Спасибо, что спас меня...

Ребёнок просто жаждет спрятаться ото всех и просто плакать. Нагнетание отца и так ужасным положением не даёт положительного результата. Такемичи и не помнит как он доехал до дома и как он оказался в своей комнате. Вся концентрация уходила на то, что бы держать при себе эмоции, которые никому кроме мальчика не были нужны. Так повторял отец. Наконец он остался один. Секундный отрывок того, как мужчина, пихнув мальчика в дом, захлопнул дверь и, закрыв Такемичи на ключ, дал понять, что теперь его никто не будет беспокоить. Это заставило ребёнка почувствовать облегчение, ведь груз своих накопившихся эмоций тот может снять в полнейшем одиночестве, где не будет никому мешать. Вот уже спустя считанные секунды в тишине дома послышался приглушённый крик в подушку. Он продолжался столько времени, на сколько ребёнок заглотнул воздуха. Выбивая из себя всё до последнего. Отдавая то, без чего человек не может жить, в безмятежный крик и черноту. Ему больно и мерзко. Все те непонятные чувства градом посыпались на ребенка, оставляя ушибы, от которых становилось хуже вдвойне. Такемичи ничего не хочется делать, кроме как кричать, бить подушку и пытаться заставить себя держаться и не уплыть в неизведанную бурю эмоций. Всё, что оставалось ребёнку это приглушать свой крик и ужасные мысли на счет матери. Ханагаки искренне не понимает всей ситуации. Уже второй человек говорит, что это было самоубийство. Уже второй человек обвиняет его в смерти матери. Давление людей не останется без внимания. Никогда. Такемичи думает, что сойдёт с ума. Ведь его мысли на этот счёт тихие, но они всё же есть. Слова, что мать вбивала в голову ребёнку так просто не исчезли. Они были полной противоположностью слов этих двоих людей и это всё до ужаса давило и разрывало. Ребёнок думал, что взрослые это взрослые и они знают намного больше его. Ведь те прожили дольше и знают эту жизнь намного лучше, когда как он маленький толком и не знает всего мира. когда как он маленький толком и не понимает людей, что его окружают. Такемичи закутывается в непонятный страх. Он сам не знает чего боится и это заставляет его укутываться в него ещё больше. Ведь страх всегда дает разные мысли на этот счёт. Страх не молчит и всегда говорит что делать. У страха всегда есть план. У других эмоций эти планы слишком завышены, особенно для мальчика лет 8. Поэтому их он не слушает, хоть и пытается понять. Но чаще понять не удаётся. Они все кричат разом, перекрикивая друг друга. И лишь страх, стоя позади, обнимая за плечи, спокойно, своим пугающим тихим и дрожащим голосом говорит на ухо что можно предпринять, чтобы быть в безопасности. В этом мире для Такемичи безопасность превыше всего. Он не хочет делать себе больно, хоть его руки и исцарапаны собственными ногтями. У мальчика проскочила мысль. Если бы ему дали выбор: заглушить слова отца и следователя, либо же матери... Он выбрал бы первый вариант. Чаша весов со словами материи всё же позволяли ей перевесить нагнетание двух мужчин. Правда.... Её смерть давила сильнее. Плохая память тоже сыграла в этом не последнюю роль. Её слова иногда искажались и имели немного другую смысловую нагрузку. Ребёнок думал, что его голова сейчас просто сгорит от того, сколько мыслей решают высказаться ему. Главенство у них менялось резко и быстро. Такемичи не успевал за всеми уследить и понять. Это приводило к ещё большим вопросам. Такемичи хотелось во всём разобраться. Но затягивающий водоворот эмоций мешал это сделать. Самым главным человеком что заталкивал его туда, был его собственный отец. Не давая мальчику какую-либо передышку, тот просто окунал его всё глубже и глубже. Такемичи не очень нравится такой расклад. Ханагаки хочет закрыться от отца. Не видеть его. Не ощущать его присутствия. Однако там, где он чувствует изредка то, что он так же живет в этом доме, это его комната. Нигде более он не может найти место, где ему не будет сильно тревожно что он не там где должен быть, ведь "у этого места уже есть хозяин". Правда все те крики отца, что в этом доме ничего у него нет продолжали давить и накручивать ещё одну мысль в клубок таких же пугающих раздумий. Мысли, что поедали мальчика, ушли на второй план, когда Ханагаки почувствовал резкую неприятную тошноту. Ребёнок боялся её больше всех, хоть и забыл на время, что она приходила к нему недавно, так и не взяв своё. Вскочив с места, получив некоторое головокружение, на которое мальчик не обратил внимание, он быстрее направился на кухню. Такемичи попытался с помощью воды вновь заглушить отвратительный комок рвоты. Закрыв рот рукой, тот сглотнул. Отвратительный вкус так же настиг его. Потому тот побежал в ванную. Достаточно долго, по его меркам, чистил полость рта. Беготня и резкие движения позволяли мыслям немного не успевать за ребёнком, но приглушённо те были с ним всегда. Все махинации толком не помогали избавится от вкуса. Такемичи искренне негодовал, почему в этом доме нет жвачки. Однако на секунды бурчащий живот дал понять, что тут жвачка не поможет. Ханагаки уже и не помнил из-за гнёта обстоятельств, когда он принимал пищу. Смотря на стакан, наполненный водой, он почувствовал омерзение. Такемичи шмыгнул носом. Из глаз его текли слёзы, не останавливаясь. Продолжая напоминать о том, почему в его желудке пусто и почему он продолжает лишь заглатывать воду, вместо какой-либо еды. Такемичи начал взвешивать все "за" и "против" приёма пищи. Ему тошно без еды, но и после неё будет не сладко. -... — проговорив часть недовольства в своей голове, сжимая стакан, он, сглотнув, решил вернуться на кухню. Только сейчас, когда Ханагаки немного успокоился и сосредоточился на другой проблеме, он заметил, что того привычного запаха алкоголя нет. Оглядев комнату, Такемичи шокировано хлопал глазами. Кухня была приведена в порядок. Не было и намека на то, что вот совсем недавно тут была пьянка. Мать ведь не успела убраться здесь, решив, что утром всё успеет сделать. Не было грязной посуды, остатков еды, нескольких открытых и опустошенных бутылок из под алкоголя, а так же пепельницы, битком набитой окурками, где ещё тлела недокуренная сигарета. Чисто и всё сияло, будто здесь недавно был ремонт. Это вызвало тихий, еле слышный смешок у мальчика. -Полицейские и другие службы возможно не только забрали маму... Но и привели дом в порядок, — он подошёл к столу, рукой проведя по чистой поверхности. Саркастическое настроение резко сменилось. Недавнее упоминание полиции привело к омерзению на лице мальчика. За всё это время они показывали себя не в лучшем свете. Мгновенно вспомнив и про других героев предложения, он лишь прикусил свою губу. -Они ничего не сделали и сделать не могли, поэтому гнев на другие службы не должен распространяться....— мальчик сжал руку в кулак. -Даже наоборот... — Такемичи почувствовал некую благодарность. Ведь они помогли очистить тело матери и предъявили начинания ритуалов упокоения тела и души. Но мысли о полицейских, что долгое время просто "гостили" у них и ничего не делали с побоями и другими ужасными вещами, заставили мальчика снова окунуться в гнев. -Чёрт... — только ребёнок пожелал разразится гневными комментариями, как живот снова напомнил для чего Такемичи вообще явился в это помещение. Использовав своё бурное недовольство как энергию, ребёнок резко поставив стакан на стол, пролив таким способом немного воды и уверенным шагом направился к холодильнику. Рука, коснувшись ручки, замерла. Мальчик почувствовал сомнение насчёт этого. Но всё же тот же бурчащий живот, а так же надвигающийся рвотный позыв заставили нахмуриться и всё же открыть холодильник. -Я не хочу умирать. Я знаю как готовить. Но я не могу сейчас этого сделать... Поэтому... Оглядев холодильник снизу вверх, он, не закрывая его, направился к стульчику неподалёку. Перетащив его и достав со своих мест некоторые продукты, даже с самых высоких полок. Мальчик не стал заморачиваться с готовкой. Такемичи с фразой: -Всё равно всё в одно место попадёт... — начал наполнять желудок. Аппетит за это время у него накопился. Всё то, что можно было съесть отдельно и не было каким-то отталкивающим, оказалось во рту ребёнка. Хотя, смотря на голод, не было чего-либо, что могло отталкивать. В маленькое тело поместилось достаточно еды. Такемичи остановил себя, когда ему стало уже мерзко есть. Сидя на полу, мальчик закрывал рот рукой, тяжело дыша. Желудок наполнен. Потребности организма закрыты, правда, голове всё равно неспокойно. Ребёнок постепенно возвращался к горю. Такемичи начала переполнять непонятная для него смесь эмоций. С горя до невыносимого гнева расстояние было в считанные секунды. Но опасность, что его могут поймать на кухне, заставило мальчика отодвинуть мысли прошлого и возможного будущего и постепенно подняться с пола. Тело было вялым, иногда оно даже не слушалось указаний ребёнка. Однако Такемичи был упорнее своего тела. Пошатываясь, тот дошёл до двери. Повернув голову, он оглядел кухню, где был оставленный им беспорядок. Обёртки от еды лежали и на столе, и на полу, холодильник же, полупустой, стоял с открытыми дверцами. Махнув на это воображаемой рукой, говоря, что у него нет сил как-либо разбираться с этим, тот решил быстрее дойти до комнаты. -"Если отец вернётся и увидит беспорядок... Моему телу будет плохо. Но... Пусть так. Не важно", — сжав зубы, он остановился по середине дороги. Его тревожные мысли насчёт своего будущего "диалога", как это называет мужчина, с отцом, остановил аромат, что всё же смог добиться того, что бы его заметили. -Я до сих пор чувствую запах ароматических свечей... — ребёнок медленно повернул голову в сторону комнаты, где умерла мать. Такемичи опустил взгляд в пол, сжав свои руки до боли. Резко отвернувшись, Ханагаки сделал всё, чтобы он оказался как можно быстрее в своей комнате. Ребёнок спрятался за кровать. Его грудная клетка то бешено поднималась, то не желала этого делать вовсе. Схватившись за волосы, он качал головой, желая, что бы эти воспоминания попросту вытряслись с его головы. -"У меня плохая память, но почему эти воспоминания такие отчётливые?!" — ребёнок, не поворачиваясь, бился головой об кровать. -"Сменить тему! Сменить тему! Сменить тему!" — хаотично проговаривал про себя Такемичи. Резко вскочив, тот начал рассматривать комнату, дабы найти какое-либо хорошее воспоминание. Это воспоминание, по неизвестной ему спонтанной мысли, должно было как-то на секунды подарить Такемичи другие чувства. Яркие и приятные. Ребёнок не хотел погрязть в совершенно противоположных эмоциях. Однако сейчас ребёнок подумал, что его комната... пуста. Это место стало более тёмным и опасным, нежели раньше. Хотя всё осталось на своих местах. Ничего не изменилось, кроме самого мировоззрения Такемичи после злополучного инцидента. Его же комната для Такемичи показалась местом отвратительных чувств. Будто ребёнок наконец увидел вторую, неприятную сторону, которую он не желал разглядывать. Ту сторону, от которой его спасала мать. Вспоминая, что он здесь пережил, невольно мальчик всё больше съёживался. С одних ужасных воспоминаний к другим. Ужасный круг, что пока ребёнок не мог разорвать. Комната это всего лишь комната и можно попытаться сменить локацию. Но уйти нельзя. Часто Такемичи посещала мысль спрятаться в ванной. Там, где среди дверей дома, дверь в ванную была второй крепкой, уступая место входной, однако... -Отец не примет такого, — это заставило мальчика снова с новой силой сжать руки в кулаки, оставляя вмятины от своих ногтей, - Отец явно будет посещать ванную. У неё уже есть хозяин. Прищур глаз, на которых блестели слёзы. Недовольство назревало всё больше, только вопросы уже шли именно к нему самому. -"Отец" звучит слишком красиво... Почему я называю его так?... — Такемичи высунул язык, смотря на него. После некоторого времени пасты всё же не осталось, но мальчик подумывал, что желает повторить этот момент. Ребенок вздрогнул от резкой идеи. -А что если... Я заставлю это слово быть ничем, когда я буду его называть так?