Обречённая: Наследие

Наше время. Запретный лес.       В пижаме, вся потрепанная и заспанная, я ворвалась в дом Амелии, перед этим громко стуча в окна. Та встретила меня с некой растерянностью, но вскоре собралась. Будто знала, что подобное могло произойти. Попыталась взять за руку — я не позволила. Не желала, чтобы всё увидела. — Изидор убил мою маму?! — на повышенных тонах спросила. Пока не плакала. Не до конца верила. Оправдывала всё иллюзией и внушением. Фея нахмурилась, предлагая сесть за стол и выпить успокоительного отвара. Я без раздумий согласилась. С эмоциями совладать было тяжело. — Он пытался её спасти, дитя. Но всё тщетно. Проклятие отзеркалилось. Не хотели тебя тревожить. Думали позже рассказать, когда в мире спокойнее станет, — она закашляла, отхаркивая на белоснежный платок кровяные скопления. Амелия давно болела. До того, как оказалась осуждена. Когда её состарили неснимаемым проклятием, состояние заметно усугубилось. От лечения отказывалась, как бы не предлагали. Я жалела добрую фею, заставая за приступами, но не сейчас. Злоба полностью мной завладела. — Моя вина, — продолжила Амелия. — Пришло мне видение о том, что Ксандр к матери твоей придёт. И Изидора послала. Не предвидела, что проклятие жертвой, вместо спасшегося Ксандра выберет ту, чей образ ведьмак принял. Тем более, что убьёт её проклятие, в себе смерти не несущее. Только долгий сон. Керамическая кружка, наполненная горячей жидкостью, упала на пол, разливая содержимое. Я взглянула на Амелию с отвращением, непростительной обидой. Как она посмела допустить себе такой промах? Как?! Моя мама… Не могла так запросто умереть. Умереть по чьей-то ошибке. — Не приближайтесь! — пригрозила ей я, замечая попытки вновь за меня ухватиться. Медленно поднялась, спиной отходя к выходу. Глаза расширились, готовые вот-вот вылететь из орбит. Губы предательски дрожали; ноги подкосились. Хотелось упасть с истерикой на пол. Вместо этого, хлопнув дверью, побежала, возвращаясь к собственному жилищу. Растормашила уснувшую над учебниками Ханну. Она испуганно подпрыгнула, притрагиваясь к моему лбу. — Всё в порядке? Ты так покраснела… — сонно, почти неосознанно пробормотала она. — Мне нужно перенестись. Срочно. Перенеси меня за пределы леса немедленно! — истерично приказала я, со всей силой впиваясь в её плечи. — Тай, подожди… Что произошло?… — попыталась перекричать меня Бучек. Объяснять было некогда. Мне требовалось оказаться дома. Увидеть всё своими глазами. Только тогда сумею поверить в случившееся. Иренка не мертва. Точно нет. Каста красного камня не действует так опрометчиво. Амелия слишком осторожна для того, чтобы слепо отдать приказ. И Изидор… Должен был рассчитать риски. В конце концов, принести жертву заранее. — Моя мама, возможно, умерла, Ханна. Перенеси меня сейчас же! — практически завизжала я. Она неуверенно кивнула, обнажая скрытый под длинным рукавом, безымянный палец с кольцом. Попросила меня хоть немного успокоиться, чтобы не наделать глупостей при телепорте. Я согласилась, крепко сжимая нежную девичью ладонь своей. Мы практически успели исчезнуть до того, как дверь вздрогнула, запуская внутрь Изидора. — Ханна, не слушай её. Нам с Таиссой нужно поговорить. Она не понимает, что творит, — отговаривал он Бучек, постепенно приближаясь к кровати. Девушка чуть ли не всхлипнула от незнания, что делать. Рассеянно переводила взгляд то на меня, то на сосредоточенного и готового напасть Изидора. Ведьмак подошёл к нам на расстояние вытянутой руки. И громко произнёс: — Timor Tuus Taissa et Hannae Fortior. Crescit timor Tuus Taissa et Hannae fortior crescit! Страх обездвижил меня. Я с дрожью дотянулась до кончика его ногтевой платины, не до конца