How The Forest Speaks

Как давно это было? Одна неделя? Две? Элли казалось, что две, хотя у нее не было другого способа отследить дни, кроме как провести черту на стене хижины над кроватью, что она делала каждый день. Как заключенный в тюрьме, пытающийся сохранить рассудок, пока минуты, часы, дни тикают в ожидании смертного приговора. После ее встречи с монстром. Неужели нельзя было так сказать, не так ли? Она знала, что он вернется. Она прикоснулась к разуму существа более могущественного, чем все, что она могла понять, он обязательно вернется и закончит то, что начал, закончив ее жизнь ужасным, болезненным и грязным образом, как он сделал со всеми остальными в своем лесу. После той ночи она перестала называть монстра «оно» на «он». Она не была уверена, что проснется, чтобы увидеть рассвет. Но проснулась и это было прекрасно. Выбравшись из хижины и почувствовав холодный воздух и теплое солнце на своем лице, она ощутила, что ее смертный приговор отсрочен еще на одну ночь. Большую часть дня она отдыхала и оправлялась от травм, а вечером покинула свое убежище и отправилась на поиски пищи. Она находила желуди и ягоды, только уже кисловатые и мелкие. Еда, пусть и скудная, придавала ей больше энергии, и на следующий день она проснулась живой. Так и проходили дни: она ложилась спать, думая, доживет ли до утра, и проводила каждый день так, как будто он был ее последним. Пять дней. Пять черточек на дереве над ее кроватью, и чудовище ни разу не показало пустого лица. Она также не чувствовала, что он наблюдает за ней. Ее восторг от того, что она проснулась, все еще дыша, медленно угасал в течение следующих трех дней. Она начала задаваться вопросом, что именно происходит. Неужели он решил позволить ей жить своей жизнью без его вмешательства? Неужели он отказался от мысли повесить ее на дереве, как того беднягу? Она так не думала. Это было слишком просто, и этот монстр доставал ее с самого начала. Единственный другой вывод, к которому она могла прийти, был определенно менее приятным, но казался единственным подходящим. Он чего-то ждал. Для оптимального момента, чтобы ударить и прикончить ее, когда она будет думать, что находится в безопасности. С этой несчастной мыслью каждый последующий день сопровождался растущей паранойей, трепетом. После целых двух недель ожидания она чуть не вырвала себе волосы. В один из таких дней она сидела на вершине одной из лесозаготовительных машин и жевала головку жимолости, просто наслаждаясь сладким нектаром. Одна из веток в лесу упала на землю, а может быть и треснула, но она издала звук, из-за которого девушка чуть из кожи не выпрыгнула. Дважды обойдя периметр своего лагеря, она вскинула руки. — Что за хрень? Она опустила их, прислушиваясь к тому, как исчезает эхо ее гневной вспышки. А затем почувствовала, как ее плечи немного опустились, когда ничего не произошло. Она не знала, почему она чего-то ожидала, почему она этого хотела. Элли вернулась в свою каюту и достала освежеванное кроличье мясо, которое хранила в холодильнике. Она посмотрела на кусок мяса в руке, взвешивая его. Не такой ли ее видел монстр? Она даже не знала, ел ли он людей, которых убивал, или это было просто для развлечения. Почему она так волнуется об этом? Она подошла, чтобы положить мясо на столешницу, и увидела топор, прислоненный к стене. Девушка не прикасалась к нему с момента нападения, так как узнала, что монстр, который охотился на нее, был чем-то большим, чем просто животным. Она закусила губу, мысли закружились. Может быть, ее и не нужно было убивать. Может быть... просто, может быть, она могла изменить свою судьбу, может быть... — Это сумасшествие, — пробормотала она про себя, озвучивая эту мысль вслух. — Это вообще можно объяснить? Она положила кролика обратно в холодильник и нагнулась, чтобы поднять топор. Он был тяжелым в ее руке, и вдруг она почувствовала легкое безрассудное возбуждение, прошедшее через ее живот. Она собиралась попробовать эту безумную идею. Чтобы спасти свою жизнь, она собиралась перевернуть сценарий и привести к себе