***
Меня посетило чувство дежавю, когда оказалась в поместье, в зале переговоров, из которого недавно выбежала. Сразу присела на пустующий рядом с Александром стул, улавливая атмосферу. Правда, тоже самое, что и в жизни. У всех присутствующих на лицах застыла скорбь. — Это всё, что Вы хотите мне сказать? — ядовито спросил темноволосый мужчина с отросшей бородкой. Точно отец Кристиана. Я видела его всего единожды, но внешность являлась достаточно запоминающейся. — А требуются какие-то дополнения, Зибор? — Александр выглядел непоколебимо, немного устало подминая рукой щеку. — Приговора о смертной казни не хватило? Ты должен быть мне благодарен, что я предупредил, предатель. Казнь… Так вот в чём дело. Я попала прямиком в события оглашения смертного приговора. От этого дёрнулась. И всё же, из-за перекрывающих собственные ощущения, чувств Драгомира, не сильно печалилась. Он не испытывал ничего. Был спокойнее, чем морская гладь. — Можно обойтись без суда? Не хочу лишней суматохи, — скрипнув стулом, Зибор откинулся на его спинку, поднимая голову к потолку. — Заседание должно состояться в любом случае, — вяло сказал Александр. — Могу только запросить закрытое слушание. Без посторонних. Зибор кивнул, переводя взгляд на Войцеха. Тот жалко ловил ртом воздух, прикрыв лицо каким-то бордовым платком. Явно находился в растерянности. В добавок к мрачной картине, чуть поодаль от него сидела плачущая темноволосая женщина с младенцем на руках. Догадалась без особых проблем, что это та самая ведьма, которую ненавидел Кристиан, а ребёнок — маленький, недавно родившийся Рафал. Едва ли на нее посмотрев, становилось понятно, что Раф полностью пошёл в отца, даже манерой речи. — Вы хотите оставить двух детей сиротами?! — вдруг разревелась она. — Кристиан и без того только недавно потерял мать! Представьте, как отразится на его психике смерть отца… — Нужно было думать, прежде чем делать, дорогая Лия, — монотонно ответил Александр, поднимаясь на ноги. — К вам нагрянут через пару дней. Сбегать не рекомендую. Высшего просто так не оставят. — Зачем Вам это?! Чем мешают межвидовые связи? — отчаянно спросила ведьма в догонку. Зибор сжал её ладонь, требуя замолчать. Она всё не унималась. Раскраснелась, задыхаясь в соплях, разбудила ребёнка громкими потугами, отчего тот тоже страдальчески завыл. — Вы думаете мне мешают браки, Лия? — Александр хохотнул, оказываясь рядом с ней. Он подхватил разбушевавшегося младенца на руки. — Нет, я просто не бездушный, чтобы убивать детей. Даже самые слабые гибриды сильнее обычного светлого или ведьмы. Это я Вам говорю наверняка. А мне ненужна лишняя морока. Казни внушают страх перед нарушением закона. Вот и всё, — он тыкнул малыша в нос, возвращая матери. Стукнув пару раз по перстню, Александр исчез, я — вместе с ним. Но прибывали мы не в министерство. Вновь мрачное поместье и знакомый зал. Будто никуда и не перемещались. Только вот, отсутствовали и Войцех, и Зибор с Лией. Теперь напротив нас грустно сидел мальчишка, лет десяти, приодетый в парадный костюм. Кучерявый и бледнолицый. — Кристиан… — шепнула я, подходя ближе. Его лицо практически не поменялось, разве что вытянулось и сильно заострилось. И взгляд стал более проницательным и менее…пустым? Он не плакал, однако периодически подрагивал плечами. От его вида сердце обливалось кровью. — Готов? Тебя все ждут, — сказал Драгомир, протягивая руку. Кристиан бы до неё никак бы не достал. Это, скорее, был косвенный жест, помогающий ему опомниться. — Не хочу, — растерянно вымолвил мальчик, скрещивая ноги под столом. — Поверь, ты очень пожалеешь, что не попрощался с ним потом, — нахмурился Александр, словами как бы подталкивая мальчишку к решению. — А…Где дядя? — спросил Кристиан, спрыгивая с нагретого места. — Уже там. Пошли, — ответил ему Драгомир, захватывая в плен маленькую ладошку. Они направлялись в кустарный лабиринт на территории поместья. Я сразу вспомнила, что там Роспонды соорудили семейное кладбище. Ничего хорошего от этого места ожидать не стоило. И правда, пройдя всего метров пятьдесят, заметила множественные макушки, в основном, накрытые чёрными платками. Людей или, скорее всего, светлых, собралось много: выстроилась целая очередь перед небольшой