко выдохнул. Второй удар лёг почти там же, оставив лёгкий красный след на перекатывающихся мышцах. Максим быстро ощутил, что не только Сергею больно, у него самого рука быстро уставала и горела от соприкосновения с упругой кожей. Когда ягодицы приобрели равномерный красный оттенок, Савин остановил его, зайдя со спины и перехватив кисть.       — Пока хватит, можешь сделать передышку, — прошептал Владислав. Максим встряхнул волосами, откидывая их со взмокшего лба. Он сам дышал так, словно бежал кросс, но отчётливо ощущал, как его ягодицы и пах Савина отделяет всего лишь несколько миллиметров. Ещё немного, и мужчина прижмётся к нему, однако в следующий момент Влад вложил в его правую руку рукоять плети с несколькими плетёными хвостами. — Это плоскоплетёная плеть. Не сильно сложный девайс, однако следи за тем, куда бьёшь. Николай Иванович должен был рассказать, куда ни в коем случае нельзя попадать. Ты помнишь?       — Да, — выдохнул Максим, отодвинувшись от Верхнего. — Шея, подмышки, пах, под коленками, внутренняя поверхность бёдер...       — Молодец, — похвалил его Савин. — Я понимаю, что сейчас ты не получаешь никакого удовольствия, потому что приходится сдерживаться, и не та атмосфера, но поверь, всё ещё впереди. Ты следишь за состоянием Серёги?       — Да, — выпалил Брашинский. Он опасался перестараться, а потому буквально вслушивался в каждый его вздох. Ему казалось, что они дышат в одном ритме, что их обуревают примерно одинаковые чувства.       — Тогда можешь продолжать, — отошёл Савин.       Максим с Серёгой вновь остались в своём пространстве. Нижний не смотрел на нового Топа, следуя его приказу. Глубоко выдохнув, Максим обошёл парня и сдержанно бросил ему:       — Посмотри на меня! — Карпов мгновенно повиновался, подняв голову. Чёрные волосы слиплись, на лбу появилась морщинка, щёки покраснели и в глазах его появился лихорадочный блеск, но он выглядел вполне вменяемым. — С тобой всё хорошо?       — Да, господин, — прошептал Серёга.       На душе мгновенно стало легче и даже откуда-то взялись новые силы. Он и не думал, что настолько терзается ответственностью и беспокойством за Карпова, который безропотно отдал себя и своё тело ему.       Он вернулся на исходную позицию. Рядом вновь оказался Савин, направляя его руку и удар, рассказывая, как нужно и что делать. Максим вновь испробовал на себе девайс и поморщился, ощутив разливающуюся боль от удара.       От первого же удара Карпов вскрикнул от боли и дёрнулся. Максим замер, но Влад приказал продолжать. Серёга выпрямился и оглянулся через плечо, почти незаметно кивнув и одними губами прошептав «зелёный». Он ему доверял, неожиданно осознал Максим. Просто доверял. Брашинский вновь нанёс удар, стараясь не замахиваться, чтобы смягчить. Поперёк ягодиц осталась красная полоса, Серёга вновь вскрикнул, но не произнёс ни слова, уставившись себе под ноги.       Теперь уже Максим не останавливался, стараясь размеренно и ритмично бить по всей поверхности ягодиц и не попадать дважды по одному и тому же месту. От каждого удара Серёга либо тихо вскрикивал, либо стонал, но не произносил стоп-слов.       Сказать, что его накрыло удовольствием, он не мог. Однако постепенно приходило что-то, подобное удовлетворению, какая-то уверенность, переплетённая с ответственностью и властью в собственных руках. Он чувствовал взгляд Савина на себе — в нём было наслаждение и что-то, подобное гордости и самодовольству.       Он сам остановился, не дожидаясь указаний Влада. Его грудь тяжело вздымалась, плечо и рука ныли от необычной нагрузки. Обойдя Серёгу, Максим поднял подбородок, разглядывая вспотевшее, раскрасневшееся лицо. Глаза нижнего были немного расфокусированы, но он быстро пришёл в себя и посмотрел на парня. Максим, неожиданно для себя, опустился на колено и с некоторым трудом попытался стянуть бондаж с гениталий нижнего. Почти беззвучно сзади опустился Влад и помог ему справиться с узлами, дёрнув в нескольких местах.       Серёга измученно простонал, толкаясь им в руки и желая получить долгожданную разрядку. Поколебавшись, Максим обхватил фаллос парня и сжал, секунду спустя поверх легла рука Савина. Вспоминая свой собственный опыт онанизма, Брашинский принялся за мошонку. Содрогнувшись, Серёга стал кончать, испачкав Максиму спермой щеку, и закрыл глаза, выравнивая дыхание.       Брашинский отодвинулся, забыв, что места мало, и прижавшись к одежде Савина. Недавно дрочившая нижнему рука с длинными пальцами и грубыми костяшками развернула за подбородок, и тыльной стороной ладони Владислав вытер со скулы белёсую жидкость, всматриваясь в расширившиеся зрачки. А в следующий момент мужчина притянул к себе лицо Максима и накрыл его губы своими.       Где сейчас он, а где реальность, Брашинский не понимал. В такой — он не был никогда, а потому забыл о сопротивлении, с жадностью отвечая на поцелуй.