Несколько лет назад
В пасмурный день привычные яркие краски в окружающем мире приглушались, отчего настроение менялось. Дождь противно изредка капал, будто растягивая мучения солнцезависимых людей. Всё мокрое, покрыто слякотью, но это не останавливало людей и те продолжали работать, прячась под зонтиками или своими сумками. Около больницы остановился чёрный автомобиль, из которого неспешно вышел парень, одетый в чёрное пальто, а в руке он держал зонт-трость. Пряди смоляных волос слегка влажные, но парень не обращал на них внимание. Самое странное в дождливую погоду заметить человека в чистых лакированных туфлях. Это показывало его превосходство, идеальность, мистичность, и уж точно никак не было связано с чем-то добрым. Он шёл по коридорам больницы; его взгляд был на что-то нацелен, поэтому окружающие отходили в сторону, чтобы пропустить его. Парень выделялся на фоне светлого помещения. Словно он привнёс в помещение боль, смерть и тьму. — Господин Мин, добрый день, — мужчина в белом халате встретил парня около палаты 4С. — Разве он добрый? Я так не считаю. Не думаю, что сегодня произошло нечто благоприятное, то, что несёт радость и успех. Или может я выгляжу готовым к общению с людьми? — монотонным голосом быстро проговорил Юнги, не излучая никаких эмоций на лице. — Простите, моя ошибка, — доктор поклонился, замечая подошедшего помощника, что держал в руках документы. — Как Вы и просили. Показатели анализов, предполагаемые диагнозы и методы лечения. Юнги стал изучать бумаги, но ему хватило меньше минуты, чтобы выстроить целую картину у себя в голове. Он продолжал безэмоционально смотреть на заключение и препараты, прописанные пациенту. — Он в сознании? — Да, господин. Его речь слегка повреждена, но мышление в полном порядке. Хотя мы предполагаем, что это временно, так как из-за сердечно-сосудистой системы параллельно начинает страдать нервная система, поэтому психические процессы головного мозга скоро могут дать сбой, — Юнги поднял взгляд на мужчину, выражая безразличие и холод. — Рассказываете об этом своим новичкам, а не мне. — Конечно. Мне пройти с Вами? — Нет, но позже мне нужно будет с вами кое-что обсудить, — проинформировал Юнги, направляясь к двери в палату. В больничной комнате на кровати лежал мужчина с заметной сединой на висках. К его руке была приклеена трубка от капельницы, игла которой введена в вену. Человек лежал неподвижно, держа в руке пульт от телевизора, что висел напротив кровати. Свет из окон попадал под прямым углом, но явно ему были не рады, так как большая часть мелких окон были закрыты жалюзи. — Тебе противопоказано ярко на что-то реагировать. Поэтому выключи телевизор, — мужчина повернул голову и взглянул на брюнета с лёгким удивлением, но послушал его и нажал на красную кнопку на пульте. — Надо же кто соизволил прийти, — усмехнулся мужчина. — Что надо? — От тебя? Ничего. Долго не радуйся, я редко буду приходить и следить за твоим состоянием. — Зачем тебе-то это? Уехал в свою Америку, вот и жил бы там дальше. Чего сюда-то вернулся? — Доктор мне не говорил о твоей возможной амнезии, — Мин подошёл ближе к пациенту и сел на стул около кровати. — Тебе напомнить, почему я уехал в Америку? — Потому что ты идиот! — выплюнул эти слова мужчина в лицо Юнги, на что тот никак не отреагировал. — Потому что ты грозился меня продать. Тебе нужны были деньги на алкоголь, и ты вынес всё до последнего из дома. Потом остался только я. Вот я и сбежал, вовремя получив письмо с результатами досрочно написанных экзаменов, получил грант на олимпиаде и предложение учиться за границей. Подделывать твою подпись я научился ещё в младшей школе. Я сбежал, потому что я слишком умный для тех мест и людей, где я обитал. — Ах ты гадёныш, я тебе жизнь дал, а ты себя так повёл! Денег бы давал, раз богатым стал, — ворчал мужчина, с ненавистью смотря на Юнги. — Жизнь дала мне мать, а ты лишь помог ей в этом. Она слишком много отдала за мою жизнь. Ты был в моей жизни как большое жирное пятно, прокуренное и пропитанное спиртом. Ты был