«Bound Gods»

                    — У тебя такая улыбка на лице, словно ты кот, объевшийся сметаны, — с весельем в голосе сказал Влад. Максим ощутил, как уголки губ почти болезненно продолжают тянуться вверх, но упорно жмурился, поудобнее закутавшись в теплое одеяло. За спиной от Влада, у которого он примостился под боком, исходила мощная волна жара.       Тело после вчерашнего жило отдельно. Ломило суставы и кости, покалывало в каждой клетке. Ощущение парения, отделение от собственного физического тела и опустошение переплетались с сонливостью и усталостью. Но всё это не шло ни в какое сравнение с умиротворенностью внутри Максима.       Что-то, долгое время угнетавшее его внутри, сейчас исчезло, разрушилось и снесло остальные барьеры. По крайней мере основную их часть.       — Ты собираешься вставать? — поинтересовался Влад. Строгий голос раздавался почти у уха, волосы Максима слабо зашевелились от глубокого дыхания рядом. От звуков и ощущения близости по телу расходилась приятная истома и нетерпеливое ожидание возможного и желанного развития событий.       — Всё болит, — пожаловался Максим, с неохотой приоткрыв глаза. Тяжёлые веки не хотели слушаться, но он чувствовал, что хочет его хозяин. — Сегодня воскресенье, необязательно вставать так рано...       — Уже двенадцатый час, и я не сказал бы, что очень рано, — проинформировал его Влад. Звук мобильного оповестил, что мужчина вывел устройство из режима блокировки и рассматривает экран. — Вчера были сороковины. Я хочу сходить на могилу Димы. С тобой.       Сон моментально слетел. Брашинский повернул голову, встретившись с серьёзным выражением лица Влада.       — Как скажете, хозяин, — послушно произнёс Максим, приподнявшись. Не потрудившись накинуть на себя какую-либо одежду, он прошёл в ванную комнату и полез под душ.       За прошедшую неделю Максим научился без тени сомнений выговаривать это слово, практически без смущения называть и воспринимать Савина своим «хозяином». Он смог вкладывать в это слово то, что боялся раскрывать. Это оказалось не так легко, но и не так трудно, как прогнозировали Максим и Влад.       В эту среду съехал Серёга. Хотя уже не первый раз Максим ночевал один в огромной квартире отца, но тогда существовала хоть какая-то надежда, что Карпов образумится и вернётся. Были телефонные звонки, чтобы уговорить или обговорить детали ужина или какой-то покупки домой. В соседней комнате лежали одежда и вещи, компьютер. Сейчас она пустовала.       Месяц назад он не мог оставаться в одной комнате с Владом, выискивая во всём его поведении враждебность и скрытые домыслы. Сейчас он ощущал пряный привкус зависимости от его желаний, унижений, боли и, конечно же, секса. Влад раскрывал ему собственное тело и чувства с того ракурса, о существовании которого он не подозревал. Максим не мог сказать, насколько это хорошо и к чему приведёт, однако он никогда раньше не ощущал себя таким живым и свободным, хотя теперь его направлял и контролировал Влад. Он создавал цель и надёжный маяк в жизни Максима.       Два дня назад Брашинский решился и предложил Савину пожить у него. И, как ни странно, не жалел.       Савин доказал, что Максим может ему довериться. Хотя Брашинский не мог свыкнуться или как-то соотнести с любовью те чувства, которые испытывал к нему его хозяин, — язык не поворачивался называть Влада влюблённым! — но вполне оценивал их силу, настойчивость и пугающую искренность. Эта смесь сминала сопротивление и упрямство Максима, требуя ответной реакции души.       Закончив водные процедуры, ставшие неким новым ритуалом, Брашинский недовольно почесал колкую поросль щетины на лобке, не возмутившись при мысли о бритье тела. Влад требовал чистоту и неукоснительного повиновения в личной гигиене. Пока что Максим сам выполнял всё, смущаясь, но Савин обмолвился, что хотел бы наблюдать за действиями нижнего или принять непосредственное участие.       Просохнув и наскоро высушив феном волосы, Брашинский вернулся в спальню. Влад не вставал, развалившись на кровати и с лёгким прищуром наблюдая за ним. Утреннюю церемонию они уже обсуждали ранее.       