«Bound Gods»

      

Red Alert 2 (OST) — Hell March 2

             Серёга нервничал, но обратного пути не было. С Шредингом он достаточно был знаком, как и с его репутацией Верхнего. Конечно, Михаил не Мастер и не Дмитрий Брашинский, однако уверенно можно сказать, что все его нижние получали удовольствие от сессий. Да и на публике Серёге ничего не грозит.       — Не так, — мягко произнёс Михаил, обойдя полуобнажённого парня. Он обхватил покорно протянутые запястья и завёл их за спину Серёги. В руках оказался моток красной бечёвки, сложенной вдвое, и Шрединг накинул первую петлю, приобнимая нижнего за плечи. Ладонь Верхнего погладила кожу, поднимаясь по горлу, легонько надавливая, и наконец пальцы подняли подбородок, заставляя выгнуться натянутой стрелой. Серёга ощутил, как ухо опалило горячее дыхание.       — Не хочешь сказать, почему вызвался ко мне в пару? — прошептал Михаил. Его шёпот прикрывала агрессивная сексуальная музыка и лёгкий шум в зале. Свет прожекторов слепил глаза Серёге, а за пределами сцены царил полумрак, в котором он ничего не видел. Они оставались в своём мире, мире Верхнего и нижнего. Каким–то образом Михаил за несколько секунд погрузил их в свою атмосферу, в которой никого не было. Лишь на задворках сознания Серёга обманывал себя, словно мог почувствовать и видеть взгляд Максима, полный раздражения и гнева, на себе, но сам старался не смотреть в тот угол.       — Разве это запрещено, господин? — выдохнул Карпов. Пальцы Михаила пробежались по кадыку, чуть сдавили шею. Голова у Серёги закружилась, а в паху разлилось приятное томление — несмотря ни на что, тело, привыкшее к запретным удовольствиям, реагировало однозначно на действия Доминанта.       — Нет, но довольно странно, — в голосе Михаила слышалась лёгкая усмешка. Он убрал руки и занялся петлями и новыми витками, стягивая вместе запястья и предплечья, обвивая верёвкой грудь и плечи. Дыхание у Серёги сбилось, невольно он заёрзал от близости мужчины, от лёгкой боли, которую намеренно причинял ему Верхний в пределах допустимой нормы. Нижний молчал, покорно опустив голову.       Михаил перекинул конец верёвки через металлическое кольцо–крепёж над сценой, несколькими узлами красиво её фиксируя. Подняв новый моток, Михаил обошёл вокруг Серёги, внимательно оглядывая. От него не ускользнул бугор полувозбуждённой плоти под тканью трусов. Чуть подойдя ближе, Шрединг обхватил ладонью мошонку и чувствительно сдавил. Серёга негромко выдохнул и простонал.       — Ты позволишь? — пальцы Верхнего пробрались под ткань трусов и погладили горячую нежную кожу, оттягивая к головке.       — Да, — выдохнул Серёга, одновременно пугаясь своих чувств и в то же время желая продолжить. Моральное удовольствие от связывания и подчинения оказалось слишком сильным. Шрединг с улыбкой кивнул и деликатно снял с него трусы. Серёга закрыл глаза и откинул голову. Он был обнажённым, и на него смотрели сотни глаз, но сейчас оставался только один человек, которому он подчинялся.       Шрединг ловко справился с бондажем гениталий. Туго обмотанный ствол с открытой сочащейся головкой, перевязанные яички мошонки и давящая на промежность бечёвка, поднимающаяся к поясу и предыдущим креплениям. И вновь новый моток. Шрединг закрепил конец на лодыжке нижнего, перекинул другой через стальное кольцо и потянул на себя, высоко задирая ногу Серёги. Приподняв другую ступню, немец просунул её в подготовленную другую петлю, и нижний теперь завис в воздухе, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Верхний толкнул парня, и тот беспомощно закрутился под овации зала.       Представление продолжалось. Словно опытный кукловод, Шрединг опускал Серёгу вниз головой, менял петли, легко их распутывая, и вновь подвешивал Серёгу лицом вверх, закрепив верёвку, стягивающую гениталии, на стальном кольце. Стоны были слышны только Михаилу, но нижний не говорил ни слова. Мысли о Максиме полностью вылетели из головы, осталось лишь психологическое удовольствие от беспомощности в руках опытного Доминанта и лёгкая нервная дрожь из–за антипатии к Шредингу. Взрывоопасная смесь, которая дарила потрясающие ощущения.       