Лиличка!

      Лиля была прикована наручниками к Ксюше Прокофьевой, а та не отлипала от бутылки, таская её за собой от стола к столу — сил у той хватало. Лиля безвольно плелась за ней, пробуя разный алкоголь — от водки до сладковатых коктейлей от барменов, хотя большая часть накрытого уже превратилась в месиво. Уроки этикета не особенно шли на пользу, девочки как сметали всё на своём пути раньше так и сметают до сих пор.              — А ты чё вообще, лесби? — спросила вдруг Ксюша, и Лиля удивлённо на неё уставилась. Выпила залпом шот, поставив стакан грузно назад, и в глазах у неё поплыло. Казалось, пора бы остановиться, голова стала слишком лёгкой, тело стало ватным и неповоротливым. Ксюша снова поволокла её за собой, и Лиля, не ощущая себя, последовала за ней. — Ну, я имею в виду, таких тут много. Ты как?       Ксюша ей не нравилась. Она была шебутной, неприятно откровенной и скверной, по крайней мере, сейчас, под градусом. Несмотря на то, что Лиля и сама была пьяна, Ксюша вела себя... стыдно. В словаре рядом с термином "звенящая пошлость" должна была покоиться фотография Прокофьевой.       — Я никак. — смутилась Лиля, и, услышав свой вусмерть пьяный голос, покраснела. — Мне всё равно, кто с кем. — не удержалась она. Ей пьяной вообще себя контролировать тяжело.              — Да мне-то тоже! Но ты знаешь, я так поглядела, девочек вкусных у вас тут много… Такие все, — она мотнула головой в сторону Лизы, — лесбухи, ух! Не страшно?              — Почему должно быть страшно? — Лиля потянулась было к аппетитной тарталетке, ведь от пьянства у неё автоматически просыпался аппетит к еде и драме, но Ксюша вновь повела её в другую сторону, хитро поглядывая на неё.              — Так они тут голодные неделями ходят. — заговорщически прошептала Ксюша. — Я-то знаю, у меня весь сезон они между собой по углам трахались, извините за выражение. И то, их немного было, но даже меня, натуральнее натульного, завалила Бэлка. По синьке. Только тс-с… — и лишь после этого Лиля обратила внимание на то, что Ксюша и сама была сильно подшофе. — Не насиловала, конечно, но опыт был яркий и неожиданный.              — Не насиловала и хорошо. — закрылась тут же Лиля. Она посмотрела на Ксюшу внимательно, опустила взгляд столкнувшись с её тут же, замялась. В голову лезли неприятные воспоминания. Как Кира так же, видимо, «оголодав», «завалила» её. Лексикон Ксюши только делал эту ситуацию хуже в воспоминаниях, омрачая и без того ужасные мысли.              — А тебе девки нравятся? — не отставала от неё бесцеремонная Прокофьева. Блять, да ты пойми уже намёк, что не хочет она говорить! — Нам всю ночь так тусить, давай уже это, расчехляйся. Хоть поболтаем!              Нет, намёков Ксюша не понимала. Помимо Ксюши, всюду творился хаос, кто-то бил стёкла в доме, вытаскивал мебель, швырял фрукты и бутылки, музыка из колонок орала. Нигде не было видно Киры. Вообще казалось, что это незнакомая вечеринка. Типа, тусовка крутых ребят, куда ты попала случайно, а знакомых лиц даже и не видно. На Лилю всё давило.              — Ты чё, глухая? Ну, немая? Или всё-таки лесби? Ты скажи, я это, ничего такого…              — Не хочу я болтать с тобой, кобыла ты безмозглая! — закричала вдруг Лиля, — Ты реально дура или прикидываешься? Тебе какое дело, с кем я сплю, с кем хочу спать и, блять, какое мне дело, с кем ты сама ебалась? Ты вообще конченая? Ты не видишь, что тебе умом до меня как до луны пешком? О чем мне с тобой говорить, ты!..              — Тихо, тихо, секунду, я её забираю. — сказал знакомый голос, и Лилю вдруг обвили сильные, но худые руки, потянув к себе, к плоской груди спиной. Лиля расслабилась непроизвольно, упав в чужие объятия, закрыла глаза — вспышка гнева отняла её драгоценную энергию. — Она не понимает, что говорит, пьяненькая больно. Ты это, Ксюша, да? Ты не расстраивайся. Она вообще не вспомнит, что тут несла. — и по этим надменным, снисходительным ноткам голоса Лиля осознала, что её обнимала Лиза. Бля.              Лиля успокаивалась очень быстро и осознавала сказанное, к сожалению, ещё быстрее. Ей стало так стыдно, а ещё страшно, страшно даже смотреть Ксюше в глаза. Но та, казалось, сама не горела желанием общаться больше — молчала всё это время. Ну правда, она так наседала на Лилю, что Лиля практически задыхалась. Хотя, так грубить не стоило. Просто… Лиля так устала от всего.              — Пацан, можно тебя? — позвала кого-то Лиза, и Лиля, не желая разбираться ни с чем, прижалась к ней ближе, уткнувшись лбом ей куда-то в ключицу. Так и стояла с протянутой в сторону рукой из-за дебильного наручника. — Тут ещё одной плохо. Отцепи, плиз, а? Ну, вот так вот, я понимаю, да. Неудобно. Ключик один же от всех? Будь другом, отцепи.              Наконец, Лиля ощутила долгожданную свободу — её рука повисла в воздухе и рухнула, и она, избавившись от оков, обняла зачем-то Лизу обеими руками, заныв протяжно.              — Меня все заебали тут, блять. — хныкнула Лиля.              — В курсе, что женский алкоголизм не лечится? — холодно, насмешливо спросила Лиза, не сопротивляясь приливу нежности. — Честно, мне даже стоять с тобой рядом противно, когда ты бухая. Ты мне напоминаешь одесских уличных бомжей, просящих пару гривен на опохмел.              Лиза, как обычно, была верхом благодетели и унижений. Кнут и пряник, если бы термин был человеком. Но в этой морозной, извращённой заботе было что-то, что странно убаюкивало Лилю. Может, она привыкла к двойным сигналам, поэтому не воспринимала ничего прямого и простого? Может в этом цикле, где тебя гладят, а потом унижают, бьют, а потом жалеют, Лиля находила комфорт? Дом? Своё тихое место? Эта система, которая пронизывала всё её существо на молекулярном уровне.              — Противно со мной? — пробубнила Лиля обиженно, готовая заплакать.              — Мерзко до тошноты. — обняла её крепче Лиза, вздохнув. — «Тебе умом до меня как до луны пешком»… — хмыкнула она. — Неплохо ты её. Интеллектуалка. Пошли давай, я положу тебя спать.              Лиза двинулась в сторону дома, развернув Лилю лицом вперёд, но Лиля пошатнулась, потеряв равновесие, и почти что упала носом в газон, как её снова подхватили сильные руки. Лиза опять вздохнула, матернувшись, и тут неожиданно ноги Лили оторвались от земли, она резко покачнулась и вместо зеленой травки уже наблюдала звёздное небо. Лиза подхватила её с лёгкостью, как пушинку, и уверенно пошагала дальше.              — Если тебя стошнит, я кину тебя прямо в лужу блевоты и уйду, не оборачиваясь. — предупредила её Лиза. — Держи себя в руках.              — Я люблю тебя, Лиз. — сказала не подумав Лиля, и запоздало спохватилась, укрыв лицо в складках чужой кофты.              — Я не твой типаж. — не растерялась Лиза. — Я не ёбнутая бучиха, бьющая морды.              — Нет, — согласилась с ней Лиля. — но моя душа тянется к твоей душе, знаешь, как будто… — она вжалась в её кофту ещё сильнее, ощущая, как горит сама от своих же слов. — моя душа любит твою душу. Понимаешь?              