— он сделал паузу, будто размышляя над тем, как раскрутить эту идею в своей голове ещё больше. -Пустое слово... — мальчик ударил кулаком об ладонь, - Хочу, что бы когда я его говорил, не читалось ни единой нити эмоций, кроме пустоты, — ребёнок сжал свои зубы, показывая на лице свой гнев и отвращение. -Я не хочу связывать его и себя этим словом. Отец просил называть его так, я выполню его приказ. Но он не говорил, что это слово для меня что-то должно значить, — тот резко насупился, хмыкнув и сложив руки на груди, сместив свою голову в право. Детское недовольство сменилось новой тревожной мыслью в голове. -"Будет сложно это сделать... Отец взрослый..." — ребёнок ослабил свои руки, опуская глаза в низ. Недовольство сместилось растерянностью, - "Он последний человек, что даст мне хоть какой-то хлеб и дом... Мне не сбежать", — у мальчика покатились слёзы. Раздумия о том, что ему придётся продолжать как-либо сосуществовать с этим человеком были более эффективны, что бы сломить ребёнка. Такемичи, помотав головой, прикусил губу. -"Я найду способ приспособиться... " — серьёзность на секунды пропала, появился некий секундный ступор из-за возможных несостыковок, - "Это же так называется? Или как назвал этот навык мужчина из кассеты... Не важно! Главное, что я понял!" Постояв некоторое время, ребёнок снова почувствовал себя ужасно. Решимость медленно угасала под гнётом обстоятельств и его до сих пор не потухшего горя. Ему хочется кому-либо выговориться, почувствовать, что кто-то рядом. Такемичи желал раскаяться. Вот только никого. Лишь он один в комнате без двери. Это нагнетало сильнее, медленно окуная ребёнка в прорубь отвращения и к себе, и к миру. От такого погружения остановила резкая прилетевшая в голову мысль о тетради. -"Бабушки нет... Никого нет... Верно. Никого", — сорвавшись с места, ребёнок оказался возле зеркала. Достав потрёпанную тетрадь, он старался сделать это как можно быстрее, но аккуратнее, чтобы ещё больше её не повредить. Такемичи, когда та оказалась в его руках, не сдержавшись, обнял её. -"Я рад, что бабушка не так сильно заботилась о чистоте моей комнаты. Я бы не смог оправдаться, если бы она нашла то... Что не нужно было находить... " — резко повернувшись к двери, оглядывая место беглым, но очень внимательным взглядом, тот, долго не думая, схватив лежащую ручку на столе, захватив так же фонарик, проворными движениями забрался под кровать. Шмыгая носом, ребёнок включил фонарик. Слёзы всё ещё держались на лице, но они исполняли лишь роль сборщиков мешающего мусора, выливая некую боль наружу. -"То, что я плачу, мне не поможет понять ситуацию... " Резкие смены настроения не волновали ребёнка. Он был слишком занят быстрой смене своих мыслей и анализом своих чувств, предоставляя пустоте комнаты всё, что у него было, пытаясь не скрывать ни одной эмоции. Быть чистым в этом с самим с собой. Торопливо пытаясь открыть тетрадь, ребёнок пролистал до той страницы, на которой были расписаны слова матери. Своим размашистым, неаккуратным, детским почерком на весь оборот ребёнком было написано: "Стой на своём. Не ведись на уговоры. Если есть ссора с моральными нормами, либо твоим мнением, не соглашайся. Просто не соглашайся". Наверху этой записи, маленьким шрифтом, по сравнению с этой фразой, Такемичи увидел: "правила нельзя нарушать". -... — рассматривая некоторое время эти записи, мальчик кивнул, вспоминая в какой промежуток времени это было написано. -"Я пытался точь в точь записать то, что сказала мама. Это было... " — в своих мыслях ребёнок запнулся, но продолжил, более детально вспоминая, - "Ночью. Когда бабушка уже ушла и никто в доме теперь не смог бы меня поругать за это или как-то наказать..." -Тогда я тоже спрятался под кровать... — тише проговорил ребёнок, оглядываясь вокруг. Вернув своё внимание к тетради, мальчик перелистнул до чистой страницы. Только приложив ручку к белым листам, он тут же остепенился. Страх того что, мальчик погрязнет и не выйдет из этого состояния вовремя, так как отец явно будет искать его, ударило по голове. Выбравшись из под укромного места, Такемичи оглядев комнату, когда взгляд ухватился за будильник. -Точно! — улыбнувшись, возможно, впервые за это время. Мальчик подбежал к предмету. Ханагаки на свету завёл часы до нужного времени. Не пожелав терять ни минуты, он быстрее забрался под кровать. Дав себе сорок минут времени, ребёнок начал писать. Ему были не важны какие-либо знаки препинания, он так же не обращал внимания на неправильную формулировку и другие ошибки. Он просто писал. -"Если мысли роем кружатся в голове, я толком не могу их поймать и ухватиться..." — проговаривал он бьющихся на заднем плане мыслей, а так же в маленьких перерывах, когда ручка не касалась листа, - "Я заставлю их показаться на бумаге", — предмет для письма стал чуть ли не царапать листы. -"Что угодно. Главное, что бы они показались мне. Я хочу знать что я думаю". -Надеюсь в этих мыслях есть ответы... — проговорил ребёнок с некой надеждой и с надломленным голосом. Голос был так тих, а руки уже устали вытирать нескончаемые слёзы. Постепенно и мыслить стало просто трудно. Всё, что можно было и нельзя уместилось на куске бумаги, в формате трёх листов. Рассмотреть, чтобы проанализировать всё, что ребёнок написал в порыве, ему не удалось. Будильник дал понять, что время вышло. Нужно торопиться. -"Паста на ручке не волшебная. Поэтому время, чтобы прочитать позже, я найду. Главное, что я написал то, что думаю..." — ребёнок резко закрыл тетрадь, выключил фонарь вместе с будильником и ловко выбрался из-под кровати. Только засунув тетрадь на её место и, поставив будильник там, где он должен стоять, при этом сумев завести его до нужного времени для сна, Такемичи через долю минуты услышал звук открывающейся двери и тяжёлые шаги с каким-то шелестом. Ребёнка странный звук заинтересовал, но пройти к человеку он не смел. Тот же в свою очередь, по звучанию шагов, прошёл дальше по коридору. Тишина полностью окутала дом. Такемичи прислушивался, пытаясь даже не шевелиться. Сердце начинало стучать всё быстрее и быстрее. Ребёнок начинал волноваться всё больше. -Такемичи! — наконец раздался угрюмый и недовольный возглас отца, видимо с кухни. Мальчик вздрогнул, его тело стало тяжелее и слабее, на крик недовольного человека ребёнок не желал идти. -''Беспорядок..." Мужчина же в свою очередь повторил имя, прибавив наказ о том, что бы мальчик немедленно подошёл к нему. -Живо! Такемичи, прикусив губу, всё же нашёл в себе силы сделать первый шаг и так постепенно дойти до дверного проёма кухни, где позже он увидел сидящего, облокотившегося на свою руку отца. Невольно взгляд к себе на секунды приковал пакет на столе, которого раньше не было. -У меня нет настроения тебя ругать... Я жёстко заебался и весь на нервах, — поговорил мужчина оглядывая зажатого ребёнка, - И я смотрю...ты уже поел, — Такемичи вздрогнул, оглядываясь на оставленный мусор, - В этом пакете еда с кафешки, — он кивнул на принесённый им пакет, - Будешь ещё есть? Гнев и недовольство проскальзывали по всем словам, что он проговаривал, скрипя от недовольства зубами. Мальчик на это лишь помотал головой, отказавшись от блюд. -Вот и славно, — мужчина миловидно улыбнулся, хлопнув руками по своим ногам. Снова вернув своё лицо в обычное для него состояние, Иошайо недовольно произнёс, разбирая пакет, - Убери здесь всё, что ты натворил и ложись спать. Завтра будет тяжёлый день. Завтра снова рано вставать. Усёк? Такемичи оставалось лишь кивнуть и мысленно благодарить за то, что он не лежит на полу от удара отца. Сил всё так же нет. Всё ушло в тетрадь, но... Страх, страх всегда заставит тебя найти в себе силы для чего угодно. Поэтому ребёнок решил не медлить и быстрее закончить с уборкой, дабы не чувствовать этот испепеляющий взгляд отца, а так же запах сигареты, что тот вновь закурил. В один момент Такемичи ловит себя на мысли, что лучше он почувствует запах зажжённой сигареты, чем зажжённых благовоний. Молчание снова повисло в воздухе. Видимо в этот период она будет частой гостьей двоих оставшихся из этой ячейки поломанного общества. Когда ребёнок захотел взять последний оставшийся мусор, отец неожиданно начал диалог. Он хмыкнул, говоря слова, что повергли в шок Такемичи. -Видимо... — он выдохнул дым изо рта, - Мать твоя захочет похоронить себя в дни "томобики". -Не желательные дни?! — ребёнок тут же обронил мусор, - Ты хочешь чью-либо смерть? – удивлению и ужасу мальчика не было предела. -Твоя мать желала смерти мне, — сказав слова, пропитанные гневом, он показал на себя сигаретой. А позже лишь усмирил свои эмоции, затягиваясь, - Поэтому, думаю, для неё будет отличным днём именно "томобики". Она явно жаждала, что бы её похоронили именно в эти дни, — Такемичи молчал. Ему нечего больше сказать, когда как мужчина не закончил свою мысль. -Но всё же не думаю, что она попадёт под них... Ребёнок лишь облегчённо выдохнул. Отец закончил с милостью и грубо заставил поторопиться мальчика выполнить наложенную на него работу. Ханагаки не стал спорить и, побыстрее убрав за собой, покинул кухню. Добежав до своей комнаты, Такемичи выдохнул и снова начал глотать ещё не испорченный сигаретным дымом воздух. Глаза его слезились и ребёнок всячески пытался их вытереть, но толком ничего не получалось. Он вернулся в резкие раздумья, оставшись наедине. Правда напряжение, так как дома есть отец, не давало покоя. Само нахождение мужчины в доме уже сулило что-то нехорошее и напряжённое. Ханагаки снова не знает куда себя деть. В такие моменты ребёнок всегда вспоминал о музыке. Наполненная радость уйти в громкие звуки неизвестных исполнителей резко пропала, когда момент с плеером снова разрушил сладкие мечты. -"Разряжен..." — ребёнок цыкнул, - "Я снова забыл, что техника не заряжается от волшебства или желания, что бы она была заряжена..." — немного погневавшись на несправедливость бытия, мальчик, порывшись по комнате, всё же нашёл плеер. Рассматривая вещь, что является чем-то по середине ужасных воспоминаний и приятных эмоций, Такемичи всё же выбрал считать эту вещь спасением. -"Я не хочу очернять вещи мамы плохими воспоминаниями... Он спасал маму и меня, думать о плеере плохо я не хочу". Приятные воспоминания о матери и о посиделках вместе с ней, слушая музыку на другом языке, окутали мальчика будто тёплые объятия. Эти объятия мальчику нравились больше, чем объятия страха. Такемичи пытался заглушить тот последний момент, когда ему понадобился этот плеер. Ребенок желает оставить лишь факт, что он помог, а от чего он помог можно и забыть. Вернее попытаться забыть, засунув эти воспоминания в самый потаённый ящик в своей памяти. -"Тепло..." — Такемичи шмыгнул носом. Он наконец нашел то, что дало ему желанное хорошее воспоминание, забирая его на секунды от отвратительной реальности. -"Зарядка... " — резко вернувшись в реальность, порыскав ещё некоторые время у себя в комнате нужную вещь, он её так и не нашёл. -"Видимо в комнате... В комнате мамы и... "— Такемичи тревожно повернулся к дверному проёму. В голове проскочила мысль "а нужно ли вообще заряжать его?", ведь можно продержатся и без этого. Но эта мысль была покрыта другими, что полностью уничтожили её, заставив ребёнка согласится пойти в ту злополучную комнату. Выйдя в коридор, Такемичи замер. Его тело не хотело идти дальше, мурашки прошлись по всему телу ребёнка. Послышался недовольный голос и тяжёлые шаги, что замирают. -Ты хули не спишь? — поинтересовался мужчина, а позже зевнул. -Я... — с появлением отца состояние мальчика стало только хуже. -Ты? — он приподнял бровь, - "Ты" что? Быстрее отвечай, я не горю желанием как-то время с тобой терять. -Плеер... — только выдавил из себя ребёнок, опустив глаза в пол. Не получается сформулировать на языке ни единого понятного предложения. Страшно. -Что "плеер"? Я тебе что, экстрасенс понимать что ты хочешь сказать дальше? — Иошайо сложил руки на груди. -... — Однако Такемичи не терял попыток что-либо сказать, но всё получается очень тихо, чуть ли не беззвучно. -Разрядился? — недовольно выплюнул тот, видимо устав ждать объяснений от ребёнка. От того, что мужчина попал точно в цель, Такемичи поднял свою голову, немного вскрикнув положительный ответ. После понимая что случилось, мальчик резко закрывает рот, снова вернув дрожащие глаза в пол. -Ясно, — сухо ответил Иошайо и, немного погодя, хмыкнул, приблизившись к ребёнку, что вздрогнул от таких действий. Наклонившись, отец своим надменным голосом шепча проговорил: -Теперь-то ты боишься заходить в комнату к родителям? Эти слова дали новый всплеск бушующих эмоций. Такемичи не знал куда себя деть. Выхода нет. Мужчина же, грубо рассмеявшись, снова встал ровно, при этом положив руку на дрожащее плечо ребёнка. -Зарядку я сам принесу. Нечего тебе шароёбиться там, где этого делать не нужно, — оставив дрожащего мальчика в своих эмоциях, тот всё же не соврал, отправившись в комнату. Вернётся ли он, Такемичи не знает, но ему сейчас не очень важна эта информация. Когда мужчина пропал из поля зрения, ребёнок просто падает на пол. Пытаясь отдышаться, тот пытался ухватиться за каждый глоток воздуха, так как за это время он почти что не дышал. -"Плохо... Блевать... Плохо..." — крутилось в голове Такемичи. Слова отца дали новый маток для медленно утихающих мыслей. Снова придётся слушать то, о чём хочется забыть навсегда, поверить, что этого не было и это лишь ужасный сон глупая затея. -Ты чего тут разлёгся? — грубый мужской голос снова заставил мальчика вздрогнуть и прекратить эти повторяющиеся действия. -Держи, — снисходительно мужчина кинул зарядку на пол к мальчику. Глаза, смотрящие в одну точку в пол, резко перенеслись к зарядке. Послышался смешок со словами: -Не благодари, — и снова тяжёлые удаляющиеся шаги. -... — проглотив свой страх, Такемичи трясущимися руками забрал зарядку. Медленно пошатнувшись на ватных ногах, тот встал. Голова неимоверно кружилась, всё было немного мутным, слёзы вновь