«Bound Gods»

                    Это мало походило на обычный поцелуй. Савин насиловал его рот, крепко обхватив пальцами лицо, чтобы Максим не мог избежать безжалостных губ. И это несмотря на то, что молодой человек и не помышлял о сопротивлении, в свою очередь отвечая на всю страсть Влада, которая наконец получила выход.       Ему было неудобно балансировать на одном колене, полуобернувшись назад, и Брашинский опустился на оба. Вторая рука Савина блуждала на груди, лёгкими полукругами спускаясь к паху.       Было слишком горячо. Настолько, что мысли Максима смешались. В обычной ситуации он и близко не позволил бы Савину приблизиться к себе. И никогда бы сам не прикоснулся к члену другого мужчины. Но экшен потребовал от него дикой концентрации душевных и физических сил, а потому сейчас он был податлив как никогда. Что играло лишь на руку так долго ждавшему этого Савину.       Руки Влада мягко обхватили ствол Максима, выдавив из него приглушённый стон. Чуть раздвинув ноги, прогибаясь и приподняв бёдра навстречу ласкам, Брашинский жаждал большего, буквально требуя удовлетворения, даже если ему его подарит человек, которого он терпеть не может и во власти которого боится оказаться. Продолжая терзать податливые губы, Савин ускорял движения рукой, пока Максим не кончил, содрогаясь в оглушительном оргазме. Тяжело дыша, парень прислонился спиной к мужчине и закрыл глаза.       Молодой человек не видел, но чувствовал, как двигается за спиной рука Влада, онанирующего себе. Его горячее дыхание опаляло висок и ерошило влажные волосы. Несколько отрывистых и свистящих вздохов подсказали Максиму, что и мужчина получил долгожданную разрядку.       — Вставай, — произнёс Савин, оттолкнув от себя парня. Лишившись опоры, Максим резко выпрямился и открыл глаза. Сверху вниз на них смотрел утомлённый и всё ещё привязанный к столбам Сергей — смесь чувств на его лице заставила Брашинского нахмуриться. — Экшен кончился, но у тебя ещё остались дела. Ты должен позаботиться о Серёже. Отвяжи его и проверь, всё ли в порядке. Ему сейчас нужна твоя забота.       Максим с трудом встал на ноги, которые жаждали отдыха. Собственная нагота, как и нижнего, уже не так волновала и беспокоила его, только пальцы заплетались в попытке развязать, казалось бы, нехитрые узлы. В этот раз Савин не стал ему помогать, отойдя чуть подальше к влажным салфеткам на столике, чтобы стереть все следы.       Подхватив под мышки обессилевшего Сергея, который с сосредоточенным видом смотрел себе под ноги, Максим провёл его в предыдущую комнату и, оглядевшись по сторонам, отыскал ещё одну дверь рядом со шкафчиками. Открыв её, он убедился, что это душевая, как в спортзалах, и довёл нижнего до кабинки. Брашинский включил душ и проверил воду, затем вышел и с глубоким вздохом прислонился к кафельной плитке. Он устал и тоже жаждал передохнуть. Но думать избегал, словно ставил себе заслонку от действительности.       За матовым стеклом, покрытым слоем конденсата, смутно виднелась фигура Серёги. Максим бессмысленно за ней наблюдал и не сразу отреагировал, когда парень вышел из душевой, исходящей паром. Сдёрнув с крючка полотенце, Карпов обмотался и посмотрел на Брашинского.       — Ты идёшь в душ? — спросил он. Максим кивнул и чуть погодя отлип от стенки, скрывшись в душевой. Тепло было настолько расслабляющим, и парень просто стоял под потоком воды и глупо смотрел на закрученные ручки крана. Красный и синий. Огонь и холод. В мыслях появились философские сравнения со своей жизненной ситуацией.       Всё так же, как сомнамбула, Максим вышел из душа, нашёл ещё одно полотенце на крючке, обмотался и застыл, едва приоткрыв дверь. Собственное имя вырвало его из задумчивости, заставив насторожиться и прислушаться к разговору нижнего и Верхнего.       — ...Максима? — спрашивал Серёга, хмуро уставившись в пол. Он надел только джинсы, на плечах лежало полотенце. Выглядел он замученным и уставшим. — Я думал, вы всего лишь наблюдатель и учитель в этой сессии.       — Верно. Я не сдержался, — поморщился Влад, рассматривая в своих руках телефон. — Но ничуть не жалею.       — Вам... нравится Максим? — приподнял голову Сергей.       Савин помедлил с ответом, оторвав взгляд от созерцания телефона в своих руках. Он посмотрел на нижнего, о чём-то задумавшись.       — Нравится, — признал Савин.       — Вы хотите отношений с ним? — тихо спросил Серёга.       На этот раз Владислав не ответил, бросив встречный вопрос:       — А почему это тебя интересует? Обычно ты не лезешь в мою личную жизнь. Или тебя интересует личная жизнь Максима? — Очевидно, ответ на вопрос отразился на лице Серёги, потому что Владислав уже более мягко спросил: — Тебе он нравится, да?       — Не знаю. Он похож на Дмитрия Евгеньевича, но в то же время совсем другой, — медленно протянул Серёга. Он уставился в пол и задумался, хмуро сведя брови. — Максим вряд ли согласится быть нижним.       — Скорее всего, — согласился Савин. — Однако раньше я считал, что он и Верхним тоже не может быть. Он любит острые ощущения, хотя вряд ли признается в этом. И если он заинтересуется Темой, я постараюсь уговорить его хотя бы раз попробовать себя в роли нижнего.       — Он бы мог стать свитчем, — тихо заметил Сергей.       В закромах памяти у Максима вспыхнуло что-то, связанное с этим словом. Он помнил перевод этого слова с английского, а на сайтах, которые он прошерстил, оно не раз упоминалось. Тот, кто может быть и Верхним, и нижним. Судя по разговору, Савин и Карпов уже распределили его роли в своей жизни и жизни самого Максима.       На самом деле ему бы стоило разозлиться, однако он был изрядно вымотан. Да и об отношении Влада к себе был предупреждён, как и о том, что Савин обещал его не трогать. По крайней мере, без разрешения самого Брашинского или до того момента, пока молодой человек его не спровоцирует.       — Мог бы, но тут остаётся выбор не за нами, а за ним, — так же тихо, но твёрдо произнёс Савин. — В прошлый раз я заставил его смотреть на сессию, хотя он и согласился. Но лишь в порыве злости. Скорее из упрямства, чем по собственному желанию. И я видел, что ему стало хуже, он не мог примириться с собственными моральными принципами. И в этот раз ты заставил, пусть это и задумывалось ради его блага. Он не смотрел, а сам участвовал — это уже посерьёзнее. Ответственность Верхнего — достаточно тяжёлая ноша. Максим отлично справился сегодня. Но если ему станет завтра плохо, я не разрешу вам проводить полномасштабную сессию. И тебе придётся вспоминать всё твоё актёрское искусство, чтобы убедить его отказаться — если я прямо ему запрещу, то он пойдёт окольными путями.       — Да, он упрям, как и хозяин, — мрачно заметил Сергей. — И так же предпочитает держать в себе до последнего, чтобы никто не знал о его слабостях.       — Ты про его боязнь высоты? — нахмурился Владислав, одной фразой раскрыв тайную фобию Максима, о которой ранее не знал никто, кроме покойного отца и матери. Немного были в курсе его воспитатели и учителя, однако Брашинский слишком стыдился своего страха и дикой паники, чтобы раскрывать себя трусом.       — Высоты? — удивился Серёга, выпрямляясь и с осторожностью поглаживая низ спины.       Но Максим не выдержал. Ещё немного — и Владислав расскажет всё, что он так долго прятал в себе. Не рассчитав силы, молодой человек распахнул дверь, и она громко стукнулась об угол шкафчика. Савин обернулся, Серёга вздрогнул, и они оба воззрились на сердитого Максима.       — Ничего я не боюсь, — упёрто заявил Брашинский, прекрасно осознавая, что это неправда. Карпов едва заметно покраснел.       — Не стоит подслушивать под дверями, — сухо поделился мудростью Савин, словно не смущаясь того факта, что Максим мог узнать не предназначенное для его ушей. В отличие от него, Серёга был явно обеспокоен и не желал, чтобы Брашинский знал о его отношении к себе.       — Не стоит обсуждать меня за моей спиной, — отбил «мудрость» Максим. Савин усмехнулся, словно выслушивал маленького ребёнка. И не в первый раз.       — Я это учту, — пообещал Владислав. Нагнувшись, он подхватил джинсы Максима и кинул их владельцу. — Одевайся. И я вас отвезу домой.       Брашинский предпочёл молча повиноваться. Слишком он был вымотан, чтобы начинать очередной бой, который, без сомнений, будет им проигран. Он уже сдал позиции, когда Савин его поцеловал и довёл до оргазма. Конечно, война ещё не проиграна, но нужно собраться с силами, чтобы продолжать сражаться.       Серёга отправился к врачу — Владислав хотел удостовериться, что никаких последствий для него нет. Перерыв между сессиями Савина и Брашинского был слишком коротким, самочувствие нижнего могло ухудшиться. Оставшись наедине, Максим опасался, что Влад будет к нему приставать, однако он продолжил наставлять новичка в Теме. Брашинский молча слушал, лишь раз негромко поинтересовавшись, можно ли засчитать проведённое в клубе время за следующую неделю. Савин с сожалением посмотрел на него и покачал головой. Увы, воскресенье — это лишь конец нынешней недели, а не начало наступающей. Максим решил не спорить.       В машине он предпочёл устроиться на заднем сиденье, хотя Савин открыл дверь на переднее. Серёга уселся рядом, поморщившись при этом. Максим не стал заострять внимание, достав мобильный, и Карпов отвернулся, предоставив некое подобие уединения.       Два пропущенных звонка от Маши, один — от университетского друга, ещё один — от мамы. Нахмурившись, Максим гипнотизировал экран мобильного, задержав палец над кнопкой вызова. У него не получится говорить сейчас со своей девушкой, тем более встречаться он не хочет. Если будет игнорировать и не перезвонит, то Маша станет переживать и подумает что-то лишнее. Палец скользнул к кнопочке сообщения, и он принялся сочинять извинения и отмазки, что сегодня занят.       Вряд ли Маша тут же ответит, поэтому Максим сложил мобильный в рюкзак, едва не вздрогнув, когда на плечо опустилась тяжесть. Осторожно повернувшись, он увидел темноволосый затылок Серёги, уснувшего в монотонно покачивающейся машине. Максим хотел было сбросить его с плеча, но передумал.       — Он устал. Проследи, чтобы он лёг сегодня спать пораньше, — тихо произнёс Савин, наблюдая за ними в зеркало заднего вида. Максим кивнул так, чтобы Влад видел, и чуть поменял положение тела, чтобы плечо не затекло. — И проверь температуру. Если будет чуть выше тридцати семи, то ничего страшного. Если будет за тридцать восемь — позвонишь мне, хорошо?       — Да, — бросил Максим.       — И проследи, чтобы он завтра сходил в университет, если не трудно, — мягко попросил Савин. Максим закатил глаза кверху, но терпеливо кивнул. — И ещё одно... — Владислав немного замешкался, отчего Брашинский поневоле заинтересовался. — Поговори с ним о сессии. Узнай о его впечатлениях, о том, что понравилось, что нет. Пообщайтесь о том, что хотите попробовать в следующий раз.       Максиму хотелось сказать, что следующего раза не будет. Влад говорил таким тоном, словно должен. Если судить по тому, что знал и слышал Максим, то Савин просто не желает его делить с Серёгой. Словно бы Брашинский принадлежит ему. Да и сам нижний вызывал опасения — как бы чего не нафантазировал о нём, о Максиме, хотя парень честно предупреждал, что его Тема и нетрадиционные отношения не интересуют. Но ведь сами поступки Брашинского говорят об обратном!       Он не мог не обманывать себя. Поцелуй с Серёгой не был ему неприятен. Да, он рефлекторно отплёвывался и ругался на чём свет стоит, но Карпов видел в его глазах не только злость. Тем более Савин не мог не понять, что тот поцелуй и прикосновения приносили Брашинскому удовольствие. Медленно, но верно они подталкивают Максима к пропасти, упасть в которую молодой человек боится не из-за акрофобии¹, а из-за того, что ждёт его на дне.       И вместе с тем его мучили воспоминания и мысли об отце. Дмитрий Брашинский был на этом дне, он променял Максима на Серёгу, выбрал клуб вместо сына. Благодаря оговоркам Карпова и Савина, расплывчатый образ отца, который старался держаться подальше от сына, но никогда его до конца не бросал, становился всё чётче, но оттого вопросов возникало всё больше.       