беседкой. Оглядевшись, заметила, что подобных беседок, украшенных чёрными розами, вокруг находилось пять, может, десять. Как такое укрылось от моих глаз, когда Кристиан отводил к могиле бабушки? Разве что, их прикрывала листва. — Кристиан! — заметил его Войцех, стоящий в самой гуще толпы. Он ненадолго отлучился, рывком отнимая племянника от Александра. Драгомир приветственно кивнул. Не улыбнулся, как обычно. Наоборот, виновато поджал губы, вскоре растворяясь в толпе. А Роспонды ушли в самый перёд, заставляя сильно напрячь зрение, чтобы суметь их разглядеть. — Неужели тебе жалко мальчишку? Поэтому пошёл за ним? — голос Жизель, как всегда, громкий и томный. — Смерти его родителей моих рук дела, — вздохнул Александр. — Ольга и Зибор — покойники по моей прихоти. Так что да, жалко. — Они всё равно предатели, — равнодушно произнесла Бернар, сдвигаясь чуть дальше. — И всё же… Без всякого милосердия этот мир был бы давно разрушен, — двояко ответил ей он. Их очередь подошла возлагать в два белоснежных гроба пышные букеты, внушающих мне ужас, роз. Жизель не сдержала лёгкой улыбки, взирая на два хладнокровных трупа. На шее Зибора, прикрытой воротником, виднелся крупный шов. Скорее всего, им отрубили головы. А как ещё казнить светлого, имеющего способность к повышенной регенерации? — Не смотри на них, — мы произнесли это вместе с Александром, обращаясь к плачущему Кристиану. — Они просто надолго заснули. — уже предназначалось ему. Кристиан сказал мне тоже самое, когда я сидела над ледяным телом матери. Помнил ли он вообще, от кого услышал эту фразу? Скорее всего, нет. Взгляд у него сейчас был абсолютно слепым… Он оглядывал всех присутствующих; тела, накрытые множественными букетами и горько плакал. Я знала, что никак не смогу ему помочь. Порой оставаться обычным наблюдателем являлось крайне тяжело.***
Звон серебряной ложки, отлетающей от стенок глубокой тарелки, действовал на нервы. Почему я никогда не обращала внимание на то, насколько обыденные вещи на деле невыносимые? От этого лишний раз пропадал аппетит. Хоть и запах свежего супа-пюре раздражал вкусовые рецепторы. — Рафал вернётся сегодня на пару дней, — завёл разговор Кристиан, теребя ремешок часов, что подарила ему Иренка. — Будет шумно, — беззлобно ответила я. Конечно, мне было радостно слышать о скором прибытии Рафа. Он отлично умел отвлекать от грустных мыслей, которые, в последнее время, стали со мной единым целым. — Смиты тоже опять нагрянут. Они прорабатывают план убежища для тебя. Дядя хочет перенести тебя в Англию в середине апреля, — продолжил Роспонд, оповещая меня уже о более печальной новости. Анна и Дита уехали два дня назад, прогостив в поместье трое суток. Пока они находились тут, я напрочь отказалась выходить из комнаты, потому что всякий диалог в их присутствии оборачивался скандалом. Анна Смит представлялась мне умной женщиной, умеющей находить компромиссы. В реальности, оказалась жутко принципиальной, искренне не понимающей, как можно было поступать, подобно мне. А, то есть, скрыться ото всех на целых три месяца и жить в Запретном лесу, который наводил на неё очевидный страх. Дита характером пошла полностью в маму, вдобавок обладала отвратительным чувством юмора. — Я хочу, чтобы приехала Александра, — таки высказала собственную просьбу. — Это неуместно. Зачем нам в доме…человек? — Фактически фея, — поправила Кристиана, всё-таки доедая горячий суп. — И всё же… — Пожалуйста? Ему не понравилась моя затея. И впрямь, она была невообразимо глупой и детской. Однако, я не могла справиться с рвением заполонить пустоту внутри. Людьми, бессмысленными разговорами. Тяжело выносить всё в одиночестве. Кристиан поддерживал меня. И этого мне не хватало. — Хорошо, — согласился он. — Мне нужно будет отлучиться ненадолго. Поспишь? — Не хочу, — отрицательно завертела головой. — Тогда можешь пойти со мной. — Куда? — К отцу и маме. Ложка упала на стол. Как? Почему именно после того, как я увидела похороны, он собрался туда? Я не могла отказаться после увиденного. Никак нет. — Конечно… Пошли, — в последнюю очередь мне хотелось посещать чью-либо могилу. Кристиан подхватил меня, предупреждая о том, что собирается разгоняться. С таким скорым бегом, схожим, скорее, с полетом, не успела и