застелили глаза. Выдохнув через нос, Такемичи аккуратно направился в свою комнату. Там отыскав розетку возле стола смог подключить, хоть и с трудом, зарядку и поставить плеер. Выполнив это, мальчик поспешил как можно быстрее упасть на кровать, так как упасть на пол в обморок тот не хотел. Молчание комнаты давало состояние стоп кадра. После смерти матери в доме стало тихо. Это не нравилось ребёнку. -"Всё вокруг остановилось... Кроме меня. Это не та мечта, которую я хотел исполнить... Явно, если я сейчас пойду в магазин, не смогу забрать то, что мне нужно, поиграться, а потом вернуть... Или поесть конфет когда всё будет в застывшем состоянии... Это не та мечта..." Распластавшись на кровати, ребёнок долгое время смотрел в потолок. Слёзы не переставая оставляли солёный след на щеках, пока мальчик пытался понять, почему когда он так вымотан, закрывая глаза он не падает в бездну завтрашнего дня. Это наблюдение, изнуряющее до странного состояния, накручивало ребёнка всё больше и больше. Такемичи только сейчас начал медленно осознавать, что ему катастрофически не хватает воздуха. Снова начинает отбивать в голове громкое, чуть ли не отчётливое сердцебиение. Голова стала болеть сильнее. Такемичи скрутился на кровати, взявшись за голову. Мальчик вновь чувствует подкатывающий комок рвоты к горлу. -"Смерть?" — ребёнок пытается переварить состояние и те воспоминания, когда это уже происходило с ним, в тоже время пытаясь не слушать тревожные мысли. -"Смерть... Смерть... Смерть... " — Такемичи толком сложно о чём-либо думать, кроме того, что ему страшно и тревожно. Ребёнок лишь прикрыл рот своей рукой, пытаясь предпринять что-либо. Вспоминая то, что говорила и записывала мать. Такемичи боялся повторения этого сценария, поэтому заставил себя вызубрить всё, чтобы обезопасить себя. Но знать не значит уметь её легко использовать в нужный момент. Ханагаки начал с того чем постоянно себя успокаивал. Он словно по своей привычке начал медленно приводить своё дыхание в норму. Хоть это давалось ужасно тяжело из-за тревожности. -"1... 2... 3.." — повторял тот в голове, пытаясь делать то, чему учила его мать. -"4... 5.. " — глотая слёзы, ребёнок всеми силами желал просто выйти из этого ужасного состояния. Самое сложное сейчас это задержать дыхание. Ребёнок понимал, что без этого будет сложно, но попросту не мог себя заставить не дышать хотя бы пару секунд. Через некоторое время всё же переступив через себя, Такемичи сумел задержать дыхание. -"Дыши... Не дыши... Дыши... Не дыши!" — Такемичи, продолжая держать в голове упражнение для дыхания, пытался вспомнить что было дальше. Заставив себя подняться, мальчик оглядывался по сторонам. Его трясёт, а затуманенный взгляд лишь доставлял больше неудобств. -"Жить..." — Ханагаки второпях рассматривал свою комнату. Держась за голову, ребёнок вытирал слёзы, пытаясь найти фокусировку. -"Часы... " — Такемичи желал как можно быстрее найти все 5 предметов, но они, как на зло, прятались за полотном слёз. -"Продолжай..." — проговаривал про себя ребёнок, когда искать сил больше не оставалось. Сумев благополучно найти остальные вещи, мальчик перешёл ко второму этапу. -"Почувствовать..." — Такемичи первым делом дотронулся до своей одежды, а позже одеяла. В глазах всё кружится и двоится, но прикусив губу, ребёнок продолжал. Немного спустившись, он дотронулся до холодных досок деревянной кровати. Отсчёт продолжился. Сдавленное ощущение в груди не давало покоя. Сжав одной рукой одежду в этой области, мальчик начал тяжело дышать. Следующими на очереди в руках оказались кусочки пазла, что грудой лежали возле кровати. Они лежали там относительно давно. Такемичи честно хотел их убрать, но обстоятельства не позволили. Позже руки дотянулись и до часов. Между этими действиями, мальчик пытался прислушиваться к окружению, но вакуум в ушах изрядно мешал это выполнить. Однако по истечению некоторого времени, сердцебиение, бьющее по голове, становилось всё тише, давая ребёнку шанс на выполнение этого пункта. Первое, что услышал мальчик так это собственное затруднённое дыхание. Потом же приглушённые из-за состояния звуки телевизора. Такемичи не мог найти последний звук. Это вгоняло ребёнка обратно в панику. Всё становилось снова темнее и мрачнее. Тошнота, что лишь недавно начала отступать, снова вернулась обратно. Резкий звук заставил мальчика подпрыгнуть на месте. Будильник в руках начал звонить. Он поведал ребёнку о том, что время тому всё же лечь в кровать. Как можно скорее ребёнок отключил технику, дабы отец не пришел его проведать. А если он придёт... Это лишь усугубит и так не очень хорошее состояние. Мальчик облегчено на секунды выдохнул, глотая больше воздуха ртом, когда не услышал надвигающихся шагов. Вспомнив про последние пункты, ребёнок понял, что толком не сможет выполнить предпоследний. Нос был заложен из-за слёз. Однако это не помешало запаху сигарет наполнить его ноздри. От этого ребенок начал кашлять, обронив часы на пол. Вперемежку с запахом сигарет, появился и запах алкоголя. Видимо отец не сдержался и снова наврал. Ведь он говорил по телефону, что горюет и к сожалению пить он отказывается сегодня. Это единственное воспоминание с дороги домой. Проглотив недовольство, ребёнок снова прошёлся глазами по всей комнате, ведь чем больше ты её рассматриваешь, тем больше ты видишь. Но съестного ребёнок так и не нашёл. -Плохо...— Такемичи резко сжал свои зубы, что не понравилось внутренней части нижней губы. Вскрикнув от боли, ребёнок почувствовал на языке капли крови. Это был последний этап. Отрывисто набирая воздух, Такемичи сидел на полу, держался за свою грудь. Истекая слезами, мальчик гневался на сдавленное чувство в груди, что не отпустило его до сих пор. К этому прибавился и дискомфорт из-за нижней губы. Всё это давило сильнее на ребёнка, а тот лишь желал, что бы это поскорее закончилось. Лёжа на полу, Такемичи смотрел в потолок. Его рука всё так же сжимала больное место, а на губу он уже не обращал внимания. Ему сложно было вдыхать, потому ему всё же не хватало воздуха. Но того сильного чувства мальчик не ощущал и это его от части радовало и успокаивало. Пустые глаза смотрели в потолок, а тело не желало слушаться. На полу холодно, что человеку, который достаточно часто мёрзнет из-за своего здоровья, это не нравилось. Однако ничего ребёнок с этим поделать сейчас не может. Такемичи так же не может забыть и вкус крови. Да, он часто её ощущал, ведь побои иногда доходили и до неё. Но что бы вкус крови спасал в таких ситуациях... Ребёнок находил это странным. -"Я не хочу ощущать это каждый раз... Мне плохо..." — Такемичи захотел прикоснуться ко рту, но это удалось сделать только мысленно. В голове возникли воспоминания с первыми такими симптомами. Вкус шоколада для мальчика был более приятным, чем то, что он получил в этот раз. -"Мама носила с собой конфеты... Я тоже буду..." — ребёнок подчеркнул в своей голове эту мысль и ждал, пока он сможет хотя бы двигаться. Он уже смирился с тем что, возможно, в таком состоянии его найдёт отец. -"Будильник не сработает снова... Я не пойму когда он придёт... — ребёнок всё ещё надеялся поспать. Но состояние после недавнего не отпускало маленькое тело. После возможно долгого, однако нудного временного отрезка с закрытыми глазами, Такемичи был рад только тому, что его не так сильно докучают мысли. Ведь сейчас мыслить уже просто нет сил, хоть и проскальзывали в голове некоторые осмысленные предложения, что задерживались на некоторое время. -"Нет... Я всё же услышу своего отца..." — это раздумие заставило и так ужасное настроение испортиться ещё больше. Через неизвестный промежуток времени, Такемичи наконец всё же попытался встать, ведь морозиться на полу ещё дольше он не желает. Приподнявшись, Ханагаки снова почувствовал тошноту и головокружение. Проблемы с питанием и сном не очень хорошо сказываются на детском организме. Ребёнка это не волновало, но пойти, как он и желал на кухню тот не смог. Потому, сумев забраться на кровать, Такемичи закрыл глаза снова. Ему не нравилась тишина, но и музыка здесь сделает только хуже. Такемичи сам не знает чего он сейчас хочет. Однако мысль просто упасть в небытие достаточно привлекает. Правда мозг отказывается от этого даже после долгого, по подсчётам мальчика, промежутка времени. Силы иссякли после того, как Такемичи забрался на кровать. -"Это лучше, чем лежать на полу... За это отец хотя бы не побьёт". Тик так. Тик так. Этот звук тихо раздаётся и в голове, и в комнате ребёнка. Время всё идёт, но отец не приходит. Это напрягает мальчика. -"Почему нельзя перематывать время? Как делается это в комиксах..." — злобно проговорил ребёнок, но через мгновение остепенился новой волной странных раздумий, - "Если время будет идти быстрее... Я намного раньше увижу маму в белом кимоно". Голова и так не находилась в спокойствии, а эта мысль лишь заставила память снова открыть не очень приятные воспоминания. Такемичи тревожно покрутил головой. -"Уйдите... Уйдите!" Ханагаки схватился за голову, а тело свернулось в позу эмбриона. Такемичи качал головой, слёзы снова явились по зову его ужасного состояния. Мальчик плакал. Он не знает сколько, но достаточно, чтобы услышать шаги. Ребёнок резко перестал дышать. Слёзы так же оставили своё движение, с ними же прекратились и шаги. Наступила снова гнетущая тишина. Такемичи прикрыл рот рукой, носом забирая самые маленькие части воздуха. Послышалось некое недовольство мужчины. Он что-то говорил, но ребёнок так и не смог разобрать что именно. В его тихую, наполненную лишь всхлипами комнату зашёл человек. Когда его нога переступила порог, а это ребёнок представлял отчётливо, весь мир будто замер. Мужчина издавал недовольные звуки, цыкал и что-то ворчал. Подойдя к окну, он отдёрнул шторы, а позже облокотился на подоконник. Так мальчик думал, вслушиваясь в окружение, успев поголовно закутаться в своё одеяло. -Тц... — мужчина, видимо, решил предоставить внимание ребёнку. Такемичи ощущал, как тот медленно подходит к его кровати. То, как тот наклоняется и как скрипит пол от этого. Всё тело ребёнка сжалось сильнее, руки всё больше зажимали части одеяла. Но это не уберегло от того, что мужчина просто выдернул одним движением из ослабевших рук "защиту". Мужчина несколькими движениями оставил мальчика без одеяла. Ханагаки понимал, что притвориться спящим не выйдет, потому, моргая, пытаясь скрыть свои слёзы, ребёнок смотрел вниз, не желая и взгляда поднимать на отца. -Почему ты ещё в постели? — грубый голос заставил мальчика вздрогнуть. -Собирайся. Живо, — отец недовольно сунул руки в карманы, а позже твёрдыми шагами покинул комнату мальчика, оставив того в трясущемся состоянии. -"Собирайся? Сколько времени?... Сколько я не спал? Была ночь? Был вечер? Что было?" — ребёнок снова потерялся во времени. Проглотив всё своё недовольство и затолкав панику глубоко в недра своей головы, чтобы она упоминала себя так, будто ты включил телевизор на задний фон, ребёнок нашёл в себе силы встать с кровати. Удавалось ему это сложно, но заставлял его это делать факт наказания. -"Если не следовать словам отца, он разозлится сильнее. А если он разозлится сильнее, то я буду чувствовать больше боли или буду долго стоять и слушать какое я..." — Такемичи запнулся, не зная как продолжить свою мысль. Такемичи толком не запоминал слова отца. Мать всегда говорила не слушать о том, что он вообще говорит в его адрес. И поэтому плохая память и большая часть потери информации, которую мужчина пытался донести, пропадала. Но... Всегда было что-то, что являлось чуть ли не его вторым именем. Если смотреть на то, как часто называл так отец своего сына. -Ничтожное создание, — проговорил Такемичи в след своему отцу. Мужчина, что появился чуть ли не из под земли, видимо не услышал или же не обратил внимание на слова ребёнка, находясь рядом. -Долго стоять будешь? Я тебя разбудил когда? И сколько времени прошло? А ты до сих пор нихуя не сделал. Я что ли должен за тебя всё делать? Мальчик, смотря в пол, прикусил губу. Отец же, постояв, стуча ногой по полу, громко выдохнул. -Нечего сказать? — мужчина схватил ребёнка за руку, потащив вон из комнаты. Такемичи, как послушная кукла, не желал что-либо с этим делать, но когда они почти дошли до двери ванной комнаты, ребёнок ощутил ужасную панику, что мгновенно окутала с ног до головы. Жар наполнил тело вместе с неприятными воспоминаниями. -Нет! Не хочу! Не хочу! Нет! Я же ничего плохого не сделал! — всеми силами мальчик начал вырываться, что не очень понравилось Иошайо. -Да ёб твою! Не дёргайся! Заткнись! Ты должен умыться и зубы почистить! Не позорь меня! — открыв дверь и затолкав ребёнка туда, мужчина зашёл так же, придерживая дверь рукой. -Умойся и почисти зубы! Живо, — Такемичи не обращал внимания на речь, медленно успокаивался, что руки отца не на его теле. Но тот факт, что мужчина закрыл дверь и сейчас он находится с ним в одной маленькой комнате дало новую волну стресса. -Да не буду я тебя