понимая, что творю. Силы практически покинули тело. Только мрак. Меня охватила беспомощность. — Et…revertetur…omnem…iram…et…ira, — с огромным усилием выговорила единственное известное мне заклинание и впервые почувствовала странное колющее ощущение в груди. Будто сердце загорелось, запылало пламенем. Дышать становилось всё легче. И сознание прояснилось. Боязно больше не было, разве что за маму. — Ханна, быстрее! — снова схватилась за неё, помогая очнуться. Та вся взбудоражилась, громко чертыхаясь. Бучек явно никогда не доводилось оказываться под магическим влиянием, отчего та неминуемо медлила. Но справилась. В последний раз успевая взглянуть на обескураженного собственным проклятием Изидора, Ханна что-то шепнула, отчего кольцо заискрилось, наконец, вынуждая картину тёплой, уютной комнатушки постепенно раствориться. Я надеялась, что узнанное таки окажется неправдой. Тогда сумею вернуться назад. Туда, куда бежала. Разлепляя глаза, сразу поняла, что Бучек нас перенесла в Польскую Светлую Академию. Почти такой же интерьер, как в комнате Кристиана, только немного более бедно обставленный. Скорее всего, потому что Ханна обучалась младше на несколько лет и уровнем была ниже. Шестеренки активно зашевелились. Из академии выбраться незамеченной светлыми крайне тяжело. Даже невозможно. Кольцо не способно перенести нас в квартиру, и Ханна вряд ли отучивалась на водительские права. — В смысле твоя мама умерла? — опомнившись, спросила Ханна. — В прямом. Мне нужно домой. И очень срочно. — Тут я не помогу… Да в принципе, у меня мало энергии. Нужно подкрепиться перед тем, как переноситься ещё раз. — Отведи меня к Рафалу. Он сможет меня отвезти. — Академия находится в районе Варшавы. Вам слишком долго и далеко ехать… Проще перенестись в министерство. Оно как раз в Винецбурге. — И всё равно, отведи меня к Рафалу! Сама же говоришь, что не сможешь перенестись больше, — решительно ответила я, только сейчас замечая удивленную соседку Ханны, укрывшуюся одеялом с ног до головы. — Ладно! А с тобой потом поговорю, — пригрозила соседке пальцем Бучек, тихонько отворяя дверь. Мы вышли в просторный коридор, освещаемый тусклыми изогнутыми лампочками. Атмосфера стояла зловещей. Даже по спине прошлись мурашки. Здание наверняка являлось очень старинным, что доказывали каменные, местами крошащиеся стены и множественные развилки. Без Ханны я бы ни за что не поняла, в каком направлении нужно идти. Мысли в данный момент напоминали мне изощренную паутину. Переплетались между собой, налипая друг на друга. Озарялись надеждой и представляли самые ужасные исходы. Больше всего боялась увидеть мертвое тело, лежащее на полу… От подобного в носу снова защипало. Нет, не стоило поддаваться панике раньше времени. — Сюда, — тыкнула на одну из, окрашенных в чёрный, дверей Ханна. — Потом обязательно возвращайся. — Хорошо, — благодарно произнесла я. — И…Надеюсь, на самом деле всё в порядке, — прошептала она, не выдерживая и крепко меня обнимая. — Я тоже, — захныкала, заполоняя эхом пустой коридор. Ханна меня слегка подтолкнула, помогая прийти в себя. Хотя, после пробуждения, всё происходило в полном тумане. Я даже забыла о том, что сумела воспользоваться защитным заклинанием. Отбить проклятие самого Изидора… Напоследок пройдясь пальцами по ровным темным волосам, я отстранилась, подходя к нужной двери. Зашла без стука, чем сильно ошарашила не спящего неизвестного мне светлого. Точно, они ведь редко нуждались во сне. Кроме гиповампов. Ханна говорила, что они спят, но по часа два-три, не более. — Где Раф? — спросила я у курчавого парня, замершего с красками напротив мольберта. — …Вот-вот вернётся. Ушёл за дозой энергии, — со внушительной паузой ответил он. — Ты разве