Лиличка!

      Для Киры ничего удивительного в этом проекте не было. Говоря начистоту, она вообще подала заявку только потому, что в марафонном бреду ей показалось это здоровской идеей, а потом отвязаться от заинтересованной комиссии было тяжело. Её ломало на отходняке, всё тело ныло, голова гудела, ходила она еле-еле, пока снова не нашла дозу. Вот тогда полегчало. Но сопротивляться предложению не могла, особенно когда ей объясняли всё на доступном, вкусном, приятном слуху языке — сказали, бабла будет хватать после сезона. Сказали ещё много всего про перерождение, как, блять, в ебучей секте, про то, что она со своей ужасной историей подаст другим девкам пример. Дескать, смотрите и не творите хуйни. Не работает, вон, “Беременна в 16” снимают давненько, а малолеток по стране залетает с каждым годом только больше. Кира из местных может назвать десятерых сходу, а так пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы всех помянуть. Так и в чем смысл её исповедей по телеку?              В бабках — Кире не помешает лишний лям или пять, реально, в долги она влезла жёсткие, с хаты гнать стали, лютый пиздец. Плюсом ко всему была и возможность из города съебать, пока её ищут те, кому она торчит. А задолжать денег кому-то легко: в сладком опьянении (и не всегда алкогольном), находясь в каком-нибудь тёмном-тёмном баре или клубе, где рож не видать и все дохуя радостные, она умело вписывалась во все компании и подписывалась на разные темы, за которые её в итоге хотели взъебать. Нельзя было ей пока возвращаться в свой город, ну.              Не то чтобы Кире было нереально помочь, она не считала так. Она не считала себя нуждающейся в помощи вообще — всё пучком, просто бабки раскидать надо. Слышала она про конченых нариков, которые в прожённый нос пускают дороги, но не считала себя таковой. Да что уж, она видела таких, тусовалась с ними, но, выявив нужную себе дозу, от которой ей хорошо, Кира была уверена в своей безопасности. Остановится, когда захочет.              На проект вот пришла заряженная, но остановилась же, не стала тащить с собой граммы, хотя был запас. Ломало, конечно, пиздец, было хуёво, а так и не покажешь никому, пусть бабы там бывалые, а это — слабость. Будто она зависимая. Пф, она ни от чего и ни от кого не зависит. Меф не необходимость, не для Киры. Пусть чердак подклинивает, охота разъебать кого-нибудь в кашу, а зависимости у неё не было. Ни от чего.              Смешная штука среди нариков, — кем Кира не являлась ни разу, — бля, они видят своих всегда: походняк особый, говор, даже, сука, взгляд. Взгляд всегда что-то ищет, особенно на отходосе, такой голодный и жадный. Дианка, Геля, та пришибленная с татухами на ебальнике, Вилка — стопудов. И Карелия. Не лесными грибочками Питкяранты она так нажрала себе повадки бешеной собаки. Сука, да легче будет сказать, кто из девок никогда не торчал. Дагестан и Азия.              Азия. По идее, насчёт неё Кира сомневалась, та же болезная и зашуганная какая-то, у девчонки точно что-то не так — она будто в лёгком бэдтрипе, шары испуганные, голосок рвётся. Оказалось, внатуре что-то не так, но не с наркотой, а с башкой. А у Киры ведь был типаж. Девок она любила смирных, тихих, и были они как на подбор симпатичные, но не слишком, чтобы не высвечивать. Такие, чуть выше среднего по качеству, чтобы смотреть было приятно. И обязательно нужна была какая-то ёбаная драма, типа, папа бил, мама не любила, вот прям укоренившаяся ебанца, идущая из глубокого детства. Такие не уходили сами до конечной, пока не отпиздишь, не могли они уйти. Потому что Кира их прикормила, таких уёбищных, и никто больше так не отнесётся, о чём она обязательно им скажет.              Кира не опрашивала их, не влезала в душу, не вынюхивала информацию, как ищейка, она их просто чувствовала. Видела в их позах, в их нервных улыбочках, в зажатых конечностях, слышала в беспокойных смешках и полушёпоте, на надрыве, будто гаркни раз — и заплачет. Они все заранее стелились перед ней, заглядывали в рот и растекались, и видели они в ней и папу, и маму разом. А к такому привыкнуть легко, это не слабее наркотика будет. Такое слепое поклонение, будто ты сам Иисус Христос, спустившийся с небес с охуевшими дарами.              