трогать! Твою же мать! Просто сделай то, что я тебе говорю и останешься в порядке... — отец видимо не желал покидать свой пост, всё так же находясь на одном месте, пиля взглядом ребёнка. Такемичи, чтобы не чувствовать этот взгляд, прислушиваясь к словам отца, начал поспешно трясущимися руками исполнять то, что ему приказали. Нагнетающая атмосфера спустилась в комнату, когда Иошайо замолчал, а ребёнок не желал как-либо вести диалог. -Наденешь сегодня снова чёрный костюм с белой рубашкой и чёрным галстуком, — прервал тот тишину, - Потому что я заебусь, если ты выберешь чёрное кимоно, — Такемичи, вздрогнув ,внимательно слушал, прочищая зубы, кивая, чтобы тот не подумал, что его слова проходят мимо ушей. -Кстати... Мы не принимали участие в очистки её тела, — странная смена темы мужчины насторожило мальчика. Когда Такемичи наконец проанализировал уставшим от напряжения мозгом слова отца, он мгновенно выплюнув пасту, резко повернулся к нему. -Это плохо?! Мама... — его тут же перебили. -Не, нихуя, — мужчина отмахнулся. -Раньше да, близкие занимались такой хуйнёй, но потом это всё берёт на себя ритуальное агентство. Допускается тот случай, что родные не принимают в этом никакого участия. Ничего страшного не случится. Такемичи успокоился, положив на своё сердце руку, выдохнул, постепенно снова возвращаясь к утренним процедурам. -"Пластырь на щеке будет мешать... Думаю синяк не будет так заметен. Сниму его". -Да и что там делать? — мужчина снова перевёл внимание на себя, - Тело моют горячей водой, потом обтирают спиртом. Позже пропитанные спиртом или сакэ ватные тампоны суют во все щели. Ха, — мужчина захохотал, на что ребёнок, когда умывался, желал всё же остаться в воде, что таилась в руках, чтобы под водой не слышать голос отца. Закончив, Такемичи повернулся к мужчине, что разглядывал его недовольно. -"Ничего про лицо не сказал... Значит всё нормально. Наверное", — подумалось ребёнку после некоторой паузы. -Три дня. -Что? - Три дня даётся на момент с похоронами, позже её мы должны заколотить и в крематорий, — мужчина, видимо, ждал какого-либо ответа мальчика, ведь не собирался открывать дверь. -...Хорошо, — с опозданием тихо проговорил Такемичи, на что мужчина увёл взгляд куда-то вниз, задумавшись. Видимо сигналы Иошайо мальчик распознал неправильно. Снова повисла тишина, при которой мужчина не желал открывать дверь, продолжая копошиться в своих мыслях. -А... — Такемичи хотел начать диалог, но никак не решался. Однако подтолкнула его продолжить мысль, о состоянии матери, ведь у него мало информации на этот счёт. -"Потом я не смогу найти момент". -Отец... — спокойно и с неким холодом в голосе проговорил ребёнок, что заставило Иошайо выйти из забвения, - С мамой всё будет хорошо? Что там... в крематории делают? -А-а... — протянул мужчина, положив руку на свой подбородок, - Ты же толком нихуя не знаешь, — он сделал паузу, что заставило мальчика заволноваться, - Сожгут её на хуй. Такемичи от такого заявления встал в ступор. Его тело, что от волнения не знало куда себя деть, тут же застыло. Из уст вырвалось только тихое: -Что? -Ну а как ты думал появляется прах? — Иошайо засмеялся, открывая дверь, - Крепись. Тебе ещё в нём ковыряться нужно будет. Такемичи в этот момент увидел лишь спину мужчины, что пропал из поля зрения, услышав его такой отвратительный смех. Ребёнок не знал как переварить эту новую информацию. Сев на пол, чтобы не упасть, мальчик смотрел в мёртвую точку. -"Сожгут?... А это больно? Маме будет плохо? Но мама мертва... Ей уже ничего не больно... А это можно делать? Это не осквернение тела умершей?... А так делают все? Или отец решил, что так будет лучше? У меня слишком много вопросов..." — Такемичи уже ничего не замечал вокруг. Всё превращалось в сплошной чёрный цвет, что говорил о пустоте. В ушах начало звенеть, однако постепенно звон переходил в странный звук непонятно откуда взявшихся щелчков. Пытаясь унять свои мысли, Такемичи постепенно возвращался обратно. Первое, что он увидел, так это очертания отца, что щёлкал пальцами возле лица ребёнка. -Вставай, блядь! — мужчина неаккуратными действиями схватив Такемичи, поставил его прямо, - Иди в комнату, переодевайся. -Отец... -А? -Маме будет больно? Это не плохо? — уже смотря на мужчину мертвыми глазами, ребёнок жаждал услышать что-то успокаивающее, надеясь на милость отца. -Все мы к концу жизни превратимся в прах. Кремация разрешена на законодательном уровне. Поэтому нормально. Кто вообще сказал, что мёртвому телу будет больно? И что ты до меня доебался?! -... — Такемичи было отрадно слышать, что его тёмные мысли на этот счёт всего лишь плод его воображения. -Хорошо, — с этим словом на лице ребёнка проскочила улыбка, которая решила побыстрее исчезнуть после того, как мальчика вышвырнули из ванной комнаты. -Я тебе, блядь, кто? Слуга? Сам не можешь что ли собраться и найти нужную информацию? Такемичи пропустил слова мужчины мимо ушей. Ему уже не важно что он говорит, ведь он уже ответил на его вопрос. Сейчас нужно исполнить то, что хочет Иошайо, дабы просто позже остаться одному в своём мире. Пошатываясь, унимая дрожь по всему телу, что была то ли от того, что страшно, то ли от того, что холодно, мальчик дошёл до своей комнаты. Всё плыло, мыльный взгляд не давал сосредоточиться, да и частые зевки тоже не шибко-то помогали ситуации. -"Сейчас я последние разы увижу маму... Надеюсь, я не упаду в обморок из-за того, что не спал и не ел тоже." Ребёнок на автомате начал собираться, пытаясь не упасть в спячку на несколько дней, ведь веки начали тяжелеть именно сейчас. -"Почему я не мог заснуть тогда, когда нужно..." — надевая в последнюю очередь чёрный пиджак, Ханагаки уже хотел его застёгивать, как в дверном проёме появился отец. -Смотри в обратном порядке свою одежду не застегни. Сакигото только для умерших. Тяжелый взгляд устремился на мужчину. Дабы не произошло ещё одной неловкой паузы, Такемичи решил подать тихий, бездушный голос. -Я знаю... Отец. Иошайо немного припозднился с ответом, со смешком выдавая: -Хотя по твоим глазам и движениям ты на них однозначно смахиваешь, — тот странно ухмыльнулся, на что ребёнок снова опустил глаза вниз, не довольствуясь в своей голове. -"Плохая шутка, отец..." -Иди ешь что на столе стоит. Не хочу, что бы ты меня опозорил упав от голодного обморока на похоронах. -Они подумают, что я слишком эмоциональный, — ребёнок полностью посвятил своё внимание пуговицам на рукавах, что немного раздражало мужчину. Было видно, как он прожигает взглядом эти действия. Такемичи, понимая, что не хочет чувствовать этот взгляд снова, отстал от пуговиц, но не поднял своего взгляда на Иошайо. -Оплакивать человека у нас приятно и поощряется, но всегда нужно иметь сдержанность. -Я понял, отец... -Смотри, только посмей мне измарать костюм, — он резкими движениями подёргал за рукава мальчика, отпустив их, - У нас другого нет. А кимоно, я уже говорил, заебусь на тебя натягивать. -Как скажешь, отец, — услышав последнее слово с уст ребёнка, мужчина нахмурился. Такемичи сразу обратил внимание на нервный тик Иошайо. -Что-то не так, Отец? Гнев мужчины выразился в надменном взгляде, руки снова замкнулись в замок. -Слишком много "отец" в твоих словах, это меня напрягает. -Почему? — ребёнок шокировано поднял глаза, - Разве мне нельзя звать тебя так? Ты сам говорил... — неосознанно вернув снова такой нелюбимый для мужчины взгляд пустоты, мальчик заставил отца вспыхнуть. -Я знаю что я говорил! — вспышка гнева заставила ребёнка подпрыгнуть от внезапности. -Память хорошая, — более мягкий тон снова заставил Такемичи вернуться в своё непоколебимое русло, но спокойствие уже покинуло его глаза. -Тогда почему?... — мальчика снова перебили. -Ты слишком часто это слово говоришь. По меньше его употребляй. Оно раздражает. -Раздражает? — Такемичи наклонил голову в вопросе. -Ты, блядь, издеваешься надо мной?! — он взмахнул руками. Ребёнок рефлекторно сжался, отпустив глаза в пол, зажмурившись. -Нет... -"Отец", — не смея говорить последнее слово в слух, мальчик тихо хмыкнул. -Не мешкай. Отправляйся на кухню. А я пока.. — он замялся, - Какая тебе разница, куда я? — с этими словами мужчина покинул комнату. Не желая двигаться с места ребёнок ждал когда он услышит звук закрытия двери. Перебирая пальцами и пытаясь не обращать внимания на головную боль мальчик думал нужно ли ему вообще сегодня есть. -"В меня явно ничего не влезет... Спасибо, отец." Услышав заветный звук, Такемичи направился на кухню. Не заострив внимание на еде, что стояла на столе, мальчик начал рыскать по всем шкафчикам в поисках конфет. Через один неудачный шкафчик тот всё же находит тайник с конфетами. -"Я не забыл где они находятся. Ура!" — некая радость заставила его облегчённо улыбнуться. -"Надеюсь мама не будет против... Хоть она мне и сказала о местонахождении тайника... " — забрав от туда три конфеты, дабы карманы сильно не набивать , ребёнок заметил одну интересную и весьма необычную по вкусу сладость. -Конфеты со вкусом ... Граната? — приподняв немного бровь с растерянностью посмотрев на неё, тот все же засунул её в карман, пожав плечами. -"Надеюсь вкусная". Такемичи стало легче от того, что ему не будет нужно находить вкус с помощью нанесения себе увечий. Но страх перед этим состояниям так просто никогда не уйдет. -"Мама говорила, что оно может остаться у меня надолго..." — не захотев углубляться в ужасные мысли, ребёнок покрутил головой, возвращая своё внимание на еду. -"Нужно ли мне вообще есть?... Но после еды обязательно нужно почистить зубы, хоть я уже и нарушал это правило несколько раз, но! Тогда мне ничего не угрожало, а тут отец взорвётся как бомба... " — Такемичи всё же покрутил головой в знак отказа. -"Я не хочу... Лучше остаться голодным". Дома никого нет кроме ребёнка, что сел на стул, чтобы не испачкать одежду, сидя на полу. Такемичи, сам того не осознавая, лишь смотрел в одну точку, погружаясь всё дальше и дальше. Возможно иногда он будто спал с открытыми глазами, что наполнены лишь грустью. Будто мёртвое тело посадили на стул, решив поиграть с ним в живых людей. Но такое веселое времяпровождение сменилось резким скачком со стула, когда дверь дома с грохотом закрылась и мужской суровый голос позвал мальчика несколько раз. Ребёнку ничего не оставалось, кроме как нехотя подойти к человеку. -Всё. Надевай свои сапоги, сейчас мы поедем на прощальную церемонию. -Уже? — негодуя, но не смея что-либо больше говорить, Такемичи начал надевать обувь. -В... — Иошайо захотел что-то начать говорить, однако Такемичи своим возгласом "Я забыл", быстро сняв обувь, метнулся в свою комнату, что заставило мужчину замолчать и выгнуть бровь. Ханагаки, пытаясь спешить, отключил плеер от зарядки. -"Ему явно достаточно... " — посмотрев на плеер, у ребёнка проскочила мысль положить его в карман, но всё же тот принял решение не брать технику с собой. -"Я не хочу его разряжать... Сейчас не время", — Ханагаки положил плеер в ящик стола. -"А он может перегреться если долго держать на зарядке? Не хочу им рисковать... " -Такемичи, блядь! — крик Иошайо заставил ребёнка вздрогнуть. Видимо время вышло и мальчик, отвлекаясь на свои мысли, потерял его. -"Настроение отца станет хуже... " Вернувшись обратно, тот как можно скорее надевал обувь, пока отец стоял у двери. -В каждом похоронном доме, — начал мужчина, видимо решив поведать о том, что же происходит на похоронах, полностью проигнорировав действия ребёнка, - Кроме комнаты для молитв и так далее есть комнаты, оборудованные будто под квартиру. Знаешь, для чего они нужны? — уже перебравшись на улицу, спрятав руки в карманы, мужчина посматривал на стоящего рядом, смотрящего в пол ребёнка. -Нет, — глухо проговорил он, немного расслабляясь из-за того, что на него не накричали. Во всяком случае, этот ответ удовлетворил Иошайо, раз тот не отреагировал. -Это место, где родные проводят около суток в молитвах и воспоминаниях об усопшем человеке, — мужчина, достав из кармана пачку сигарет, пожелал уже закурить, как взгляд устремился далеко на дорогу. -В другом месте? Не дома? — снова прилив страха о том, что благодаря неправильному упокоению Юко не упокоится с миром, получив желаемое и такое неосязаемое для этого семейства спокойствие заполнило тело мальчика. -Мы уже нарушили некоторые правила, поэтому без разницы. Вот нам и остаётся теперь уже один день для похорон, — проговорил тот, убирая пачку обратно, - Не ссы, ничего серьёзного не будет, — Ханагаки не понравилась интонация речи отца и сам факт того, что они пропустили целый день для такой важной вещи, как молитва. -"Молитва дома считается? Я ведь выполнил требование... Почти... Как же всё сложно", — на глазах ребёнка начали появляться слёзы, однако его отдёрнули от мыслей. Мужчина толкнул его в бок, это позволило ребёнку быстро среагировать и убрать слёзы с лица. Такемичи, после того, как последил за взглядом отца, наконец увидел машину, что теперь находилась в шаге от него. Снова та же машина, что