Лиличка!

      Лиля скучающе наблюдала за тем, как девочки танцевали в обнимку с колонкой, каждая по очереди. Шёл лишь третий день, а они уже перепробовали всевозможные игры: некоторые привезли игральные карты, небольшие настолки, вроде уно и «правда или действие», но больше всех отличилась Идея со своим таро. Она немного погадала, а потом, когда очередь дошла до Киры, которая отпихивалась, Идея зачем-то сказала, что чувствует в той сильную мужскую энергетику. Ладно бы только это.              — Ты чё, трансвестит? — секунд пять спустя карты полетели в разные стороны, а стол свалился на пол вместе с Идеей.              — Давай, — настаивала Кира, практически наступая на ту, лежащую в шоке на ковре и осыпанную клочьями разорванных таро. Плечи Киры были широко разведены и приподняты, грудь вздымалась, а на руках взбухли вены, не хватало только неоновой надписи над головой «Опасно», — Пошли, я тебе покажу, убедишься, — она увесисто пнула Идею по бедру, и та, взвизгнув, вскочила на ноги, — Чё ты заднюю вдавила? Ты же пиздишь за трансуху, пойдём, посмотришь.              — Я не…              — Чё?              — Кир, успокойся, я пошутила, ладно? Я это несерьезно…              — И чё? Чё дальше?              Охрана отсутствовала, обычно их всегда было видно из окон, трое мужчин ходили во дворе, ожидая очередной драки, которую нужно будет разнять, но сейчас никого не было. Дарья так же находилась, судя по всему, на втором этаже, и не слышала ничего. В воздухе витало давящее, удушающее напряжение. Ощущение, как перед неизбежным взрывом. Бежать некуда.              Лиля молчала, сидя в кресле напротив, и округлившимися от страха глазами глядела, как Кира загоняла Идею в угол, нависая над той жуткой мрачной фигурой. Как волк с дичью. Лиле было тревожно за Идею, та ничего плохого конкретно ей не делала, но на её месте после кроватного инцидента Лиля бы вообще обходила Киру за три километра.              В какой-то момент Кира вцепилась девушке в волосы, и она делала это не как обычные девчонки в барах при драке, она хватала и притягивала к себе, чтобы её угрозы становились доходчивее. Не было цели сбить Идею с толку или просто сделать больно, Кира именно захватывала контроль для большей внушительности. Это не было похоже на кошачью бойню в принципе. Мужская энергетика в Кире и правда преобладала даже в таких мелочах.              Если бы Кира начала бить Идею, по-настоящему бить, Лиля бы вступилась, но сейчас она боялась попасть под горячую руку из-за небольшого конфликта. Она так себе говорила. Но когда Идея, уже освободившись, не успокоилась и безрассудно крикнула Кире, чтобы та шла на три весёлые буквы, Лиля не смогла заставить себя встать с места. Она видела, как Кира, будучи достаточно взбешённой, развернулась, и точно в замедленной съёмке наблюдала, как её защитница влепила Идее пощёчину. Лиля закрыла глаза, но к сожалению успела увидеть, как голова Идеи, точно игрушечная, полетела назад и шлёпнулась другой стороной лица о стену, а тело сползло вниз по той.              — Тварь ебанутая, — заплакала навзрыд Идея, и тогда Лиля заметила, как у той из носа тянулась струя крови, которая не переставала течь. Кира снова приблизилась, весьма стремительно, но её удержала Кристина, пройдя под руку и потащив назад, дальше от пострадавшей, — Тебе в психушку надо, сука!              — Завали ебало, — взмолилась Кристина, удерживая Киру, которая только-только, казалось, начала остывать.              Лиля, подобрав к себе ноги и обняв колени, разглядывала натёкшую красную лужицу на полу, и ужас в ней креп с каждой секундой. Идея не ошибалась, Лиле было стыдно так думать, но эта вакханалия была ей противна до глубины души, это слишком напоминало ей отца.              — Сука, — собирая кровь в ладонь, плакала Идея, и Лиля почувствовала, как ком подкатил к горлу. Самой хотелось заплакать в унисон с ней, — псина бешеная!              — Чё ты там пиздишь, повтори, — брезгливо скривилась Кира, — Ссаная ебанашка, блять.              