монстра. Срубить дерево было так же сложно, как она себе и представляла. Девушка дважды чуть не отрезала себе ногу, прежде чем добыла достаточно древесины для этой цели. Она оставила топор воткнутым в ствол дерева и подошла к середине расчищенного участка, волоча за собой длинный лист коры и все шипы и палки, которые она нашла и срезала с дерева. Затем сложила их во что-то в форме вигвама на земле, прислонив их, друг к другу. Трава была слишком мокрой, чтобы загореться, но она не беспокоилась. Когда костер получилось разжечь, она оставила его, вернулась в свою хижину и взяла нож. Она охотилась примерно три часа и поймала четырех кроликов. Мяса хватит на целую неделю. Она убивала их быстро, одного за другим, и чувствовала лишь крошечный укол совести за их потерянные жизни. Но они собирались стать частью чего-то большего. Они собирались обеспечить свое выживание, став центральным элементом ее предложения. Она не потрошила и не снимала с них кожу, а просто отрезала им головы и клала на кору. Она не знала точно, как сделать подношение, но надеялась, что монстр не будет возражать против ее неопытности. Когда солнце начало склоняться к западу, она зажгла огонь, убедившись, что есть достаточно места для воздуха, чтобы пламя разрослось и начало готовить кроликов и грибы, которые она бросила вокруг них. В качестве запоздалой мысли и чтобы прояснить свои намерения, она порезала ладонь и залила все собственной кровью. По ее мнению, чудовище объявило ее своей добычей. Она не знала, насколько сильным было его обоняние, но, возможно, если бы он почувствовал запах ее крови, то пришел бы разобраться. Она прижала окровавленную руку к штанине: было больно, но не слишком сильно. Элли сидела у огня, дрова потрескивали от жара, запах жареного кролика и дым наполняли воздух. Она сидела до тех пор, пока солнце не зашло, а кролики не превратились в хорошо прожаренных. Но ничего не происходило. Костер начал слабо гореть, над головой мерцали звезды, и она уже была готова сдаться и лечь спать, но лес внезапно затих. Ее спина выпрямилась, и она посмотрела вокруг, в темноту деревьев. Она не издавала ни звука. Потом услышала скрип. А потом еще, и еще, и деревья застонали, как будто их скрутило. Элли почувствовала, как ее сердце подскочило к горлу и замерло там, едва не задушив ее. Что-то за пределами света двигалось, тень была глубже окружавшей ее мягкой тьмы. Фигура мужчины, но слишком высокая. Она поднялась на ноги, почувствовала, как дрожат плечи, трясутся руки. Элли открыла рот, но ничего не вышло, она не могла говорить. Фигура вышла вперед, какофония деревьев резко смолкла. Чудовище возвышалось над ней в угасающем свете костра, мерцающие языки пламени отбрасывали странные тени на его пустое лицо. Она не смогла сдержаться, отступила на шаг, широко раскрыв глаза. Ее план сводился только к тому, чтобы заставить монстра прийти к ней, не более того, и теперь ее разум был пуст, полон сокрушительной тишины. Однако он не нападал на нее, что должно было быть хорошим знаком. Верно? Он изогнул свое тело под нечеловеческим углом и приблизил лицо к огню, по-видимому, нюхая уже сгоревших кроликов, грибы и кров. Элли воспользовалась возможностью, чтобы сделать еще шаг назад. Под её ногой что-то хрустнуло, и это привлекло его внимание. Эта гладкая голова дернулась и повернулась, чтобы посмотреть на нее. Медленно она подняла обе руки, остановив движение, когда увидела, что его лицо исказилось, а скрытые губы скривились. У нее перехватило дыхание при виде его клыков. Низкое рычание, которое она могла слышать ушами и головой, исходило от существа. Затем оно обошло костер и направилось к ней, широко раскрыв пасть. Теперь все его зубы обнажились, губы растянулись, а лицо сморщилось. — О черт. Она споткнулась за секунду до того, как он бросился на нее с рычанием и взмахом когтистой руки. Она повернулась и побежала. Увидев рукоятку топора, освещенную светом костра, побежала прямо к ней, обхватила ее пальцами и резко дернула, намереваясь повернуться и отрубить твари голову до того, как он вонзит в нее