Подойдя к кровати, Максим опустился на колени и склонил голову, уткнувшись в ладони. Поза беспрекословного повиновения с оголённым задом. Брашинский не мог поднять глаза и мог лишь догадываться о выражении лица хозяина. И мог лишь скрипеть зубами, вспоминая, всё ли он выполнил или что-то упустил.       — Доброе утро, хозяин, — хрипло проговорил Максим, зажмурившись. Нагота и беззащитность вновь пробудили раздражающие смущение и стыд. Кровать натужно проскрипела, прогнулась, и Влад опустил ноги на пол. Максим, не поднимая глаз, обхватил ступни и надел на них домашние тапки. Рука Влада опустилась на затылок, повелевая взглянуть в его лицо.       — Доброе утро, — прошептал в ответ мужчина, притягивая ближе. Максим упёрся в край кровати руками, изъелозив на коленях. Награда за выполнение утреннего ритуала выбила все мысли, затопив волной удовлетворения и жара. После поцелуя дыхание сбилось, а стук сердца шумом отдавался в ушах. — Молодец, Максим. Теперь всё остальное.       Брашинский кивнул и прислуживал, словно паж, хозяину, помогая в ванной и одевании. Одежду на себя он смог накинуть только после того, как оставил Влада на кухне с чашкой кофе и тостами.       Недели две назад Максим так эксплуатировал Серёгу, даже не задумываясь об отдаче. Поведение Брашинского тогда было откровенно паршивым: он игнорировал и плевал на искренние чувства парня, как должное воспринимал прислуживание и заботу о себе. Ситуация изменилась кардинально, вот только Савин наблюдал и оценивал каждое действие Максима, демонстрируя недовольство или одобрение.       И, черт подери, Брашинскому доставляло удовольствие видеть, что он справлялся, хотя забота о других и хозяйственность никогда не входили в число его талантов. Да и ни с кем другим он бы не смог так себя вести.       Серёга советовал ему действовать по принципу: «Делай всё, чтобы твой Господин был доволен». Д/с отношения заключаются в передаче прав и, соответственно, в разных статусах. Но Максим в силу малых знаний слишком переживал, что сделает что-то не так и вызовет недовольство Влада.       За порогом квартиры их общение стало «нормальным». Они обсуждали судебное заседание, прошедшее в понедельник, поведение Анастасии и других. Максим чётко показал, что не собирается отдавать клуб и будет бороться за него до последнего.       — Чёрта с два я проиграю клуб и отдам его вам! Он мой! — безапелляционно заявил Брашинский.       Услышав в коридоре эти слова, Анастасия Голубева побледнела, потом покраснела и, взглянув в лицо Влада, стоявшего за спиной Максима, и снисходительно настроенного адвоката, решительно отвернулась. Брашинский, не ожидавший от себя подобного, но готовый из упрямства стоять за сказанное, отправился за ней в зал суда. Не только отцовское наследство, но и сам клуб стал Максиму дорог. Он осознавал, скольким людям «Bound Gods» является укрытием от нравственно «правильного» взгляда общества.       После этого отношения с Владом, натянутые после прошедшей на выходных сессии, стали более тёплыми. И вечером Брашинский смог признаться, что готов попробовать те отношения, которые хочет Савин, — больше, чем просто любовники, и не менее связанные, чем супруги — брачным контрактом.       — Наши отношения будут касаться бизнеса? — спросил между делом Максим уже в машине, смотря на пролетавшие мимо стритборды.       — Нет, — ответил Влад, не отрывая взгляда от дороги. — Я предпочитаю разделять наши отношения и бизнес. Каждый возложит на себя свои обязанности, будет заниматься своим делом. Как мы работали с твоим отцом.       — То есть я буду заниматься бумажной волокитой? — через минуту уточнил Максим. Кто-то ему как-то говорил, что Савин не любит бюрократическую канитель? Он не помнил, оставался только факт, касающийся Влада. Важная часть мозаики сложной натуры его хозяина.       Неожиданно поднялось сильное желание узнать всё о Савине, всё о его прошлых увлечениях, жизни, семье.       — Если тебе не по душе, мы можем скинуть это на Михаила, — предложил Владислав.       — Да нет, не думаю, что это так сложно, — пожал плечами Максим. — Просто я хочу... участвовать в жизни клуба. Как равный партнёр.       — Ничего не имею против. И поверь, тебя не будут спрашивать, чем мы занимаемся за пределами клуба, или оспаривать твои решения. Но и поблажек не жди.       Максим фыркнул.       Влад остановился рядом с одной из площадей, чтобы они могли выбрать букет на могилу. Почему-то на этот раз Максим оделся с особой тщательностью: в строгий чёрный костюм, галстук и лакированные ботинки-лодочки. Савин выглядел не менее официально, только носил одежду с лёгкой небрежностью, когда как Брашинский чувствовал себя неловким и непривычно взрослым. Они выбрали белые каллы, перетянутые чёрной лентой. Два одинаковых, словно клонированных, букета.       Остаток пути прошёл в молчании. У кладбища они вышли, подхватив букеты. Влад к тому же захватил небольшую чёрную коробочку. Медленно и тихо, опасаясь потревожить покой усопших или их родственников, пришедших навестить родных и близких, они прошли по едва заметным тропинкам к могиле Дмитрия Брашинского. Постамент украшали слегка увядшие и свежие букеты и венки, в одиноко стоящей вазе поникли тёмно-красные розы.       Поочередно возложив каллы, Максим и Влад пристроились на ограде, вытянув ноги. Савин вытащил пачку сигарет, и они неспешно затянулись, поглядывая то на застывшее чёрно-белое лицо Дмитрия, то на пасмурное небо, обещающее разразиться дождём.       — Ты простил отца? — спросил наконец Влад.       Максим не спешил с ответом, да и Савин никуда не торопился.       — Нет, не простил, — покачал головой Брашинский наконец. Савин посмотрел на него, требуя объяснить. Максим слегка раздражённо добавил: — Я не могу простить, что он так отдалился от меня. Даже его увлечения не могут оправдать его.       — То есть ты его не можешь простить не за БДСМ и Серёгу, а именно из-за себя?       Покраснев, Максим едва подавил рвущееся негодование. Почему он слышит в словах хозяина намёк на свой эгоизм?       — Ты же не разорвёшь своих отношений с семьёй, братом и матерью? — продолжил Влад. — Ты уверен, что сможешь смотреть в глаза брату, улыбаться и вспоминать, что прошлой ночью тебя трахал мужчина, прижав к окну и избив плетью?       Воспоминания горячей волной затопили сознание Максима, отозвавшись где-то в паху сладко-тянущей болью возбуждения. После лёгкого разогрева Влад прижал его к широкому окну, открывающему потрясающий вид на ночной город и проходящую мимо трассу. Даже в этот поздний час редкие машины и прохожие спешили по своим делам, но даже зная, что из-за тонированного стекла их никто не увидит, Брашинский ощущал себя так, словно его вытащили на публику. Адреналин от высоты подскочил в крови, а тяжёлое тело навалившегося сзади Влада крепко прижимало к окну. Добавлялось к страху опасение, что стекло не выдержит, а Савин его не удержит. Руки Максима были связаны за спиной, и он лишь мог стонать, ощущая, как скользит внутри горячий член хозяина. Его накрывало таким оргазмом, которого он никогда не испытывал. После этого его вырубило начисто, едва Влад позволил ему лечь в кровать.       Даже мысль о прошедшей ночи и полученном удовольствии вызывала неистовое возбуждение и желание повторить. Максим нетерпеливо заёрзал на ограде.       — Я не собираюсь повторять ошибок отца, — бросил парень. Как-то стало неудобно под навечно застывшим взглядом Дмитрия Брашинского. — Я, конечно, не буду посвящать брата и мать в подробности, но отдаляться совсем не собираюсь. У меня своя личная жизнь. А остальное... я пока не готов им всё рассказать.       Он вспомнил исповедь Серёги: об одноклассниках, о реакции родителей и всех окружающих. Максим не сомневался в любви матери, но порой его терзали сомнения о том, как она отреагирует на его заявление, что он... спит с мужчиной. И даже больше.       Как-то некстати вспомнились ему слова Серёги, сказанные как-то во время лекций о поведении нижних. Привязанность и благодарность нижних очень часто перерастает в любовь. Намного чаще, чем у Верхних.       Слова Карпова прозвучали как предостережение. Максим прекрасно понимал, что подразумевал Серёга.       — Я не уверен, но, вполне возможно, Лариса знала о «Bound Gods» от Димы, — заметил Влад. — Или всё равно узнает в ближайшее время. Трудно будет скрыть шумиху вокруг суда, даже со всей помощью членов клуба.       