ваниль

      Чонгук ощущал, как бешено колотится его сердце. Во рту было сухо, как в пустыне, и никакие аффирмации не помогали убедить самого себя, что направляется он не в тыл врага.       Крафтовая бумага шуршала в ладони, и Чонгуку казалось, что все оглядываются, лишь бы лицезреть паникующего юношу с красивым букетом: настолько нелепо он себя ощущал. Это, безусловно, были лишь домыслы его тревожного мозга, но Чонгук всё же мотнул головой, чтобы набросить чёлку на глаза и скрыться от чужого внимания.       Он ускорил шаг, хотя и так чуть ли не бежал, и пересёк последнюю дорогу — подъездную — перед тем, как поравняться с домом, в который направлялся. Стук ощущался уже даже в горле, кровь явно мчалась по организму ничуть не медленнее самого Чонгука.       — В обморок только не грохнись, — с искренней горечью пробормотал он себе под нос и влетел в подъезд как можно быстрее, не давая себе передумать и капитулировать в последний момент. Может, ему и хотелось позорно сдаться, но дал обещание прийти. И это было уже долгом чести.       Ступенек будто и не было: Чонгук, казалось, преодолел их за пару прыжков. Когда он был на нужном этаже, его сердце последний раз трепыхнуло под рёбрами и замерло на долгий болезненный момент. Чонгук вдавил палец свободной руки в дверной звонок.       Сначала он услышал приглушённый радостный голос, а затем дверь распахнулась без дополнительных вопросов: его ждали. Хосок, посмеивающийся с лёгкой ноткой истеричности, застыл, увидев сперва не Чонгука, а букет в его руке. Натянутая улыбка осталась приклеенной к его губам, но брови взметнулись по лбу. Нервничающий Чонгук переступил с ноги на ногу. Хосок вопросительно наклонил голову и удивлённо ляпнул:       — Цветы?       И в интонации читался вопрос, который ему хотелось задать на самом деле: «Серьёзно?».       — Ну да. А что такого? — пролепетал Чонгук, смущённо шмыгнул носом, а затем протиснулся мимо Хосока, стоящего столбом, в квартиру. — Это проявление вежливости.       Хосок проворчал на грани слышимости что-то невнятно, но Чонгук всё равно уловил между строк, что тот снова усомнился в его намерениях относительно своей сестры. И Чонгук бы возразил, но несложно было догадаться, что Джиу вряд ли оценит спор на эту тему.       — Приве… Вау, лилии! — раздался возбуждённый голос у Чонгука за спиной, стоило ему лишь мельком вспомнить о главной причине своей тревоги на этот вечер. Он резко развернулся и, протянув букет, чуть не ударил девушку по носу.       — Это тебе! — выпалил он, выглядя при этом, будто олень в свете фар. Хосок у него за спиной подавился воздухом от возмущения, но Джиу только рассмеялась и с польщённым видом приняла цветы из его рук. Она с благоговением осмотрела необычные синие лепестки, даже осторожно провела по ним подушечками пальцев, и тогда Чонгук подумал: этот вид стоил того, чтобы перебороть смущение в цветочном магазине.       — Спасибо, — душевно поблагодарила его Джиу. — Давно мне никто кроме родителей не дарил цветов. Даже от брата любимого не дождёшься.       Она выглянула из-за Чонгука, дразняще высунув язык. В её упреке не было и грамма серьёзности, но Хосок всё равно закатил глаза и пихнул Чонгука в поясницу.       — Давайте зайдём уже в комнату. Хватит тут стоять.       — Нужно поставить в воду, — встрепенулась Джиу и прошмыгнула мимо парней на кухню. Те проследили за ней взглядами: Чонгук всё ещё потерянным, а Хосок — подозрительным.       — У меня нет вазы! Мне-то цветы вообще никогда не дарят.       — Ну банка-то найдётся какая-нибудь? Или чашка большая, без разницы.       — Только не бери те, из которых я пью!       — Ты бы тоже хотел? — тихонько спросил Чонгук, отвлекая Хосока от его перебранки с сестрой. Тот, уже собравшийся пойти на кухню следом за Джиу, чтобы проконтролировать её действия, замер с поднятой в воздух ногой и посмотрел на Чонгука, как на полоумного.       — Чего хотел?       — Букет, — промямлил Чонгук, неопределённо махнув в сторону кухни. Глаза Хосока округлились ещё сильнее, после чего он нервно хихикнул.       — Да не надо, спасибо, — пискнул он и принялся обкусывать губы, силясь не заржать в голос. Чонгук отчаянно вздохнул и смирился, что день этот был сотворён высшими силами лишь для того, чтобы провести его через все стадии стыда.       Он пожал плечами, верхняя губа дрогнула, и весь вид его кричал о том, что его дело — предложить.       — Вот, я нашла решение!       Джиу влетела обратно в коридор и развеяла неловкость между парнями. В руках у неё был всё тот же Чонгуковский букет, только теперь он был воткнут в высокий пивной стакан, наполненный водой примерно на три четверти. Хосока перекосило.       — Я же просил не брать стаканы, которыми я пользуюсь! — прохрипел он, следуя за самодовольной сестрой в свою комнату.       — Всё равно пиво пить вредно! — отрезала Джиу, тряхнув волосами, и уставилась на брата немигающим взглядом. Чонгук, аж вспотевший от их противостояния, тоскливо подумал, что в следующий раз цветы он будет дарить вместе с вазой.       Хосок прикрыл глаза и медленно вдохнул полной грудью. Ему явно нужна была минутка, чтобы привести мысли в порядок и преисполниться спокойствия. Джиу широко улыбнулась Чонгуку и легкомысленно махнула рукой. Тому подумалось, что ей куда виднее, наступил ли уже переломный момент и не перестали ли тревоги Хосока исполнять роль показушной черты характера. Не стоило на этом зацикливаться, и Чонгук осторожно примостился на краешек дивана, отвечая Джиу улыбкой куда более неуверенной.       — Прекращай уже! Твой гость сейчас душу богам отдаст, а ты продолжаешь драматизировать из-за ерунды!       Хосок вздрогнул и уставился на Чонгука, словно только заметил. Но его быстро попустило: плечи расслабились, и болезненный блеск в глазах потух. Он смущённо пробормотал, что это Джиу так сильно хотела с Чонгуком встретиться, подошёл к дивану и уселся рядом с другом, коленом задев его бедро. Чонгук уставился на его острую коленку и задумался, удастся ли ему когда-нибудь откормить Хосока так, чтобы тот хотя бы перестал колоться своими конечностями.       Будто прочитав его мысли, Джиу заметила:       — Кстати, я хотела тебя поблагодарить.       — Меня? — удивился Чонгук, сомневаясь, что девушка начала бы с таких слов распаляться перед собственным братом.       — Да. — Она закончила поправлять веточки в букете и оставила его на подоконнике. Сделав пару шагов назад, Джиу сначала оглядела композицию придирчивым взглядом, после чего удовлетворённо кивнула и вернула всё своё внимание начатому разговору. — Я так удивилась, когда увидела Хосока вчера: он заметно поправился. Сказал, что это из-за тебя.       — Именно так и есть, — фыркнул Хосок. Чонгук ощутил, как румянец приливает к его щекам, но постарался сохранить невозмутимость.       — Спасибо тебе за это, — с теплом сказала Джиу, проигнорировав выпад брата.       — Да не за что, — протянул Чонгук, выгнув бровь, и постарался если не расслабиться, то хотя бы выглядеть беспечно. Откинувшись на спинку дивана, он разложил свои руки и ноги так, чтобы со стороны нельзя было сказать, сколько проблем сейчас Чонгук испытывает в их координации. И казалось, он отлично справился с этой задачей, но, когда Джиу отвернулась, чтобы подкатить к дивану накрытый журнальный столик, Хосок пихнул Чонгука в бок и выразительно кивнул с широко распахнутыми глазами. В каждой чёрточке его лица читался вопрос: «Какого чёрта ты делаешь?».       