не свет несущая? Тебя сейчас все ищут, — с подозрением спросил, оглядывая меня полностью. — А ведь точно ты! Вот это повезло… Родители не поверят! Применяя излюбленный прием светлых — скорость, он оказался напротив меня, больно хватая за руку. Чёрт! К тому, что меня объявили в их розыск, я не была готова. Только и успела, что вскрикнуть, промямлив что-то насчёт того, что мне требуется попасть в Винецбург. Мои нужды, победно улыбающегося, на внешность обычного паренька, не особо интересовали. Он мечтательно вещал о том, что мы вместе пойдем к директрисе Спенсер, а его наверняка освободят от сдачи промежуточных экзаменов за такой подвиг. Выволочив сопротивляющуюся меня за дверь, успешно пробежал целый этаж, оставляя без надежды на то, что Ханна не успела улизнуть далеко. Из-за быстрых перемещений, я не до конца понимала, в каком направлении мы оказались. Подозревала, что перешли в другое крыло. Чуть менее жуткое и более современное, скорее всего, реконструированное. Всё молила его отпустить, давила на жалость. С громким звуком кто-то спрыгнул с этажа выше, практически проламывая под собой пол. Парниша заметно ослабил хватку, не ожидая перед собой резко возникшей преграды, отчего я сумела вывернуться, отбегая на жалкие несколько метров. Наконец, разглядела Кристиана, взирающего на меня жёлтыми глазами. — Томаш, отойди, — потребовал он, перехватывая меня на руки. — Но… Я первый её нашел… — резко стушевался светлый. Под взглядом Роспонда тот заметно поник, в итоге пожимая плечами и разворачиваясь обратно. Очевидно, не хотел ссориться с высшим, принимая поражение. Я же, будто не веря, прикоснулась к щеке Кристиана, проводя линию до самой шеи. Не хотела с ним видеться. Нам требовалось чересчур много обсудить… А мама была важнее. Но так явно лучше, чем оказаться у Спенсер. Кристиан и сам, возвращая радужку в адекватное состояние, напряженно молчал, не решаясь поставить меня на пол. Он не знал с чего начать. — В пижаме перенеслась не пойми откуда в академию, значит, — в итоге, произнёс Роспонд. — Объяснишься? Столько месяцев пропадала. Будто не волнуясь, спросил он, спокойно опуская меня на землю. Сердце неприятно кольнуло. Я сразу отмахнулась от неважных в данный момент мыслей и отрицательно склонила голову. — Мне нужно в Винецбург. Очень. С мамой беда, — с мольбой глянула на него, скрепляя наши пальцы друг с другом. — Перенесешь в министерство?.. А по пути домой объяснюсь. — Ладно, — непривычно быстро, совсем не обдумывая ответил Кристиан. — Ладно, — вяло улыбнулась, позволяя ему обхватить меня за талию. Адреналин по-прежнему бурлил в крови. Думала только о том, как бы побыстрее достигнуть дома. И неважно с кем. Главное, попасть в квартиру. Мои мысли стали материальными, так как перстень Кристиана засиял, вновь сменяя картину. Из-за чрезмерно скорого второго перемещения, меня сильно затошнило, отчего спешно подбежала к урне около входа в здание, выгружая вкусный ужин наружу, как только мы прибыли. Перед Кристианом мне должно было быть неловко. Однако, времени о том, чтобы размышлять о собственном позоре не оставалось. — Быстрее словить такси или тебе пробежать? — уточнила я, вытирая рот рукавом. — Пробежать, наверное. Я вскарабкалась ему на спину, не обращая внимания на холод, парализующий голую спину. Стерпеть можно. Подобно ветру, мы мчались в направлении к многоэтажному остекленному зданию, изредка замедляясь из-за одиночных пешеходов. Намертво вцепившись в ворот рубашки Кристиана, крепко к нему прижалась, боясь свалиться и разбиться на большой скорости. Радовало, что он не задавал вопросов. Возможно, я выглядела слишком плохо, чтобы щепетильный до мелочей Роспонд решился устраивать тираду. Десять минут и