А Максим не мог никак сформулировать тот единственный, который заставит его успокоиться.       ******       Серёга не помнил, когда его сморил сон из-за усталости. Разбудил его Максим, заметив, что они приехали. С трудом собрав последние силы, Серёга дошёл до квартиры и едва не споткнулся на пороге, удержавшись лишь благодаря поддержке Максима.       — Ты в порядке? — забеспокоился Брашинский, откинув со лба Серёги чёлку и прикоснувшись ладонью ко лбу. Карпов вздрогнул, оценив разницу между холодом руки парня и своей горячей кожей. — Владислав Юрьевич сказал, что у тебя может подняться температура.       — Да нет, всё в порядке, — отмахнулся Карпов. Он попытался отогнать яркие фантазии о том, как Максим одевается врачом, прослушивает его лёгкие и сердце через стетоскоп, а потом... Кажется, он начинал привязываться к сыну хозяина. Однако чтобы решиться на сессию, ему и правда нужно было довериться Максиму, и Сергей был удивлён самому себе, понимая, что так и есть. Несмотря на то, что Брашинский-младший постоянно демонстрировал неприязнь и злость, он был симпатичен Карпову и внушал доверие. И сессия показала, что не зря: неопытный Верхний следил за каждым движением и вздохом нижнего, чтобы не совершить ошибку.       Но, как сказал бы Мастер, лучше недостараться, чем перестараться.       Отмахиваясь от настойчивых требований Максима взять под мышку градусник, Сергей принялся готовить. Брашинский не желал сдаваться, и Карпов всё-таки уступил упрямству благодетеля. Он лишь пожал плечами на 37,3 градусов по Цельсию, заметив, что это самая обычная реакция организма. Максим нахмурился, уселся за столом и, помешивая в кружке кофе ложкой, пристально наблюдал за каждым движением Серёги.       — Владислав Юрьевич сказал, чтобы мы пообщались насчёт сессии, — наконец проговорил Брашинский. Карпов быстро кинул взгляд на парня и тут же отвернулся. Максим оказался смелее, чем он думал. И намного раскованней. Сергей считал, что Максим решится на разговор не раньше, чем через несколько дней. Всё же тема деликатная. — Чтобы я узнал о том, что я сделал неправильно.       — Ну, в целом, ты действовал хорошо, — пробормотал Сергей. Интересно, как осторожно объяснить Максиму, что его удары были сбитыми и неравномерными, да и бил он вполсилы. По сравнению со своим отцом, не говоря уже о Мастере, Брашинский был излишне напряжён. Однако Серёга понимал, что все его предыдущие Верхние были с опытом, а Максим только учится. Если точнее, то Карпов у него первый нижний.       Первый... Серёга нахмурился, осознав, с какой силой заколотилось сердце. Он был рад, что стал первым у Максима. А возможно, единственным и последним. И главное, что сам парень тоже менял своё отношение к нему — медленно, словно оголённая проводка под дождём, осыпая искрами. Однако дождь утихал.       — В целом? — скептически произнёс Брашинский за его спиной, со звоном стукнув ложкой о дно чашки. Серёга очнулся от своих мыслей и кинулся к сковороде, в которой жарилась картошка. — Говори конкретно, а? Я же понимаю, что ты меня просто успокаиваешь. Я не буду драться, обещаю, — саркастически добавил Максим.       Серёга поневоле усмехнулся и принялся перебирать все недочёты сессии, которые мог вспомнить. Он настолько увлёкся, что не сразу заметил напряжение на кухне и долгое молчание Максима. Обернувшись назад, Серёга увидел, что Брашинский с каменным лицом уставился чуть выше края кружки и поджал губы.       — Не принимай близко к сердцу, — быстро добавил Сергей. — Это был твой первый раз, и он оказался вполне удачным. Просто до Мастера или хозяина тебе ещё расти и расти.       — Ага, благодарю, — с тем же выражением процедил Максим. — Я не собираюсь до них расти.       — Слушай, я же...       — Да я уже всё понял! — отрезал Брашинский и вскочил, вылетев пулей с кухни. Где-то хлопнула с силой дверь спальни. Сергей вспомнил, как не раз слышал этот звук после ссоры Дмитрия Евгеньевича и Владислава Юрьевича. Только в выражении своих эмоций хозяин был более сдержанным, отрываясь лишь на двери.       Вздохнув, Сергей закончил все дела на кухне и пошёл к Максиму. Осторожно постучавшись, он получил разрешение войти.       Максим стоял у окна, рассеянно смотря вниз с двенадцатого этажа. Кажется, Мастер говорил, что Брашинский боится высоты, но наблюдая за ним сейчас, Сергей никогда бы об этом не подумал.       Наоборот, казалось, что сейчас Максим более спокоен, чем был.       — Ты... не боишься высоты? — осторожно спросил Серёга.       — Вообще-то нет, — глухо ответил Максим. — Страх у меня припадками. Вроде бы не боюсь, но могу резко напугаться. Обычно я, наоборот, люблю на неё смотреть. Успокаиваюсь.       Может быть, Максим просто с помощью высоты контролирует свои эмоции? Слишком вспыльчивый и упрямый, он не подпускает никого к себе, словно боится обжечься. Серёга понимал его, так как хорошо был знаком с психологией. Такие проблемы возникают у детей, если их родители часто разводятся и вновь вступают в брак, когда в семье нестабильность.       — Слушай, сделаешь одолжение, а? — неожиданно произнёс Сергей, ощущая, как зудит кожа после порки. Максим уставился на него, приподняв бровь. — Можешь растереть меня кремом? А то я сам не смогу, а завтра ещё в университет, а потом в театр. У меня просто всё болеть будет жутко. А я тебе расслабляющий массаж сделаю. Ступней.       Несколько секунд Максим сверлил взглядом Серёгу, и тот ощущал себя не в своей тарелке. Зачем он предложил массаж вообще? На самом деле Карпов просто хотел помочь Максиму. Брашинского-старшего массаж всегда успокаивал.       — Обойдусь я без массажа, — наконец бросил Максим, оставив свой пост у окна. — Владислав Юрьевич сказал, чтобы ты лёг спать пораньше. Тащи свой крем, я тебя разотру.       Улыбнувшись, Серёга быстро сбегал в свою комнату и вернулся с белым тюбиком мази. Максим указал ему на кровать, и Карпов покорно улёгся, чуть спустив брюки, чтобы оголить ягодицы. Устроив подбородок на руках, Серёга с замиранием сердца застыл в ожидании.       Пальцы Максима были холодными и скользкими от мази, приятно остужая кожу. Его прикосновения казались почти невесомыми, лёгкими, иногда он отвлекался, чтобы добавить крема, и вновь начинал мягкие окружные движения. От поясницы — на упругие полукружия, до кромки брюк.       Серёгу накрыло сонливостью, и в то же время он ощущал, как внутри него просыпается лёгкое ненавязчивое возбуждение, проходя током по венам, по тем местам, где его касались руки парня, и сосредотачивается в паху. Ужасно хотелось переменить позу, перевернуться, но он сдерживал это желание, опасаясь, что Максим не так его поймёт.       — Всё, — послышался голос с придыханием, но Серёга помедлил, прежде чем вставать. Дождавшись, пока Брашинский отвернётся, парень сполз с кровати и поспешно натянул брюки на бёдра. — Дожил, называется, — пробормотал позади него Максим, плюхнувшись в кресло и вытянув ноги. Он прикрыл глаза ладонью, словно не в силах смотреть на то, что совершил и совершает.       Серёга хотел уйти, но не мог сдвинуться с места. Он помнил, как в этом кресле сидел Дмитрий Евгеньевич, помнил те игры, которые они проводили. Время, проведённое с отцом Максима, было таким близким и таким далёким. Брашинский-старший — единственный человек, который был рядом, когда все вокруг от него отвернулись. Даже Мастер тогда, узнав о том, что Карпов сам добровольно пошёл в ловушку своих однокурсников, посчитал его глупцом. Лишь Дмитрий Евгеньевич оставался в больнице с утра до ночи, помогал ему подняться на ноги не только в буквальном смысле, но и в переносном.       Он не мог не боготворить этого человека. Дмитрий Брашинский спас не только его тело, но и душу.       