отвозила его до полицейского участка. Ступор. Но снова его торопливо уместили на заднее сиденье. Снова Иошайо сел рядом. Быстрый диалог с водителем, который мальчик прослушал и вот машина тронулась. Такемичи думал, что эта поездка будет в тишине, но мужчина не дал ребёнка погрузиться в себя. -Перед общей церемонией близкие родственники проводят 2-3 часа с телом усопшего в небольшом помещении в похоронном доме, — по тому, как Иошайо спокойно и с комфортом разместился на сидениях, его явно не очень-то и беспокоило всё то, что происходит сейчас. -"Он не чувствует грустных эмоций? Он вообще что-то чувствует? Или есть люди, что грустят так?" — Ханагаки всё ещё пытался понять поведение отца. Ребёнок прожил не так много, что бы понимать этот мир, особенно таких сложных и странных людей, как Иошайо. Для Такемичи он всё ещё странная, сложная, неразгаданная головоломка, которую тот хочет по мере взросления разгадать. Выйти победителем. Но пока даже базовые чувства, эмоции и характер не до конца раскрыты мальчику. -"Мама защищала меня от него... Давала мне понимание кто мой отец... Но на словах одного человека это одно, а, увидеть всё собственными глазами и понять самостоятельно это другое... Ну, я так думаю". Отец, видимо, решил, что полностью предоставил информацию Такемичи, ведь не проронил больше ни слова. -"Может я прослушал?" — ребёнок тут же отмёл эту идею. -"Нет. Тогда бы отец заставил меня послушать ещё раз". Пристально смотря на мужчину, он всё же привлек его внимание. -Не нужно на меня так пялиться. Ты выглядишь... — видимо слово крутилось на языке, но сказать его по какой-то причине он не может, а вот новое слово никак не желало появляться в голове. Потому, тот лишь фыркнув, сказал забыть об этом, решив не продолжать своё начатое предложение. И всё же, ребёнок, не убирая взгляда, решил поинтересоваться. -Почему мне нужно быть там? Мне страшно. Мне больно. Я не хочу снова видеть то, что я уже увидел и не хочу вспоминать. -Хватит ныть, — сказал, как отрезал мужчина, заставив мальчика замолчать. -... -В семейном прощании у гроба... — видимо осознав, что ребёнок так просто от него не отстанет, тот продолжил, - обязательно участие детей. Таковы правила. Не спрашивай меня ничего больше, я тебе не справочник. -Хорошо, — Такемичи сжался в кресло машины. -"Некоторые правила нарушить можно... А вот последнее... когда мне нужно смотреть на мёртвую мать, так это мы должны выполнить". -Нечестно, — проговорил он тихо. Но позже немного размяк. -"Верно... Это ведь последний момент, когда её увижу... Нужно вдолбить эту истину себе в голову. Пусть "эти" воспоминания и крутятся у меня в голове уже какой день... Я явно не хочу принимать реальность", — проговаривая это, мальчик снова всё больше и больше сжимался в кресло, а тело становилось всё более зажатым. В тишине салона автомобиля послышался недовольный голодный желудок ребёнка. Такемичи немного покраснел от стыда, положив руки на живот. Стеснение быстро пропало сменив это страхом, когда послышался голос отца. -Ты нихуя не ел что ли? -Мне... — мальчик пытался ежесекундно что-то придумать, ведь совершенно забыл выдумать то, что ответить Иошайо если произойдёт такой конфуз. -Мне не нужны твои оправдания. Ёбнешься у всех на глазах, ляжешь в гроб вместе с матерью, — Отец наклонился к ребёнку, положив руку на его плечо. Глаза его выражали враждебность и серьёзность слов, - живьём тебя похороню. Ребёнок сглотнул, пытаясь уйти от взгляда, сжимая свои руки на теле. Сердцебиение заставило поверить, что он ещё жив и потому заявление отца станет для него страшной и мучительной реальностью. Мужчина, решив, что с него достаточно, снова вернулся в своё спокойное состояние. У мальчика же подкатил ком к горлу. Его тошнило. Оглядев машину, тот понял, что здесь нет бутылки с водой. Паника начала овладевать ребёнком. -"Только не плачь, не плачь, не плачь. Найди что-то!" Пошарив по своим карманам, Такемичи наконец дошёл и до брюк, где находилось спасение. -"Я их взял для другого, но... Там их несколько, поэтому... " — Успокаивая себя этой мыслью, он достал одну. Торопливо развернув, быстрыми движениями положив в рот сладость, мальчик немного успокоился, когда почувствовал на языке что-то, что не является чем-то отвратительным. Обёртка же так же чуть ли не мгновенно оказалась в брюках. Всё это время Такемичи следил за мужчиной, что смотрел в окно машины, не реагируя. -"Если он увидит бумажку, то даст мне пощёчину из-за того, что я мусорю..." Последующая середина дороги была до жути спокойной, смотря на то что отец застрял в своих мыслях. Такемичи всеми силами пытался не заснуть из-за ужасного состояния, от которого хотелось просто сбежать и толком не понимать, что ты думаешь или живёшь. Но вот его снова грубо заставили выйти из машины, когда та остановилась у "похоронного" дома. Ханагаки не хотел смотреть на этот дом. Он хотел, что бы этого места вообще не существовало, или его рядом с этим местом. Отец держал ребёнка за руку. Хватка его была достаточно сильная. Такемичи чувствовал по этому поводу дискомфорт, но отпустить не мог. Мальчик смотрел только на то, как земля под ногами менялась на ступени, потом на один из видов деревянного пола, потом на второй. Происходило такое преображение иногда медленно, ведь отец останавливался, чтобы что-то сказать и заставить ребёнка поклонится в знак приветствия и уважения. Он лишь слушал приказы, но не слышал болтовню. Ему это не интересно. Ему страшно смотреть на обстановку, потому что обстановка всегда будет означать погибель человека. Ребёнок хотел остаться в том месте, где он почти осознал эту утрату самостоятельно с помощью своей фантазии, своим мыслям. С помощью своей головы, а не других, прямых к этому доводу знамений. Наконец последняя комната. Дверь закрылась. Ребёнка пробило на дрожь. Тут было немного холоднее, чем на улице и в других комнатах похоронного дома. Мужчина присел на корточки, чтобы быть на "одном уровне" с Такемичи. Ханагаки на эти действия увёл взгляд в сторону, когда как отец наоборот желал смотреть чуть ли не в душу, ожидая когда тот наконец взглянет на него. Ждать его слов долго не пришлось. -Ты даже при всей своей любознательности не желал оглядываться, всё время пялясь в пол, — Такемичи, держа одной рукой свою другую, начал сжимать её всё сильнее, - Сейчас избежать этого не выйдет. Мичи. Из уст выпавшее сокращение имени заставило ребёнка вздрогнуть. Ханагаки сам не заметил как резко посмотрел на отца, что видно не ожидал такой бурной смены эмоций, заставив его нахмуриться. Такемичи недовольно выпалил, закрывая глаза, дабы не видеть его, немного поворачиваясь к мужчине. -Не называй меня так! Только после того, как это произошло, ребёнок открыл глаза, закрыв свой рот рукой. Он снова отвернулся. Зрачки его быстро бегали, обгоняли их только мысли о дальнейшем. -Что-о?— недовольный голос растягивал один вопрос, заставляя собраться слезам в уголках глаз, - Отцу нельзя назвать сына коротким именем? — фантазия чётко породила и без глаз то, как Иошайо поднимается. Ребёнок в этот момент хотел слышать что угодно, вплоть до своего сердцебиения, лишь бы не слышать отца, но тот положив руку на плечо, грубым голосом переспросил недавний вопрос. -... — Такемичи от напряжения и страха не мог выдавить из себя ничего. Да и не нужно было. -"Любой мой ответ будет неверным..." -Запрещаешь? — рука сжала сильнее тело ребёнка, - Ты мне это запрещаешь? — голос становится всё более грубым, ноги мальчика подкашивались, - Сукин ты сын. -... — Такемичи сглотнул ком. "Всегда нужно унимать своё состояние", — правило, которое выработал мальчик в таких стрессовых ситуациях. -"Иначе я не выдержу. Иначе будет плохо." -Ты слишком много себе позволяешь после её смерти, — он показал вперёд. Туда, куда Такемичи не решался даже взглянуть, - Мне это не нравится. Слишком часто ты начал тявкать. Не бери с матери плохой пример. Никогда, — мужчина отпустил плечо мальчика, той же рукой подталкивая его вперёд. Подкосившиеся ноги дали о себе знать и ребёнок чуть не упал, но быстрая реакция мужчины не позволила телу коснуться пола. -Ты чего, блядь? Я тебя всё время таскать что ли буду? Ебать ты ахуел, — немного наклонившись к нему, Иошайо скомандовал. -Своим шагом до гроба дошёл. Живо. Ханагаки, который всё то время успокаивал себя, смог сглотнуть, вставая на свои ватные ноги. Всё ещё смотря вниз, ребёнок медленными шагами подошёл к телу. Мужчина спокойно встал позади. Такемичи медленно поднял свои глаза, увидев лишь тело в белом кимоно и мертвенно бледные руки женщины. Лицо было закрыто белой тканью. Сердце мальчика, как и само тело замерло от такой картины. Но мужчина, изливая недовольство позади, не позволял тому уйти в панику. -Зачем только косметику на неё потратили? Все равно ебало закрыто. Тц... — ребёнок, не поворачивая головы смотрел в сторону Иошайо. -Ну ты здесь не только, чтобы поглазеть на неё, — мужчина немного двигает Такемичи. Ханагаки и опомниться не успел, когда отец одним движением снял ткань с лица Юко. -От... — ему пришлось заглотнуть это для мужчины ненавистное слово. -Так нужно, — небрежно положив ткань на тело женщины, Иошайо засунул руки в свои карманы. Его движения и мимика полностью говорили о спокойствии. Это выбивало мальчика из колеи. Такемичи чувствовал приход истерики. Такемичи не смог снова смотреть на мёртвую мать. -"Я думал, что всё будет не так плохо... И я справлюсь. Но..." — руки ребёнка сжались в кулаки, тело начало трясти. Тряска может и не была видна мужчине, но ощущалась она мальчиком очень сильно. Мысли о том, что не стоит сейчас плакать перед отцом, полностью провалилась. Слёзы снова начали течь по лицу, пока ребёнок мимолетно разглядывал такое... Как выразился Такемичи, "серьёзное" лицо. -"Даже после смерти не видно умиротворённости". -Даже после смерти злая, как собака, — проговорил Иошайо, - Отрастила рога, — он усмехнулся, - Коза. Такемичи потерял над своим дыханием контроль. Смотря на её лицо, шею, что выглядела нетронутой, ребёнок поймал себя на мысли, что она просто спит. Ханагаки снова усомнился в реальности его накрученных мыслей и воспоминаний. -Отец, ты говорил, что у меня хорошая фантазия... Смерть матери это явь? -К чему такие тупые вопросы? Перед тобой лежит её мёртвое тело, конечно это не быль! Уже давно пора это понять! Слова мужчины полностью сломали все доводы и надежду, что это всего лишь какой-то кошмар. -"Я цеплялся за эту мысль... А она оказалась нереальной", — Такемичи не смог сдержать когда-то остановившиеся слёзы. Ручьи текли по всему лицу и капали на его одежду, что взбесило Иошайо. -Похороны только начались. Чего у тебя глаза на мокром месте?! Тц! Выглядеть неопрятно будешь! Пятна на одежде ужасны. Сука, — сказал отец Такемичи, пытаясь сделать это более грубо, но тихо, процеживая всё через свои зубы. Такемичи не выдерживал. Его состояние усугублялось словами отца и его претензиями к обычным эмоциям в такой ситуации. -Конечно я плачу! — Ханагаки ударил руку отца, которую тот хотел положить на его плечо. Мужчина недовольно насупился. Мальчик полностью повернулся лицом к отцу. -Я потерял самое дорогое, что у меня есть! — ребёнок не желал останавливаться, - И теперь я без понятия как буду дальше существовать! — раздался громкий звук пощёчины. Голова ребёнка повернулась из-за удара. Всё снова медленно теряло краску. Такемичи, держась за щёку, не желал поворачивать головы. -"Снова по той же щеке... Я лишь недавно убрал пластырь... Это была ошибка". -Закончил? — недовольно поинтересовался мужчина, что уже скрестил руки на груди, - Веди себя тише, кусок ты непонятного создания. Слёзы всё ещё были и продолжали своё путешествие с глаз до подбородка, а оттуда вниз, но это Иошайо уже не волновало. Смотря на мужчину усталым взглядом, ребёнок лишь принял отцовское наставление. -Хорошо, отец. -Будем выходить, закрой свой рот рукой прикрывая полностью и щёку. Тебе ясно? Такемичи немного затормозил с ответом, но выдал лишь сухое: -Да. -Молодец. А теперь повернись к гробу, — ребёнок, набрав побольше воздуха в лёгкие, тихо выдыхая сделал то, что было велено. -Тебе нужно потрогать руку или щёку умершей, — невозмутимо проговорил отец. -З-зачем?...