ничтожеством, отец, — металлический голос отдавался скрежетом зубов, оскалом, но всё это спрятано. — Но несмотря на то, что ты делал, я сижу перед тобой. И спросишь, зачем? — Ну, и зачем? — Юнги вытащил из кармана небольшой флакон с прозрачной жидкостью внутри. — Что это? — Твоё лекарство. Оно улучшит функционирование мозга и поможет справиться с болезнью. Юнги достал шприц, снял колпачок и ввёл иглу во флакон, наполнил цилиндр жидкостью и чуть спустил, проверяя действенность мединструмента. Он поднёс иглу к мешку с инфузорной жидкостью, проткнул ею трубку и влил вещество. Убрав всё использованное в карман, он взглянул на отца, который с нахмуренными бровями следил за его действиями. — Ты что удумал, придурок? — Ты мало страдал в своей жизни, поэтому я хочу тебя вылечить, чтобы ты помучился как следует. Выйдя из палаты, Юнги направился в кабинет лечащего врача отца. Мужчина сидел за своим рабочим столом и поднялся с места, как заприметил высокоуважаемого им человека. Мин прошёл к дивану и сел, закидывая ногу на ногу. — Доктор, вы же понимаете, о чём я хочу вести беседу? — Да, господин, — будто обречённо кивнул мужчина, не имея другого выхода. — Но позвольте узнать, вы уверены, что хотите это сделать? — Если вы боитесь за свою жалкую тушу, доктор Нам, то не переживайте, вы виноватым не окажитесь. Всё будет на моём счету и на моей совести, ваша задача лишь следовать моим указаниям. Одно дело прописать лечение, следуя диагнозу, а другое дело лечение, прописанное по указаниям. Доктор Нам был через чур добродушным человеком. Он шёл на поводу не из-за денег, а из-за своей карьеры. Всю жизнь он хотел стать врачом и, когда он заслуженно занял место главного врача в отделении, тогда к нему и пришёл влиятельный и многоуважаемый Мин Юнги. Молодой парень был умён для своих лет, а также хитёр. — Я помогу Вам в материальном плане, а Вы будете должны мне, — на столе уже лежал конверт с деньгами, предназначенные для оплаты обучения дочери в университете. У доктора не было варианта. Поэтому он поставил свою подпись на бумаге, где было прописано лечение пациента. Мужчина долго не мог с этим смириться, но всё улеглось, когда директор сообщил ему о новом спонсоре, который оплатил новые аппараты и медтехнику, благодаря которому скоро должен был начаться ремонт нескольких отделений больницы. Мин Юнги тихо охватывал своей властью рабочее место доктора Нама, пока тот ничего не подозревал. Теперь у него не было других вариантов. Через неделю после своего первого визита к отцу Юнги приехал не с пустыми руками. Войдя в палату, от столкнулся с медсестрой, что меняла мешок на капельнице. Позади неё сидел отец и копался вилкой в рисе, с отвращением смотря на еду. Закончив свою работу, девушка вышла из комнаты, закрыв дверь, а Юнги прошёл к окну, смотря в даль. — Чего опять припёрся? В прошлый раз мне чего-то недоговорил? — фыркнул отец, не удостоившись взглянуть на сына. — Мне многое хочется тебе сказать, да вот только смысла в этом нет, — парень не вынимал руки из карманов пальто, развернулся и подошёл к столу, где стоял стакан с водой. — У меня нет времени вести с тобой беседу о том, каким ты хреновым отцом был. — Тогда какого чёрта ты здесь? — отец не видел, что делал сын, хотя пытался всё тщательно разглядеть. — Я вопрос задал, инвалид! — Хм, ты всегда меня так называл. — Потому что ты родился отсталым в развитие. Тупоголовый кусок дерьма! Вот ты кем был! — Был. Я был таким. А теперь ты лежишь в больнице, чьим спонсором являюсь я, к слову, твои счета тоже оплачиваю я, — без особой нужды произнёс Юнги, подходя к отцу со стаканом воды. — И что? Я должен тебя благодарить за это? Да пошёл ты! — Мин протянул стакан, на что мужчина стал переводить взгляд с лица сына на протянутый предмет. — Что это? Отравить меня вздумал? — Хотел бы я тебя отравить влил бы в инфузорную жидкость раствор цианида. Летальный исход был бы гарантирован. А это лекарство, — он сунул в руку отца стакан и ядовито на него посмотрел, — Пей, иначе я сам волью тебе это в глотку, — процедил сквозь зубы