ваниль

      В тёмном подъезде безбожно воняло скисшим кефиром и мокрыми протухшими тряпками. Не самое приятное сочетание, а для чуткого хосоковского носа это и вовсе было настоящей пыткой. Возможно, он бы даже разозлился из-за этого, если бы только не чувствовал, что он её целиком и полностью заслуживает.       Хотя район был не из лучших, Хосок знал, что за дверью, в которую он ломился вот уже пятнадцать минут кряду, квартира была обставлена весьма добротно. И всё же одно дело, когда раньше он быстро прошмыгивал внутрь, ловко избегая мутных соседей, и совсем другое, когда приходилось околачиваться снаружи столько времени, привлекая нежеланное внимание нескончаемым шумом.       Хосок уже принялся отстукивать нервный ритм пяткой, в сотый раз проверяя время на часах, когда после двадцать седьмого залпа громогласных ударов кулаком по железной двери из квартиры послышалось недовольное кряхтение. Хосок невольно закатил глаза и заранее приготовился выслушивать нотации.       — Задрал долбиться, — вместо приветствия пробубнил Юнги, с трудом разлепляя припухшие глаза. Хоть время и было уже за полдень, для летучей мыши вроде этого парня ночь была в самом разгаре. — Чё те надо?       Обычно Юнги не походил на гопника в отходняке, но обычно его и не будили посреди сладкого сна. А ещё обычно его утро не начиналось с общения с мудаками, бросившими его сестру. Хосок особенно склонялся к последнему.       — Я пришёл забрать оставшиеся вещи. — Он взмахнул мобильником у парня перед лицом. — И мы с тобой об этом договаривались.       — Мог бы получше подумать и прийти, когда я не буду спать, — недовольно рыкнул Юнги, но всё же отступил назад и позволил Хосоку юркнуть в безопасную гавань, в которой пахло разве что лавандовым освежителем. Хосок поморщился от резкого, хоть и гораздо более приятного, чем снаружи, запаха: значит от ванильного, который он подарил несколько недель назад, Юнджи уже успела избавиться. Зеркала над полкой для обуви тоже больше не было.       — Смена интерьера? — с наигранной любезностью поинтересовался Хосок, догадываясь, что могло произойти на самом деле.       — Ага, в стиле круши-ломай, — цокнул Юнги, захлопывая за ним дверь. — Долго ты будешь тут возиться?       — Думаю, минут за десять управлюсь, — прикинул Хосок и задал вопрос, на который и так знал ответ, лишь для того, чтобы угомонить разыгравшуюся тревожность. — Юнджи же не дома?       — О, можешь не переживать, трахать тебе мозги сегодня буду только я. Я бы и не пустил тебя, будь она здесь.       Хосок понятливо кивнул, не споря, и сразу же направился в комнату своей бывшей девушки, преследуемый её братом по пятам. Не то чтобы у него не было желания отстоять себя или хотя бы огрызнуться в ответ. Или даже послать Юнги в задницу: глубоко и на подольше. Но раз уж он сам выбрал самый безболезненный (как ему казалось) путь, то и последствия этого выбора нужно было принять с достоинством.       — Вообще, если честно, я тебя не ждал. Думал, после первой же смс-ки ты пропадёшь, и абонент не абонент.       — Нет, я всё же пришёл, — не теряя нервной улыбки, ответил Хосок, распахивая шкаф. Ему явно стоило поторопиться, пока Юнги не увлёкся слишком сильно.       — А жаль, — продолжил нудеть тот, создавая специфический аккомпанемент для зашвыривания футболок и пижамных штанов в потёртый рюкзак. — Думал, это будет твоей фишкой: бросаться сообщениями, а потом кидать везде в ЧС и игнорировать.       — Я уже так и понял, — хмыкнул Хосок. Он не был уверен, хочет ли Юнги лишь сорвать на нём свою злость и усталость от последних, очевидно тяжёлых, дней или же пытается вывести его на извинения, а то и на примирение, но в любом случае ни извиняться, ни объясняться перед ним он не собирался. Не сейчас, когда и сам был на взводе, хоть и пытался всеми силами это скрыть.       — Зато вот я нихрена не понял, — сложил руки на груди Юнги, опираясь плечом о дверной косяк. — Может, объяснишь?       — А сестра с тобой уже не разговаривает? — уголок Хосоковских губ предательски дрогнул, благо он стоял к Юнги спиной, уминая одежду поплотнее, чтобы освободить место для проводов, нескольких книг и тюбиков из ванны.       — А ты с ней поговорил сначала, чтобы мне с неё спрашивать? Или ты думаешь, что я настолько благородный, что хочу узнать историю со всех точек зрения? — Хосок ничего на это не ответил, поэтому Юнги продолжил исходить ядом. — Знаешь, будь ты всего лишь левым мужиком, я бы просто выставил твои вещи в мусорном пакете и забыл о твоём существовании. Но, блять, я-то думал, что мы друзья. И даже если ты настолько мудак, что у тебя не осталось ни капли уважения к девушке, с которой ты встречался столько лет, то хотя бы я буду для тебя стимулом закончить всё по-человечески.       Хосок дрожащими пальцами распутал свои запасные наушники от наушников Юнджи и бросил на Юнги жалостливый взгляд, который не возымел никакого эффекта.       — Но раз тебе нечего на это сказать, значит, я заблуждался.       Хосок ещё раз окинул взглядом комнату, прикинув, что здесь ему собирать больше нечего (даже если он потом и вспомнит о чём-то, это будет уже не так важно), но переходить в ванную комнату он пока что не собирался. Неуверенно потеребив лямку рюкзака, он осторожно поинтересовался:       — Но ведь она в порядке?       Юнги настолько опешил от этого вопроса, что аж воздухом подавился. Так и стоял около минуты, хлопая губами, аки выброшенная на берег рыба, буравя парня напротив ошалевшим взглядом. С одной стороны, знак не очень хороший, но с другой, если бы страхи Хосока оправдались, тот бы отреагировал куда более болезненно.       — А как ты думаешь? — прошипел Юнги, наконец взяв себя в руки. — Конечно же она не в порядке! Я её никогда такой разбитой не видел, она до сих пор по ночам больше плачет, чем спит…       Юнги осёкся и стремительно покачал головой, будто вытряхивая ненужные слова и эмоции из головы.       — Но это больше не твоё дело, — продолжил он гораздо спокойнее. — Если бы тебе было не всё равно хоть на кого-то кроме себя, ты бы поговорил и решил всё нормально. А теперь уже поздно выражать беспокойство.       Юнги умудрился попасть в самоё больное место. Хосок пристыжено понурил голову и стиснул челюсть до скрежета зубов. Какое бы оправдание он сейчас ни подобрал, да даже если бы он вывалил сейчас всё, что накипело у него на душе, это бы не отменило того, насколько Юнги прав. И приглушенное было чувство вины накрыло его новой волной до мутной пелены перед глазами и сводящей с ума щекотки в суставах.       Он мотнул головой, пытаясь скрыть остекленевшие глаза за чёлкой, и двинулся в ванную, чтобы поскорее закончить сборы и сбежать наконец из места, где всё напоминало ему о том, какой же он эгоист. Проходя мимо Юнги, он вжался в противоположную сторону дверного проёма, насколько это было возможно, лишь бы даже мельком не зацепить своего когда-то близкого друга. Юнги, не шевелясь и не облегчая ему задачу, проследил за ним напускным безразличным взглядом, за которым всё равно угадывалась затаённая обида, и дальше за ним не пошёл.       Очевидно, поняв, что кроме монолога ему больше нечего ждать, он прошаркал в свою комнату и, бросив раздражённое: «дверь за собой захлопнешь», — заперся там.       Заканчивал сбор вещей Хосок словно в тумане. Он так и не понял, не забыл ли он чего, но это было уже не важно. Даже если и так, проще было потратиться лишний раз.       Прощаться с Юнги он не стал: тот ясно дал понять, что формальности ни к чему.       Постояв ещё несколько мгновений в прихожей, забивая нос раздражающим запахом и царапая лоб о рельефные обои, Хосок всё же заставил себя уйти. Ноги двигались будто сами собой, потому что мыслями он всё ещё оставался в знакомых стенах, ощущая затылком свирепое дыхание Юнги. И даже дуновение свежего ветра в лицо не помогло избавиться от этого морока. Путь до дороги домой смазался в одну тревожную мысль.       Даже если он сам бросил Юнджи, он боялся, что её призрак будет преследовать его до конца жизни.