Manhunt

Иногда, он забывает свое имя. Слишком много их было у него за эти долгие годы. Настолько, что найти исток среди всех этих переплетений просто невозможно. Кто он? Изгнанник. Чернейшая тень, отброшенная тем, кем он когда-то был. Лэйн помнит, когда впервые попробовал тьму на вкус. Ноги с каждым шагом утопают в черном песке бесконечной пустыни. Что внизу, то и наверху — сплошная тьма. Подобно колоннам в адском замке в ней сияют огненные столбы нефти, бьющей из-под земли, как гейзер. По песку раскиданы обугленные мертвецы. В его воспоминаниях это кино — немое. Сброшенные союзниками снаряды давно лишили его слуха, громыхая то тут, то там, накрывая песком и обломками транспорта. Эта картина не покидала его мыслей с 2003-го. Она же дала ему понять, почему сюрреализм появился после первой мировой. Необъяснимые пейзажи, вышедшие из снов и кошмаров. Скрюченные уродливые подобия людей с гримасой вечной агонии. Эти ли образы преследовали ветеранов в те года? Поэтому ли они искали отдушину в красках и холсте, будучи неспособными выразить увиденное и испытанное в словах? В своих снах он бредет по такой же пустыне, усеянной мертвецами, спускается в воронку взорвавшегося снаряда и таится там, среди мертвецов, чувствуя, как холодеют их тела, поверх которых он лежит, омываемый теплым дождем. И ему казалось что он — эпицентр взрыва. Ступая во тьму однажды, уже не возвращаются. Он знает это на личном опыте. Его данные подметили быстрее, чем он думал. Высокий IQ, безупречная физическая подготовка, непоколебимая хладнокровность в действии — это было красной тряпкой для МИ-6. Один из лучших снайперов в своем отделении. На счету мальчишки из Ирландии было больше убийств, чем у прославленного техасца Криса Кайла — американского мученика. Не успев и оглянуться, Лэйн обнаружил себя уже не в Ираке. Антураж менялся стремительно. Сегодня здесь — завтра там. Первый его напарник был отличным агентом, с ним он проработал достаточно долго, дольше, чем с остальными, которые впоследствии менялись одни за другим. Так летели годы той жизни, которую Лэйн забыл прожить. По его пятам шлейфом тянулась смерть. Каждая посещенная им страна, каждый человек, являвшийся марионеткой управления, что постоянно дергало за ниточки, свершая события — все это было частью плана. А Лэйн, как и многие другие, был лишь частью этого смертельного механизма, запускавшего чудовищные события в мире, обрушая все привычные людям устои, как кости домино. Сумасшедшая власть, которой обладали МИ-6, создавала необходимую для Соединенного Королевства политическую ситуацию. Спровоцировать гражданскую войну в какой-нибудь стране третьего мира, чтобы выступить в качестве миротворцев, послать туда солдатиков, которые отдадут жизнь за гроши. Нужно лишь занять людей сфабрикованными проблемами. От своего первого напарника он услышал, что чувство любви и ненависти активируют одни и те же подкорковые структуры мозга. Этим он объяснял свое участие в миссиях управления, провоцирующих конфликты. Популяция человечества превысила допустимые рамки, ведется борьба за ресурсы. Ресурсов больше уже не станет, а значит, единственный выход, это сократить население. Войны оказываются крайне удобным способом избавиться от людей, уступая лишь стихийным бедствиям, но еще пара лет и они смогут искусственно вызывать засуху, лесные пожары, торнадо и наводнения — нет ничего невозможного, особенно для правительства. Стравить две кучки людей, вынудить их убивать друг друга, промыть мозги пропагандой или верой, как это было на Ближнем Востоке, когда брат был готов убить брата из-за принадлежности к иной религии. Тяжелый грех, говорил он, который обусловлен единым родственным чувством — любовью. Единственным совершенным чувством, что есть у человека. Они устраивают войны в других местах, чтобы их враги были слишком заняты расправой друг с другом и не вторгались в их страну. Это даже не теория, выдуманная каким-то психом, а элементарная математика, числа, статистика. Показатели случаев террора в Британии достигли самых низких уровней за последние годы. Не в природе Лэйна было задавать лишние вопросы, но в конечном итоге ему стало известно, что семья его напарника как раз была убита во время одного из таких терактов. И чтобы никогда вновь не испытать подобной потери, он решил, что пусть их испытывают другие. Благо, это не создавало конфликта интересов в работе. Так или иначе, ничего из этого не имело значения, когда Лэйну было приказано убить его, стерев его имя, словно его никогда и не было. Даже в его собственной памяти оно не сохранилось, а ведь они работали бок-о-бок несколько лет. Думал ли Лэйн, что кого-то наймут, чтобы убить уже его самого? С первых секунд, как он согласился на работу агента, он знал, что рано или поздно такое может случиться. Выход из этой сферы деятельности лишь один — ногами вперед. И когда пробьет час, как убеждал себя Лэйн, он будет готов. Иллюзия контроля над ситуацией неизбежно рушилась каждый раз, когда что-то шло не так, а вышестоящие лица умывали руки, оставляя его самого по себе с капсулой цианида, вшитой в воротник пальто. Да, выход всегда был один. Спустив курок и высадив одну единственную пулю в затылок человека, с которым его связывали годы работы, Лэйн уже знал, что тому было дано то же задание. Это любимый трюк управления — стравить агентов друг на друга и убить двух зайцев контрольным выстрелом в победителя. Лэйн ждал этого выстрела, но не подозревал, что стрелять будет не какой-нибудь снайпер в здании