Максим был во многом похож, но и во многом отличался. Он был немного младше Серёги, который последние годы провёл с тем, кто годится ему в отцы. Карпов давно перестал мечтать об отношениях с парнем своего возраста, потому что опасался вновь обжечься. Но Максим привлекал его и своим характером, и своим телом.       Серёга медленно опустился на колени, снимая носки со ступней парня. Максим встрепенулся, с недоумением посмотрел на нижнего и дёрнул ногой, избегая прикосновений. Серёга всерьёз подумал, что ему сейчас перепадёт в глаз.       — Я сказал: не надо! Иди спать, — резко и в то же время с усталостью в голосе произнёс Максим.       — Просто заткнись и наслаждайся, — бросил Серёга тем же тоном, откинув в сторону один носок. Закатив глаза, Максим замолк и откинулся в кресле, тяжело вздохнув. Карпов был уверен, что Брашинский ещё не отошёл от сессии, от ответственности, которая невольно сблизила их. Это были зачатки доверия между ними — крепкие узы, которых иногда годами невозможно достичь.       К счастью, Максим мылся, хотя и прошло несколько часов. Присев перед креслом, Серёга положил ступню на колени и медленно принялся перебирать пальцы, плавно массируя всю поверхность подошвы. Взгляд его прикован был к лицу Максима: закрыв глаза, парень наконец расслабился, и его морщины, накопившиеся за последние дни, разгладились.       Серёга поменял ноги, разминая пальцы и ступню. Его взгляд следил за собственной работой, и он попытался представить, как отреагирует Максим, если он поддастся порыву. Если он нагнётся, обхватит губами пальцы и будет медленно обсасывать их...       Максим сглотнул и открыл глаза. Серёга не остановился, пристально наблюдая за ним снизу вверх, понимая, что сейчас Брашинский может подумать, что он шлюха. К счастью, Максим не шевелился, возможно, опасаясь навредить нижнему. А может быть, ему нравилось. По крайней мере, Серёга очень надеялся на это.       Фут-фетиш был распространённым среди его знакомых тематиков, да и не только. С хозяином они часто так баловались, потому что другие физические нагрузки были ему противопоказаны. Мастер тоже любил такие забавы, не оставался равнодушным и сам Сергей.       Максим поднял свободную ногу, и Карпов затаил дыхание, ожидая пинка. Однако парень лишь упёрся ступнёй в плечо, заставляя Серёгу опуститься ниже. Каждый миг опасаясь быть отвергнутым, Карпов заглотил наполовину ступню, обсасывая так, словно делал минет. Его язык во рту обследовал каждую нежную выемку между пальцами, лаская мозолистую подошву, униженно проглатывая вкус пота и грязи. Нога Брашинского вдавливала его в пол, словно напоминая положение Серёги, напоминая, что он нижний. И хотя он сомневался, что Максим понимает тонкости игры, однако он интуитивно следовал её правилам.       Они не произнесли ни одного слова. Серёга боялся разрушить хрупкую атмосферу, Максим — не знал, останавливать ли парня или нет. Это была прелюдия, которая обещала нечто большее.       Губы медленно попрощались со ступнёй, и Серёга, обхватив лодыжку, чуть приподнял край брючины, проведя языком по выступающей косточке. Глаза его следили за выражением лица Максима — позволит ли он большее? Максим дёрнулся и убрал ногу, помогая Карпову чуть приподняться, осторожно, стараясь не спугнуть нарастающее возбуждение, охватывающее их обоих. Он знал и ощущал, что не один испытывает подобные чувства. Максима тоже заводит эта игра, то, как у его ног елозит Серёга, полуобнажённый, вылизывая в буквальном смысле ему ноги.       Нижний едва уловимо дрожал, аккуратно сжимая зубами замок молнии и расстёгивая миллиметр за миллиметром ширинку. Максим выдохнул полной грудью и чуть приподнялся, чтобы было удобнее стянуть брюки с бёдер. Серёга обхватил ртом через ткань трусов бугор, в его ушах эхом повторялись сдавленные стоны и шумное дыхание Брашинского. Пикантность ситуации, новизна чувств — Максим не мог оставаться равнодушным, и Серёга мысленно и каждым своим движением просил его не останавливать себя, позволить продолжить.       