парень. Мужчина хмыкнул, но всё же выпил всё содержимое. Он был уверен в слабости своего сына, в том, что на нечто плохое тот был просто не способен, потому что смелости не хватало. С детства Юнги был хлипким, не мог и слова сказать, чтобы постоять за себя, а уж на отравление человека он был не готов так точно. Раз в неделю Мин приезжал навещать отца и уже через две недели были заметны изменения в его состоянии. Мужчина стал кашлять, меньше двигаться, жаловался на быструю усталость, сильную головную боль, а также на бессонницу, из-за которой ему что-то чудилось. Доктор Нам продолжал следить за его здоровьем, замечая проблемы, но никак не реагировал, так как не мог. Спустя примерно полтора месяца, когда мужчина уже был не в состоянии стоять на ногах, когда он спокойно лежал на кровати и двигал разве что руками и головой, доктор Нам слегка заволновался. Он всё чаще разговаривал с Юнги, который хладнокровно поглядывал в сторону отца. — На данный момент всё совсем плохо. Его иммунитет сильно ослаб, пищеварительная система не в силах переваривать твёрдую пищу, он жалуется на холод, его конечности трясутся, из-за чего он не может себя обслужить. Господин… — Сколько? — ледяной и жестяной голос напряг врача. — Две-три недели. Не больше. — Хорошо. Юнги зашёл в палату и почувствовал внутреннее наслаждение от внешнего вида отца. Тот медленно повернул голову и жалкими, почти щенячьими глазами смотрел на сына. Мужчина дышал громко, это было слышно у двери. Доктор говорил о том, что ещё немного и придётся подключать ИВЛ. — Прекрасно выглядишь, — ёрничал парень, хотя это было странно слышать без особых эмоций в голосе. — Доктор сказал, что твои руки ослабли и ты не можешь не есть и не пить. — Что… — прокряхтел отец, чуть кашляя, — что ты мне давал? Что это за лекарства? — Я же говорил, они вылечат тебя. — В каком смысле вылечат? Ты хочешь сказать, что они меня убьют? Тогда тебя посадят, — хихикнул мужчина, но снова начал откашливаться. — Никто меня не посадит. Я ни в чём не виноват. Ты сам своё здоровье пропил. Сам виноват, что как только твой организм начали лечить, он начал погибать. Вся твоя плоть пропитана голым спиртом. Как ты вообще до пятидесяти дожил? — Юнги вытащил из кармана белую баночку, открутил крышку и высыпал на руку две таблетки. — Нормальный я. Это ты больной. Помню, как ты головой об стену бился и… — Мин заткнул рукой рот отца, надавливая, а затем прижал его руки к телу и сел на край кровати. — А я помню, как ты сидел на моей матери и душил её за то, что она встретила тебя пьяного в два ночи не с улыбкой на лице, а со слезами. Ты называл её уродиной, хотя сам наносил все побои ей на лицо, объясняя тем, что все должны видеть какая она херовая жена и женщина в принципе, — Юнги сжал его руки своей одной, а другой налил в стакан воды и кинул в неё таблетки, которая быстро растворилась. Он поставил колено на руки отца, а сам почти навис над ним. Пряди чёрных волос свисали, а сам парень забавлялся и наслаждался лёгким страхом в карих глазах отца. Мин сжал челюсти отца и его рот автоматически открылся. Он стал вливать жидкость ему в глотку, при этом контролируя голову отца, чтобы он не крутил ей. — Пей. Думаешь, я не захватил с собой шприц со снотворным? — через протесты и мычание мужчина не мог ничего сделать, кроме как выпить то, что ему вливал сын. — Отлично. Юнги слез с кровати и подошёл к окну. Он поправил волосы, встряхнул пальто и взглянул на часы. За спиной было слышно тяжёлое отцовское дыхание, а обернувшись, Мин заметил, что тот неподвижно с ужасом в глазах смотрел на сына. — Что, не веришь, что твой выродок смог стать сильным, смелым и богатым? Поверь, я был бы и счастливым, если бы не смерть матери, — из внутреннего кармана парень достал тёмно-зелёный блокнот и ручку, принимаясь что-то писать на первой странице. — Тебе осталось не долго мучиться. Расслабься. Насладись последними днями своей жалкой и никчёмной жизни. Всю ночь мужчина не мог прийти в норму. Его трясло от воспоминания тех дьявольских глаз, что налились кровью и злостью, когда