За разговором Лиля и не заметила, как они поднялись по лестнице и зашли в комнату, а Лиза уже опустила её на кровать. Лиза склонилась над ней, подняла её длинные волосы, уложив их аккуратно на подушку, накрыла её одеялом услужливо. Как мама. Как должна была делать мама в идеале, точнее. А потом Лиза выпрямилась и молча направилась к двери.              — Не уходи! — взвыла Лиля. — Мне нехорошо.              — Мне нехорошо от скудоумных пикаперских речей о душе и любви. — фыркнула презрительно Лиза. — Тебе не шестнадцать ведь, правда? Придумай что-то похлеще, а то… Тебе умом до меня как Ксюше до тебя, а то и дальше.              — Я правда тебя люблю! — насупилась Лиля.              — Не верю. — фыркнула та. — Спокойной ночи.              — Лиза… — вздохнула Лиля, оскорблённо поджав губы. Унизительно, гнусно! Так посмеяться над её искренним порывом чувств. Но даже так, Лиля тянулась к ней, побитой собакой, откинутой в поиске ласки от себя. Не с усилием даже, а лёгким пинком ногой, как от чего-то назойливого и ненужного.              — Спи. — и на этом, Лиза выключила свет и покинула комнату, хлопнув дверью.              Сил встать Лиля не нашла, поэтому обреченно прикрыла веки. Спать ей, в самом деле, хотелось.       

***

      Знаете, как голодные собаки ведут себя, когда видят перед собой лёгкую добычу? Под лёгкой добычей будем понимать некто обыденного — хромую старуху, беспомощного ребёнка, женщину, загруженную сумками доверху, кого-то, кто точно не сможет дать отпор. Они кидаются вперёд стаей, хватая человека с разных сторон, кто за руки, кто за ноги, вгрызаются в плоть, разрывая одежду острыми зубами, стискивают пасти. Они не знают наверняка, своим маленьким мозгом, что добыча лёгкая, но они это чувствуют. В движениях, которые совершает человек, видя стаю этих голодных псин.              Под стаей можно понимать и двух. Под лёгкой добычей можно понимать совершенно здоровую, взрослую, но не сопротивляющуюся особь.              Лиля проснулась от громкого крика, разлепила с трудом глаза, всё ещё пьяная, дезориентированная от слова совсем, и хотела было заснуть вновь — мало ли, девки на улице набухались и передрались. Ей вообще всё равно было на них.              Но крик повторился, надрывный, злой, такой сдержанный. Будто бы кто-то сильно не хотел показывать слабину, не хотел помощи, хотел мужаться, казаться крепче, чем есть.              — Лиза! — в панике позвала Лиля, перевернувшись и упав с кровати.              На дальней койке проворчала что-то Диана, призывая лечь обратно спать и не шуметь, но вот прозвучал очередной крик. В коридоре пробежала толпа, топая ногами оглушительно, поднялся шум. Лиля лишь сейчас обратила внимание — в силу своего нетрезвого состояния — на то, что ещё даже не рассветало. На дворе была ночь, за окнами всё так же гремели колонки и был гул вечеринки, она проспала, может, полчаса. А то и меньше.              Пошатываясь, Лиля прошла вперёд, но с каждым её шагом её сердце звучало лишь громче, оно ухало в ушах, билось у неё в горле, и сомнения пожирали сильнее. Словно там, по ту сторону, её ожидало чудовище, готовое её поглотить. Словно кинуться под одеяло и зажмуриться, молясь Господу, чтобы всё прекратилось, было правильным решением. Лиля ведь так и делала всю жизнь — пряталась, зажималась, притворялась, что не замечает плохого.              Она отворила дверь трясущимися руками, тут же увидев, как мимо неё пробежала Идея.              — Кристина, не бей её! — закричала она, врываясь в соседнюю комнату, и Лиля обречённо пошла вслед за ней. Конечно, Лиля знала, что там увидит. Конечно, она знала, как это произошло.              В собачьей стае, в отличие от человеческой, нет тех, кто просто стоит и наблюдает, пожиная плоды чужой грязной работы. Нет тех, кто под влиянием чужой воли, забивал бы до смерти любого, на кого покажут пальцем.              Кира стояла у стены, вдали от толпы, окружавшей Кристину и Лизу, и, завидев Лилю в комнате, ухмыльнулась. И это было так некстати, так похабно и омерзительно, что Лилю пробрали мурашки. С каждым разом она лишь убеждалась в том, что Кира была чудовищем, была голодной, бешеной собакой, которая лишь изредка ластилась к ней, чтобы усыпить её бдительность. И напасть. И рвать, рвать, рвать от неё по кусочку.              — Зачем? — прошептала еле слышно Лиля, и Кира подалась к ней, больно взяв её за запястье и подтащив к себе. — Зачем ты так с ней?              — Думаешь, мне дело есть до Индиго? — сощурилась Кира. — До хоть кого-нибудь?              — Я думаю, ты неадекватная. — прошипела Лиля в ужасе, глядя на неё со слезами на глазах. — Тебе лечиться, блять, надо! Руки убери от меня! — отшатнулась она.              — Пьяная, тупая амёба. — притянула её опять Кира, абсолютно спокойная, вселяющая животный страх. — Туда смотри. — силой повернула она её к толпе. Лиля из-за чужих тел не могла видеть Кристину и Лизу, но видела ноги Лизы, мечущиеся по полу, пока её, видимо, сверху придавливала Кристина, нанося удары. Глухие, отдающиеся эхом в ушах. — Ты видишь одноклассниц, да? Ты же не особо умная, Ляля, ты, наверное, меришь всех этими телевизионными рамками, реально считаешь их своими подружками. А я вижу проблему номер один и проблему номер два. Одна шлюха на меня пиздела много, а вторая на меня руку подняла. И вот так, — тряхнула она её в своих руках, — я избавлюсь от обеих. Пока ты, безмозглая пизда, наматываешь сопли на кулак и жалуешься на жизнь, я расчищаю нам путь к победе. На кого ещё мне надеяться? На себя. Ты же, ебанашка, пришла сюда подруг искать. — унижала её дальше Кира, и, стоило Лиле дёрнуться от неё, как она сама толкнула её в спину. — Спаси подругу. — сказала вдруг Кира. — Давай. Кинься на Карелию. Пусть и тебе пару раз втащит, может, перестанешь быть такой убогой инвалидкой.              Лиля на ватных ногах пошагала к центру комнаты, расталкивая девочек, пытающихся уговорами успокоить Кристину, некоторые даже пару раз попытались её снять с Лизы, но всем прилетало — то по лицу, то в грудь, то в живот. Кристина просто била не глядя.              — Слезь с неё. — потянулась было к ней Лиля, но Кристина не отреагировала, занеся кулак в очередной раз. Всё это время Лиля даже не смела опустить взгляд на Лизу, слёзы уже катились по щекам, она боялась и взглянуть на то, что там было. — Хватит! — заревела она, и все уставились на неё в таком же смятении и страхе.              Никто не мог остановить это. Кто-то уже отхватил, кто-то видел участь первых и оставался в стороне, другие же заранее боялись Кристину — прямо как Лиля. И нельзя отменять того, что им всем не нравилась Лиза, без каких-либо на то причин. Все бездействовали, шум в ушах рос, истерика подкатывала к горлу. И, само собой, запястье Кристины вдруг оказалось в ладони Лили. Она распахнула широко глаза, осознав, что творила — она вцепилась в Крис, не позволив той нанести очередной удар, и, растерявшись, всё-таки столкнулась взглядом с Лизой. Та закрывалась руками, скрестив их, в крови — кровь залила белки глаз, сочилась изо рта, окрашивая зубы, пузырилась у губ, стекала на шею. Взгляд обезумевший от испуга. За себя? Или за Лилю?              — Ты чё, шмара… — обернулась на неё Кристина, и лёгким движением оттряхнула её, как какую-то блоху, так, что Лиля отлетела, упав на пол. Кристина, к её ужасу, слезла с Лизы. — Ты вообще охуела? А? Ты, блять! — Кристина с размаху пнула её, лежащую на полу и замершую в панике, по бедру, и Лиля вскрикнула, схватившись за то, и пожалела, потому что Кристина пнула её снова, но попала уже по руке. В этих лакированных, начищенных, твердых туфлях. — Ты куда лезешь, шлюха ёбаная?! Тоже захотела? Ты, мразь, не зли меня! — причитала пьяный бред Кристина, кажется, уже отступившая от своего кредо “не бить слабых”. Она, возможно, даже не понимала, что перед ней сейчас Лиля. Она просто разгоняла саму себя, пыша этой яростью. — Я тебя тут завалю, гнида, ты, бля!              И вот, как раз когда она сжала ладонь в кулак, нависнув над ней, а Лиля закрыла лицо руками, рыдая от страха, Кристину вдруг оттолкнула Кира. Кира, только что сама практически швырнувшая Лилю в эту ситуацию, Кира, которая смешала Лилю с грязью, Кира, которая сама вредила ей собственноручно. Именно она, максимально спокойно, ровно, холодно произнесла:              — Братан, это уже лишнее. Пойми правильно, я за тебя, но проблемы ведь будут за двоих сразу, смекаешь? Я переживаю. За тебя переживаю. Хватит с неё. И с Индиго тоже хватит. — Лиля смотрела на неё, уперевшись локтями в пол, лёжа в полной растерянности, и её голова раскалывалась. Кира не дрожала, не боялась, она разговаривала с Кристиной, как с ребёнком, которого надо было хитростью уложить спать. Снисходительно. Даже спину, блять, держала ровно, как хозяин положения. — Пошли, ну их нахуй, а? Выпьем лучше. — и с этим, она развернула Кристину к выходу, глянув на Лилю сверху вниз. Испепеляюще. Грозно. Брезгливо.              Когда Кристина вышла из комнаты, кто-то еле слышно вздохнул “Слава богу”, а затем девочки, Идея и Мишель, бросились к Лизе, поднимая её на постель.              — Лиля. — прохрипела Лиза, закашляв. Наверное, Кристина попала ей по горлу, когда избивала её беспорядочно, от того у Лизы и пропал голос.              — Лиля? — возмутилась было Мишель, взглянув на неё, всё ещё лежащую на полу. Лиля даже привстала от неловкости, потерянности и шока, поднялась на ноги неуверенно. Она хромала. Кристина била её со всей дури, как равную, а то и как мужика, и Лиля сомневалась, в порядке ли её кости вообще. Боль была невыносимой, ей хотелось лечь и умереть.              — Лиля. — снова позвала её Лиза, и ей пришлось пойти, через агонию в казалось разваливающейся ноге, ей пришлось посмотреть на залитое кровью лицо и снова пуститься в истерику, но уже немую. Она прикрыла лицо ладонью, заплакала, готовая провалиться под землю. Тут Лиза вдруг взяла её за руку, и Лиля ощутила, насколько дрожащими, холодными и липкими от той же крови были её ладони.              — Я тут. — проревела Лиля, опустившись на колени рядом с кроватью и глядя на неё в упор. Это была вина Лили? Если бы тогда Лиза не стала ей помогать, если бы Лиза не узнала, что Кира сделала, если бы Лиза не рассказала всем, то... — Лиза, ты как? Ты слышишь? Я...              — Теперь я тебе верю. — сказала она с придыханием и, задрожав мелко, закрыла глаза. Больше Лиза не произнесла ни слова, и всё вокруг замерло, утихло, потеряло смысл. Лиля опустилась лицом в простынь около Лизы, зарыдав, и сжала её мокрую, окровавленную ладонь в своей.