Лиля попала под её типаж стопроцентно, потому было страннее всего — нахуя такая тряпка приперлась на проект, где людей пиздят и чуть ли не режут? Совсем дура или хотела ебалом посветить блаженные три минуты, пока ей его не снесут с ноги? Кире выскочки не нравились, истеричные и требующие к себе много внимания, неа. Благо, Лиля оказалась в самом деле дурой, а дурочек, которые сами нихера не могли, Кира любила. Они давали ей почувствовать своё превосходство, давали строить всех остальных вокруг себя, как надо. Если рядом с тобой послушная, хорошенькая девочка, то это автоматически даёт тебе бонусные баллы. Да и самоощущения пизже.              Поэтому она её вытащила из дерьмовой ситуации, да даже нескольких, что казалось Кире впечатляющим и достойным покорности. Если бы не Кира, Лиличку бы размазали в первый день, не пожалели бы, не оставили бы от славной мордашки нихуя. И что потом? Расточительно же, бля. Кира, вообще-то, ценитель эстетики.              — Хорошая девочка Лиля.              — Лида, — поправила с улыбкой Лиля, и Кира удержала порыв сразу отвесить ей подзатыльник. Охуела, что ли, поправлять? — там была Лида.              — Похую, — прокатилась Кира на пятках-носочках, игнорируя свербящее в горле желание огрызнуться. — Ты чего забыла здесь? Наркоманка, алкашка, шлюха? Молоденькая же совсем. Не в пацанячьих шмотках, волосы до жопы. Нормальная девка, — Лиля еле заметно скривилась на неприятное обращение, и Кира хохотнула, толкнув её больновато в плечо. Не сдержала таки импульс, вложила в касание силы больше, чем надо. А она же бывшая спортсменка, она знала, сколько надо. — Ой, блять, а как мы носик воротим от слов бранных.              — Неправда, — захихикала глуповато Лиля, прогибаясь, и Кира бы соврала, если бы сказала, что ей не понравилось. Ощущение того, как ты сгибаешь чужую волю прямо здесь и сейчас, заставляло губы выгибаться в улыбке, оголяя зубы. Клыки. Намерения. — ничего из того, что ты перечислила. Я не наркоманка и не шлюха.              — Так ты и не фрик, — продолжила аккуратно направлять ту Кира. — Нахуя ты здесь? Ебалом торговать?              — Если приняли, — осторожно ответила Лиля, нарочито осторожно, словно уже опасалась получить за наглость. И нечто внутри Киры ликовало от этого осознания. — значит должна быть тут.              — Умная дохуя типа, — усмехнулась беззлобно Кира, уже ощущая контроль над ситуацией, и Лиля только улыбнулась вежливо в ответ, отвернувшись зачем-то. Перестав уделять внимание ей. Это было непривычно — Кира знала, что была привлекательна, необычна, она была магнетически притягательна. Даже девки, которые мнили себя ярыми “натуралками”, под неё ложились, от неё всем крышу рвало. А эта нос воротит? — Тебя тут сожрут. — и Кира в это искренне верила, нет, она ставила на это весь вес, который оставался у неё дома. Всем до пизды будет то, что Лиля слабая, никчёмная и жалкая, её хлопнут и забудут об этом сразу же в пьяном угаре. — Держись меня, короче, — подмигнула Кира, снова толкнув ту в плечо, — хоть цела будешь, принцесса.              — Правда? — сощурилась недоверчиво Лиля, и её можно было понять. От таких, как Кира, обычно помощи не ждут.              — Нижегородские же! — Кира засмеялась, а Лиля как-то побледнела сильнее прежнего, поджалась, вымучивая из себя слабое подобие улыбки. Согласилась, конечно же, согласилась, куда такой нюне отказываться от единственной возможности выжить среди этих ёбаных гиен?              — Точно. — кивнула себе Лиличка. Такая мелкая, угарная, вся из себя фифа. — А тебя не сожрут? — спросила вдруг она. И Кира замерла на долгие три секунды, осмысляя услышанное, раздражённая осознанием.              — Пасти порвут. — хмыкнула Кира, обводя взглядом коридор ожидания. — Не по зубам я им, Лиличка. — и пусть никто, сука, не сомневается в этом.