— встревоженно спрашивая, Такемичи не отводил ошарашенных глаз от лица матери, - Я это уже сделал в день её смерти... — перекрученные неновые мысли снова посетили голову ребёнка. -Не дерзи мне на похоронах, а делай то, что я тебе скажу. Такемичи, сглотнув, решил прикоснуться к когда-то холодно живым рукам матери. Теми руками, которми та защищала его от нападок этого мира. Тело ребёнка толком не слушалось мальчика, ему далось очень трудно поднести свою руку к мёртвой женщине. Такемичи дрожал, его кожа покрылась мурашками. Ему страшно прикасаться к телу ещё раз. Но недовольный возглас мужчины заставил ускорить процесс прикосновения рук. Почувствовать холод мёртвой кожи второй раз было болезненно. -"Холодно... Холоднее моих рук. Как же холодно. Маме никогда не нравился холод". Всё вокруг начало темнеть, только часть рук осталась нетронутой этой всепоглощающей чернотой, однако что-то заставило его резко выйти из этого состояния, убрать руку. Отец прижал ребёнка к себе. Смотря на раскрытые от шока глаза ребёнка, мужчина тяжко выдохнул. -Это чтобы ты почувствовал разницу между теплотой живого и холодом мёртвого тела. Проморгав свой шок, ребёнок вернул непоколебимое выражение лица. -Отец... — мальчик видимо позабыл о недовольстве Иошайо к этому слову, однако мужчина не реагировал, потому он продолжил, - Знаешь... — Такемичи увёл взгляд, замолчал, на что почувствовал нажим на своё тело, дабы тот договорил. -Мне будет куда приятнее ощущение холода мёртвого тела, нежели твоего тёплого живого. Недовольство вспыхнуло ярче, мужчина, болезненно для ребёнка, сильнее сжал плечо мальчика. -"Синяк останется..." — пронеслось в голове Такемичи, когда тот болезненно щурился. -Тц... Не дерзи мне. -Но ведь я не хотел это говорить, ты меня заставил. -Не надо на меня перекладывать свою вину за свои слова. Такемичи не стал спорить, согласившись в голове, что это делать действительно не красиво, да и нельзя. -"Но для тебя я сделаю исключение", — Хананаки отвёл взгляд и вновь устремил его на мать. Болезненные ощущения постепенно пропадали, а лицо прибывало в спокойствии и боли из-за утраты. -Кхм... — Иошайо вновь привлёк к себе внимание, - Я должен в деталях рассказать тебе про процесс смерти и разницу между живым и мёртвым человеком. -Зачем? -Урок жизни. -Разве мне уже его не предоставили? -Будешь выёбываться, ударю ещё раз. Ясно? -Хорошо, отец, — снова вернув спокойную речь, ребёнок стал слушать. -"Как человек относится к смерти тоже много что о нём говорит. Верно?" Такемичи ожидал пафосную речь, однако... То, что сказал отец дальше, просто выбило его из колеи, отправив в стратосферу. -Мёртвые мертвы, живые живут, — Иошайо замолчал. Эти несколько секунд даже тишине стало неуютно. Ханагаки подумал, что это шутка, но смеяться вовсе не хотелось. Такемичи лишь представил как мать, пытаясь не засмеяться от глупости происходящего, кусала вату во рту. -"Вот это деталь пазлами. Прям картина выстроилась..." — пробормотал в своих мыслях от шока ребёнок. -Не быть тебе философом, отец. Иошайо лишь закатил глаза. -А тебе нужны такие долгие и нудные диалоги на тему жизни и смерти? О том, как человек рождается, почему он подыхает и какого хрена люди по большей степени не готовы к утрате человека? — Ханагаки вздрогнул. -Я не думаю, что ты хочешь знать почему мир жестокая хуйня, а человеческую жизнь, в некоторых случаях, можно продать как какой-то чайник за пол цены. Тебе явно будет скучно слушать что я, — он сделал акцент на себе,- думаю на этот счёт, — отец резко выдохнул. -Нахуя тебе вообще знать о моих мыслях, которые знать не обязательно? Они, блядь, и для меня черны как ночь, а тебе, блядь, я и подавно не расскажу о них. -Почему? — ребёнок сам не знает почему спросил. Ведь видно по поведению Иошайо, что он скорее всего не раскроет карты. -Потому что будешь ссаться в штаны от моих интересных и ублюдско-эгоистичных доводов, идиот. Такемичи умолк, продолжая смотреть на мать, пытаясь запечатлеть её покойное лицо, вместе с этим пытаться игнорировать отца. Но странное первое предложение мужчины не давало полностью обратно погрузиться в состояние утраты. -Я прям чувствую, что ты хочешь что-то сказать. Хули замолчал тогда, когда молчать не нужно? — ребёнок вздрогнул. -Я... Я не знаю когда нужно говорить, а когда нет. -По ебалу не получишь, значит можно. Получишь? Значит нельзя. -Вот... — он замялся, - в этом и проблема, отец. -Напрягает моё первое высказывание насчёт смерти что ли? Ханагаки раскрыл от удивления глаза, однако смотрел в пол, не поворачиваясь к мужчине. Сглотнув, тот лишь тихо согласился. -Угу. Иошайо тяжко выдохнул, отпуская ребёнка со своей хватки. -Прими это как шутку и не выёбывайся. -От такого твоего юмора мёртвые восстанут...Ты там это... Отец, поаккуратнее... -Это уже какой раз... Дома мы поговорим. -"Видимо это был второй вариант", — отвёл глаза Такемичи. Иошайо же наклонился к мёртвому телу женщины и быстрым движением забрал белую ткань, вновь накрывая ею лицо Юко. Ханагаки не успел его остановить. Убрав обратно руки, Такемичи постепенно принимал тот факт, что больше не увидит тела матери без ткани, укрывающей её. -Всё. -Часы прошли? — удивлённо спросил ребёнок, по телу его пробежали мурашки. Ему видимо не хотелось так быстро расставаться, пусть даже и с мёртвым телом матери. Посидеть здесь ещё немного, вспоминая тёплые моменты хотелось немного подольше. Однако на это он снова получил ответ, который немного не вяжется с вопросом. -После семейного прощания гроб с телом поставят в траурном зале, перед алтарём. Мужчина смотрел на Юко, вновь недовольно вздыхая. -Какой там закончилось? Время не так быстро идет, что печально, — мужчина, что удивило мальчика, подошёл к стене, облокотившись. -Постою здесь немного, не желаю видеть её, — закрыв глаза, он видимо решил уйти в себя. Такемичи пожал плечами. Повисла тишина и снова более менее спокойное время, где ребёнку ничего не угрожало. Сонливость снова накатилась на него. Ханагаки пытался с ней бороться, но всё же медленно отступал. Ноги затекли сильнее, это заставило мальчика сесть рядом с гробом, облокотившись на него, обнять свои ноги, окунув голову вниз. -"Я не буду спать... Я хочу проводить маму с тёплыми воспоминаниями у себя в голове..." -Попрощаешься ты с ней ещё, — неожиданно заговоривший отец заставил Такемичи поднять свою голову, - Для этого давалось много моментов. У тебя их три. Первый, этот момент. Второй, где она будет у алтаря. И третий, это когда её в крематорий отправят. -Что? -Я вижу как ты отключаешься, идиот. Потрать это время на сон, потому что я не хочу, что бы ты меня опозорил, упав на пол. Это покажет, что я не уследил за твоим состоянием. Ты же долбаёб, даже не ел сегодня нихуя! Так потрать этот час с хуём на сон. Кретин. Такемичи сжался сильнее, не понимая что ему делать. С одной стороны, отец прав, но с другой... -"Можно это как-то соединить?" — наполненные грустью глаза немного прошлись по полу, но новая идея заставила взгляд немного засиять, - "А! Заснуть с тёплыми воспоминаниями!... Это ведь помогало, хоть это и другая ситуация..." Ханагаки оглянулся на гроб, позже снова перевел взгляд теперь уже на свои руки. -"Как сладкий сон, которого у меня долго не было..." Он поднял руку, которой коснулся холодного тела на уровень своей головы. -"Частичка мамы... " — Такемичи всё так же приобнял руками свои ноги, только руки были скреплены друг с другом. Мать иногда, чтобы ребёнок заснул, лежала с ним, держа его за руку. Такемичи попытался повторить этот момент. Погружаясь в действительно до одури приятные моменты с матерью, которые оставили след на лице ребёнка, в виде улыбки. Ханагаки так же медленно отправлялся в желаемый для организма сон. Такемичи, сидя возле трупа матери отключится на оставшееся время от двух часов. -Вставай! — мужчина тряс тело ребёнка, приговаривая, - Жаль лёд отсюда не возьмёшь. Вставай, недалёкое ты существо! Такемичи спросонья сначала не осознал где находится, а секундами погодя вскочил, отряхивая свою одежду быстрыми движениями. В глазах немного потемнело от резких действий, правда мальчик переживал не из-за этого. Посматривая на мужчину, тот ожидал, что его отчитают. Однако мужчина не обратил на это никакого внимания, зевая. -"Он даже не поругает меня за то, что я возможно испачкал одежду?" -Пошли, — Иошайо протянул ребёнку руку. Такемичи несколько раз посмотрел на конечность и на лицо отца, только потом нехотя взял её. Проделав несколько шагов, Ханагаки смотрел назад, на тело усопшей. -"Встретимся немного попозже... Мама". Ребёнок удивился, когда почувствовал странный момент, а именно отца, от чего на секунды будто взял тремор. Но когда мужчина угрожающе посмотрел на ребёнка, показав на щёку, Такемичи оставил в недрах своей головы. После того, как мальчик закрыл рот вместе с щекой второй рукой, они вышли из комнаты. Такемичи снова оказался в месте с отцом на улице, дожидаясь машины. Ханагаки смотрел на отца, всё так же закрыв рот. -Наконец-то вторая часть. Честно сказать, я уже заебался, — сказав это, мужчина отпустил руку ребёнка и немного подтянулся. -Тело всё затекло, — Ханагаки не хотел быть частью монолога, тем самым превращая его в диалог двух людей, - Сейчас мы поедем в последнее место, подождём час, чтобы тело было возле алтаря. Отпевание, вся херня... Короче говоря, тоже потратится где-то час или два времени на всё это. -Отпевание? — всё же подал голос ребёнок. -Конечно. А ты что хотел? Японские похороны невозможны без отпевания. -Это-о?...— протянул мальчик, дабы вынудить информацию. Мужчина недовольно цыкнул, но понимая, что Такемичи будет и дальше его нервировать тем, что будет к нему приставать с вопросами, тот к нему повернулся, мило улыбаясь. Это напрягло Ханагаки. -Во время отпевания священник... Надеюсь знаешь кто это, блядь? — на вопрос кивнули, - Прекрасно. Хоть что-то. Священник читает отрывки из сутр. При этом каждый из членов семьи три раза воскуривает ладан в память о покойном человеке. То же самое делают и все остальные гости. Тебе ясно? Ответ снова был кивком, но ребёнок опять же задал вопрос, ведь очень волнуется сделать что-то не так. -Как именно нужно воскуривать ладан? Иошайо видимо держался из последних сил, смотря на то, что он достал свои сигареты, а пачка в руках помялась от сильного нажатия. -Делай как это делают другие, повторяй и всё. -Хорошо... Я понял. -Прекрасно, — недовольно проговорил мужчина, снова засунув сигареты обратно, доставая конфету и положив её в рот. -"Отец, если хотел курить, он это делал... Даже не смотря на обстановку. Почему он сейчас уже второй раз отказывается?" — Такемичи отвёл взгляд, не желая нервировать мужчину. -"Если снова что-то скажу... Будет больно моей второй щеке... Или ещё больнее первой". Оба постепенно погрузились в свои мысли, не желая как-либо дальше вести диалог. Вывел их из транса голос водителя. Тот, открыв окно, недовольно звал Иошайо. Он же, вернувшись обратно на землю, лишь так же с гневом проговорил, что водитель мог бы и подождать минуту. -"Он так странно с ним разговаривает... Будто знакомы", — Такемичи всё ещё не осмеливаясь убирать руку, смотрел на перепалку между двумя мужчинами. Наконец они закончили, потратив на это несколько минут. Усевшись, как сидели относительно недавно, они отправились в путь. Такемичи смотрел в пол, он нервничал всё больше и больше. -"Я так буду все похороны ходить?" — но не успел тот ответить на свой вопрос в голове, как Иошайо протянул ему пластырь. -Чего? — ребёнок смотрел на это действие так, будто мужчина предоставлял ему пистолет. -Долго глазеть будешь? Или он тебе не нужен? — мужчина уже захотел положить его обратно в свой карман, однако Такемичи быстро схватил вещь. -Откуда у тебя?... -Я видел, как ты его снял, идиот, — не дослушав очевидный вопрос, мужчина перебил его, снова сложив руки на груди, - И я точно знал, что в один момент ты соберёшься слететь с катушек. -Мог бы мне его дать там же, где и ударил. -Это для профилактики. Чтобы тебе стыдно было. -Ясно... — отрешённо проговорил ребёнок, уже сменив свои мысли, - "Что я не смогу нормально приклеить пластырь без зеркала..." -Без зеркала вообще нихуя не можешь? — снова будто прочитав мысли, сказал Иошайо, смотря на то, как мальчик пристально смотрел на вещь, - Взял бы маленькое зеркальце матери с собой. -Ты мне не говорил об этом... -А самому догадаться нельзя было? -У меня не было на это времени... -Я отсутствовал где-то минут 15-20, в смысле у тебя не было времени? Такемичи прикусил внутреннюю часть щеки, пытаясь из-за напора отца не излить слёз. Мужчина же, недовольно цыкнув, грубо забрал пластырь у ребёнка. Резким движением убрав с пластыря плёнку, он так же грубо схватив мальчика за подбородок и притянул к себе. -Нихуя не умеешь. Теперь ребёнок мог спокойно пользоваться второй рукой. Иошайо тяжко вздохнув от усталости, продолжил оповещать мальчика о том что они должны делать дальше. -По прибытии гостей мы должны их встретить, так как являемся непосредственно членами семьи. Если какой-то идиот будет предлагать тебе деньги, откажись. -Почему? Что? Почему ты заговорил о деньгах? -Это крайне неприлично потому что. А деньги называются "денежные пожертвованиями". Они всегда есть на похоронах. Приняв их почтение, воздержись от дальнейших разговоров с ними на протяжении оставшейся части церемонии. Ты меня понял? -Да, отец. Такемичи не хотел надоедать своими вопросами, но если не спросить будет явно хуже. Поэтому, набравшись сил и выдохнув, ребёнок тихо спросил, чтобы была возможность отца не услышать его. -Что мы будем делать целый час? Маленькое пространство всё же заставило мужчину услышать мальчика. -От тебя всё равно толку не будет, — как-то даже спокойно для него проговорил Иошайо, - Пока гости