Натянутые нервы можно было бы сравнить с верёвками, на которых, словно марионетка, висел Серёга. Представление подходило к концу, и, перевернув парня, Шрединг аккуратно опустил его на колени. Обнял сзади, потянул за конец верёвки и освободил от стягивающих его пут. Остался лишь бондаж на гениталиях, к которому Серёга не смел прикоснуться без разрешения. Шрединг сам ловко распутал верёвки, и нижний со стоном поднял бёдра, ощущая небывалую лёгкость от свободы, от мастурбирующей ему руки. Он откинул голову на плечо Верхнего, забыв, что за его оргазмом наблюдают все, в том числе и Максим. После пришла сонливость и вялость, и Шрединг бережно придержал парня, накинул пиджак и повёл через служебные коридоры в свой кабинет.       Следом за ним в дверь влетел Максим. Серёга, уставший и взмыленный, оглянулся и тут же отвёл глаза в стену. Шрединг повернулся к Брашинскому:       — Максим, если тебя не затруднит — выйди. Ты тут лишний, — сухо произнёс администратор. Серёга не видел ничего, но ощущал, что напряжение в кабинете усиливается. Видимо, Брашинский был в ярости, но Карпов не мог точно сказать, успокаивает его это или нет.       — Не собираюсь я никуда! — вспылил Максим. — И я тут явно не лишний!       — У нас с Серёжей был экшен, потому мне нужно о нём позаботиться, — ровно ответил Шрединг. Карпов невольно натянул на себя пиджак, стараясь прикрыть наготу от Максима. От ткани исходил лёгкий аромат дорогого одеколона администратора. — Есть такое правило, что посторонним нельзя влезать в сессию и после неё. Сейчас Серёжа мой нижний, о котором я должен позаботиться.       — Он мой друг...       — Но сейчас он мой нижний, так как согласился на сессию, — перебил его Шрединг. Послышался звук каблуков, и появился другой администратор, так как Михаил добавил: — Инна, пожалуйста, уведи Максима. Я удостоверюсь, что с Серёжей всё хорошо, и сразу же отпущу его на все четыре стороны.       Послышались ласковый шёпот Инны и возмущения Максима, но они стихли за закрывшейся дверью. От неё проследовали тяжёлые шаги администратора, который остановился перед креслом Серёжи. Нижний остро почувствовал собственную наготу под пиджаком и запахнулся в него, подняв глаза на администратора.       — Руки, — коротко бросил Михаил. Что–то его рассердило, так как раньше он был более заботливым и сдержанным. Скорее всего, вмешательство Максима ему очень не понравилось.       Серёга послушно протянул руки, позволяя Верхнему осмотреть следы от верёвок. Потом он встал во весь рост.       — Знаешь, с твоей стороны это была большая глупость, — произнёс Михаил. Серёга вздрогнул. — Если ты хотел вызвать его ревность.       — Я ничего подобного не хотел, господин, — слабо возразил Серёга, хотя в глубине души готов был с ним согласиться. — Я не...       — Не верю, — отрезал Михаил. Его обычной улыбки не наблюдалось, он был встревожен и прямо смотрел в глаза нижнего. Серёга, как бы ни хотел, не мог отвести взгляда, подчиняясь. — Ты боишься других Верхних после произошедшего четыре года назад. Ты сабмиссив хозяев клуба и считаешь себя переходящим призом от одного Брашинского к другому. Ты слишком зациклился на Диме и не можешь посмотреть вокруг. Если ты вызвался в шоу не для того, чтобы вызвать ревность Максима, то зачем?       Рот раскрылся, но Серёга не выговорил ни слова. Его оскорбляли слова Михаила, только последний вопрос поставил в тупик. Он не знал, что ответить, да и сил не осталось. Пусть он и не достиг сабспейса, но физически и психологически был уязвим и растерян.       — Так зачем? — повторил Михаил, сдёрнув с плеч Серёги пиджак. Карпов поморщился, но тут же повалился на мягкую кушетку между шкафами с папками. Шрединг осматривал его ноги, массажем стимулируя кровообращение. Серёга отвернулся к стене и молчал. Закончив осмотр, Михаил выпрямился и смотрел сверху вниз на парня. Карпов упорно игнорировал его вопросы, наблюдая за тенью, нависшей над ним. — Пока что полежи, я велю принести твою одежду.       Шаги до двери, негромкий хлопок. Серёга ненадолго остался один, приобняв себя руками за плечи. После смерти Дмитрия Брашинского в его жизни всё стало слишком уныло, но когда его сын наконец проявил к нему интерес, он думал, что всё наладится. Максим переспал с ним несколько раз и, возможно, согласился бы стать его Верхним. Но надолго ли? Серёга не сомневался в ответе на этот вопрос.       Вернулся Шрединг и положил рядом его одежду, приказав одеваться. Карпов поднялся, протянув руки к трусам и джинсам.       — Я уже говорил, что не стоит смотреть на Максима как на замену Димы, — напомнил Шрединг. Немец прислонился к своему рабочему столу и наблюдал, как одевается Карпов. — Я видел, что у вас наладились какие–то отношения. Думал, что ошибся и ты смог найти подход. Но что у вас сейчас?       — Ничего, — выдохнул Серёга, закрыв глаза. Он устало опустился на кушетку и зарылся пальцами в свои чёрные волосы. — Мы пару раз переспали. Его не интересуют отношения со мной: ни тематические, ни какие–либо другие. Я уверен, что он не откажется от секса, но это для него ничего не значит. Всунул–высунул и всё.       На душе становилось легче.       — Дима тебя слишком сильно избаловал, — заметил Шрединг. — Ты привык, что твой Дом рядом и решит все проблемы за тебя. Забудь о Максиме и начинай новую жизнь.       — Если я не могу? — раздражённо поинтересовался Карпов, оглянувшись на администратора. — Он мне нравится, и я ничего не могу с этим поделать.       — Серёжа, тебя определённо некому выпороть, — заметил Шрединг. Он оттолкнулся от столешницы и сделал несколько шагов вперёд, в то время как Карпов отступил, пока не прижался к двери. — Ты хочешь себе парня, который будет доминировать над тобой. Дима был для тебя стар, ты годился ему в сыновья, но из благодарности ты готов был пойти на всё для него. Он тебя спас и дал второй шанс. Но Дима умер. Влад не возьмёт тебя в нижние, потому что есть единственный человек, которого он жаждет заполучить уже несколько лет. Это Максим. И если тот влез в Тему и ему понравилось, то я уверен, что Влад ни за что не оступится от Максима. То, что ты с ним спал или спишь, не играет роли. Ты ведь и сам понимаешь это.       — Я понимаю, — уныло подтвердил Серёга. — Только к чему вы ведёте, господин?       — Я пытаюсь вправить тебе мозги, раз уж ты вышел ко мне на сцену, — коротко ответил Михаил и отступил от парня. — Чего я никогда от тебя не ожидал.       — Может быть, я хочу начать новую жизнь, — тихо сказал Серёга. — Найти себе Верхнего.       — Твои предыдущие слова противоречат нынешним, — заметил Шрединг. На его губах застыла скептическая улыбка, но он насторожился. — Я так и не услышал твоих мотивов.       — Вы возьмёте меня к себе сабмиссивом, господин? — Серёга, не поднимая глаз, опустился на колени перед Шредингом. Он помнил предложение Максима, оно больно ранило, он сам не верил, что просится к Михаилу. Немец ему никогда не нравился ни своей логикой, ни отношением. Однако сейчас он не позволял себе задуматься о последствиях. — Я прошу вас взять меня в сабы.       — Нет, — коротко ответил Шрединг. — Не возьму.       Серёга вскинул глаза на Верхнего. На лице немца невозможно было прочесть ничего.       — Тебя ждёт Максим, — Михаил подхватил футболку парня и кинул её нижнему. — Я не мог отказать тебе в полном зале, чтобы не вызвать скандала. Но тут мы одни. И начни наконец думать головой, прежде чем всех подряд просить стать твоим Домом.       Шрединг вышел, оставив Серёгу одиноко стоящим на коленях. В душе воцарилась пустота, мысли вылетели напрочь. Он не мог сказать, сколько смотрел на закрытую дверь, а потом, глубоко и резко вздохнув, уселся на пол, вытянув ноги и прислонившись к кушетке, на которой не так давно сам лежал. Любая сессия сначала изводит, потом придаёт сил. Сейчас ему нужен покой, чтобы двигаться дальше.       А ведь ему ещё предстоит разбираться с Максимом.       Максим был в бешенстве, и Инна никак не могла его успокоить. Он отказался возвращаться в зал или на верхние этажи, в кабинет, и предпочёл ожидать, когда выйдет Шрединг. Наконец заставив себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, Максим сказал, что в норме, и попросил Инну идти заниматься своими делами. Администратор не особо ему поверила, но взяв обещание, что он не будет делать никаких лишних телодвижений, оставила его в коридоре. Уходя, она что–то шептала про Славу, которого так не хватает на рабочем месте, и Максим несколько минут не мог вспомнить, кого она имеет в виду.       Прислонившись к деревянным панелям коридора, Брашинский откинул голову и закрыл глаза. Он никак не сдвинется с мёртвой точки. Даже с Серёгой не может разобраться, не то что руководить клубом. Что он скажет Владу, когда...       — Максим! — Парень вздрогнул, выпрямился и оглянулся. В конце коридора его звала Инна, она была явно чем–то встревожена. — Позови Мишу! Скажи, тут ЧП!       