ваниль

      Чонгук не совсем понимал, в чём же была его вина. Но виноватым себя определённо чувствовал.       Хосок сидел напротив него, скрестив ноги в позе лотоса и ссутулившись, при этом молча поедая листья салата. Чонгук их принёс, чтобы заворачивать куски разогретого мяса. Совсем не жевание зелени Чонгук подразумевал под ужином, но Хосоку его невысказанное осуждение нисколько не мешало закидываться одной стопкой соджу за другой.       Он успел прикончить в тишине уже несколько бутылок, тогда Чонгук не выдержал и поинтересовался:       — Что я сделал не так?       Казалось, Хосока этот вопрос искренне поставил в ступор. Он вытаращился на Чонгука и даже перестал работать челюстями, перемолов очередной листик салата. Но всё его удивление опять было выражено невербально, что молниеносно вывело Чонгука из себя.       — Ты пришёл сюда, чтобы молчать? — прикрикнул он с досадой и швырнул палочки, которыми ел, на столик. — Даже когда из твоего рта выходят слова, я всё равно ничего не понимаю! А теперь ты и вовсе немым заделался! Ну что ты за человек?       Сати никак не отреагировала на его восклицания. Лишь проворно занырнула под столешницу и попыталась из-под неё дотянуться лапами до Хосоковской коленки. Хосок с мягкой улыбкой на губах протянул к ней ладонь и бупнул указательным пальцем кошачий нос. Это задело Чонгука ещё сильнее. Весь его энтузиазм к дальнейшему разговору испарился так же быстро, как и появился.       — Ладно, к чёрту. Не хочешь — не надо, — проворчал он себе под нос и вновь схватился за столовые приборы, собираясь продолжить трапезу. Ему подумалось: достаточно притвориться, что Хосок не более, чем досадливый полтергейст, шныряющий по квартире и потребляющий алкоголь в неумеренных количествах, и можно будет вновь ощутить радость от наступившего вечера.       Но Хосок не дал этому притворству хода.       Встревоженно о чём-то раздумывая, он причмокнул губами, после чего осторожно поинтересовался у Чонгука с лёгкой хрипотцой:       — Ты считаешь, мы с тобой друзья? — произнёс он первую реплику за целый час. Чонгук едва заметно вздрогнул: казалось, он уже успел забыть, как звучит голос его гостя.       — У этого вопроса есть правильный ответ? — смутился Чонгук, невольно ощущая какой-то подвох. Хосок уверенно, но слишком уж разболтано мотнул головой. Чонгук пришёл к выводу, что стоит тому подняться на ноги, как его окончательно развезёт от выпитого. Так что сперва, чем вернуться к непонятно как всплывшей теме дружбы, Чонгук зацепил палочками сразу пару кусков мяса и направил их прямиком Хосоку в рот. Тот сначала пытался сопротивляться, но довольно быстро понял, что это бесполезно, и позволил накормить себя, будто капризного ребёнка.       Удовлетворённый своей маленькой победой, Чонгук поспешил его заверить:       — Ну конечно, друзья. Может, не самые близкие, но мы знаем друг друга достаточно давно и готовы бескорыстно друг другу помогать. Болтаем иногда. Чем не дружба?       На самом деле Чонгуку хотелось огрызнуться, что после часа молчания Хосок ему не более чем невольный знакомый, но гордость не позволила опуститься до его уровня безрассудства.       Тот задумчиво кивнул, переваривая сказанное, после чего неожиданно выпалил:       — Даже если ты меня порой подбешиваешь?       Не ожидавший такого Чонгук бесхитростно расхохотался. Наблюдающие за ним глаза Хосока были преисполнены смятения, но это ни капли не умаляло Чонгуковского веселья, лишь подливало масла в огонь.       Когда от судорожных попыток урвать побольше воздуха между смешками у Чонгука уже началась икота, он всё же смог взять себя в руки и кончиками пальцев смахнул с ресниц выступившие слёзы. Хосок за время его безудержного смеха заметно помрачнел.       — Это из-за того, что я приставал к тебе с неудобными разговорами? — просипел Чонгук, всё ещё не способный до конца задавить широченную улыбку на своём лице. — Поверь мне, я заметил, что ты был от меня не в восторге. Да и не ты один был взбешён, если вспомнить прошлый год. Так что для меня это сути не меняет. Конечно, если только ты не хочешь разорвать со мной все связи?       Сначала Хосок наморщил переносицу в лёгком презрении, посчитав его слова шпилькой в свой адрес: эдакой отсылкой на его с Юнджи расставание. Но преисполненная добродушия моська Чонгука сразу помогла ему отмахнуться от этой мысли. Смущённо хмыкнув, он бросил:       — Ладно, я понял. Друзья. Ты хоть и прилипчивый будто банный лист, но это я как-нибудь переживу. Вены только не грозись вскрывать.       — Чт?.. — нахмурился Чонгук, но Хосок перебил его, продолжив, даже не заметив его замешательства.       — Я вообще не собирался к тебе сегодня приходить. Вроде шёл к себе, а как-то оказался у твоего дома. Ну и решил воспользоваться случаем.       — А Минджи почему звонила? — попробовал выяснить Чонгук, надеясь, что Хосок поймал волну откровений. Так и оказалось, ибо тот сразу пустился в длинный рассказ о том, как подруга потащила его по магазинам, но затем ступила на территорию запретной темы, и Хосок не удержался от пары бокалов за обедом. — Останавливаться ты явно не собираешься.       — Это только сегодня, — заверил Хосок. Будь он хоть немного похож на Чонгука, тот бы ему ни за что не поверил. Но в глазах Чонгука Хосок был весьма степенным человеком (по крайней мере, до этого вечера он не давал повода в этом сомневаться), так что его слова, даже произнесённые заплетающимся языком и онемевшими губами, звучали убедительно.       — Иногда нужно позволять себе расслабиться, — согласился с ним Чонгук, но за свою доброту получил лишь нож в спину.       — О том, как расслабляться, ты знаешь не понаслышке, да?       Чонгук закатил глаза к потолку и намеренно громко проворчал:       — Каким же прекрасным было время, когда ты молчал в тряпочку. Правильно говорят: что имеем — не храним, потерявши — плачем.       Хосок загоготал, будто не на шутку довольный своей проказой, и сам потянулся за добавкой мяса, приятно удивив потревоженного хозяина квартиры. Сати, жадно поведя вездесущим носом, забралась к Хосоку на колени и деликатно намекнула ему, что тоже не откажется от вкусной еды. Её кошачья дипломатичность оставила на предплечье Хосока пару неглубоких царапин.       — С почином, — поздравил его Чонгук, не слишком скрывая своё злорадство. Ему было немного стыдно признаваться в этом, но спонтанно образовавшийся тандем Сати и Хосока вызвал у него немало ревности: он сразу ощутил, что его добросердечной отцовской натурой пользуются только ради регулярного пополнения миски.       Но Хосоку было всё равно на царапины. Он смачно чмокнул кошечку в лоб, вызвав у неё неподдельный ужас, и позволил ей бесчинствовать дальше. Вот только желания у неё совсем не осталось: перегар, доносящийся из Хосоковского рта, вызвал у Сати разве что отторжение. Поэтому, растеряв весь свой авантюристский дух, пушистая дочурка Чонгука отчалила на лежанку тщательно слизывать с шерсти свидетельства недавнего домогательства.       — Остался у тебя только я, — съехидничал Чонгук.       В ответной улыбке Хосока проскользнуло что-то болезненное. Чонгук осоловело заморгал, пытаясь сморгнуть наваждение. А точнее, пытаясь убедиться, что сморгнуть его не получится. Но было достаточно смежить веки пару раз, чтобы образ надломленного Хосока испарился, а изгиб губ начал отражать искреннюю позабавленность.       