будут собираться и пока не привезут Юко, будешь стоять у входа. Только попробуй мне заснуть. -Хорошо... — Такемичи, перебирая пальцами от стресса, понимат, что натягивает струну нервов мужчины всё больше, но просто не может не спросить. -Зачем... так много раз маму катают туда сюда? Иошайо, видимо, слишком устал взрываться, поэтому лишь недовольно цыкнув, смотря на верх машины, ответил. -У нас произошли некоторые проблемы... И вообще не задавайся этими вопросами. Мне всё равно лень тебе рассказывать что происходит за пределами твоего мини мирка. -Хорошо, отец. По прибытие, ребёнок толком и не заходил в помещение. Отец не разрешил ему как-либо уходить с того места, куда он его поставил. Однако мужчина часто приходил и вместе с Такемичи приветствовал гостей. Мальчик сетовал в своей голове, что его спина уже болит, а уши устали слышать одно и тоже. -Приношу свои соболезнования, — снова эта заезженная фраза. -Искренне Вам благодарен, — проговорил первым делом отец, но Такемичи не очень-то и хотел слушать продолжение. Уходя в своим мысли, он рефлекторно поклонился. -"Я в шоке от того, что отец продолжает всем отвечать не одной и той же фразой... А полноценной речью благодарности. И то у каждого она своя и почти не повторяется..." -Вы, должно быть, ужасно скорбите, — снова другая заезженная фраза от другого человека. -"В словах этих людей всё такое пустое..." — мальчик снова поклонился. Всё постепенно превращалось в простой шум. Такемичи уже не желал обращать внимание на слова и взгляды людей. -Отец? — спросил ребёнок, чтобы не утонуть в этом море приглушённых и одинаковых звуков. -А? -Ты мне и не сказал куда идут люди дальше. -Там и нечего говорить. После соболезнования семье, человек в приёмной попросит их записать своё имя в реестр. Потом они кладут свой окоден на соответствующий поднос, обычно разделённый на категории. Затем их проводят в комнату на своё место. -Понятно-о, — протянул тот. -Ты заставил меня это сказать, потому что тебе скучно? Ты... — мужчина заглотнул последнее слово, не позволяя себе продолжить. -Нет, — смотря в пол, ребёнок пожал плечами, - Просто... Мне пока нельзя там быть. Хочу понять это с твоих слов. -Осталось всего-то два гостя и потом ты сможешь идти туда. Сядешь на первый ряд, рядом со мной. -Почему? -Потому что сидения стоящие впереди зарезервированы для ближайших родственников, и семьи в целом. -Ясно... А когда будет молитва? -После того, как все сядут на свои места, — терпеливо проговаривал через зубы отец, явно сжимая пачку сигарет у себя в кармане. Ханагаки снова увидел резкую смену эмоций у мужчины, когда на горизонте показались явно их гости. Женщина с ребёнком поклонились, на что получили ответную реакцию. -Примите мои искренние соболезнования. Такемичи встретился взглядом с девочкой, когда оба поклонившись посмотрели на стоящего впереди человека. -"Она выглядит немного младше меня.. или нет?" — Ханагаки наклонил голову в вопросе. На это девочка сделала точно так же. Пока мужчина разговаривал по телефону, а женщина была взволнованна, дети будто пытались понять друг друга без слов. -Такемичи. -М? — ребёнок отвёл взгляд от девочки. -Зайдём вместе с ними. Последний гость не сможет появиться на похоронах. -Хорошо. -Вы нас извините за то, что задержали. Ребёнка не с кем было оставить, а она не очень любит такие... Мероприятия. -Ничего, детям простительно. Взрослые, зайдя во внутрь, разошлись. Женщина же при этом попросила свою дочь немного подождать. -Постой пока с Такемичи, я быстро. Девочка не хотела её отпускать, но позже сдалась. Ханагаки смотрел на это с интересом. Такемичи видел, как ребёнку неудобно, как её всё напрягает и что она не может найти утешение в перебирании пальцев. -"Понимаю. Что можно сделать, чтобы ей не было так дискомфортно?" — положив руки в карманы, Такемичи нащупал конфеты. Не долго думая, выудив от туда одну, он предоставил сладость девочке, приложив палец к своим губам, тихо проговорил. -Только никому не говори, а то отругают. Хорошо? Девочка была немного шокирована, но быстро пришла в себя, положив конфету быстро в карман. Отвечая так же шёпотом и с тёплой улыбкой на лице, повторяя жест Такемичи. -Хорошо. Ханагаки ответил с той же теплотой. -"Рад, что хоть кто-то теперь менее беспокоиться обо всём этом". -Такемичи, — Голос Иошайо полностью избавил ребёнка от приятной теплоты и улыбки на устах. -Да, отец? -Иди за мной. Все уже собрались. Такемичи не взял протянутую руку мужчины, тому же было всё равно. Засунув руки в карманы, он направился к месту, ребёнок проследовал за ним. Обширная комната встретила ребёнка немного гнетущей атмосферой, в нос ударил тот самый запах ароматических палочек. Здесь нельзя ошибиться в том, куда ты попал, человек сразу видит для чего всё здесь собрались. Ведь только человек с плохим зрением, либо его отсутствием, не заметит вдалеке стоящий гроб, окружённый цветами, а так же фотографию покойного человека. Ханагаки сел на передний ряд, рядом с отцом. Сзади него так же находились люди, но он толком и не помнил их. Оглядевшись вокруг, мальчик понял, что вообще не помнит почти ни одного человека, находящегося здесь. -"Тут такое чувство, что кого-то не хватает..." -Камэ-сан решила не приходить? — послышался тихий голос немолодой женщины позади. -Да. Произошли некоторые проблемы, — ответила так же на вид сверстница первой. -"Ясно... Последним гостем была бабушка... " — промелькнуло у ребёнка. Он снова пожелал полностью посветить своё внимание на рассматривание красивого алтаря, с нарисованной фотографией, однако женщины продолжали свой диалог, перетягивая его на себя. -Извините за такие слова, но как же хорошо, что здесь стулья. -Да, на похоронах люди сидят в позе "сейзо", но Иошайо отказался от этого, сказав, что на стульях будет удобнее. И он не прогадал. Старикам действительно не вывести эти часы с согнутыми ногами. -Молодость быстротечна. -Нравы меняются. В наши годы такое бы никогда не сделали. Разговор сзади уже стал обыденным шумом. Ханагаки продолжил начатое дело, разглядывая всё, чтобы забыть. У изголовья гроба стояла перевернутая ширма и особый столик с ладаном и другими благовониями в курильницах. Больше всего привлёк внимание ребёнка рис в чашке с воткнутыми в него вертикально палочками для еды. -"Отец плохой... Он предоставил смерти разрешение забрать её, когда впервые воткнул в рис палочки..." Такемичи разглядывал хорошо прорисованный портрет Юко. Ханагаки, можно сказать, восхитился этой работой. Она показалась ему более красивой, нежели фотографии, особенно когда фотографии в их семье иногда выполняются не в лучших условиях. -Отец, — прошептал ребёнок, оторвав мужчину от своих мыслей. -Почему там стоит нарисованный портрет, а не фотография? -Сбрендил? Фотографию на похороны ставить? Запрещено это. -Почему? Ему так и не ответили. Видно, что Иошайо снова погрузился в свои мысли. -"У мамы нет красивых фотографий? Или... Ладно, какая разница... Ответ на этот вопрос всё равно мне ничего не предоставит. А что именно? Например силы повернуть время вспять, чтобы уберечь маму от страшной участи..." -Священник немного задержится, — оповестил мужчина гостям, убирая свой телефон. -Какая наглость, — послышалось из рядов. -Возникли некоторые проблемы. Не волнуйтесь, минут через 10 он будет здесь, — встав со своего места мужчина поклонился, говоря при этом, что скоро вернётся. Такемичи лишь проводил его взглядом. Ему было некомфортно находится здесь, среди тех, кого он даже толком не знает и не помнит. Но всё же лучше уж сидеть здесь, на одном месте, прокручивать, переосмыслять, пытаясь понять как жить дальше, нежели ходить с отцом и терпеть от него презрительные взгляды и унижения. Хананаки, чтобы справиться с тревогой, рисовал на своей руке иероглиф человечка, правда проглатывать его не собирался. Это помогало лишь занять себя чем-либо. -"Плеер...м?" — от дальнейших раздумий его прервали снова женщины находящиеся сзади. -Размер погребального алтаря, количество живых цветов, да ещё и дизайн... Видно, что потратились они знатно, — Такемичи не стал поворачиваться. Немного заторможенно, но продолжал делать вид, что он не подслушивает, ведь женщины явно не желали быть услышанными. -Да, да, да. Видать всё же любят жену-то, хоть такую и непутёвую. -... — слова другой женщины заставили ребёнка встать в ступор. Он прекратил делать то, что делал недавно, остановив на пол пути свой палец на ладони. Но не смел поворачиваться. - Всегда знала, что она умрёт, недожив до старости. -Грешница... -Бросила, дура, своего мужа и сына. Непутёвая. -Ужас. Своими руками, которыми она должна жизнь спасать, убила саму же себя. -Правильно, что её с меда забрали, погубила бы явно больше людей. -Ужас. Какая невоспитанность. Да ещё очернять такую-то профессию. -Бедный Иошайо ... -Да... Теперь как он будет выносить утрату с ребёнком на руках? -Мне его искренне жаль. -Понарожают такие вот мамочки и уходят куда-то, либо, простите меня за дерзость, становясь Буддой, а ребёнок теперь на муже. -Вы о ребёнке-то хоть подумали? — Судя по голосу, молодая девушка встряла в диалог. Как она там появилась, ребёнок не знал. -"Верно, я ведь не запомнил где кто сидит..." — положив руки на брюки, тот смотрел вниз. -"Нельзя встревать. Будет плохо... Особенно дома", — эта мысль заставила ребёнка прикусить губу. - Вы просто посмотрите на него, — Такемичи от этих слов застыл на месте, боясь пошевелиться. Он будто ощущал эти взгляды ему в спину, - Видно, что живой краски нет. Думаю ему-то с его детской психикой намного страшнее потерять родительницу. У детей же родители это чуть ли не боги. Жизнь дитятки же зависит от них, а тут такое горе... -Да что ты говоришь, — перебила её другая, немного превысив голос, - Ребёнку-то будет легче, — она снова стала тише, - без такой непутёвой-то матери. Вон что говорила Камэ-сан, совсем за ребёнком не следила, — от такого заявления Такемичи чуть было не повернулся, посмотрев на них шокированными глазами, но всё же воздержался. -Не готовила нормально. Толком вообще с сыном не общалась. Как закроется в своей комнате, так и сидит там. Карантин себе устроила и довольная ходила, что за неё всё Камэ-сан делала. А у той между прочим и свои дела имеются. Ходить туда сюда было сложно. -Так она же достаточно обеспечена. Чего это она прислугу не наняла? — поинтересовалась по голосу молодая девушка. -Будет эта упёртая женщина прислугу нанимать. Конечно... - А что такое? -Да она же своего сына любит до потери пульса и... — голос перебил другой. -И желает ему только всего наилучшего. А та говорит, что никто не сделает лучше, чем она сама. -Соглашусь, — видимо женщина отпустила грубый момент, - Любимчик семьи. Пусть у неё ещё есть несколько детей, да и родственников достаточно. -Ясно... Но мать хоть и плохая, правда это не отменяет того факта, что она его мать... Ребёнок в свои 8 увидел смерть собственными глазами. Бедняга, думаю долго ему кошмары покоя не будут давать.. -Не преувеличивай. Смерть естественный процесс для живых организмов. Не зря же детей на похороны берут, чтобы показать, что ничто не вечно. Особенно человек. -Согласна. Тем более такой-то пример ему жизнь показала. Что бывают настолько грешные люди, что попросту лишают сами себя же самого дорогого, что ему преподнесли в подарок в красивой упаковке с бантиком, — зубы ребёнка, что продолжал слушать эту всю историю, сжимались всё сильнее, как и его руки на брюках. Видимо молодая девушка поняла, что спорить бесполезно и ушла с разговора, так как Такемичи больше не слышал её голоса, да и женщины сменили тему диалога. -Я ещё слышала, что её ребёнок лежал в отключке и его никак не могли привести в себя. -Ох ками... Это он получается не выполнил обряд "посмертного глотка воды"? -Выходит, что так. -Ужас. Получается сын тоже не уважает мать? — эти слова ударили по всему живому ребёнка. -Не заставляй меня повторяться. Ханагаки пробило будто молнией по всему телу. Стало мерзко. Хотелось сблевать. Слёзы подступали. В голове каша из переполняющих его мыслей насчёт матери. -"Не уважаю?... Я не мог очнуться... Почему я не уважаю?... Разве..." — мысли настолько заполонили голову ребёнка, что тот просто взялся за голову, опустив свою голову вниз. Такемичи не сдержал слёз. Они капали на брюки, пока зубы не могли разжаться для того, чтобы не быть препятствием для воздуха. -"Прости, что был плохим сыном, мама. Я правда не смог". Людям, видимо, не было дела до состояния ребёнка. Кто-о не видел, а кто-то делал вид, что не замечал. Так продолжалось, пока отец не положил руку на плечо ребёнка, выводя его из транса. -Тебе пора вернуться с небес на землю, — Большая рука и грубый голос отца всегда возвращают Такемичи с мыслей. Иначе будет хуже. -А? — пустой взгляд с каплями слёз уставился на мужчину, что заставило того сжать свою руку на плече Ханагаки. -Сейчас начнётся молитва. Пора тебе приготовиться. Такемичи сглотнул, дрожащими руками убирая с глаз слёзы. -Д-да, отец... — мужчина жестом сказал