мы стояли около входа в дом. Ключи с собой взять не додумалась, отчего удрученно вздохнула. Ничего. Со мной светлый, который вполне способен выбить дверь в случае чего. В итоге, внутрь помогла зайти моя длинная золотая сережка, в руках Кристиана ставшая отличной альтернативой. Внутри было тихо. Слишком. Отсутствовал привычный уху звук щёлканья клавиш ноутбука или наливающегося из кофемашины эспрессо. Хотя время стояло ранее. Не более девяти утра. Иренка давно должна проснуться. — Мам, я дома, — громко произнесла, ощущая слабость в теле. Передвигаться резко стало тяжело. И дышать тоже. Порог, отграничивающий прихожую от остальной квартиры казался мне сложнейшей преградой. Плевать на то, что весь последний час я проходила босой по ледяному полу академии и мокрой улице. Кристиан, ощущая моё волнение, взял мою руку в собственную, подбадривающе её сжимая. Я кивнула, собираясь с духом. Не успела оглядеться в гостиной, как глаза оказались плотно прикрыты чужой ладонью. — Кристиан… — с плохим предчувствием произнесла я. — Кристиан, она же не мертва?.. В ответ молчание. На слух уловился громкий вздох. Рукой — лёгкий тремор, почти сразу прекратившийся. Нет, точно оно. То, во что никак не верила. Убрала с век обмякшую ладонь, вначале напуганно глядя на замершего Кристиана, только потом на мягкий диван и…бежевый ковёр. Как и во сне, она лежала около журнального столика, повернутая лицом к двери. Глаза широко раскрыты, из-за прошедших нескольких часов, деформированы… Образовались бурые участки на белке, роговица помутнилась. Губы жутко посиневшие, приоткрытые. Я тут же ринулась к ней, не теряя веры, принялась нащупывать пульс. Тело ледяное… Местами взбухшее. Сердце не бьётся. До последнего пыталась нащупать сонную артерию, уловить единичный толчок. Бесполезно… — М-мам… — отчаянно зашептала, будто она ответит. — Мам, я дома. Слышишь? Я вернулась… С Варшавы. Ты слышишь?!.. — не унималась я. На её щёку попадали одиночные капли. Слёзы принадлежали мне. Выглядело так, словно ей. Тёмные волосы продолжали блестеть от только недавно сделанного кератина. На лицо нанесена тональная основа. Глядя на неё, едва ли верилось, что Иренка мертва. Я переложила её голову на колени. Отчего-то она показалась мне неимоверно тяжелой. — Тебе только в июне исполнилось сорок. Разве нормально умирать так рано? Мне ещё даже восемнадцати нет… Так почему ты умерла? — я забыла о Кристиане, находящемся рядом. Разговаривала сама с собой. Ожидала, что Иренка неожиданно очнется, даст мне затрещину за резкую пропажу и побежит краситься, вереща про то, как опаздывает на работу. Этого не произошло. Мама продолжала бездыханно лежать у меня на ногах и бездушно глядеть в бок. Кристиан присел рядом. Потянулся к маминому лицу, закрывая ей веки. — Она просто уснула долгим сном, Ти… — тихо произнёс он, осторожно отсаживая меня дальше. — Давай. Нужно уйти отсюда. Я сопротивлялась. Не хотела отходить. Была готова тоже замертво пасть, но остаться с ней рядом. Тогда Кристиан перекинул меня через плечо одним махом и вызволил только, когда мы зашли в мою комнату. Только тогда, когда дверной замок громко щёлкнул. Вместе с ним, щёлкнуло и что-то внутри. Слёзы полились градом, позволяя намочить перьевую подушку. Роспонд сел рядом, ненавязчиво поглаживая меня по бедрам, рукам. — Я виновата… Т-так в-виновата, — ревела, коря себя за содеянное. Ненужно было сбегать. Какой толк… Всё равно оказалась здесь. А так она бы не умерла. Оставалась жить. — Всё в порядке, — мягко повторял Кристиан сотни раз. — Ты не знала, что так будет. Не знала ведь. Я словно оглохла. Не слышала его вовсе. До сих пор не верила в произошедшее. Всё мечтала проснуться наконец. Избавиться от иллюзии. И