Оттянув резинку трусов, он выпустил на свободу напряжённый член с покрасневшей, сочащейся смазкой головкой, которую так и хотелось растереть, что Серёга и сделал большим пальцем, обхватив ствол ладонью. Чтобы не сделать больно нежной коже, он дотянулся до тюбика с мазью, увлажнив пальцы и скользя по пенису. Нагнувшись, он поочерёдно вобрал в рот яички, щекоча мошонку, зная на собственном опыте, насколько Максим должен завестись от этого.       Пальцы Брашинского сжали в кулак волосы на затылке Серёги, и нижний обхватил ствол губами, на языке почувствовался знакомый солоноватый привкус смазки. Уткнувшись в пах молодого человека, Карпов закрыл глаза и двигал головой, покоряясь властной руке, ритму, который она задавала. Тяжёлое дыхание Максима было ему наградой. Его срывающиеся стоны. Дрожь в теле.       Но Максим его отстранил. Резко, без объяснений, оттолкнув от себя и встав. В его глазах была борьба между его принципами и событиями последних дней, которые сломали его многолетние убеждения, навязанные системой и общественной моралью. На одной чаше весов стояло «здесь и сейчас», на другой — «там и потом».       Серёга поднялся, чтобы они сравнялись в росте. Теперь они были на одном уровне. Серёга уже не был нижним, а Максим — предполагаемым Верхним. Они были равноправны, два парня, испытывающих возбуждение и желающих разрядки. Карпов не хотел уступать, обхватив за шею Максима и жадно приникая к его губам. Всем своим телом, языком, взглядом он тянул чашу весов на себя и едва не задохнулся от ответа, от рук Максима, которые потянулись к джинсам, помогая ему избавиться от одежды.       Поцелуи стали жаркими и рваными: они раздевали друг друга, продолжая яростную борьбу языками. Болело тело после недавней сессии, но мозг игнорировал сигналы. Руки находились повсюду, исследуя тело, мышцы, изгиб позвоночника, приближаясь к паху и дроча друг другу. Серёга откинул голову, и губы Максима ловко приникли к шее, а руки спускались к пояснице, к впадинке между ягодицами, ещё влажным и скользким от крема. Вспомнив о тюбике, Серёга нашёл его глазами и поднял, увлекая Брашинского к кровати. У него нет времени на смазку, а из спальни он убрал всё, что может разозлить Максима. Крем сойдёт.       Однако Брашинский не торопился сбегать. Вероятно, он был так же упрям, как и его отец. Решившись на что-то — идёт до конца. Завалившись на кровать, он оказался сверху между раздвинутых ног Серёги и отобрал тюбик, выдавив почти всё содержимое на промежность. Пальцы прошлись по шву от мошонки до ануса, покружили вокруг податливых мышц и потом проникли между ними. Серёга тяжело задышал, теребя свой член и цепляясь за плечо Максима. Брашинский терпеливо разрабатывал сфинктер, проникая то одним пальцем, то двумя, сгибая их внутри и наблюдая, как извивается Карпов, едва он задевает простату. Серёга с трудом прохрипел, чтобы он уже входил, и пульсирующую пустоту после пальцев стал заполнять твёрдый фаллос Максима.       Когда он в последний раз не был зафиксирован, занимаясь сексом? Когда не был на грани сабспейса, на грани реальностей? Секс без декораций, без антуража, с привкусом ноющей на ягодицах боли. Незамысловатый спонтанный секс в яростном ритме движений, целью которых получить удовольствие самому и доставить другому. И чистый оргазм.       Утомлённый Серёга быстро задремал, но почувствовал, как кровать прогнулась. Максим встал и подошёл к окну, открыв створки и чуть высунувшись наружу. Серёга прищурился и заметил огонёк сигареты, а позже ветер донёс запах никотина и ночную прохладу. Заметив, что Карпов не спит, Максим в несколько затяжек докурил сигарету и выкинул в окно.       — Я сейчас уйду, — пробормотал Серёга, поднимаясь. Подошедший Максим вытягивал из-под него смятое одеяло, с которого парень скатывался к краю.       — Спи уже, надоел, — раздражённо буркнул Брашинский, пробираясь под одеяло и накидывая его на Серёгу. Карпов в недоумении глянул на него, но парень уже отвернулся. — Тебе и мне завтра в универ. И больная задница — не отговорка. ____________________________________________________