его сын вливал непонятную жидкость ему в рот. Безэмоциональное лицо Юнги даже не дрогнуло, будто он делал это не в первый раз. Отец был прав, его сын был больным ребёнком с рождения, но он ошибся в том, что считал мальчика слабым. Парнем правели злость, гнев, ярость, а лидером была месть. Жестокая, хладнокровная, тёмная месть. Но всё было бы слишком легко, если бы Юнги бросил всё на произвол судьбы, а не добил. Именно по этой причине он вернулся в больницу, как только узнал, что показатели отца ухудшились в двое, его подключили к ИВЛ и постоянно следили за работой сердца. Мужчина неподвижно лежал на кровати, медленно дышал и разве что двигал глазами, с недоверием и страхом наблюдая за своим сыном. На его нос и рот была надета маска от аппарата искусственной вентиляции лёгких, к пальцам прикреплены датчики, которые посылали сигнал, что издавал тихое пиликанье. Его смуглая кожа обрела нездоровый цвет, синяки под глазами сильно выделялись, на скулах кожа и вовсе впала. Он понимал, что в глазах сына выглядел совсем уж жалко. — Доктор Нам сказал, что на днях ты выздоровеешь, — это звучало иначе, не так радостно. Это означало, что смерть уже здесь, она рядом и она ждала. Осталось не так мало времени, чтобы избавиться от невыносимых болей и мучений. — Надеюсь, ты переродишься в подёнку и каждый раз будешь перерождаться в неё, чтобы твой мучительный круг никогда не заканчивался. Юнги взял со стола шприц, оставленный медсестрой, достал из кармана флакон и наполнил цилиндр прозрачной жидкостью. Мужчина следил за каждым движением сына и пытался двинуться с места, но тело было не в силах это сделать. Его охватила тревога, а пульс увеличивался с каждой секундой, вот только ему на помощь ждать некого. — Потерпи, немного осталось, — Юнги ввёл иглу в вену на руке отца и выдавил из цилиндра всю жидкость, которая как огонь растекалась по крови мужчины. — Тебе, наверное, интересно, что я с тобой сделал. Так как тебе осталось жить не много, я расскажу, — Мин подставил к кровати стул и расслабленно сел, широко расставляя ноги. — Для начала каков мой мотив? Всё просто. Ты избивал, насиловал и убил мою маму, а я травил, медикаментозно насиловал и направил тебя на верный путь смерти. Ты не дал ей исполнить свою мечту, оборвал крылья и жестоко издевался, поэтому всё, что я сделал, ты это заслужил. Пульс снова пришёл в норму, но мужчина продолжал с осторожностью смотреть на сына и слушать всё, что тот говорил. — Ну и теперь к делу. Вот это, — парень показал пустой флакон, — лекарство, которое стимулирует психические процессы головного мозга. При соединении с алкоголем оно превращается в яд, который постепенно разрушает нейроны мозга. Перед тем как это в тебя влить я подождал, пока весь алкоголь выйдет из твоего организма благодаря капельнице. Когда анализ крови был более-менее подходящим под норму, я приказал врачам один раз в два дня вкалывать это в тебя, что они и делали. Всё проходило довольно-таки не плохо, но это была лишь подготовка твоего организма к моему эксперименту, — Юнги достал банку с таблетками и поставил на прикроватную тумбочку, показывая отцу. — Полгода назад я изучил это лекарство. Галлюциногены действуют куда интереснее на здоровый организм, но мне нужно было просто удостовериться его эффекту. И тут ты попадаешь в больницу, — выдержал минуту тишины, что невыносимо напрягало отца. — Эксперимент сошёл на задний план, а возможность отомстить за маму сама по себе попала мне в руки. Оказалось, что то первоначальное вещество прекрасно взаимодействует с галлюциногенами. Таблетки сводили тебя с ума, пугали и загоняли в угол сознания, а вещество под действием таблеток тормозило функции организма. Поэтому тебе становилось холодно, у тебя испортились показатели нервной системы, пищеварительная система отказывалась принимать большую часть продуктов. И чем чаще тебе давали эти таблетки, тем ярче был эффект. Теперь ты вообще конвергентен кукле. Сегодня я вколол тебе вещество, которое снизит частоту электрических импульсов, из-за чего твоё сердце