напротив, а взрывчатка, активированная в их укрытии, чтобы снести целый этаж отеля в Берлине, полного гостей и работников. Просчет был лишь в том, что Лэйн выжил. Однако, управление по-прежнему было в выигрыше, так как уничтожило иные цели, которые были у пары агентов под самым носом, а те и не знали, что были лишь вторичной целью. — Können Sie mich hören? — раздается на задворках сознания голос медсестры, что фонариком проверяет реакцию его зрачков на свет. Он и сам не знает, жив он или мертв, причем не знает уже очень давно. С пульсом и дилатацией зрачков это, к сожалению, связано не было. В Берлине его сочли за террориста-диверсанта и пытали несколько долгих дней, пока МИ-6 в страхе не отправило по его душу агентов под прикрытием у немцев, чтобы вызволить. С этим решением они не сильно торопились, дав ему помучиться какое-то время. Иногда он думает о том, что не чувствует вины за все совершенные им убийства. Может ли это значить то, что совершил из не он, а кто-то другой, направляя его руки? Марионетка со сломанной рукой и раздробленными ребрами. Игрушка. Инструмент. Сосуд чьей-то воли. Брошенный в очередной раз и оставленный умирать. Глядя на шрамы, оставленные осколками пуль на его теле, он задается вопросом: так ли выглядит патриотизм? Правда ли то, что вместе с этими осколками внутри, он несет в себе войну? Вскоре, все стало совсем иначе. Он дал МИ-6 идею, которую те заглотнули с приманкой. Став призраком, он смог приступить к новой роли и уже самому оказаться на месте кукловода. Собрать под своим крылом отреченных изгоев, жаждущих мести тем, кто их создал. Исполняя приказы управления, он готовил личный план отступления и расплаты за каждую каплю крови, пролитую им во имя их жалких идеалов. Бешеный пес сорвался с цепи и собрал свою стаю. Саботаж миссии синдиката должен был быть его лебединой песней, что расставила бы все необходимые, последние точки. В его распоряжении целая сеть наемников по всему миру, собранная ни кем иным, как МИ-6. Использовать против них их собственное оружие, стереть в порошок их жалкий театр теней и обличить тех, кто стоит за преступлениями мирового уровня, пока те, кто работает на них, считает себя благодетелем, а на самом деле является лишь клеткой органа геноцида. Его напарник был прав: любовь и ненависть и правда родственные чувства. Люди увидят в нем сумасшедшего тирана, но не каждый поймет, что каждый сделанный им шаг был сделан во имя бесконечно извращенного и жестокого альтруизма. Глядя на Фауст, он хочет вбить все это в ее очаровательную головку, чтобы она не просто внимала тому, что ей говорят, но понимала его в полной мере, а не для вида, который требует у нее МИ-6. Преданная птичка управления выросла в клетке, убежденная, что полет это болезнь. О, он научит ее летать, а она скажет ему в ответ, что следовало бы взять псевдоним Икара, а не Соломона. Это даже рассмешит его. Икар пал и разбился, но Лэйн падал и поднимался каждый раз, идя наперекор судьбе, правительству и всему, что только могло встать на его пути. Он раскусил ее мгновенно, с самой первой встречи, когда наблюдал за ней через окуляр винтовки, контролируя исполнение данного ей в Аляске задания. Она все оглядывалась, явно ощущая, что в затылок ей дышит смерть, и не зря. В последнее мгновение она действительно увидела его, впервые, можно сказать, если исключить те фото из досье, что наверняка предоставило ей МИ-6. Ее проницательный взгляд прожигал в нем что-то. Наверное, то, что еще осталось от его души. В этом взгляде было все: от испуга до любопытства. Ее способность взглянуть глубже, дальше плоти и крови, уже многого стоит. Сложно это отрицать, но Лэйну нравится, когда Ильза смотрит. Смотрит на него и гадает о том, что же у него на уме, потому что не знает, чего ожидать. Непредсказуемость вынуждает ее включаться в эту жестокую игру с перепадами адреналина. Ее взгляд: чуткий, внимательный, скрывающий тень страха и сомнения, умело выдающий напускную напористость. Это его тайный личный наркотик, мгновенно сделавший диверсантку его любимой игрушкой. Поэтому в следующие разы, он уже намеренно позволяет ей увидеть его, следящим за каждым ее шагом. Контролируя, будто рука, в угрозе удушья сомкнутая на горле. И так до тех пор, пока она не привыкает к этому чувству, предполагая, что он все ещё где-то рядом, приглядывает за ней из тени подобно призраку — и Ильза никогда не знает наверняка. — Иногда мне кажется, что я продала душу дьяволу. — говорит ему Фауст, иронизируя. — Мы продали душу дьяволу уже давно. — он проводит ее взгляд и знает, что она согласна с его утверждением, хотя не признается в этом даже себе. Соломону нравится запускать свои лапы в ее рассудок, расставляя все по полочкам, позволяя увидеть его таким, какой он есть, а главное, увидеть и саму себя настоящую. В конце концов это она явилась в его чертог по приказу дьявола. А в царстве потерянных душ найдется та, что восполнит ее пустоту внутри, Лэйн готов лично вдохнуть в нее жизнь. Однако, ради новой жизни обычно приходится умереть. Вопрос лишь в том, готова ли она убить прошлое? Да, любовь и ненависть это родственные чувства — и оба в нем пробуждает Фауст, словно буря возникающая посреди его равнодушия ко всему в его жизни. Перетерпев все возможные пытки в плену, он сдвинул планку предела своей выносливости на нечеловеческие высоты. Порой даже кажется, что его разум существует отдельно от тела, и так уже очень давно. Однако, этой британской шпионке удается напомнить ему, каково это: быть человеком.