Чонгук почти было расслабился, но затем одёрнул себя: ради одной улыбки отбрасывать тот факт, что всё остальное в Хосоке этим вечером было до одури странным? Да Чонгук, должно быть, сошёл с ума.       Тогда-то в его подкипающей голове и загорелась крохотная лампочка.       — Может, поиграем во что-нибудь? — будто между прочим предложил Чонгук, стараясь особо не выпячивать свою заинтересованность.       Хосок усмехнулся и даже умудрился подавиться выпивкой. Пока он судорожно откашливался, Чонгук одарил его мрачным взглядом. Он даже похлопал Хосока пару раз по спине, когда у того из глаз хлынули слёзы, да и в целом он начал выглядеть так, будто уже шагнул одной ногой в могилу.       — Что смешного? — недовольно поинтересовался Чонгук, когда кашель его гостя наконец стих.       Тот сначала помотал головой, вероятно надеясь замять тему, но, заметив непреклонный взгляд Чонгука, милосердно объяснился:       — Ты в душе ещё ребёнок, ей Богу.       Чонгук накуксился на такое заявление и с отчаянной детскостью в голосе возразил:       — Не будь ханжой. Взрослые тоже играют в игры. — Хосок на это позабавился лишь сильнее, но всё же пошёл на уступки, когда Чонгук уже было решил, что его замысел не удался. Быть может, в Хосоке взыграла жажда глупостей и приключений, пробуждённая алкоголем, а быть может аргумент Чонгука действительно прозвучал убедительно.       — Ладно. И во что ты хочешь поиграть? — снисходительно поинтересовался Хосок, собираясь опрокинуть очередную стопку соджу, но Чонгук перехватил его за запястье. Немного выпивки пролилось на его пальцы, и разодранные в мясо заусенцы сразу же болезненно защипало.       Чонгук поморщился и втянул воздух сквозь зубы, а Хосок недоумённо захлопал глазами, уставившись на него осоловевшим взглядом. Пока тот не успел разозлиться, Чонгук поспешил озвучить своё предложение:       — Давай в вопросы.       — Вопросы?       — Ну да, — Чонгук нервно прочистил горло. С опозданием на него накатила убеждённость в глупости этой затеи. — Будем задавать друг другу вопросы. Если я или ты откажемся отвечать, то будем пропускать ход. А если честно и подробно ответим, то…       Чонгук опустил выразительный взгляд на стопку в Хосоковской руке.       — То сможем выпить.       Хосок громко фыркнул и уставился на Чонгука, как на идиота. Вероятно, в своей голове именно такой ярлык он на Чонгука и навесил.       — Нет, — сказал как отрезал. Нерв над верхней губой Чонгука дёрнулся.       — Почему нет? — вкрадчиво спросил он, всё ещё не выпуская запястье Хосока из своих цепких пальцев.       — Не хочу я тебе ничего рассказывать! — упрямо простонал заплетающимся языком и попытался вырваться, но лишь расплескал ещё больше выпивки. — Я и не откровенничая с тобой могу напиться, соджу-то моё.       «Твоя правда», — про себя согласился Чонгук, всё равно не собираясь сдаваться так просто. Нужно было молниеносно сообразить, как Хосока уговорить: не взять ли его на слабо? Ну и, если не темнить душой, Чонгуку было правда любопытно, что за история скрывается за (обычно) благопристойным Хосоковским фасадом. А если Хосок не захочет открываться перед Чонгуком, то хотя бы притормозит с выпивкой.       Что бы он ни выбрал, Чонгук в любом случае окажется в выигрыше.       Сати наблюдала за их противостоянием прямо с первых рядов, развалившись в лежанке, раздражённо помахивая хвостом. Не была ли она раздражена от того, что хозяин лезет к понравившемуся ей человеку?       Брови Чонгука выразительно взлетели по лбу. Пока мысли судорожно носились в голове, он мог хотя бы буравить своего гостя немигающим взглядом. Хосок чертыхнулся себе под нос и нехотя согласился: что-то в щенячьих глазах Чонгука его подкупило. С тоской он проводил взором тут же выхваченную из его ладони стопку. Чонгук едва сдерживал смех, наблюдая за ним со стороны.       — Хочешь начать? — предложил он, уверенный, что Хосоку будет куда проще, если тот задаст тон всей игре, оставив за собой первый вопрос. Но Хосок отмахнулся и, нахмурившись, пробормотал:       — Я хочу назад своё соджу, так что давай уже. Спрашивай, что там у тебя на уме.       Не сумевший предсказать такой поворот событий Чонгук замешкался, пытаясь выудить из чертогов разума хоть что-то, что ему будет интересно узнать, но при этом не выведет Хосока из себя за пару мгновений. Не то чтобы в понимании Чонгука такие вопросы вообще были. Так что он пошёл ва-банк.       — Почему ты сказал мне не резать вены? — поинтересовался он, хватаясь за палочки. На Хосока он поглядывал осторожно, из-под ресниц, опасаясь спугнуть его своим любопытством. От Чонгука не укрылось, что плечи парня перед ним тут же сковало нервной судорогой, как только последние слова сорвались с губ.       Хосок попытался притвориться, что не понимает, о чём речь, хотя жесты его тела кричали об обратном.       — Когда я такое говорил? — усмехнулся он, но сорвавшийся под конец голос убедительности его игре не придавал.       — Ты назвал меня прилипчивым, — терпеливо пояснил Чонгук. Он уже сделал для себя вывод, что этот раунд Хосок точно пропускает. — А потом попросил не резать вены. Что ты имел в виду?       Хосок даже не попытался огрызнуться. Вместо этого он лишь плотно сжал губы и побледнел. Чонгук поспешил ему напомнить, что отвечать не обязательно. Вместо этого Хосок просто может задать любой вопрос, что придёт на ум. Но парень лишь рвано мотнул головой, поморщившись.       Требовательно постучав несколько раз указательным пальцем по столику перед собой, чтобы Чонгук вернул стопку с соджу на место, Хосок скривился, будто слова, попавшие на его язык, и в самом деле оставляли на нём мерзкий привкус.       — Это из-за Юнджи. Она так делала, — неразборчиво пробормотал он, как только Чонгук поставил стопку и подлил алкоголя взамен пролившегося. Потом Хосок торопливо опрокинул соджу и передёрнулся. Он не собирался пояснять свои слова и вдаваться в подробности, а Чонгук, сбитый с толку его ответом, застыл в нерешительности. Было желание убедиться, не шутит ли Хосок, но отстранённость на его лице тормозила Чонгука от неуместных расспросов.       Помявшись ещё немного, Чонгук демонстративно прочистил горло и вновь утянул у Хосока стопку, как только тот снова её наполнил.       — Ну что опять? — проворчал Хосок, вероятно уже миллион раз позабыв о правилах игры.       — Моя очередь! — с напускным энтузиазмом прикрикнул Чонгук. — Давай свой вопрос.       Если бы у антонимов была настоящая хуманизация, то Хосок был бы самым настоящим антонимом к Чонгуку. Будь на столе стакан молока, оно бы скисло в момент от одного лишь Хосоковского вида.       — Какой у тебя любимый цвет? — наконец спросил Хосок, не меняясь в лице.       Чонгук осоловело захлопал ресницами.       — Это твой вопрос? — возмутился он наконец.       — Пытаюсь узнать тебя лучше, ты ведь мой друг теперь, — то ли съязвил, то ли на полном серьёзе объяснил Хосок. Чонгук, правда, искренности в его словах не обнаружил.       — Синий, — выдавил он из себя, поигрывая желваками, после чего выпил свою порцию алкоголя. Губы Хосока задрожали. Чонгук нахмурился, а сердце его ухнуло в пятки. Хосок собирался плакать? Всё из-за чёртового вопроса про вены?       — Ну перестань, — жалостливо попросил Чонгук, ощущая, как от напряжения резко садится голос, и мягко сжал ладонью Хосоковское плечо. Вечно Чонгука рядом с Хосоком загоняло на эмоциональные качели. — Мне не нужно было… Зря я начал об этом…       Но далеко его самобичевание не зашло. Потому что Хосок не удержался и заржал во весь голос, упав на спину и едва не снеся всю еду и посуду со столика. Из его глаз действительно хлынул град слёз, но с грустью они не имели ничего общего: лишь следствие истеричного веселья.       У Чонгука сразу отбило любую тягу к сопереживанию. Хосока захотелось по банальному пнуть.       — Я даже спрашивать не буду, что рассмешило тебя на этот раз.       Несмотря на категорично выраженное Чонгуком нежелание знать, отчего Хосок зашёлся в диком хохоте на полу его спальни, гостиной и — по совместительству — кабинета, его новоиспечённый друг явно очень хотел этим поделиться. Но изо рта у него ничего кроме бульканья хохота и невнятного бормотания не вылетало. Чонгук, не обращая внимания на его потуги, пришёл к логичному умозаключению, что смех у Хосока без причины. А он уже давно для себя решил, чего это признак.       Подползя к Хосоку на четвереньках, Чонгук мстительно щелкнул его по носу, а когда парень перед ним болезненно заойкал, с садистическим наслаждением улыбнулся.       — Продолжать будем? — с притворной любезностью полюбопытствовал он, не скрывая при этом сочащийся в голосе яд. Хосок опасливо глянул на него, прикрыв половину лица ладонями, и, кажется, всерьёз задумался о тёмной стороне Чонгука. В комнате повисла напряжённая тишина, не разбавляемая даже звуками взбалмошной Сати: та успела уснуть, утомлённая чудаковатыми человеческими развлечениями.       — Мясо ещё осталось? — весьма серьёзно поинтересовался Хосок, не обременяя себя ответом, и голос его не дрогнул ни на мгновение.       Чонгук громко вздохнул, но уголок его губ предательски дрогнул. Отчего-то вредничающий и капризный Хосок нравился ему куда больше Хосока педантичного и притворно-вежливого. Чонгук только надеялся, что эти перемены — не следствие одного лишь алкоголя.       — Конечно, — мягко произнёс он. — Кем бы я был, если бы отнимал еду у голодающих?       Может, Хосоку и хотелось ответить колкостью на колкость, но тон Чонгуковского голоса умалял раздражение. Ощущая, как потолок над ним кружится в безумном вальсе, Хосоку хотелось лишь смежить веки и погрузиться в дрёму под звуки успокаивающего полушёпота. Он даже набрался смелости, чтобы проигнорировать остатки здравого смысла и всерьёз попросить Чонгука не прекращать говорить. Вот только тот уже схватил его за плечи и усадил обратно перед столом, стремясь поскорее запихать в Хосока побольше жирной еды и кимчи на закуску.       Принимая кусочки мяса, завёрнутые в листья салата, прямо с его рук, Хосок почувствовал, как в глазах отчего-то защипало. Он попытался проморгаться и избавиться от накативших эмоций, но ему было достаточно пару раз шмыгнуть носом, чтобы Чонгук обратил внимание на перепад его настроения.       — Не будем продолжать, — неловко попытался успокоить он своего гостя. — Просто доедай и давай ложиться спать.       — Я об этом никогда раньше не говорил, — отстранённым голосом заявил Хосок. Его речь была невнятной из-за набитого рта, но Чонгук смог разобрать каждое слово. Но он всё равно притворился, что ничего не понял, лишь бы дать Хосоку быстренько свернуть неудобную тему. Но тот предоставленной возможностью не воспользовался.       Мерзость копилась и гнила внутри столько лет, что правда так и рвалась на поверхность из-под надорванного пластыря.       — Никому не рассказывал, что Юнджи постоянно угрожала вскрыться, если я не буду слушаться. Если сделаю хоть что-нибудь, что ей не понравится. Да там вообще разные виды суицида были, не знаю, почему вспомнил только про вены, — безэмоционально продолжил Хосок, будто не было ничего удивительного в его рассказе. Чонгук застыл, ощущая, как холодеет в жилах. Ужас прокатывался ледяной волной по всему телу: то вниз к ногам, то обратно подползал к шее, сдавливая горло. Чонгуку казалось, что ему в уши заползают абсурдные слова, несущие за собой искажённый смысл. Ибо принять, что услышанное — правда, ощущалось чем-то противоестественным.       — Хуже всего, когда я пытался с ней расстаться после выпуска из школы. Крыша у неё конкретно протекала, и было так тяжело её вытаскивать из этого. А я и не думал, что она действительно таблеток наглотается.       — Это ведь было очень давно, — с трудом выдавил из себя Чонгук, всё ещё силясь осознать, что вылетает изо рта нетрезвого Хосока. Получалось, что Чонгук ещё ни Хосока, ни Юнджи не знал, а у них уже всё было не слава Богу.       — Знаю, — простонал Хосок и зашёлся безумным хохотом. — Можешь не говорить, что за столько времени можно было догадаться рассказать обо всём Юнги. Или хоть кому-нибудь. Что ей бы помогли раньше, и всё такое. Но я был уверен, что стоит мне проболтаться хоть кому-нибудь, как она сразу узнает и умрёт из-за меня… блять. Когда произносишь такое вслух, сразу понимаешь, насколько же это бред.       — Не говори так, — нахмурился Чонгук и сжал ладонь Хосока в руке. Он попытался заглянуть Хосоку в лицо, чтобы тот смог рассмотреть в его глазах: он вовсе не пытался его упрекнуть. Но Хосок сразу увёл взгляд. Его потрескавшиеся губы были натянуты, в одной из трещинок даже выступила кровь. Чонгук скривился и попытался подобрать правильные слова, хоть и ощущал себя полностью выбитым из колеи. — Не нужно винить себя за то, что тебе было страшно. Тогда ты верил, что будет лучше, если ты промолчишь.       — Не могу же я оправдывать себя тем, что было страшно, — невесело усмехнулся Хосок.       — Тебе и не нужно оправдывать. А винить — тем более. Это уже осталось в прошлом, не стоит постоянно возвращаться туда мыслями. К тому же, разве не логичнее будет злиться на Юнджи, а не на себя?       — Ты бы так и сделал на моём месте, да? — оскалился Хосок.       Чонгук прислушался к себе и понял, что в его груди уже клокочет ярость.       — Мне и не нужно быть на твоём месте. Я уже злюсь.       Удивление на лице Хосока приятно оживило гримасу ненависти к себе на его лице. Смех, вылетающий из его рта, больше не звучал ядовито и обласкал самолюбие Чонгука за то, что смог разбавить напряжённую атмосферу.       — Ну ладно-ладно, уговорил. Больше я не хандрю, хорошо?       Чонгук позволил ему соскочить с развития темы в подобной легкомысленной манере, лишь махнул двумя пальцами от своих глаз в его сторону, намекая, что следит за его состоянием. Взъерошив напоследок волосы на Хосоковской макушке и едва не опешив от собственной наглости, Чонгук поспешил вернуться к своему стакану на противоположной стороне столика. Больше рыться в бедах Хосоковской головы не хотелось: слишком тёмным и ледяным был океан его мыслей. Если и обсуждать подобное, то точно не по пьяни.       — Но предложение лечь спать ещё актуально, — заметил он и подлил себе соджу, игнорируя протянутую Хосоком в его сторону ладонь со стопкой. — Не мне тебя поучать, но ты и так завтра будешь полудохлым.       — Вау, — поражённо выдохнул Хосок. — Как раздражающе. Так вот что ты чувствовал, когда Чимин пытался тебе нотации читать?       — Я учился у лучших, — беззлобно согласился Чонгук, с легким ужасом вспоминая, сколько нравоучений в своё время ему пришлось выслушать. — А ещё я тебе с уверенностью могу сказать, что завтра ты будешь очень сильно жалеть.       — Это уж мне решать, — недовольно проворчал Хосок себе под нос, смиренно забрасывая в рот горсть чипсов, про которые не вспоминал до этого момента. — Может, цель у меня такая…       Чонгук его бурчание проигнорировал, давая ему вволю повозмущаться. Выпил соджу, зарылся пальцами в волосы на затылке и выдвинул ещё одно предложение:       — Если не хочешь пока спать, можем ещё во что-нибудь поиграть. — Заметив скептично взлетевшие по лбу брови Хосока, Чонгук торопливо добавил:       — Больше никаких вопросов. И никакого соджу! У меня где-то лежат карты для хато…       — Уно нет? — шмыгнул Хосок. У него не было настроения бросаться картами, но всё его нутро сопротивлялось даже мысли о том, чтобы лечь сейчас спать. Наваждение, вызванное тихим Чонгукоским голосом, куда-то ускользнуло.       Чонгук почесал нос в задумчивости и оглядел комнату так, будто предложенная Хосоком карточная игра если и должна лежать где-то у него в квартире, то точно на самом виду. Осмотр ни к чему не привёл, только Хосок продолжил гипнотизировать взглядом в ожидании. Устроив внутреннюю баталию между ленью и желанием угодить гостю, Чонгук тяжко вздохнул и с кряхтением опять оторвал свою пятую точку от пола.       — Сейчас посмотрю, — выдохнул он и отправился рыться в столе. — Когда-то точно были, если я не просрал их у Сокджина. Кажется, последний раз я брал их к нему.       Если бы в тот момент Чонгук оглянулся, то увидел бы, как за его спиной Хосок досадливо надул губы, одолеваемый ребяческими капризами: его на игру в Уно к Сокджину никто не звал, иначе у него бы обязательно отложилось в голове хоть что-то. Длилось это, правда, недолго. Привлечённая звуком выдвигаемого ящика, Сати рванула на компьютерный стол, снося со столешницы половину вещей, включая башенку пустых упаковок из-под рамёна и клавиатуру, что уныло зависла над полом на раскачивающемся проводе. Хосок громко захохотал, позабыв о былой печали. А вот Чонгук не особо впечатлился. Только уставился на невинную моську кошки и сухо поинтересовался:       — Серьёзно?       — Тело кошки, грация картошки, — прыснул Хосок, выдумывая на ходу. Чонгук покачал головой и отпихнул Сати, порывающуюся занырнуть прямо в ящик в поисках вкусняшек или хотя бы шуршащих пакетов. Та раздражённо махнула хвостом, но попыток не бросила, значительно усложняя и без того не самые обнадёживающие поиски.       — Нашёл! — воскликнул Чонгук минут пять спустя, не веря собственному счастью. Схватив своё пушистое дитя подмышку, он вернулся к Хосоку, бросив потрёпанную пачку карт ему на колени.       Хосок придирчиво оглядел её со всех сторон, после чего подметил:       — А жизнь она повидала.       — Эти карты у меня ещё со средней школы, — отмахнулся Чонгук и вытянул руки с Сати, чтобы избежать покушения на целостность своего лица. — Я удивлён, что до сих пор нигде их не посеял.       — Да уж, они даже Сокджина пережили, — добавил Хосок больше из вредности. Он не собирался озвучивать этого вслух, да и не злопамятным был. Просто память была хорошая, а играть в Уно он любил.       Чонгук к его пьяному ворчанию решил серьёзно не относиться, поэтому ничего не ответил. Пока Хосок вытряхивал карты из коробочки и тасовал их, сосредоточенно сведя брови на переносице, он разгрёб столик, убрал лишнюю посуду и выкинул пустые бутылки. Сати всё же получила парочку вкусняшек, спрятанных в ящике стола. И удовлетворив себя проделанным, Чонгук вернулся на своё место напротив Хосока. Тот уже успел раздать карты и теперь дожидался Чонгука.       — Правила напоминать не нужно? — выплюнул Хосок сразу же, не успел парень перед ним усесться.       — Ты же помнишь, что это моя игра? — хмыкнул Чонгук и заглянул в свои карты. — Готовься молить о пощаде. Ты ещё пожалеешь, что вызвал меня на бой.