Брашинский было рванулся к кабинету, но махнул головой и побежал за администратором. Пусть Шрединг занимается пока что Серёгой, как он правильно сказал, после сессии Верхний должен помочь нижнему реабилитироваться.       Происшествие произошло на нижних этажах, среди подземелий, служащих вип–комнатами для клиентов, и вокруг уже толпились работники клуба. Три человека из охраны следили, чтобы никто из посторонних не вмешивался, но Максима после короткого окрика Инны пропустили.       — Что произошло? — с одышкой поинтересовался Максим.       — Где Миша? — спросила администратор, оглядываясь за спину парня. Максим пробормотал, что тот скоро подойдёт. Инна отвернулась и зашла в комнату, а следом протиснулся и Брашинский. Увиденное привело его в шок.       На деревянной столешнице лежал полностью раздетый парень лицом вниз. Вокруг него суетился Николай Иванович, проверяя пульс и осматривая спину, на которой ярко выделялась краснота и длинные кровоточащие рубцы. Русые волосы нижнего скрывали его лицо.       К горлу подкатила горечь, но Максим сдержался и бесшумно подошёл к столешнице, посматривая по сторонам. Посреди комнаты возвышались два столба с крепежом, а рядом валялись кляп и длинный кнут со скрученным кольцами хвостом, которым, по всей видимости, хлестали парня.       Он вспомнил о системе допуска клиентов к возможностям клуба. Существовало несколько видов членских карточек с разными ограничениями, например, с опасными играми с огнём. Для этого требовалось пройти инструктаж и знать технику безопасности. В том числе и некоторые девайсы в клубе имели ограниченный круг или были запрещены вообще. Например, кнут с металлическим наконечником, который при ударе может впиться, распоров кожу, и искалечить нижнего. Клуб запрещал пользоваться подобными девайсами на своей территории. Максим нахмурился, потому что не мог решить, что и как друг с другом вяжется.       Нижний застонал и что–то прошептал, совершив слабую попытку присесть. Максим после короткого замешательства узнал в нём Рому, нижнего Шрединга. Теперь он осознал, почему Инна требовала позвать второго администратора. Скорее всего, это было даже не из–за его прямых обязанностей, а из–за отношений с нижним.       Николай Иванович успокаивал Рому, разбирая медикаменты из знакомой Максиму аптечки. Брашинский оглянулся на Инну: она разговаривала с темноволосым крупным мужчиной, но тот перебивал её и возмущался правилами клуба. Охрана недовольно косилась на Верхнего, но ожидала решения администратора. Максим почему–то подумал, что мужчина явно имеет немалый вес в определённых кругах и привык, что ему всё дозволено, а Инна не хочет скандала.       Максим снова оглянулся на Рому. Нижний побледнел, присев на край столешницы. На мгновение Брашинскому показалось, что он видит Серёгу на его месте, и сердце пропустило удар. Вернулся гнев, вернулись воспоминания о прошлом Карпова, его опасения вкупе с Владовыми о том, что Максим может навредить нижнему по неопытности. Савин бы знал, что делать в такой ситуации, как разрешить её.       «Держи свои эмоции в узде. Многие клиенты особенно чувствительно воспринимают отношение к своим практикам и фетишам. Они приходят, чтобы расслабиться и получить удовольствие, а не выслушивать нотации или упрёки».       Прекрасно осознавая, что Савин будет им недоволен, Максим поднял кнут, свернув его кольцами, и подошёл к бушующему мужчине. Тот удостоил Брашинского лишь коротким взглядом, продолжая возмущаться, из чего парень только понял, что они–де с нижним договаривались на определённые условия, но Рома тянул до последнего со стоп–сигналом. Он категорически отказывался признавать факт того, что утратил самоконтроль, или имел понятие о том, что кнут с металлическим наконечником — запрещённый девайс в «Bound Gods».       — А вы что, в первый раз в клубе? — неожиданно встрял Максим.       Мужчина перевёл на него взбудораженный взгляд, потом обратился к Инне:       — Это ещё кто? Ваш новый администратор?       — Я хозяин клуба, Максим Брашинский, — ответил Максим вместо Инны, отступившей от них и с беспокойством оглядывающей обоих. — Владислав Юрьевич по определённым обстоятельствам занят, потому я сейчас главный в клубе. Не могли бы вы ответить на вопрос?       После короткой заминки, когда мужчина решал, стоит ли говорить с парнем, вдвое младше его и считающим себя выше него, он ответил:       — Я не первый раз в клубе. Я прекрасно знаю все правила.       — Тогда откуда у вас кнут? — Максим поднял повыше девайс, демонстрируя его. — Его бы никто не выдал вам. Вы его привезли с собой?       На лице мужчины появилось замешательство.       — Нет, я не привозил его с собой. Он был уже среди девайсов в комнате.       — Тогда почему его использовали? — натянуто удивился Максим, лихорадочно размышляя. Можно было обвинить клиента, что это его ошибка, однако если это очередной подвох? Если он вышвырнет из клуба элитного клиента, то Влад его по головке не погладит. А Брашинский был на грани.       — Потому что он оказался среди девайсов, — раздражённо повторил мужчина, встряхнув волосы. На его лбу выступила испарина, и он явно был раздражён. — Я не заметил металлический наконечник, он был скрыт в фале.       — Инна, пусть нашему клиенту вызовут машину и отвезут домой, — обратился Максим к администратору. Его мысли спутались. Он крепко сжал рукоять кнута, жалея, что не может ударить Верхнего или хотя бы врезать кулаком. Инна быстро занялась мужчиной, а Максим остался говорить с охраной, посматривая в сторону Ромы. Ему нужно узнать, кто принёс кнут, тогда он узнает, чья рука устанавливала камеры.              В приоткрытое окно доносился вечерний гул машин. Встав боком, Влад прислонился к стене и лениво тянул сигарету, соскучившись по никотину. Соседа по палате забрала семья домой, он вернётся лишь утром на анализы, и сейчас Савин мог насладиться спокойствием и тишиной.       От прохлады по коже прошла стая мурашек, и Влад запахнулся, поморщившись. Рёбра всё ещё отдавали болью, как и мелкие ушибы и синяки по всему телу. Он отделался лёгкими травмами и собирался как можно быстрее покинуть больницу. Впрочем, ему было не двадцать лет, а потому врачи уговорили не торопиться и хотя бы получить основное лечение.       Лёгкое безделье раздражало. Влад за последние месяцы успевал работать в ритме престиссимо¹ за двоих, а то и за троих. Его ноутбук лежал на койке с открытой почтовой программой, два новеньких телефона тут же рядом. Бизнес Брашинского не ограничивался лишь клубом, скорее, это было детище, его и Савина, и теперь последнему приходилось контролировать работу наследия Максима. Пока не окончится тяжба с судом, пока Максиму не стукнет двадцать пять, да и позже Влад будет постоянно рядом.       Он нахмурился. Его тревожили звонки Миши и Серёги. Да, он допускал вероятность того, что Анастасия могла предложить Шредингу нечто более выгодное, чем он, но сомневался. Потому что это тянет за собой и Матильду, которая вряд ли согласится на подобные авантюры из–за Инны. Доверие в Теме играло слишком большую роль. Владислав скорее склонялся к тому, что предатель прячется среди обслуживающего персонала, а не среди Верхних и нижних клуба.       За спиной скрипнула дверь, и вошла пожилая женщина с ведром и шваброй. Владислав поспешно выкинул сигарету и закрыл окно, но получил выволочку за курение в палате. Задобрить уборщицу оказалось нетрудно, и Влад забрался с ногами на койку, вернувшись к ноутбуку. Под рёбрами вновь заныло, но Савин проигнорировал боль. Уборщица закончила влажную уборку и ушла.       Мысли о Максиме не выходили из головы. То, что парень заинтересовался Темой и искренне хочет разобраться с проблемами клуба, не могло не радовать. Максим жаждал заслужить уважение, занять своё место в иерархии клуба. С самого начала Влад видел амбициозность Брашинского–младшего и поставил на неё. Теперь он не сомневался, что из одного лишь своего упрямства Максим не успокоится, пока не добьётся своего. К тому же он стал менее бурно реагировать на нетрадиционные отношения. Влад солгал бы, если бы сказал, что его радует сближение Серёги и Максима, но считал, что им, более молодым и горячим, будет легче преодолеть моральные комплексы Брашинского–младшего. А потом... Потом Савин старался не загадывать. Его желание подчинить себе Максима и сделать своим подавляло принципиальность и голос рассудка.       Брашинский–младший слишком самоуверенно верил в собственную неприкосновенность, дразня его. С какой–то стороны это подогревало азарт охоты, да и Максим неосознанно стремился к борьбе, с другой — Савин мог в любой момент сорваться. Верхний не может позволить себе такой роскоши — потерять контроль. Он дождётся, когда парень сам придёт к нему и опустится на колени. И это будет по желанию самого Максима.