громко плакала, задыхалась, ничерта не видела из-за опухших, жутко щиплющих глаз. — Нужно умереть, — вдруг сказала я достаточно чётко. — Мне нужно умереть и тогда всё нормализуется. Никто больше не погибнет. Никто, — я взглянула на Кристиана невообразимо ясно, осознавая истину. Бабушка… Она, наверное, умерла в страхе за меня, за перстень, который ей отдал Александр. И мама погибла по моей вине. Из-за того, что я исчезла. А ведь требовалось всего лишь пойти на указанные мне судьбой условия. Так просто… — Не говори ерунды. Ничего не нормализуется, если тёмные заполонят мир, — нахмурился Роспонд, параллельно вытирая рукавом мой подтекший нос. — Они тоже заслуживают жизни… — Нет. — Да, Кристиан. Заслуживают. После этих слов сникла. Уткнулась лицом ему в воротник, продолжая лить слёзы. Он тоже не отвечал, не пытался со мной спорить. По-прежнему молил успокоиться. Так жалобно, что казалось, сам вот-вот расплачется. Крепко зажал мою талию, с трепетом поглаживая позвоночник. Я не успокаивалась часами. Скорбела из-за смерти мамы. Порывалась выйти наружу, удостовериться вновь, что её больше нет. Он удерживал меня, не размыкая объятий. В какой-то момент быстро принёс стакан воды, пока я не успела выйти. Затем целый чайник. Водой отпаивал, умывал, стирая новые слёзы. — Мне нужен Александр! — вдруг осенило меня. — О-он ведь смог фактически воскресить меня… Смог! Мне нужен Александр, Кристиан. Я пойду на любые условия, но пусть он сделает тоже самое с мамой, прошу. Кристиан, позови его, пожалуйста… Крист-и-ан… — завыла я, готовая встать на колени. Схватилась с дуру за его волосы, наверняка больно оттянула, обезумевши шастая по лицу взглядом. Он нервно смочил губы, проводя пальцами по моим плечам. Завертел отрицательно головой, говоря о том, что подобное сделать уже невозможно. И на вряд ли Александр сумел бы, ведь во мне и так присутствовала частичка его энергии, которой в Иренке — нет. Я пустилась в отрицание. Продолжала просить. Сама посылала мысленно сигналы, надеясь на то, что тот отзовется. Что как-то услышит меня. Но Драгомир не приходил. А Кристиан всё доказывал мне, что это неосуществимо. Я успокоилась, когда заснула, прислонившись головой к горячей шее. Видений не было. На этот раз мне снилось детство. Мама любила заплетать колоски. Всегда говорила, что они нам обеим очень идут. На моё десятое день рождения она окрасила мелками мне розовую прядь и вплела её в косичку. Я находилась в восторге. Отцу не понравилось, но Иренка говорила его не слушать и продолжала щёлкать нас вдвоем на цифровой фотоаппарат. Жаль, что время нельзя повернуть вспять. И мамы не стало. Как и бабушки, что в тот день испекла вкуснейший шоколадный торт с кокосовой стружкой. Очнулась я в чужих объятиях. Кристиан никуда не уходил. По крайней мере, так казалось, из-за того, что мы попрежнему находились в моей комнате. Хорошо, что Иренка в ней бывала пару раз. У нас отсутствовали здесь воспоминания. — Проснулась? — прошептал он, ощущая неожиданный толчок головы в грудь. — К сожалению. За окном продолжало светить солнце. Скорее всего, я проспала не более нескольких часов. Глаза продолжали слипаться. — Посплю ещё немного. Прижалась сильнее, чувствуя приятно обволакивающее чужое тепло. И громко отстукивающее сердце. Мама всего этого лишилась. — Хорошо, — вздохнул Кристиан, целуя меня в затылок. И как всегда, он меня успокаивал. На этот раз очутиться в желанном царстве сновидений мне не удалось. То и дело думала о том, что труп собственной матери лежит за дверью. — Её уже увезли, — сказал Роспонд. — Я созвонился с Виктором. Он вернётся чуть позже. — Ясно… — ответила я. — Знаешь, Александр и правда не смог бы её спасти. Он сказал мне, что долго не