Она не могла подойти к Идее, каждый её шаг зеркалила Кристина, не подпуская, и поэтому Кира схватила колонку и со всей дури запустила той в пытающуюся подняться девушку, попав по спине. Идея взвыла, упав обратно, а Кира усмехнулась, злая, в самом деле как загнанная бойцовская собака. Жадная до чужой боли.              Идею увели наверх, а Кира опустилась рядом с Лилей на диван, всё ещё тяжело дыша – её стеклянные глаза упёрлись в одну точку впереди, а руки тряслись. Не от страха или паники. От невыплеснутой до конца агрессии. Что Кире ещё нужно было для полного успокоения? Труп Идеи?              — Воды принеси, — рявкнула она, и Лиля даже понять услышанное не успела, как ноги понесли её на кухню.              Кровь Идеи убирала тоже Лиля, тоже по указанию Киры. Её откровенно мутило, она вся дрожала в холодном поту, в ожидании оплеухи или пинка, и пропитывающиеся мгновенно салфетки лишь больше пугали. Кира сидела и наблюдала за ней цепко и внимательно, прожигая взглядом, в поисках чего-то раздражающего. Но, слава богу, она не нашла ничего, и Лиля на негнущихся ногах скрылась в спальне. За стеной рыдала в подушку Идея.              «Почему я не заступилась?»              Страх не отпускал до вечера, и в течение дня каждый раз, когда Кира оказывалась рядом или прикасалась к ней, Лилю передёргивало, в лёгкие переставал поступать кислород, а язык словно распухал и не двигался. Кира обнимала её за талию, опускала локоть ей на плечо, гладила её шею, всё рассеянно и скучающе, а Лиля врастала ногами в пол под собой и каменела.              Она даже стоять близко к Кире не могла, ей было физически неприятно — она видела только собирающую в ладони кровь Идею, а её изнемождённый разум подменял образ Идеи на её собственный. Как тут ластиться, когда знаешь, что руки, которые тебя гладят сейчас, недавно причиняли боль другому человеку?       И причинят тебе в любой момент.              Лиле казалось, её голова бы попросту раскололась от того удара, она бы не проснулась.              — Чего печальная такая? — Вилка вышла на балкон, потягиваясь в спортивном топе и шортах до колен, такая хорошая и весёлая, как всегда.              После официального позволения со стороны Киры, Лиля и Виолетта стали общаться больше, и Лиля не уставала говорить той, как Кира благородно уступила ей. Ведь это действительно был широкий жест от такого человека, как Кира. Сейчас хвалить её не хотелось.              — Идею жаль, — поделилась она еле слышно, глядя в дощатый пол. Жаль, что ничего не сделала, хотя могла бы.              — Да, совсем плохая, — пожала плечами Виолетта, но без видимого интереса, — тебе не прилетало, кукла?              — Нет, — Лиля поморщилась, — я отсиделась в углу, а потом вытерла её кровь.              Пальцы подрагивали. Казалось, под ногти забралась вся эта грязь, а от кожи несло железом. Казалось?              — Хорошо, — кивнула Виолетта, и по её дёргающимся коленям становилось ясно, что ей уже скучно и тяжело ничего не делать. — Потанцуем?              — Чего?              — Девки колонку настраивают. Думали, сломалась, когда эта психопатка её швырнула, но вроде робит. Пойдём? Там одна песня казахская, вообще нежнятина.              — Казахская? — не поняла Лиля.              — Я наполовину казашка, — кивнула гордо та, — чуток шпрехаю, не особо уверенно, но жить можно.              Лиля уставилась на Виолетту непонимающе, но в конце концов сдалась, стоило той игриво подмигнуть, вскочив и подав ей галантно ладонь, как истинный джентльмен. Вилка заливисто хохотнула, когда Лиля неловко присела в реверансе, чуть было не свалившись на ровном месте, и они вместе вернулись в дом.              — Жаным, — промурлыкала Вилка, ведя её под руку в гостиную, где уже собрались Лера, Кристина и незнакомая ей до сих пор девчонка с неестественно голубыми глазами, — вальс танцевала?              — Вальс? — удивилась Лиля.              — А чё? Или ты думала, раз песня казахская, то это будет Скриптонит? — подстегнула её та.              Лиля лишь закатила глаза, а Виолетта уже удалилась, ловко выторговав колонку вместе с телефоном, который был один-единственный на пятнадцать человек. Там не было симки, но был интернет и подписка на спотифай, что не могло не радовать.              