глазом моргнуть, как мы остановились около лабиринта: в нём ускоренно передвигаться из-за узеньких ветвистых тропинок было затруднительно. Я вновь шла за его широкой спиной, опасливо оглядываясь на зарастающий проход. — Лабиринт заговорен ведьмами? — Да. Сделали в случае, если на поместье нападут. В лабиринте, хорошо знакомом только нашей семье, легко скрыться от опасности. — Тогда в чём проблема спрятать меня здесь? — А тебе хочется сутками находиться среди трупов? Я промолчала, понимая, к чему он клонит. Поторопилась взяться за его ладонь, чтобы не потеряться. Во сне следовать за Александром было гораздо проще. Шуршание опавшей листвы под ногами напоминало о лесе. О том недолгом беззаботном времени. В пять вечера обычно как раз возвращалась с тренировки на ужин. Мы приближались к поржавевшей конструкции, обвитой засохшими розами. Цвета своего они не потеряли, отчего складывалось впечатление, словно их посадили не так давно. Но скукоженные листья делали своё. Дверца скрипнула под напором, со скрежетом отлетая в бок. — Не заходил к вам с ноября, — виновато произнёс Кристиан, без всякого пренебрежения падая в сырую грязь на колени. — Простите. Я молча присела рядом, вчитываясь в эпитафию. С латинского знакомая фраза: «Имя — знамение». На предплечье Кристиана — схожая, возможно, более прозаично вырисованная. Он нёс за собой этот девиз, давно ставший жизненным кредом, сквозь года. — Мама ненавидела меня, — сознался он, проходясь пальцами по пыльным числам, обозначающим, что женщина умерла в 1996 году. — Болезнь у светлых возможна только в том случае, когда негативная энергия полностью нас заполоняет. Она считала, что при рождении я всё у неё отобрал. Но мне всё равно не хватает её. Я же знаю, на деле мама была совсем другая. — Наверное, — нерешительно повела плечами. Ольга была жутко красивой. И уверенной в себе. Из воспоминаний Александра, знала, что та не боялась пререкаться ни с кем, до последнего стояла на своём. Вместе с этим, аура от неё исходила невероятно хладнокровная. Я умолчала об этом, чтобы не рушить его представления. Принимать правду всегда больно. — А отец меня любил. Он был строг по отношению ко мне… Чтобы защитить. И не сбежал перед казнью, только чтобы нас с Рафом не тронули. Его отросшие волосы с потоком холодного воздуха упали на лоб, прикрывая образовавшиеся от напряжения морщины. Кристиан не боялся, как раньше. Не закрывался после любого откровения. Позволял мне приникнуть головой к его плечу и прочувствовать пальцами гулкое сердцебиение. Он смолк. Я тоже молча ожидала. Слева от двух надгробий, затаилось третье. В отличии от белого мрамора, синее, золотыми буквами исписанное именем Леи и парочкой её цитат. Буквы, под гнетом лет, практически стерлись, из-за чего становились нечитабельными. Кристиан считал, что в трагедии их семьи виновна именно она. Мне думалось чуть иначе. — Я бы хотел вас познакомить, — сказал Кристиан. — Думаешь, они были бы рады? — Тому, что я связался с человеком и свет несущей? Очевидно, нет, — он вяло улыбнулся, поднимаясь. — Просто, это лучше, чем смотреть на холодные камни. Я повторила его маневр, с тупым хрустом наступая на опавшие бутоны роз. Желала как можно скорее уйти. В этом месте, скрытом за высокими кустарными стенами, сквозило смертью. Я и без того провонялась ей. Думала зайти к бабушке. Только вот, воли не хватало. — Прощайте, — прошептал Кристиан, махая мне рукой. На обратном пути послышались приближающиеся шаги. Мы, проведшие последние минуты в полном молчании, отчетливо их услышали. Кристиан продолжил идти, поэтому поняла, что опасности в них нет. И впрямь, вскоре я лицезрела Рафала, едва ли на себя похожего. Он заметно похудел и оброс, даже на всегда чистом белоснежном лице, образовался тёмный ежик на подбородке. А взгляд… Так смотрел Кристиан. Не Рафал. Немного пусто и цепко. — Привет… — тихо, не глядя на меня, произнёс он. — Привет, — ответила. — Ты на могилу матери? — сообразил Кристиан. — Да. И всё. Разговор оборвался. Раф обошёл нас, намереваясь посетить ту же беседку. Кристиан потянул меня за собой, не позволяя засорять мысли. Хорошая идея, однако, не получилось. После смерти матери не было и дня, когда не винила себя. Почему Ханна не говорила мне, что