начнёт всё реже сокращаться и всё больше расслабляться, прекращая создавать импульсы, которые качают кровь по всему телу. Приток крови к мозгу снизиться до минимума, в результате чего произойдёт инфаркт. Всё произойдёт быстро, так как твой организм уже очень слаб и бороться не сможет. Отец широко раскрыл глаза, с призрением и одновременно ужасом смотрел на сына, который говорил слишком легко и непринуждённо. Он начал пытаться что-то сказать, вот только давалось ему это очень сложно. — Не напрягайся. Я знаю, ты считаешь меня монстром, но я это делал только ради мамы, которая может и не одобрила мои действия, но уж точно не остановила, — парень поднялся со стула и стал двигаться к двери. Он держал в руке баночку с таблетками и внимательно разглядывал их. — Ты был последним свидетелем моей прошлой жизни. Теперь я начну новую и первым её этапом будет найти того, что полюбит меня таким, каким я родился и стал, того, кто будет идеален настолько, что я убью себя, если причиню ему боль. А это, — показывая баночку, — помогло мне избавиться от твоего бесполезного существования, но оно также поможет мне обрести настоящую любовь. Боль — психическое состояние, возникающее в результате сверхсильных или разрушительных воздействий на организм при угрозе существования или целостности. Юнги видел боль как нанесение побоев, применение силы в сторону слабого человека. Он знал другие виды боли, но не считал их действительными. Поэтому пообещал себе, что никогда своего любимого человека не ударит, таким образом не причиняя ему боль.Сейчас
Юнги стоял около раскопанной могилы и смотрел на крышку, что уже успела отсыреть. В руках он держал небольшую коробку, в которой лежало множество круглых белых таблеток. Из кармана мужчина достал зажигалку, поджог край картонки и кинул на гроб, смотря как огонь постепенно разгорался. Его план почти был завершён, оставался лишь последний пункт, на выполнение которого потребуется не так много сил. Ещё чуть-чуть и он присвоит себе то, о чём долго мечтал — счастье. — Коробка догорит, вот тогда и закапывайте, — указал он работникам кладбища, которые за выплаченную им сумму готовы были на многое.***
За столом в небольшом доме сидели четверо людей. Двое были в растерянности, а двое смотрели друг на друга как на врагов. Мужчина с заметной сединой довольно опасно сжимал в руке вилку, но это совсем не пугало мужчину в чёрном пиджаке, белой футболке и классических брюках, что сидел напротив. Их взгляды будто соперничали, кто выглядел более устрашающее, свирепее и властнее. Женщина бегала взглядом от различных блюд, что стояли на столе, посматривала на сына, затем потирала пальцы рук друг о друга. От неловкого молчания у неё встал ком в горле, поэтому она отпила немного вина, но и от этого легче не стало. Парень напротив неё нервничал не меньше. Он пытался придумать, как свести ситуацию в нейтральную сторону, чтобы никто не поссорился, чтобы никто не стал кидаться едой, от всей души желая плюнуть друг другу в душу. Но в голову ничего не приходило. — Значит, ты гей, — в утверждение сказал мужчина, посматривая на своего сына, который опустил голову и смотрел на свои стиснутые в тревоге колени. — Так и знал, что эти танцы ни к чему хорошему не приведут. Вот, пожалуйста! — Дорогой, давай не будем так ярко реагировать, — женщина поддержала ментально задумку сына и тоже пыталась установить доброжелательную атмосферу. — Юнги, вы взрослый человек, уже многого добились. Могу я спросить, почему вы заинтересовались именно Чимином? — Чтобы стать тем, кем я являюсь сейчас, мне пришлось установить много правил, но ваш сын стал тем самым исключением. Одно его появление в моей жизни и я не мог отвести взора от ангельской красоты Чимина, от его совершенного таланта, какого в мире больше никогда не будет, — Юнги не врал, излагал голую правду, не желая лгать. — А ты на что повёлся? На деньги? Или вот эти замысловатые речи? — продолжал агрессировать отец, всё ещё держа себя под контролем. — Нет, — тихо ответил Чимин, через силу поднимая голову, чтобы