ребёнку встать. -Веди себя спокойно и достойно, без резких движений. Как только ребёнок это сделал, слушая биение своего бешеного сердца, что заглушало говор отца, то увидел, что люди так же встали со своих мест, поклонившись пришедшему священнику. Сев на место снова, ребёнок попытался сконцентрироваться на том, о чём начал говорить священник, ведь все взгляды забрал именно мужчина. Мысли и своё дрожащее тело нужно было заглушить, иначе будет плохо. Такемичи не доверял здесь никому, потому прокричать, что ему плохо, равносильно самоубийству. После недолгого вступительного обращения, при котором ребёнок медленно, но верно возвращал себе дыхание и сосредоточенность, буддийский священник, поставив свечу на алтарь, зажигает ладан в курильнице и начинает нараспев читать сутру. Действия священника завораживали. Они были такими спокойными и отточенными, а голос заставил погрузиться в совершенно другой, спокойный мир. Всё так поражало, однако ребёнок из-за стресса, что никуда не ушел, перекочевав во внутреннее отвратительное состояние, что тот не смог из-за плохо словарного запаса и недосыпа описать, иногда попросту мог отключиться от всего мира и не задумываться над всей процессией. Он слушал и повторял. Слушал и повторял за другими. В голове всё идет только смешными отрывками. Ребёнок не знал как их правильно воссоединить, чтобы это всё было едино и логично сконструировано. Запах ладана и сутры священника давали ещё больший эффект нахождения в каком-то путешествии. Будто отрываясь от времени и пространства. Распев священника будто не прекращался. Такемичи запомнил как гости кланяются и складывают ладони вместе. Как берут щепотку коричневого порошка — ладана, большим, указательным и средним пальцами. После этого поднимают благовоние над головой и кладут в специальную чашу, где курится ладан. Ощущения тела полностью пропадали. Если отец что-либо говорил, всё было исполнено. Ребёнок на молитвах медленно погружался в себя. Его укрывал сон вместе с приятным и таким грустным запахом ладана. Несколько присутствующих возносят хвалу покойному и Иошайо зачитывает телеграммы соболезнования. Это единственное, что было ясно ребёнку, ведь это было чётко проговорено и там, где фигурировало имя матери, Ханагаки очень внимательно слушал, забывая на секунды о своём "путешествии". Священник помахивает кадилом с курящимся ладаном, для успокоения духа усопшего, и начинает снова читать сутру, после чего Иошайо также курит ладаном, за ним все другие родственники делают то же самое, в это время священник продолжает говорить. После в голове ничего не оставалось, кроме молитв. Закончив отпевания, человеку предоставляется новое буддийское имя. Такемичи полностью проигнорировал это. Он не желал как-либо называть свою мать другим именем, кроме её настоящего. -"Мне всё равно, что так возможно нельзя. Я слишком мало произнёс её имя, когда она была жива. Слишком мало". Пока ребёнок проговаривал у себя в голове эту мысль, его слух снова уловил тихий диалог сидящий сзади женщин. -Ах.. У неё буддийское имя такое... -Дешёвое? -Именно. -Видимо никто не хочет тратиться на неё больше, чем нужно. -Мда... Разговор как влетел в ухо, так и вылетел, не задержавшись надолго, ведь ребёнок снова возвратился в свою голову. Священник закончил говорить. Отец же поспешно встал. -Что такое? — Такемичи был ошарашен такой реакции отца, это вывело его из полнейшего транса. Всё будто за мгновение остановилось, словно кто-то нажал на кнопку "стоп." -"По словам отца, сейчас нужно быть спокойными..." — безэмоционально проговорил про себя ребенок, смотря на мужчину непонятливым взглядом. -Сначала нужно сделать ещё кое-что, до того как отправить её дальше. Телу, что долгое время находилось в нестабильном состоянии пришлось подождать, пока оно вернётся в своё активное состояние. Но ждать отец не хотел, потому лишь спокойно поторапливал мальчика. В его словах не было какого-либо намёка, если ты думаешь как обычный человек, но Такемичи знал... Знал, что в его словах есть другой скрытый смысл, что заставил трясущимися ногами дойти с ним до гроба. За такой короткий промежуток времени мальчик успел прокрутить в своей голове вопросы и заподозрить самого себя. -"Что-то похороны идут слишком обрывисто... Будто никому нет дела... Или это отец такой дёрганый, что сначала говорит одно, а позже совсем другое... Что происходит? А может это я... Пропадаю из реальности, не замечая этого? Сколько времени прошло? И вправду... Сколько?" Пока ребёнок летал в облаках, отец и служащие похоронного бюро снимают гроб с алтаря и открывают крышку. Это привело в шок мальчика. -До того, как отнести гроб, мы обязаны сделать несколько вещей, — проговорил отец спокойным тёплым голосом. Этот голос всегда заставлял Такемичи съёживаться от непривычного тона. -Что? -В гроб кладут белое кимоно, 6 монет, сандалии и вещи, которые любил покойный человек. Ясно? Почти всё на ней, кроме... Нам нужно положить их вместе, — мужчина мягко объяснил ребёнку важный обряд. Пока Такемичи щурил глаза из-за непонимания, мужчина передал половину не пойми откуда взявшихся в его руках монет. -Положи три монеты в гроб, думая о погибшей, — проговорил спокойно священник, наблюдая за ним, - Они помогут Юко Ханагаки заплатить, дабы её душу перенесли через реку. Это очень важно для усопших людей. Такемичи так и сделал. Гроб лежал на достаточной высоте, чтобы ребёнок смог дотянуться без какой-либо помощи. -"Мы снова встретились... Мама", — быстрая мысль проскользнула в голове ребёнка. И лишь только он поднялся на цыпочки, как увидел в гробу не только тело, но и белые цветы, когда как лицо женщины всё так же было накрыто белой тканью. -"Какие...Красивые цветы..." — Такемичи полностью зациклил своё внимание на красивых цветах в гробу. Они стали частью матери в его последних воспоминаниях с ней. Дабы зациклить этот момент именно с матерью, память пририсовала вместо белой ткани мёртвое лицо женщины, что он увидел недавно. -На алтарь ставят гроб в направлении головой на север, а лицом на запад. В такой позе лежало тело мёртвого Будды, потому не переживай ты так, что она лежит как сейчас. Хорошо? — Священник видимо заметил странные мысли мальчика, что будто проявлялись у него над головой. Только мысли ребёнка были прочитаны неправильно. -Хорошо... — тихо поговорил тот, снова вставая полностью на еле заметно дрожащие ноги. -Так же для отпугивания злых духов в гроб кладется нож: у головы или на грудь, — приговаривал священник, когда отец снова откуда-то достал нож, о котором говорил мужчина. -"Отцу нужно в цирке выступать. Фокусники там явно ценятся..." Нож аккуратно приземлился на грудь женщины. Такемичи смотрел на это, всё больше и больше принимая реальность. Смотря в пол, ребёнок сжал зубы сильнее, а ладони вновь превратились в кулаки. -"К сожалению маму не спас нож от страшного существа... " Поднимая взгляд, мальчик хотел провести его по отцу, не понимая что делать дальше, и то, что он увидел, заставило его обомлеть. -"Слёзы?" Мужчина, немного склонившись к гробу, держал на своем лице слёзы. -"Что это? Почему он плачет? Он всегда... Что происходит?! " — у мальчика начали закипать мозги от того, что отец, которого он знает и отец перед гробом это два разных человека с двумя разными реакциями. -"У отца есть клон?! Я не верю... " — видимо шок ребёнка всё же был замечен Иошайо. Лицо мужчины на некоторое время преобразилось лёгким недовольством, когда священник отвернулся. Так же он, сжав свою ладонь, что находилась на его ногах, дал понять, что мальчику нужно прийти в себя и не стоять как истукан в шоковом состоянии. -Ах... — ребёнок снова вернулся в реальность, только лишь из-за кашля, что раздался гостьей, - "Конечно...", — он снова уставился в пол, - "А я думал, что у него есть хоть что-то человеческое... Нацепил поддельную совесть и печаль словно маску и нагло стоит перед гробом мамы..." Ханагаки вновь погрузился в свои мысли. -"Может... Он не может оплакивать по настоящему? У него есть такая болезнь? Как всё сложно..." — окружение постепенно снова начало терять хоть какие-либо черты и ребёнок утопал всё сильнее, - "Почему я вообще его оправдываю?... Он не ребёнок..." Пришёл в себя Ханагаки только после того, как перед его лицом показалось лицо отца, тряска тела так же не ушла бесследно. Только после того, как глаза ребёнка приобрели ясность и фокусировку, отец убрал руки. -Пожалуйста, Такемичи... Не уходи в свои мысли так далеко... Я знаю, что тебе грустно и сложно, но тебе нужно продолжить, — мягкий голос отца заставил мурашки снова пройтись по всему телу. Такемичи ничего не оставалось, кроме как заторможено кивнуть и посмотреть на священника, пока мужчина решил снова встать. -После в гроб кладут вещи, что любил человек при жизни. Например те же сигареты, либо конфеты. А что любила твоя мать? -...— этот вопрос заставил ребёнка встать в тупик. Мужчина, осознав это, подтолкнул ребёнка, явно намекая, что бы тот вспомнил о своих карманах, но мальчик выпалил лишь то ,что было на уме в эту секунду. -Успокоительное, — благодаря страху это слово было сказано тише, но его отец видимо имел хороший слух, кроме священника. -Что? Пожалуйста повтори. Ребёнок увел взгляд, бубня в своих мыслях: -"Я не думаю, что эти таблетки ей уже будут нужны". Иошайо от такого ответа впал в ступор, но быстро собравшись, мужчина всё же решил взять ситуацию в свои руки. -И это всё? Такемичи. Не смотря в сторону отца и ощущая его руку на плече, Ханагаки нашёл в себе силы громче проговорить. -Мама ещё любила конфеты. У неё с собой всегда они были. -Ох... Хорошо, — священник, что долго ждал ответа, спокойно улыбнулся, - Давай, клади их в гроб. Если они у тебя имеются. Такемичи оглянулся на Иошайо, на что тот лишь пожал плечами, подняв свою бровь. Ханагаки под напором взгляда священника достал только оставшуюся одну, с гранатом. -Странно, я думал у тебя их больше. -Мои карманы не должны были выглядеть набито, но другие две были вложены в хорошее дело. -Не важно сколько конфет, — проговорил священник, - важно то, что они хотя бы имеются. Конфета ушла следом за монетами. -Имеются ли у вас какие-нибудь мысли, что вы бы хотели сказать покойной? Ведь дальше гроб нужно будет заколотить. Мужчина посмотрел на ребёнка. -Могут ли нам дать несколько секунд для этого? — он снова перевел взгляд на священника. -Конечно. Сколько потребуется. -Искренне Вам благодарен. Такемичи, как и Иошайо, немного поклонились, закрыв глаза. -"Я хочу заключить сделку с неведомым существом", — начал мальчик, сжимая свои ладони в кулаки. Всё тело ребёнка было напряжено ещё больше, - чтобы он сделал со мной всё, что захочет, но что бы он отдал мои года жизни маме... — Такемичи прикусил губу, - Что бы существо вернуло ей её живое тело и сделало так, что бы эти 8 лет... были для неё раем. Мама слишком много пережила", — слёзы решили показаться на глазах. - ... -"Здесь много людей, отец не позволит себе поднять руку на меня из-за слёз". Несогласованное время прошло, гроб закрывают. Такемичи смотрел на это со спокойствием, сжимая руки. -"Нужно позволить себе отпустить её. Как это делал со слезами..."— у мальчика не осталось энергии как-либо бурно реагировать. Он устал. -Следующий шаг - вбивание гвоздей в гроб с помощью камня, — поговорил Иошайо, на что гости странно отреагировали. На их лицах на мгновение проскочила улыбка. Это наблюдение испугало ребёнка. Ему стало не по себе, будто тот оказался в логове психопатов на одном из ритуалов. Глаза мальчика бегали по гостям, что сделали вид будто того, что он заметил ранее, никогда и не было. -"Воображение?" Отец полностью игнорировал состояние ребёнка, а в его голосе появилась некая... азартность. -Забивает первый гвоздь в крышку главный распорядитель, далее это продолжают все родственники в порядке степени родства. Считается, что того, кому удается забить гвоздь двумя ударами большого камня, ждёт успех. Горю Иошайо будто пришёл конец, как видимо это произошло и у других, по большей части, ведь атмосфера из тлена и чего-то отвратительного по типу напряжение, перешло во что-то бушующее и крайне не подходящее для этого мероприятия. Смотря на священника Такемичи понял, что тот не реагирует ни на одно такое негласное нарушение. Священник теперь прошёл в список ужасных людей. Как на аттракционе, люди постепенно вдалбливали в гроб гвозди, заколачивая умершую. Такемичи полностью отказался от этого, крутя головой, уходя в сторону. Отец лишь презрительно посмотрел на ошарашенного ребёнка, что видно по зрачкам наблюдал за этим действием, ужасаясь. -"Это точно традиции Японии или это их пугающая идея? Мне страшно..." — ребёнок обнял себя руками, пытаясь понять этих людей. -Пора отправляться в крематорий, — Как гром среди ясного неба прозвучал дальнейшей план действий похорон. -"Наконец-то.. Маму больше не будут мучить или как-либо над ней надругаться". - Крематорий... — от того, как прозвучало слово с его уст, Ханагаки впился в себя руками сильнее.