По комнате разлилась в самом деле нежная, но живенькая мелодия, и Виолетта почти что подлетела к ней, взяв её за руку и приобняв с другой стороны её спину. Лиля смущённо засмеялась, когда Вилка серьёзно, слегка обиженно потребовала:              — Пятерню на плечо мне ставь.              Лиля послушалась, и тут та закружила её, наступая на неё с левой ноги и заставляя Лилю пятиться:              — Да ты подожди, бля! — возмутилась она, — Никогда не танцевала вальс, внатуре?              — Я трезвая не танцую, — признала Лиля. Ей, кроме того, было некомфортно, танцевали только они, а точнее, Виолетта её учила, пока остальные просто сидели на диванах и креслах. Будет ещё повод посмеяться?              — Первый твой пьяный медляк мне, — хитро сощурилась Вилка, и это странно умиротворяло.              С Виолеттой будто и не стыдно быть глупой и чудной, Виолетта всё равно забирала всеобщее внимание себе. Они стали танцевать медленнее, и уже к концу песни Лиля двигалась почти так же уверенно, рисуя в голове квадратик, по которому надо шагать. Она даже возгордилась, но тут Вилка опрокинула её внезапно, придержав за спину, и Лиля чуть было не умерла от испуга, зажмурившись.              — О как! — заулыбалась себялюбиво Виолетта, — А говоришь, не танцуешь!              Лиля перевела взволнованно дыхание, мелко дрожа от всплеска адреналина, и присела осторожно на диван, в самый угол, глядя на ту в шоке. Да, Вилка, должно быть, великолепный танцевальный коуч, раз расшевелила такое бревно, как Лиля.              — Кирюха где? — свистнула ей Кристина, нарушив их идиллию. Она же была здесь, точно.       Лиля вся покрылась мурашками, нехотя обернувшись, и увидела, что на коленях Крис лежала та голубоглазая девушка, задрав собственные ноги к потолку по-детски, и руки их были сплетены пальцами. Интересно. Это было интересно, но Лиля не могла перестать думать о той кукле, когда смотрела на Кристину, и её пробирало от догадок.       — Знает, что ты трёшься об Вилку? — кличку Виолетты она произнесла мягко, будто бы говоря о ребёнке, и такая мягкость шла вразрез с образом Кристины, который закрепился у Лили в памяти.              — Поди в жопу, — отмахнулась от неё Вилка, упав рядом с Лилей и притянув ту к себе.              — Снимай штаны, — хмыкнула та, и девушка на её коленях заливисто захохотала, хотя шуточка была явно не высокого уровня, — А за тебя чё, всегда будут левые типы отвечать, малыш?              — Не называй меня так, — серьёзно насупилась Лиля.              — Она кукла, вообще-то, — поддакнула Виолетта, но ситуацию лучше не сделала.              — А ответить чё? — настояла Кристина, — Не можешь?              — Могу, — огрызнулась Лиля, разозлившись. Если та расскажет Кире про танцы с Вилкой, это будет проблемой? Кира будет злиться? — Кира…              Разрешила? Позволила?              — …не против моего общения с Виолеттой, — подобрала нужное слово Лиля, взглянув на Кристину исподлобья. Та задумчиво поджала губы, перебирая блондинистые волосы своей хорошенькой подруги.              — Добро, — хмыкнула она наконец.              — Кира милашка, — внезапно подала голос голубоглазая.              — Мишель, — взвыла Виолетта, — Идея бы не согласилась.              — Идея провокаторша, — сказала та, и Лиля поражённо застыла, — получила за пиздёж. Правильно же?              Кристина уклончиво, размыто промычала:              — Пиздёж был.              Идея сказала лишнего, но уж точно не заслужила избиения, а если бы Кристина тогда не вступилась, всё закончилось бы реанимацией. Кира не видела никого и ничего, ей управляла только жажда власти и силы. Идея бы в любом случае не смогла дать достойный отпор. Все понимали это, но не все достаточно переживали и подвергали действия Киры сомнению.              — А Кирюха крутая, — продолжала воодушевлённо Мишель, как маленькая восторженная девочка, и Лиле отчего-то стало горько. Нехорошее предчувствие поселилось внизу живота, — я ей говорю, покажи фокус языком, и она мне, — тут девушка многозначительно захихикала, — пошли, я тебе покажу, сейчас покажу фокусы язычком, красотка.              — И чё, — снисходительно спросила Кристина, — показала?              — Нет, пока только обещает, — с причмокиванием отозвалась та, всё так же задирая ноги к потолку и с интересом разглядывая собственные пальцы.              Лиля чувствовала, как краска сходит с лица, недавно приподнятое настроение моментально испортилось, даже присутствие Виолетты не спасало. Она осознавала, что не могла ревновать, они не встречались, но это было именно тем, что она испытывала.              Кому ещё Кира предлагала что-то? Кого ещё целовала? Было ли что-то? Что насчёт той корокостриженной Юли, которая проявляла к Кире интерес? И был ли смысл заморачиваться, если она никогда не решится задать эти вопросы? Не было.              — Чё ты потухла? — дёрнула её Виолетта.              Лиля порывисто поднялась с места, и Кристина привычно насмешливо засвистела вслед. Виолетта побежала за ней, но Лиля не остановилась на её крики, поднявшись на второй этаж. Она не хотела никого видеть, не хотела ни с кем обсуждать это, потому что знала, что услышит.              Вы не в отношениях. Ты радуйся, скоро отстанет от тебя. Кира плохая, лучше пусть будет с кем-то ещё.              Будто она не знала этого сама. Разве это делало чувство никчёмности и посредственности слабее? Это не заставляло её ревность исчезнуть, это не разгибало её спину и не иссушало её слёзы обиды. Мишель была красивой. Яркой и весёлой, как Виолетта, но более женственной. Лиля бы и сама загляделась, не будь она уже влюблена.              Она уже влюблена?..              Судорожный вздох вырвался из груди, под рёбрами затянуло, будто там разворачивалась настоящая пропасть из неозвученных претензий и разрушенных ожиданий. С ней Кира обращалась, как с питомцем, а с кем-то просто мило флиртовала, делала комплименты, кого-то она хотела.              Лиля заснула, так и не поужинав, в слезах. Она бегала умываться трижды, но её всё равно накрывала истерика, и она злилась на себя за необоснованную ревность, за беспочвенные чувства и за то, что Катя вновь оказалась права.       Она проснулась посреди ночи от того, что её пихнули болюче в бок. Открыв глаза, Лиля увидела нависшую над собой тень, и очередной триггер подкатил к горлу тошнотной. Был слышен чей-то храп и сопение, скрип кроватей под ворочающимися девочками.              Кира взяла её под руку, как маленькую, и подвела к кровати, упав первая и потянув за собой. Собственнически обняла её поперек тела, пока Лиля глядела в непроглядную тьму, сгорая от желания заговорить. Она прижалась губами к Лилиному затылку, заскользила ладонью под её пижамную рубашку и привычно сжала руку на груди, по-хозяйски, уверенно.              — Чё плакала? — пробормотала Кира ей в волосы сонно. Уставше.              Лиля сморгнула слёзы, лёжа на её предплечье, и то, очевидно, намокло, так как Кира заворочалась раздражённо. Какое-то время она всё ещё пыталась заснуть, но, когда Лиля так и не ответила, молча плача, Кира выругалась так грязно, что захотелось накрыть уши ладонями. Рука соскользнула с груди, она отодвинулась, приподнявшись, и посмотрела на Лилю в ожидании.              — Чё тебе опять не так?              — Ничего, — прошептала Лиля тихо, влажно. На губах было солоно, висок промок, нос был мокрым, и она безостановочно шмыгала им, пытаясь выровнять дыхание.              — Я бы тебе пизданула, сука, но не буду, — и тут Лиля замерла, вспомнив, как истошно рыдала Идея днём от одного удара. Её пробрали мурашки, и было несколько грустно, что говорить её вынуждал страх, а не искреннее желание откровенности, — ещё раз спрашиваю. Хули ты ревёшь?              — Мишель сказала, — её голос подвёл, задрожал, как и подбородок, и Лиля заплакала в голос, накрыв рот ладонью, но Кира с силой отвела ту, дожидаясь. Выжимая из неё ответ, — что вы флиртовали.       Это звучало так инфантильно, незрело. Несерьёзно.       — И чё? — ощетинилась Кира, и Лиля снова прерывисто всхлипнула, но она неприятно, больно сжала её запястье в хватке, встряхнув, — А ты с этой блядью татуированной танцевала. Чё дальше, Ляль?              — Я… — она обречённо закрыла глаза, — Ты мне очень нравишься.              — Угомонись, — Кира оттолкнула её руку, снова опустившись на подушку, — Надумала хуйни и устроила истерику. Не будь тупой пиздой.              Лиля не выдержала, поднялась с кровати, собираясь перебраться на своё место, и её тут же схватили грубо за волосы, отчего она вскрикнула, упав обратно.              — Бля, завали ебало! — заорала зло Юля, видимо, проснувшаяся ещё во время их разговора. Лиля вытерпела вставшую в глотке ненависть, подавила крик, который рвался из неё, и притихла.              — Куда пошла? — бесилась лишь больше Кира, — Ты чё исполняешь опять, Ляль? Или если я тебе сказала, что ты мне нравишься, всё, пиздец, на мне клеймо?              — А на мне клеймо? — обиженно выдавила Лиля из остатка гордости.              — На тебе — да. — спокойно подтвердила та.              Лиля подавилась словами, которые собиралась сказать — что ей неприятно, что она хочет другого, что с ней так нельзя. Ведь с ней так нельзя. Лиле нужна была нежность, аккуратность, иначе она разбивалась в плачущий беспорядок, который не собрать. Она подавилась этими словами и проглотила их, ведь они не были бы услышаны Кирой, та лишь слушала.              — Нормально же всё, блять, у нас, — продолжила наседать Кира, с силой держа её за волосы, — так?              — Так, — глухо ответила Лиля.              — Ну и не выёбывайся, спать ложись, — проворчала она, снова пролезая рукой под пижаму. Каждое прикосновение кожи о кожу ощущалось как липкая грязь, которую нельзя было смыть, только срезать, и Лиля зажмурилась от отвращения.              На утро они не разговаривали, Кира просто избегала её, даже не глядя в глаза, и нарочито активно общалась со всеми, хохоча до вульгарного громко и в упор не видя Лилю. Лиля потеряла аппетит, любое желание заниматься чем-либо, хотелось лечь и умереть безболезненно. Она так и не заснула вчера, лишь проваливаясь в дремоту, а затем боль давала ей отрезвляющую пощёчину и поднимала ей веки. Лиля не ела, не покидала комнату, не разговаривала ни с кем, что задевало Вилку.              — Ты прямо скажи, — требовала Виолетта, — что случилось? Ты на меня обижена?              Лиля только качала головой, сидя за чтением «Исчезнувшей», и притворялась увлечённой книгой, хотя её мысли были забиты разговором с Кирой. Тот ничего не дал. Кира не сказала ни одного доброго слова, она никак не помогла её тревожности, и Лиля не получила ни черта, кроме унижения. И понимания тяжести своего положения, ведь она всё ещё ждала извинений и нежности, чтобы оттаять. Лиля хотела, чтобы Кира чистосердечно раскаялась и всё поняла, чтобы она обращалась с Лилей так, как та заслуживала.              Лиля отчаянно хотела её простить.              Так прошло ещё три дня. Они засыпали в одной постели, Кира её трогала без намёка на тепло, иногда опуская ладонь на её живот, иногда на грудь, и просто сопела. Они не разговаривали, не смотрели друг на друга, и это угнетало, но исправить это не представлялось возможным без инициативы Киры. Ту всё устраивало.              На ужин с Татьяной Поляковой идти пришлось. Лиля собралась относительно быстро, её форма уже была выглажена и висела у кровати вместе с галстуком и белыми гольфиками, поэтому она помыла голову, высушила волосы и накрасилась. Макияж не был ярким, даже губы были нежными, темно-персиковыми, и она была собой довольна, пусть тоска не отпускала.              Она тут за этим. Чтобы хорошо выглядеть в кадре и быть интересной людям по ту сторону экрана, а не за тем, чтобы страдать. Боль не утихла, не исчезла, но у Лили была работа, которую нужно было выполнить. Так бы сказала Катя.              Когда Лиля спустилась вниз, её перехватила Виолетта, взяв под локоть, и торопливо пересказала всё, что видела за день, видимо, решив, что Лилин внешний вид отражал внутренний и всё уже нормально. Лиля не стала протестовать, растворяясь в чужой болтовне, но, когда они оказались в главной столовой с уже накрытым длинным столом, ей вновь стало плохо.              