питался, чтобы связаться со мной через сон. Думаю, у него не хватало энергии. Поэтому он этого не сделал. — Ты о чём? — Это он рассказал мне о смерти мамы. Навещал её прямо перед тем, как она погибла. Она умерла случайно. Ведьмаки пытались убить Александра, а не Иренку. Я думаю… Думаю, если бы он мог, то обязательно спас маму. Кристиан на это только задумчиво промычал, опаляя горячим дыханием мою голову. Я тоже больше не говорила. Таки сумела задремать. На следующий раз его рядом уже не было. Я помнила о том, как на руках меня перенес в машину отец и привёз в поместье. Оставшиеся сутки провела в счастливых сновидениях, в которых вся наша семья воссоединилась. На следующий день не поднялась с кровати. В последующий — тоже. Аппетита не было. Пила только травяной отвар, оставленный на тумбочке Виктором. Он помогал не плакать хотя бы несколько минут. — Мы её кремируем, — спустя четверо суток произнёс отец, садясь ко мне в ноги. — Церемония прощания состоится послезавтра. — Почему?.. — спросила слабо, вымученно. Мне не дали присутствовать на похоронах Лиззи. На маминых я поклялась, что буду. Обрадую её в последний раз и приду красивая, как она любила. — Иренка хотела кремации. Ей нравилась мысль, что её прах будет распылен ветром по миру. Я отвернулась от него, больше не желая продолжать разговор. Если это и правда прихоть мамы… Хорошо. Стерплю. И попрощаюсь достойно. Постараюсь не плакать. — Поешь хоть немного, — отец звякнул вилкой по, давно остывшей тарелке с лазаньей. — Уже смотреть тошно. Скоро живого места не останется. — Плевать, — ответила. — Какая разница, если через пару месяцев всё равно подохну? Только ускорю процесс. Всем же лучше. Вина разъедала меня изнутри. Струсила, убежала. Теперь расплачивалась. Должно быть, я заслужила это. Мне с самого начала суждено было родиться, чтобы умереть. Так кого я пыталась обмануть? И для чего? Дорогие мне люди погибали один за другим. А я всё продолжала дышать, говорить, видеть сны… Они — больше нет. Что мама, что бабушка… Могли пробыть в мире чуть дольше. Мне попросту не стоило рождаться изначально. — Не перегибай, — Виктор устало потер переносицу. Наша общая привычка. — Представь, каких пендалей тебе бы надавала мать, узнай, что ты вытворяешь. Его голос принял наставнический тон. Отец тем, что меня отчитывал, старался привести в чувства. Я закусила язык, лишь бы суметь сдержаться. В трагедии нашей семьи виновны мы оба… Он непринужденно продолжал выполнять работу и совсем не изменился. Такой же понурый и сутулый. На его лице отсутствовала скорбь. Обычная напряженность из-за изнуряющих будней. — Почему ты ушёл от нас? — этот вопрос долгое время меня не покидал. То что Виктор изменяет маме, я узнала гораздо раньше неё. В лет одиннадцать, наверное… Всё время ощущала неизвестный шлейф духов в салоне отцовского автомобиля, позже — застала их врасплох, когда возвращалась со школы. Мой мир тогда не рухнул, потому что папа всё равно приходил вечером на ужин и продолжал делить с Иренкой постель. Я замечала все жесты и тёплые взгляды, направленные на маму. И пообещала ему, что не расскажу. Пообещала, как только он признался, что это причинит Иренке боль. — Почему ты ушёл?.. — вновь произнесла, не услышав ответ. — Их же было много. Я точно видела трёх любовниц. Почему, папа?! — резко повернулась, обращая на него свой отчаянный взгляд. Отец никогда меня с ними не знакомил. Даже имён не называл. Кроме последней. Когда у Иренки раскрылись глаза, она была готова пойти на компромисс. Готова была простить. Мама умоляла перестать и почаще возвращаться домой. Нам обеим осточертели его вечные командировки. И мне казалось, что всё разрешилось. Ведь в какой-то, совсем недолгий, малюсенький