посмотреть в глаза родителю. — Юнги прекрасный человек, заботливый и ответственный. Я впервые почувствовал себя любимым и желанным, находясь вдалеке от дома. — А тебя никто не заставлял поступать в столичный университет, что находиться в другой стороне страны. — Пап, просто прими, что я влюбился, что я полюбил мужчину. Да и вообще не важно какого пола мой партнёр, с которым я хочу провести всю свою жизнь, главное, чтобы я был счастлив. — Ты счастлив? — с вызовом кивнул на сына головой господин Пак. — Да. Я правда счастлив. Я люблю Юнги, — после этих слов отец не выдержал. Он встал из-за стола и направился к выходу из дома, махнув рукой Мину, как бы подзывая к себе. Мужчина успокаивающе погладил ладонью колено Чимина, вверяя, что всё будет хорошо. Идя вдоль дороги, господин Пак не останавливался, слыша позади себя шаги. Ему нужен был свежий морской воздух, чтобы трезво обдумать всю полученную информацию, которая как снег в июле на голову упала. Отец Чимина встал на мосту и облокотился на перила, доставая сигареты из кармана, закуривая. — Что ты хочешь от моего сына? — он выпустил серый дым и повернул голову в сторону Юнги, который сцепил руки за спиной и с высоко поднятой головой смотрел в даль, где был горизонт. — Содержанта из него сделать пытаешься? Он нужен тебе только для удовлетворения сексуальных потребностей? — Вы настолько не любите своего сына, что думаете, будто он, кроме как содержанта, больше никем не может быть? Не может быть любим человеком его же гендера? — Я люблю своего сына и с его рождения я хотел, чтобы у него было лучшее будущее. Хрен с этими танцами, с балетом, но я не ожидал, что он мужика приволочет домой, — Юнги никак не реагировал на слова мужчины. Это было ожидаемо. В Корее неопределённо относились к однополым парам. Да, законом брак был запрещён, но отношения нет. Только людей это не останавливало. Но Юнги был слишком смел и уверен в своих действиях, в своём решении, и отступать не собирался. — Вот сколько у тебя было до него? — Я смог полюбить лишь дважды. Свою маму и Чимина. — Звучит двусмысленно, — признался господин Пак. — Родители всегда думали, что они могут обращаться со своим ребёнком как с предметом собственности, а он в любых случаях должен их любить. Да вот только это не так. Я ненавидел отца, а мать любил так сильно, что после её смерти я ни на секунду не забыл какой чудесной была её улыбка, как вкусно она готовила блюда почти из какого-то мусора, — мужчина нахмурился, когда услышал подробности из жизни Юнги, не ожидая подобного. — Чимин… Моя любовь к нему вечная и неподдельная. Он первый, кто разморозил моё сердце и заставил его биться. Он единственный, кто смог разглядеть мою личность под толстой маской алекситимии. Ваш сын смог полюбить такое безчувственное существо как я. Он не побоялся и сделал шаг первым. Чимин сильный и в этом его самое большое очарование. — Любишь его, значит, — пробурчал господин Пак, глядя на Юнги. — А если он захочет тебя бросить? — Я постараюсь не давать поводов, но в ином случае я не смею ему перечить. — А вот зря. Надо бороться. — Чем больше я буду бороться, тем сильнее я буду его отталкивать. Я не смогу найти кого-то ещё, кроме него. Господин Пак внимательно слушал Юнги и постепенно начинал верить его словам, что у того на уме серьёзные планы. Явно не интрижка, потому что так открыто признавались только влюблённые по уши люди, те, у кого душа жила этой любовью. Отец Чимина кивнул, давая согласие, чему его сын обрадовался так, будто ему звезду с неба подарили. Пак бросился к нему на шею, крепко обнимая родителя. Конечно, было трудно признавать, что Чимин теперь взрослый и жил отдельно от семьи со взрослым мужчиной. — Предупреждаю, если с ним что-то случиться, — указывая пальцем на сына, говорил господин Пак, — ты будешь отвечать своей головой, ясно? — Более чем, — кивнул Юнги, пожимая руку мужчине и женщине, которая сдерживала слёзы. Как никак Чимин впервые кого-то в дом привёл и познакомил с родителями. Это определённо смелый поступок.***