Кира веселилась. Она о чём-то шутила с Кристиной и Настей, толкая тех в плечи, когда те подходили и что-то настойчиво ей приговаривали, и её улыбка и смех были настоящими. Лиля не могла вспомнить, чтобы та смеялась с ней так, она вообще ничего про Киру сказать не могла. Откуда у неё взялись эти глупые чувства?              Они стояли по разные стороны. Кира расхаживала туда-сюда и подливала шампанское то Кристине, то её свите, когда та подзывала к себе пальцами, и Лиля, поглядывающая на неё украдкой, не могла это не отметить. Кира не терпела ни малейшего проявления неуважения, но терпела подобные унизительные жесты от Кристины без оговорок. Лиля прекрасно понимала, почему. Она хорошо была знакома со страхом. Пазл медленно, но верно складывался у неё в голове. И тогда, в автобусе, Кира смолчала не из-за риска выгона — будь это действительно так, она бы не ударила Идею так сильно пару дней назад. Кира боялась Кристину. Быть может, когда они были разделены, Кира успела поговорить с той наедине, и это дало подобный эффект.              Но Кира не боялась заигрывать с Мишель, играя с её короткими волосами и шепча ей что-то на ухо с наглой ухмылкой, под надзором Поляковой.              — Я тащусь от просекко, — восхищённо запричитала Вилка, наполняя их бокалы, а Лиля разбито наблюдала за Кирой, — ещё бы водочки.              Не думая, она залила в себя очередную порцию, и тепло приятно разлилось в груди. Снова, и снова, и снова, тепло пьянило и расслабляло, а Виолетта не заморачивалась причинами, активно подливая им обеим. В определённый момент Лиля сняла с себя пиджак, жилетку и галстук, прямо за столом. И Вилка, будучи верной подругой, со смешком расстегнула ей пару первых пуговиц, так как Лиля не смогла управиться с собственными пальцами и ныла, как ей жарко.              — Дорогие дамы, я вам не мешаю? — строго, надменно спросила Полякова.              — Бля, — протянула тихонько Лиля, и от того, каким карикатурно пьяным казался её голос, она покраснела ещё сильнее.              — Простите, ей дурновато, — взяла ситуацию в более трезвые руки Виолетта.              — Извините, — промямлила Лиля, заглядывая преподавательнице в лицо виновато, — я давно не пила.              — Вы прослушали, когда я говорила о правиле одного бокала, Лилия?              Лиля вообще не помнила ничего из того, что Полякова говорила. Она пила и пила, а так как на столе не было даже закусок, и она не ела несколько дней, её унесло поразительно быстро. Стало до слёз обидно. Её отчитывали, как ребёнка.              — Мне очень жаль, — глупо пробормотала она, так плавуче, что сама с усилием разбирала свои слова, — правда, очень-очень жаль, я выпила всего три бокала.              Виолетта рядом подавилась аперитивом.              — Три бокала? — вскинула брови Полякова.              — Я помню три, — оправдалась Лиля, надувшись. Поймали.              Вилка продолжала гаситься, глухо и лающе, накрыв лицо ладонями от стыда за Лилю, а Лиля возмущённо сложила руки на груди. Когда им вынесли их блюда, она с неохотой приступила к улиткам, но, не умея есть их правильно, отправила парочку в путь по столу, хихикая. Виолетта же заказала стейк и щедро делилась с ней, кормя с вилочки, и Лиля в приливе нежности опустилась на её плечо, обняв её.              Фоном Лиля слышала, как Кире делали замечания за поднятые колени и большое количество нецензурщины, но будучи чарующе пьяной, она не волновалась об этом. Сейчас всё было отлично. Ей было комфортно.              Затем, когда Лиля поужинала и перестала вливать в себя алкоголь, ей стало немного легче — её не шатало, язык не заплетался, а голова перестала быть тяжёлой. Тогда она стала замечать Киру снова. И ей ожидаемо становилось страшно, потому что то, с какой частотой Кира на неё пялилась, было напрягающим, а выражение в её взгляде заставляло молиться о помиловании. Она смотрела с ненавистью, выдыхала что-то тяжело, перешептывалась с Кристиной, жестикулируя угрожающе, всем видом проявляя агрессию. Лиля уже не могла обниматься с Виолеттой при первом порыве, а когда та опускала руку на её спину, Лиле было тревожно за них обеих.              