Broken Melody

— Серьезно, — сказал Доминик. — Он слишком хороший беглец, чтобы мы могли предоставить ему больше свободы. — Но они предназначены для твоих самых нестабильных пациентов. — Дом, он изворотливый, манипулятивный, деструктивный, его перепады настроения непредсказуемы. Он был плох еще до смерти Азиза Бишары. Он остается в охраняемом блоке до тех пор, пока его состояние не будет оценено. Доминик вздохнул. — Прости, Морган, просто он итак уже вынес достаточно. — Я знаю, действие снотворного закончится еще нескоро, и ты выглядишь так, что тебе бы тоже сон не помешал. Доминик кивнул, доставка Мэттью в клинику Моргана оказалась для него слишком большим стрессом.

***

— У меня такое сильное чувство дежавю, — сказал Крис. — Начинает казаться, что я в каком-то фильме о похищении. Доминик кивнул. — Так значит, тот парень, который с тобой говорил. — Сказал, что он правая рука Мэттью, из чего можно предположить, что он уже успел стать главой синдиката Азиза. — Так зачем он это сделал? — Сказал, что не хочет, чтобы Мэттью закончил, как Азиз, полагаю, он хотел его спасти. Но Крис, он сказал, что Мэттью приказал ему убить Донни Джеймса и Алексея Дематрова, и я не думал, что он на это способен. Он сказал, что Мэттью не место в этом мире, не хотел, чтобы однажды его убили. Крис провел рукой по своему лицу. — Сложно поверить, правда, до всего этого он бы и мухи не обидел…а теперь он, я не знаю что он такое. Я надеюсь, что Морган сможет ему помочь, я просто хочу, чтобы мой брат вернулся. Они замолчали, услышав приближение автомобиля, и в вихре пыли появился Хаммер. Доминик узнал человека, вышедшего, когда он остановился, и затем все его внимание было на фигуре, которую нес еще один человек в костюме, за которым по пятам следовал Том. — Мистер Ховард, — сказал тот мужчина, что был ростом поменьше, и вручил ему маленький кожаный кейс. — Внутри снотворное, я советую вам им воспользоваться, Хассан не обрадуется, когда очнется. Мистер Ховард, могу я попросить вас сказать ему, что я сделал это, потому что не хотел, чтобы он потерял то хорошее, что у него внутри. Его душа больна, и этот мир не для него…о, и мой вам совет, ваш друг Томас, не оставляйте его наедине с Хассаном. С этим мужчина отвернулся, однако остановил человека, который нес Мэттью, и прошептал что-то на ухо Мэттью. После этого Мэттью поместили на заднее сиденье машины, в которой они приехали, и они были оставлены одни. До клиники Моргана лежал долгий путь, и Доминик мог только надеяться, что снотворное им не понадобится. Эта надежда испарилась еще прежде, чем они проехали половину пути, и сказать, что Мэттью был не рад, было недостаточно. Доминик учил арабский, и Мэттью вел себя оскорбительно, и были это угрозы смерти, что сыпались на него, как ракеты? До смерти Азиза словесные атаки Мэттью совершались на эмоциях, однако сейчас казалось, что за ними была настоящая ненависть, и он был уверен, что видел безумный блеск в его глазах. Им пришлось силой удерживать его и вколоть снотворное, что заработало ему такой взгляд Мэттью, который он надеялся больше никогда не увидеть. Он совсем не был рад, что им пришлось применить снотворное, и еще больше его расстроило то, что Морган поместил его в одну из палат особого наблюдения. Он все еще находил трудным поверить в то, что тот, кто сейчас спал внутри этой комнаты, был тем же человеком, что когда-то даже не мог посмотреть тебе в глаза. Теперь он думал, что на этот раз, несмотря на надежды семьи и его самого, Мэттью уже ничто не поможет. Он пытался уснуть, но сон никак не приходил, потому что ему отчаянно хотелось пойти и посмотреть, пришел ли в себя Мэттью. Он должен был узнать, действительно ли Мэттью ничем нельзя было помочь. Он поблагодарил Моргана за то, что он разрешил ему пропускную карточку, и прошел через несколько комнат, имея целью комнату в самом конце. Свет все еще горел, и когда он посмотрел внутрь, казалось, что Мэттью еще не проснулся, затем он увидел, как Мэттью пошевелился. Он нажал кнопку внутренней связи. — Мэттью, — сказал он, надеясь на ответ; он его получил. Мэттью сел и медленно подошел к двери. — Почему ты продолжаешь так меня называть? — Потому что это твое имя. — Ты знаешь, что нет. — Я не буду так тебя называть, твое имя Мэттью. — И я не буду на него отвечать…о, и если увидишь Асафу, скажи ему, что он заплатит за свое предательство. Я не отношусь к предательству легкомысленно. — Мэттью, назад ты не вернешься. — Значит, теперь я заключенный? — Нет, ты пациент, тебе нужна помощь. — Помощь….ты думаешь, потому что я любил и все еще люблю Азиза, мне нужна помощь? Теперь Доминику нужно было быть очень осторожным, но он должен был увидеть, насколько Стокгольмский синдром укоренился. — Как ты можешь любить того, кто взял тебя в качестве секс-раба? Он изучал лицо Мэттью, он думал, что получит на вопрос гнев, но на его лице была улыбка. — Он спас меня и показал, кто я на самом деле. — Что, показал, что ты его сообщник….превратил тебя в убийцу. — Я никого не убивал. — Нет, но ты заказал две смерти. — Ты о Донни Джеймсе и Алексее Дематрове. Это меньшее из того, что они заслуживали. Доминик вздохнул. — Мэттью, это не ты. Мэттью прислонился к стеклу, и от улыбки, растянувшейся на его лице, у Доминика упало сердце. — О, но это я. Все эти годы веры в то, что я был жертвой. Что ж, теперь я не жертва, и если, нет, когда я отсюда выберусь, люди заплатят. Доминик ушел, и последним, что он услышал, был маниакально звучащий смех, прошедший через динамики интеркома… Мэттью больше не было, был только Хассан.