Тишина в аудитории всегда была признаком чего-то нехорошего. Студенты пыхтели над вытянутыми билетами, с дрожью в руке писали непонятные им закорючки, пытаясь не ошибиться в слове или в фамилии человека, который открыл тот или иной закон. Дэхён успел перечислить всех ему известных богов, надеясь, что один точно поможет. Он напрягал свой мозг, пытаясь вспомнить всё то, что учил, но, как назло, в голове промелькнули все тексты песен, сериал, который он недавно смотрел, даже всплыли слова учителя в начальной школе, который твердил Хвану, что если тот не возьмёт в руки ручку, то никогда ничего сделать не сможет. Чтобы опровергнуть слова учителя, парень взял ручку и стал её крутить в пальцах. Он подпёр голову руками, сжимал пальцами лоб и виски, а после перевёл взгляд на Чимина. Тот спокойно писал краткий ответ на вопрос в билете, прописывая даты, фамилии и события. Пак признался, что понятия не имел, где Юнги прятал билеты на экзамен, но Дэхён ему с трудом поверил. — От начала экзамена прошло тридцать минут. Есть те, кто готов ответить на свой билет? — студенты продолжали молчать, даже не поднимая головы. Чимин выпрямил спину, взглянул на настенные часы, как тут же столкнулся взглядом с Юнги. — Пак Чимин, вы готовы? — Да, профессор, — кивнул парень, вставая из-за стола. Юнги бы автоматом поставил отлично за экзамен Чимину, видя, как тот старался разобраться в материале, как он читал литературу и задавал нестандартные вопросы. Но Пак сказал, что это было бы не честно по отношению к его одногруппникам, да и те лишнего надумать могли. Поэтому, когда Чимин сел напротив Юнги, мужчина не выходил из образа сурового и холодного преподавателя. — Я вас слушаю. В течение семи минут Чимин, используя все свои знания, смог выразить мысль правильно, ответив на вопрос. Мин не видел смысла задавать дополнительные вопросы, поэтому он поставил отлично в зачётку и протянул её Паку. — Свободны, — парень кивнул и быстрее вышел из кабинета, замечая между листов в зачётке записку. «Я горжусь тобой. Люблю тебя». Заулыбавшись ярче какой-либо звезды, Чимин чуть не начал прыгать от счастья. Но сдержав себя, он пошёл в библиотеку, чтобы составить список использованной литературы для курсовой.***
Тяжёлое дыхание было слышно за пределами комнаты. Колючий мрак окутал всю квартиру, свет от уличных фонарей совершенно не попадал внутрь, а угнетающая тишина была громче удара молотком по колоколу. Но вздохи были громче. В холодной комнате на чёрных простынях лежал спящий Чимин, одетый в белую недавно купленную пижаму. Он настолько устал после репетиции, что по приходу домой хватило сил разве что переодеться и упасть на кровать, забывая укрыться одеялом. Как только его голова коснулась подушки, парень вырубился и не собирался просыпаться. Неожиданно воздух в лёгкие стал попадать с трудом, Чимин приоткрывал рот, словно задыхался, пытаясь сделать глоток кислорода. Пальцами он крепко сжимал одеяло под собой, встречаясь с неизвестной опасностью во сне. От этого он сводил брови к переносице, хмурясь и тихо хныча. Ему было тяжело проснуться. Пак не мог этого сделать. Чья-то холодная рука коснулась его ноги, начиная ласково поглаживать. Невесомые движения казались лёгкими, но невыносимо устрашающими. И только от его ноги отстали, как чьи-то пальцы вплелись в серые волосы Чимина, нежно и одновременно грубо делая массаж головы. Парень по инерции откинул голову максимально назад, упираясь затылком в подушку, и чуть приоткрыл губы, наконец освобождаясь от ментального удушья и наполняя лёгкие кислородом. И снова прикосновение исчезло. Только Чимин стал расслабляться, как всё возобновилось, но теперь, казалось, будто касания были на всём его теле. Одна рука пробралась под штанину и ощупывала худую ногу парня, другая пальцем поглаживала его по щеке, третья схватила за руку, а четвёртая приподняла чуть задранную спальную рубашку. Она проникла полностью, начиная исследовать и замораживать кожу на торсе Чимина, проходясь подушечками пальцев по мышцам, пробираясь к верху. Холод коснулся груди парня, проходя дальше к его