момент, он полностью остепенился. Взял отпуск, снова занялся моим воспитанием… Запах женских духов с него тоже исчез. Всего через полгода они заговорили про развод. Когда бракоразводный процесс подошёл к концу, отец попросил нас съехать в ближайшие дни. — Ты ведь понимаешь, что если бы не ушёл… Если оставался рядом, мама по-прежнему была бы жива?! Нам бы не пришлось говорить ни о чьей кремации, папа! — надорванно прокричала я, успевая зацепиться за клетчатый пиджак, перед тем, как он встал. — Что ты хочешь от меня услышать, Таисса? — в итоге, вымолвил Виктор. — Да, я любил твою маму. Да, не собирался разводиться, хоть и часто проводил ночи с другими. Иренка долго это терпела. Всему приходит конец. Развод являлся её инициативой. Что мне оставалось делать? — он вздохнул, громко сглатывая слюну. — В нашем расставании никогда не было ничего сверхъестественного. — Но ты ведь ушёл к другой… Ещё до развода, познакомил меня с Иолантой. Впервые увидев будущую вторую жену отца, я искренне не понимала, почему так получилось. Она уступала маме в красоте, невзирая на собственную юность. Была местами невежественной и неуклюжей. Абсолютно не подходящей папе. — С Иолантой нас связывают исключительно платонические отношения. Она — ведьма синего камня, достаточно талантливая, которой было выгодно выйти замуж за члена рода Дюбуа для продвижения по карьерной лестнице. Я представил её, как свою любовницу, чтобы у Иренки не оставалось никаких сомнений. Ей требовался рывок для окончательного ухода. — Но зачем, папа?! Если не хотел развода, зачем заставил её? Ты ведь обрёк маму на смерть… Он улыбнулся, расправляя мелкие морщины на впалых щеках. Посмотрел на меня так, словно не хотел продолжать диалог. Однако, сжалился над собственной дочерью… Возможно, боялся окончательно потерять. Многое в отце по-прежнему являлось загадкой для меня. — Наш брак был обречен изначально. Я знал, что мне нельзя жениться на человеке, но сделал это, вопреки всему. Надеялся, что мы сумеем обрести счастье. Не хотел детей, до последнего позволял работать Иренке в энергетических центрах, чтобы не сумела выносить ребёнка наверняка. А потом она приняла помощь Драгомира. На свет появилась новая свет несущая. Я отдалился, прокручивал разные варианты… Думал даже убить тебя, пока не стало поздно. Твоя бабушка не позволила. Чем больше проходило лет, тем сильнее страх охватывал меня. Ты росла и высшее судейство приближалось. Перстень оставался у Элизабет, но не было известно, когда нагрянет Александр… Я продолжал любить Иренку. И все же, больше не мог создавать иллюзию нормы. И отпустил её, чтобы не причинять большую боль, Таисса. — Т-ты…хочешь сказать, что я разрушила ваш брак? Сморщив лоб, отец притих, не торопясь отвечать. Таки встал, больше никем не удерживаясь. Прошёлся до окна, расправляя плотные шторы. Я сощурилась из-за резкого солнечного света, распространившегося по комнате. Поджала ноги к животу, сглатывая образовавшийся неприятный ком. — Да, — кивнул Виктор. — Я совру, если скажу, что это не так. Оглядываясь назад, мне стыдно за то, как сильно тебя ненавидел. Отчитывал за каждую мелочь, наказывая сам факт существования. Не думаю, что такого отца ты заслуживала. И, всё-таки, я привязался и полюбил…осознал, как заблуждался. Ни ты, ни Иренка не были виноваты в случившемся. И моя мать тоже. Мы все обычные жертвы обстоятельств. Пока слушала тихий, с небольшими перебоями, отцовский голос, расплакалась. Он не винил меня больше. Это я продолжала безустано корить себя. — Поешь, будь добра, — сжав напоследок моё плечо, Виктор вышел за пределы комнаты. Я вслушивалась в его торопливые шаги до последнего. Я и впрямь обречённая. Этого никак не изменить.