Рафал стал таким? Нет, она действительно множество раз оповещала о том, что он не отложил попыток меня найти, но никогда. Точно никогда не говорила про то, насколько его всё изменило. Чересчур опрометчиво являлось забыть ненадолго, что вся вина лежит на мне. Как и думать, что скоро вновь смогу сбежать к ведьмам. Мама умерла, потому что я убежала. Или… Потому что родилась? Обреченая… Никакая не свет несущая. Мне суждено было стать Обреченной. Суждено умереть, чтобы спасти всех. — Эй, — подал голос Кристиан, когда мы зашли в его спальню. — Прости, не стоило тебя туда вести. Не плачь. Не заметила, как мои щёки впитали горячие слёзы. Нет, мне действительно стало лучше. Я кушала, выходила за пределы комнаты, разговаривала на отстраненные темы. Но периоды слабости пока оставались частыми и долгими. Ждала, когда настанет этот чёртов апрель. Ждала встречу с Александром. Хотела ли я смерти? Да ни за что. Наоборот, боялась до ужаса. Оттого и ожидание казалось невыносимо долгим. — Ну же, успокойся… Кристиан не понимал, в чём дело. Скорее всего, полагал, что виной лежит поход к могилам. Он поймал меня в капках объятий, крепко прижимая к груди. Так попросту не могло продолжаться. Вечное заглушение боли чужим сочувствием… Заставляло ощущать себя более жалкой, чем есть. Будто энергетический вампир не он, а я. — Посмотри на меня, — сказал Кристиан, обхватывая пальцами мой подбородок. — Ты… Мы справимся, Ти. С тобой и со всеми всё будет в порядке, клянусь. Слышишь? Клянусь. — Почему ты продолжаешь делать это? Зачем всё ещё со мной? — я совершенно его не слышала. — Потому что без тебя мне гораздо хуже, чем с тобой. В каком бы состоянии ты не была. Он прав. Мы питали друг друга. И в данной ситуации, когда по всему лицу стекала соленая жидкость, а голова горела, раскалывалась от пульсации, я потянулась к нему, утягивая в отчаянно долгом поцелуе. Чтобы забыться, заблокировать покалеченный разум. Кристиан не отталкивал. Ему было не впервые чувствовать привкус железа во рту, в перемешку с приглушенными всхлипами. Не впервые и прощупывать ладонями выпирающие ребра. Прошло восемь дней. По ощущениям, в таком состоянии я провела месяцы. Мои движения были напористыми. Без всякого стыда залезла пальцами под его футболку, проходясь по напряженному торсу. Переходила и на шею губами, больше не стесняясь близости. Лишь бы стало легче. Он впитывал мою отрицательную энергию, как губка. Глаза у Кристиана давно светились, а сонная артерия взбухла, почернела, всасывая в себя весь мрак, что крылся во мне. Я причиняла ему боль, безусловно. В первые дни противилась, не решалась на энергоотдачу, боясь повторить прошлый опыт. А потом сдалась, с невероятным облегчением прикусывая бледную кожу. Слова были ненужны. Меня настолько сильно переполняла отрицательная энергия, что положительной не оставалось места. — Ти, хватит… — он схватил копну моих волос, оттягивая от себя. Образовался зрительный контакт, из-за которого появилось приятно-тягучее чувство невесомости. Хотелось, чтобы Кристиан поглотил меня всю могущественной силой, данной ему. Но остановилась, неловким пируэтом скатываясь с него. На белую подушку накрапывала багровая кровь, сочившаяся из его носа. У всего имелся предел. Светлые не способны длительно питаться отрицательной энергией…У служащего класса — строго определенные дозы, а высшие старались вовсе избегать с ней контакта. В его руках образовался платочек, который спешно приложил к носу. Необычная способность — создавать предметы из воздуха. Казалось, с таким умением всё в этом материальном мире подвластно: деньги, драгоценности…А он лежал рядом со мной, создавая маленький кусок ткани. — Удивительно, не иначе, — сонно пробормотала я. — Ты о чём? — Да так… Переодеваться оказалось слишком лениво. Поэтому, удобно расположившись у него на плече, прикрыла веки, эгоистично нарушая чужую зону комфорта. Первое апреля наступит через неделю. Роспонды планировали спрятать меня только в середине месяца. Я умолчала о весточке от Александра намеренно. Больше не пряталась и не отрекалась от имени обреченной. Мой час давно настал. Как и раньше, я не знала, чья сторона на самом деле права. Но понимала, что если пойти против Александра, одной жертвой не обойтись.