свои зубы, но топор застрял. Она вскрикнула, и монстр столкнулся с ней. Девушка почувствовала, как его когти вонзились ей в бок и яростно повернули ее тело. Он прижал ее к дереву рядом с топором, и как бы она ни пыталась отдернуть его руку, он был слишком силен. Она чувствовала жар, исходящий от его кожи, и очень боялась. Чудовище приблизило свое лицо к ее лицу в неудобной близости. Его дыхание омыло ее лицо, и она почувствовала, как у нее подкосились колени. Она не могла больше смотреть на его открытый рот, не могла смотреть в лицо смерти с открытыми глазами, поэтому крепко закрыла их и отвернулась, напрягшись, готовясь к боли. Она ждала. Каждое испуганное сердцебиение было мучением, но секунды шли, а она все еще была жива. Она должна была посмотреть. Пасть монстра была закрыта, но его морда все еще была сморщена, выражая неудовольствие. Она уставилась на него, сбитая с толку, понимая. Но, тем не менее, он просто смотрел на нее глазами, которых она не могла разглядеть, с неудобно близкого расстояния. Оно все еще дышало и на нее. Горячее дыхание с запахом гнилого мяса вызывало у нее рвотные позывы. Странный звук вырвался из его горла, что-то вроде пульсирующего хлопающего звука, а затем он снова был в ее голове, и она вздрогнула, когда присутствие обострилось, и пришла боль. Она снова вскрикнула и прижалась к дереву, бессознательно выставив вперед руки. Рука монстра схватила ее за запястье. Она была намного больше ее собственной, достаточно сильной, чтобы сломать ей кости, как ветку. Существо отступило, повернув голову, чтобы посмотреть на порез на ее ладони. Кровь снова вытекала. Она, наконец, обрела свой голос. — Ч-чего ты х-хочешь!? Внезапно ее разум снова подвергся нападению. Казалось, что монстр прорывается сквозь ее мысли, ища что-то. Он нашел это. Затем она ахнула, когда ее разум расширился за свои обычные пределы. Он вызвал связь, и это было не похоже ни на что, что она когда-либо чувствовала. Она чувствовала его силу, исходившую от него волнами. Элли знала, что если он подумает, что она представляет угрозу, или даже если ему захочется, он может заставить ее страдать, просто находясь в его присутствии. — Что ты хочешь? Ты собираешься убить меня? — спросила она снова, на этот раз мысленно. С широко открытыми и невидящими глазами, потерянная в мысленной передаче, она пропустила существо; оно двинулось вперед. Бледная рука, обхватившая ее запястье, двигалась к ее лицу, острые когти слегка скользили по ее мягкой коже. Образы заполонили ее разум, их было слишком много, чтобы уследить за всеми. Она ловила их только обрывками. Горящий лес. Ее лицо, кровь на его руках. Старое белое дерево фиолетового цвета. Фотография ее семьи, но лица ее семьи выжжены. — Я не понимаю! Зачем ты это делаешь?! Она заговорила вслух и про себя. Чудовище отпустило ее лицо и провело рукой по ее шее. Оно обхватило ее горло пальцами, сжало и вдруг подняло в воздух. Ее ноги брыкались, сдавленные звуки сорвались с ее губ. Образы остановились, сменившись эмоциями, смешанными воедино. Разочарование. Голод. Любопытство. Злость. Она вполне ясно его понимала. Он понятия не имел, что с ней делать, и злился из-за этого. Отчаяние. Ее легкие горели от нехватки воздуха, она попыталась показать, потянувшись к мосту, соединяющему их разумы. Она, должно быть, сказала ему что-то, потому что он отпустил ее. Элли упала на землю, задыхаясь и глядя на него с полным благоговением и страхом. Он на мгновение оглянулся на нее, затем выпрямил спину и позволил своим длинным рукам свободно свисать по бокам. Он слегка отвернулся от нее, как будто ему надоело с ней играть. Она чувствовала, как его присутствие исчезает, вырвавшись из ее мыслей. Прежде чем оно полностью исчезло, он отправил ей последнее сообщение. Образ самой себя мертвой, со стеклянными глазами; ветви, выходящие изо рта и груди, пятна крови на замерзших кричащих губах; и единственное слово, вонзившееся в ее разум, как раскаленное железо, голосом таким глубоким и властным, что она чувствовала его своими костями. Предупреждение. Остановись.