Вилка снова попыталась подлить ей вино, а она не возразила. Лиля не хотела оставаться в этом нервном состоянии, минут пятнадцать назад, когда она ни о чём не переживала, было гораздо лучше. И она осознанно напилась, как только её слегка отпустило.              Ужин подошёл к концу, Полякова оставила им счёт, где было сказано, что Лиле за её пьянство и бранные слова нужно будет вымыть десять тарелок и постирать три предмета текстиля. Не звучало так ужасно, верно? Ужасным был навязанный ей разговор с Кирой во дворе, куда Лиля шла с Вилкой, снова танцевать и беззаботно отдыхать. Виолетта ушла, когда Лиля, физически ощущая давление со стороны Киры, заверила её, что будет в порядке. А хотелось бы сказать правду.              — Ты чё ведёшь себя как мразь? — наступала Кира, разводя плечи в стороны. Всё в ней кричало об агрессии: губы сжаты в тонкую полоску, брови сведены к перебитой переносице, ноздри раздувались, как у быка на корриде. Лиля поджалась, обняла себя беспомощно руками, когда та подошла впритык. — Нажралась и обжимаешься с этой мразотой, блядь, мне стоять рядом с тобой противно. Так я тебе нравлюсь?              Сколько раз Лиля встревала в перепалки с людьми на улицах, в клубах, даже среди бывших друзей, когда была пьяна? Она была счастлива, что все её зубы были на месте после тех мрачных эпизодов, а ещё, что ребра целы.              Лиля задрала голову, чтобы смотреть Кире прямо в лицо, и с расстановкой, чувственно произнесла:              — Отъебись от меня.              Глаза напротив, точно два чёрных уголька, казалось, вспыхнули, и Лиля готова была поклясться, что увидела самый настоящий огонь Преисподней. Или это галлюцинация.              — Ебальник завали, — прошипела Кира, схватив её за плечи крепко, до боли впившись пальцами в кожу. Народ вокруг замер, кто-то где-то пел и хохотал, но Лиля заметила, как их окружили девочки, наблюдая. Ну да, Лиля же наконец-то достала язык из задницы и осмелилась дать отпор великой Кире Медведевой. Ну не смешно ли?              — Сама завали, — рявкнула Лиля, остервенело вырываясь, и Кира отпустила. Не из-за слабости, но из искреннего удивления. Глаза её неверяще округлились, рот приоткрылся, и было самую малость радостно, что Лиля наконец смогла её поразить, — Ты совсем не особенная, ты такая же, как остальные. Что ты сделаешь? Ударишь? Ты только на мне отыгрываться можешь, — пожаловалась Лиля громко, однако, отступая, потому что тишина от Киры пугала больше криков, — а за Кристиной бегаешь, как шавка. Ты, — Лиля наступила на небольшой камень, покачнувшись, — ударь меня, давай.              Кира не ответила, только резко схватила её за волосы и, нагнув, потянула на себя.              — Не трогай меня! — боднула её Лиля, — Не хочу, чтобы ты трогала!              Но как бы она ни пыталась вырваться, её практически везли пятками по траве. Кожа головы горела, наверное, Кира выдрала ей пару прядей. В таком положении она видела только землю, затем паркет и, наконец, деревянные ступени. Кира так и протащила её за волосы вверх по лестнице, до самой спальни, где Лиля, без её хватки, упала громко на пол. В комнате была Диана, ищущая что-то в своём чемодане. Она оцепенела, переводя взор с растрёпанной Лили на собранную, готовую убивать Киру.              — Чё-то она слабенькая совсем, — проговорила с нервной усмешкой Диана, — слышишь, Кир…              — Пиздуй, — выдохнула та сквозь сжатые зубы, и Лиля, подняв с трудом голову, увидела, что Кира зачем-то собирает волосы в хвост. Те снова выбились из причёски, а ей это не нравилось, вот и убирала, скорее всего. Или же так будет удобнее выбивать из Лили всю душу.              Диана так и сидела на кровати, забыв про чемодан напрочь, и, наверное, её мучали угрызения совести. Ей было жаль Лилю с самого начала, и сейчас все трое прекрасно понимали, что случится, если Диана выйдет за дверь.       — Я говорю, двигай нахуй отсюда, блять, или у тебя проблемы? — прикрикнула Кира, обходя её, и Диана поднялась наконец с постели, избегая смотреть в сторону Лили. Но Лиля на неё не злилась. Не сейчас. Ей даже страшно не было.              