Чонгук мог только жалостливо поморщиться. Он и сам не понимал, что происходит. Просто каждое движение и слово ощущались как-то неправильно, а сердце, обезумев, билось словно не только в груди, но и в горле, и в животе, и вообще в каждой клеточке тела. Если бы мыслительный процесс не закоротило, Чонгук бы предположил, что близок к панической атаке.       Остаток вечера он наблюдал будто со стороны: безусловно, усевшись в самом первом ряду удобнейшего кинозала, но действующим лицом он себя всё же не ощущал. Тело двигалось на автопилоте, а речь лилась, как из спикера. Особенно много было высказано похвалы в сторону еды. А ещё каждая, даже самая нелепая шутка Джиу, вырывала из Чонгука визгливые смешки. Хосок подозрительно притих, поглядывая в сторону окна, и Чонгуку приходилось отдуваться за двоих. Благо Джиу была не из робкого десятка: всю инициативу в ведении разговора она забрала на себя.       Чонгук сначала стянул с себя толстовку. Затем принялся одёргивать ворот футболки: дышать было нечем. Джиу даже вынудила Хосока подняться и включить увлажнитель воздуха. Чонгук же попросту мечтал засунуть голову в морозилку и потушить пылающий мозг. Он бы с радостью влил в себя пару бутылок соджу, но Хосок явно предвидел подобный финал, раз отказался от покупки алкоголя на этот вечер. Чонгук скосил на помалкивающего друга обеспокоенный взгляд и раздражённо подумал, что тому и самому не помешала бы выпивка.       Не зная больше, чем сублимировать волнение, Чонгук принялся подкладывать в полупустую тарелку Хосока блюда, которые казались ему особенно вкусными. Тот сначала ворчал, но потом Чонгук начал целиться палочками не в тарелку, а прямиком меж его губ. Хосок, насильно подкармливаемый, ворчать перестал: ведь стоило ему только рот раскрыть, как на языке оказывалась очередная порция еды. Так что теперь он старался помалкивать с двойным усердием, выражая негодование лишь сведёнными на переносице бровями.       Порой он бросал на сестру весьма недвусмысленные взгляды, моля подсобить с его спасением от гиперопеки, но Джиу лишь млела от каждого действия Чонгука всё больше: разве что сердечки из глаз не летели. Чонгуку это нехило льстило, так что к концу вечера они окончательно спелись и похихикивали вместе над воспоминаниями Джиу о маленьком Хосоке. Сам Хосок таких подробностей не помнил и не стеснялся высказывать сомнения, отмахиваясь от настырного друга под боком.       — О чём ты вообще говоришь? — возмутился он в очередной раз, когда Джиу закончила уверять Чонгука, что до семи лет Хосок просто не мог спать без своей любимой плюшевой кошки. И если кто-то пытался её забрать хотя бы на одну ночь, Хосок закатывал истерику со слезами и катанием по полу. — У меня плюшевых игрушек вообще не было, я их не любил. Не было никакой кошки.       — Ты называл её Мисс Мяушка. — Чонгук рассмеялся, а Хосок пробормотал, что он бы точно такого не придумал. — Вроде как мама хотела её сохранить. Думаю, она до сих пор лежит где-нибудь в кладовке.       — Какой бред, — продолжил бубнить Хосок, но глаза его загорелись интересом. Чонгуку подумалось, что Хосок обязательно постарается отыскать любимую детскую игрушку, даже если так и не сможет её вспомнить. Чонгук представил взрослого Хосока, спящего в обнимку с потрёпанной плюшевой кошкой, и не смог сдержать умилённую улыбку.       — Обязательно познакомь меня с Мисс Мяушкой однажды. — Хосок бросил на Чонгука убийственный взгляд. — Нет, ну а что? Ты же знаком с Сати, почему бы и мне не познакомиться с твоей подругой?       — Сати? — полюбопытствовала Джиу.       — Моя кошка, — Чонгук моментально расцвёл от её интереса. — Обычно я об этом сразу не говорю, но её полное имя — Сатана… она просто немного взбалмошная. И, между прочим, Хосок ей нравится гораздо больше меня! Подлизывается она к нему, хотя кормлю её только я!       — Как бы ты не притворялся, — обратилась та к своему брату, — а животные всегда чувствуют твою мягкую натуру.       — А вот это уже неправда, — безрадостно усмехнулся Хосок. — Злобы во мне хоть отбавляй.       Наверняка, он ждал, что кто-нибудь начнёт отрицать его слова, либо же переведёт всё в шутку. Но вместо этого Чонгук, окончательно расслабившийся после всех историй про детство Хосока, отвесил ему не сильный, но весьма ощутимый подзатыльник. Лицо Хосока вытянулось от неописуемого возмущения.       — Вот любишь ты выставлять себя главным злодеем, — тяжело вздохнула Джиу, а Чонгук согласно закивал. Он без задней мысли протянул Джиу сжатую ладонь и приятно удивился, когда та мягко коснулась его кулака своим.       Хосок, без удовольствия наблюдающий за их объединением, заметил:       — Ну теперь мы квиты. Можешь забирать её, — он кивнул на сестру, — а я заберу Сати. Может, хоть тогда мне больше никто не будет пилить мозг.       — Ну нет! Своего ребёнка я тебе не отдам, какой бы противной она ни была! Вообще-то я поэтому Сати и люблю так сильно: она обожает показывать характер.       — Тебе нравится, когда она хулиганит? — рассмеялась Джиу.       — Сначала это очень злило, — признался Чонгук. — Но когда я решил забить на испорченные обои и обглоданные ручки на окнах, то оказалось, что это даже забавно — находить её привычки и наблюдать, как некоторые из них изменяются со временем… В этом ощущается жизнь? Это, наверное, странно звучит. Обычно я слышу, что мне просто лень её воспитывать.       Чонгук неуверенным взглядом пробежался по брату с сестрой. Хоть он больше и не ощущал неловкости, к нравоучениям всё же был не готов.       — А мне кажется, что это только между вами, — хмыкнула Джиу, и у Чонгука разом от сердца отлегло. — Если тебя устраивают её шалости, то почему бы не оставить всё как есть? Конечно, если она никому не навредит.       — Например, самой себе, — хохотнул Хосок.       — Ну, мне кажется, я не совсем безнадёжен, — рассмеялся Чонгук с нескрываемым облегчением. — Хотя кто-нибудь мог бы и поспорить.       Хосок наклонился к сестре и достаточно громко прошептал, чтобы не оставалось сомнений в том, что он шутит:       — Это он про меня: я бы поспорил с тем, что он не безнадёжен. — И с хитрым прищуром покосился на Чонгука.       Тот сразу ощутил, как кровь приливает щекам и, проигнорировав свою странную реакцию, поспешил перевести тему. Но продержался Чонгук недолго: страдальчески прохныкав, он заявил, что ему нужно срочно выйти на улицу и подышать свежим воздухом, пока не хлопнулся в обморок.       — Я просто пройдусь до магазина. Нужно что-нибудь купить?       Джиу попросила поискать ватные диски, а Хосок никак не отреагировал, словно и не слышал вопроса, хотя глядел на Чонгука в упор. Вновь ощущая утихшую было нервозность, Чонгук прокашлялся и торопливо подскочил с дивана, чтобы как можно быстрее сбежать из квартиры.       — Скоро вернусь.       Ретировавшись в прихожую, Чонгук принялся впихивать ноги в кроссовки. Согнувшись над шнурками, он заметил знакомые ноги перед собой. Задрав голову, Чонгук с недоумением уставился на обувающегося Хосока.       — Ты куда? — спросил он, растерянно хлопая глазами. Хосок хмыкнул и покачал головой, будто услышав самый дурацкий вопрос в своей жизни.       — С тобой пройдусь. Или ты пытался сбежать?       — Нет, конечно, — неразборчиво пробубнил Чонгук. Ему не понравилось, что Хосок приблизился к истине так близко, пусть и в шутку. Чонгук пока не успел в себе разобраться, но именно общества Хосока его нутро чуралось сильнее всего. Но усложнять не хотелось. Так что он не стал останавливать Хосока, и они вдвоём вышли из квартиры, спустились в неловкой тишине и шагнули на улицу. Небо уже гнало солнце к горизонту, отчего над крышами домов разлился кровавый закат.       — Кажется, завтра будет сильный ветер, — заявил Хосок, подняв глаза к умирающему солнцу. Он выглядел отчуждённо и в закатных лучах излучал ауру мифического духа из легенд. Чонгук сглотнул, растеряно проследил за направлением его взгляда и неуверенно прокомментировал:       — Я думал, это к потеплению.       Лицо Хосока вновь ожило: губы заулыбались, в уголках глаз появились крохотные морщинки, а в зрачках заблестели озорные отблески. У Чонгука спёрло дыхание, и он поспешил отвернуться, пока сердце не защемило от чувства, которому он пока что не мог подобрать название.       Хосок пожал плечами и игриво пихнул Чонгука в плечо.       — Может, и к потеплению. Я не особо хорош в приметах.       — Ты веришь в эту чушь? — скептично поинтересовался Чонгук, и они наконец направились в сторону магазина, о котором Чонгук чуть не умудрился позабыть.       — В некоторых гораздо меньше суеверий, чем может показаться на первый взгляд.       Чонгук не совсем понял, что Хосок имеет в виду, но и мысли его были где-то далеко. Они так и продолжили путь в почти непрерывном молчании. Хосок порой поглядывал на Чонгука с зарождающимися подозрениями, но тот этого не замечал. А Хосок не пытался его растормошить: можно было подумать, что он уже успел сделать выводы, опираясь на одно только Чонгуковское поведение.       В магазине они взяли банку энергетика для Чонгука, ватные диски для Джиу и мороженое на всех. Пока Чонгук пытался найти в бесчисленных карманах своих штанов телефон или карту, Хосок за всё заплатил и потащил Чонгука обратно домой. Тот возмущался и клялся вернуть всё до последней воны, на что Хосок в несерьёзной манере пригрозил ему, что прекратит с ним разговаривать, если тот посмеет перевести ему хоть немного денег. Они принялись перекидываться максимально нелепыми оскорблениями, и когда они вернулись к Джиу, то уже едва стояли на ногах от хохота. Казалось, что недавняя смута в мыслях была лишь временным помутнением рассудка от духоты.       Чонгука подобное объяснение более чем устраивало.       Когда он наконец попал к себе домой, было уже за полночь. Сати, недавно продравшая глаза и готовая к ночной охоте за плюшевой крысой из Икеи, встретила его с громкими воплями: Чонгук даже ключ в замке провернуть не успел, а его уже обругали всеми известными кошкам матюками.       — Прости меня. Всё, папа вернулся, и теперь мы идём кушать, — сюсюкался он, склонившись над чёрной кошечкой, и позволяя ей бодаться об его руки и подбородок. На ближайшую четверть часа квартира наполнилась усталым, но ласковым лепетанием Чонгука и громким мурлыканьем. Подсыпав в миску корма, Чонгук опёрся бедром о кухонную тумбу и заглянул в телефон. Несмотря на вялость, сна не было ни в одном глазу. Гадая, чем можно заняться с разряженной батарейкой энтузиазма, Чонгук заметил сообщение от Хосока:       «Напиши, как доберёшься домой».       Погипнотизировав несколько простых слов, Чонгук широко ухмыльнулся. Он зашёл в мобильное приложение своего банка и сделал перевод на одну единственную вону, подписав:       «Я дома. Интересно, насколько тебя хватит?».