Это обсуждение Максима сильно напрягало. Заметив его раздражение, Влад сменил тему, подняв и передав чёрную бархатную коробку. Брашинский с недоумением на неё посмотрел, потом на Савина.       — Так как мы перешли к более серьёзным отношениям, я решил сделать тебе подарок.       Повертев в руках коробку, Максим поднял крышку. На красном шёлке лежал скрученный в кольцо ошейник. Рука Брашинского дрогнула, потом он, не особо веря глазам, осторожно погладил тёмную кожу.       — Носить ошейник необязательно, если ты не хочешь, — сказал Влад. Максим ощущал его внимательный взгляд, но не мог оторвать глаз от кожаной удавки. Он перечитал сотни статей на тему БДСМ, атрибутики и практик, но сейчас из головы все здравые мысли вылетели напрочь. Он ощущал себя так, словно собирался заключить брак. — Но я бы хотел, чтобы он оставался у тебя.       — Его нужно носить постоянно? — хриплым голосом спросил Брашинский.       — Нет, но снимать и надевать буду только я. И ключ будет у меня.       Максим вспомнил, что нужно дышать. Свежий влажный воздух наполнил лёгкие и вырвался судорожным выдохом. Чёрт, будто Максим зашёл в тот лифт, взглянул вниз — и под ногами разверзлась пропасть. Страшная и волнительная.       Тусклые глаза Дмитрия Брашинского следили с памятника за сыном. Максим вздрогнул. Он был уверен, что покойный отец хотел бы увидеть его в ошейнике.       Интересно, Дмитрий подозревал о склонностях самого Максима, о тайных страхах и бисексуальности? Почему он позволил сыну узнать о клубе лишь после смерти? Узнает ли Влад или сам Максим ответы на эти вопросы? Скорее всего, нет. Они могут лишь строить предположения. Для Дмитрия не была секретом страсть Савина к Максиму и чем это может кончиться в конце концов.       Чем это кончается сейчас, на могиле Брашинского.       И что начинается.       — Я прошу надеть его на меня, хозяин, — вскинул голову Максим. В глазах Влада промелькнула животная страсть и удовольствие. Он любил, когда Максим сопротивляется и гордо держит подбородок.       Подхватив ошейник, Савин встал перед Брашинским и, аккуратно отведя тёмные волосы, обвил удавкой шею. Яростно бьющийся кадык и сведенные челюсти выдавали волнение парня, хотя он и старался не двигаться. Заперев замок маленьким ключом, Савин демонстративно поднял его вверх и спрятал у себя.       Пальцы сжали удавку, рефлекторно рванули её, пытаясь избавиться. Прочный ошейник из двух полос кожи не поддался на усилие, достаточно свободно облегая шею.       Брашинский ошарашенно посмотрел на Влада. Ощущая почти физическое удовольствие, которое излучал хозяин, потому что наконец Максим почувствовал себя полностью принадлежащим ему. Его сковали не просто физически, но и психологически.       Влад притянул парня к себе, крепко прижав, словно подтверждая право и власть.       — Мой, — коротко сказал он, жестко, грубо сминая вялые губы. Максим запоздало ответил, не пытаясь оспаривать слова и действия.       Занятые друг другом, Максим и Влад не заметили две фигуры, нерешительно остановившиеся за кипарисом. Серёга, стоящий чуть позади Михаила, сначала наблюдал за их прорвавшимися эмоциями, потом, покраснев, вопросительно посмотрел на своего хозяина.       — Думаю, не одни мы хотели получить благословение Дмитрия Брашинского, — прошептал Шрединг, крепко обхватив запястье парня. Серёга невольно дотронулся свободной рукой до нового ошейника, спрятанного под капюшоном куртки. Прошедшим вечером Михаил наконец согласился.       Серёга не мог запретить Шредингу полигамию из-за особенностей работы. Но Михаил требовал верности и покорности. Он не пытался растоптать чувства к умершему хозяину, но не желал делить сабмиссива с призраком, даже в память об уважении к Дмитрию Брашинскому.       — Да, — коротко произнёс Серёга. Он ждал, что решит Михаил.       — Я рад, что ошибался насчёт Максима и Влада, — усмехнулся Шрединг и повёл Серёгу обратно по тропе мимо оград. Букет георгин он положил на старенькую заросшую могилу. — Мы вернёмся позже. У нас ещё всё впереди.       Серёга улыбнулся. Конец Скорее всего, позже будут экстры, если будет настроение и идеи.