Диана вышла, на двери щёлкнул замок, а в волосы опять вцепилась жёсткая пятерня, потащив её уже коленями по полу в ванную. Лиля успевала только перебирать ладонями, чтобы не рухнуть и не выдрать себе ещё больше прядей, но страха всё ещё не было.       Пусть бьёт, — подумала Лиля в пьяной уверенности. Лилю били всю жизнь, били посильнее, чем могла ударить Кира. Плевать, если это цена за свободу от тирании, она её заплатит.              Кира загнала её в душевую кабинку, и Лиля глядела перед собой размыто, отстраненно, пока Кира не пустила воду из лейки. Ледяную. Тогда Лиля попыталась встать, но та ударила её по уху, и она упала, въехав виском о стенку душа болюче. Кира же преспокойно стояла, намыливая руки терпеливо, и на лице её не было ни единой эмоции. Лилю внизу трясло от холода, было плохо, хотелось убежать, но кабинка была закрыта, а перед дверью стояла непоколебимо Кира.              Будто этих издевательств было мало, Кира взяла лейку, направив струю воды прямо на Лилю, и мороз стал бить точно в неё, вызывая бешеный озноб. Лиля продержалась мало, ожидаемо расплакалась, как ребёнок, но знала – просить Киру о жалости было бы бесполезно.       Однако, Лиля не знала, что ещё можно сделать.              — Пож-ж-жалуйст-та, — зубы стучали друг о друга, ладони, выставленные вперед, не помогали. Лиля жалась к углу, пытаясь спрятаться, и не могла. Она была слабой, бесхребетной, и никакой алкоголь этого не менял. Кира напоминала ей, где её место.              — Чё? — покрутив кран и отключив воду, кивнула Кира, опустившись перед ней на корточки. Лилю крупно трясло, говорить внятно не выходило, горячие слёзы незаметно лились по холодному влажному лицу, — Замерзла? — Лиля боязливо кивнула, задыхаясь, глядя на неё во все глаза испуганно, — Согрею, — без намёка на благосклонность произнесла Кира.              Чужие руки сосредоточенно принялись расстёгивать на Лилиной рубашке пуговицы, и она не посмела шевельнуться, не понимая происходящего. А затем, оставив её в лифчике, эти же руки полезли под юбку, и тогда Лиля снова попыталась вжаться в угол, прижаться к полу душа, прячась.              — Не трогай меня, — попросила она жалко, но Кира тяжело хлопнула ладонью ей по губам, зажав и рот, и нос.              Лиля сильно ударилась затылком о кабинку, свела ноги тесно в панике, но Кира протолкнулась бёдром ей между коленей и уверенно, без лишних ласк, повела рукой к Лилиной промежности. От ужаса Лиля заревела, мыча в чужую ладонь пронзительно, но пальцы, сразу два, всё равно раздвинули складки влагалища и вошли внутрь. Больно, царапающе, насильно.              Совершенно бессмысленно.              Кире это не доставляло удовольствия, физически это приносило только мучения Лиле, но Кира продолжала фрикции, несмотря на сухость и сопротивление. Потому что могла. Лиля не двигалась, замёрзшая и сломленная, только думала — это действительно происходило? Это не пьяная выдумка? Ей не чудится? Кира зажимала её в душе и делала то, чего Лиля боялась больше всего.              Она пропихнула три пальца, тяжело дыша, снова поцарапала чувствительные стенки, сразу же начав движения, не убирая ладонь со рта Лили. Была бы возможность, Лиля бы закричала ей на ухо, как это больно. Она давно не испытывала так много страданий морально и физически одновременно, даже забыла, каково это. Это было кошмарно.              Когда всё закончилось, Кира брезгливо вытерла руку об Лилину мокрую рубашку, и тогда Лиля увидела. У неё шла кровь. Низ живота болел, между бедёр были красные разводы, а внутри — настоящий пожар, открытая рана, которая не затягивалась. Кира молча поднялась и вышла из ванной, а затем и из спальни, хлопнув дверью и заставив её вздрогнуть. Лиля не могла ни согнуть ноги, ни встать. Она могла только зажимать самостоятельно свой громкий рот, чтобы не разрыдаться.              Осознание накатило на неё волной ещё большей боли, заставив глухо закричать.              Это был её первый секс в осознанном возрасте.