ключицам. Рука с щеки скользнула к шее, несильно обхватывая её пальцами, другая оглаживала талию Чимина, проходясь несколько раз по нежной коже, чуть царапая её. Та, что держала руку, начала спускаться к кисти Пака, медленно переходя к бедру и присоединяясь ко второй. Она надавила на низ живота, готовясь нырнуть под слабую резинку на спальных штанах. С задранной рубашкой на кровати лежал Чимин, он чувствовал себя в оковах, из которых не выбраться. Пак всхлипывал, тяжело дышал, а от каждого нажима на низ живота, выгибался в спине, напрягая и стискивая ноги. Парень ещё крепче вцепился в одеяло, жмурился и крутил головой из стороны в сторону, пытаясь проснуться. Чимин начинал постанывать из-за приятных ощущений внизу, но из-за страха на подушку упала первая слеза, за ней вторая и третья. Пак пытался сжаться в клубочек, завернуться в одеяло, чтобы его никто не трогал. Было страшно просыпаться, было страшно спать, но его веки будто склеили. Жар пробил всё тело, кости ломило, а душу будто выворачивали наизнанку. Он чувствовал себя использованным, когда чья-то рука проникла в штаны. Распахнув веки с мокрыми ресницами, Чимин бегло оглядел комнату, сильнее вцепляясь в одеяло, затем проверил свою одежду и выдохнул. Всё это было сном и шуткой сознания. Никого и ничего в комнате, да и в квартире не было. Юнги на работе, сказал, что приедет к девяти, входная дверь закрыта на замок, а окна Пак не открывал. Всё было выключено, поэтому в комнатах царила темнота, но это не помешало Чимину пройти в ванную. От жуткого сна парень взмок и желал отмыться от ужасного сновидения. Он наполнил ванну водой, окунул в неё руку, проверяя температуру, а затем прямо в пижаме переступил бортик. Тёплая вода окутала его тело, и оно перестало дрожать, но мысли были заполнены картинками, как чёрные руки касались его и чего-то требовали. Чимин был напуган. Он опустил голову вниз и на всю комнату раздался звонкий звук очередной слезы, скатившаяся по щеке и подбородку, которая столкнулась со смиренной гладью воды. Не выдержав паутины в голове, Пак задержал дыхание и полностью опустился на дно. Он расслабился и закрыл глаза. При недостатке кислорода мозги переставали активно функционировать, а значит, что мыслительный процесс затуплялся. Но это было не так. Холодно. Сыро. Очень влажно. Чимин не мог понять, где он. Открыв глаза, Пак ничего не видел из-за мутной воды. Всё тело окаменело в этой воде. Парень начал двигать руками и ногами, но каждый раз его конечности во что-то упирались. Ощущение, будто его запихали в стеклянный аквариум и закрыли крышкой, чтобы кислород не поступал. Чимин начал бултыхаться в воде; все его движения были неполными, потому что стеклянные стены их ограничивали. Постепенно его тело снова разразилось в сильных судорогах; в лёгких катастрофически не хватало кислорода, отчего было сильное давление внутри. Не удавалось даже стукнуть локтем об стекло, чтобы его разбить. Он пытался вырваться, оттолкнуться от дна и всплыть, чтобы сделать вдох, но его будто придавили к ванне. Последняя капля кислорода закончилась; вода молниеносно проникала внутрь тела через рот и нос. Бледное тело опустилось на дно, несмотря на то что плотность туши была меньше плотности воды. Вода была во всём организме. — «Ты виноват в своей слабости…» — всплыли в голове голоса, которых парень боялся сильнее, чем огня. — «Ты не заслуживаешь его…» — продолжали они шипеть. Распахнув глаза, Чимин понял, что жив и в его лёгких всё ещё был кислород. Он продолжал дёргать конечностями, выплёскивая воду за бортики ванны, но не мог даже палец ноги высунуть наружу. Страх убивал его. Раскрыв глаза, он увидел тёмное размытое пятно перед собой, которое нависло. Оно потянуло руки к нему, схватило за плечи и вытянуло с силой на поверхность, в том числе и из сознания. — Нет, нет, — шептал дрожащим голосом Чимин, пытаясь оттолкнуть от себя чужие руки. — Пожалуйста, — по его щекам ручьём лились слёзы и падали в воду. — Чимин, Чимин, это я. Юнги! — мужчина прижал мокрого парня к себе, гладя его по голове, укладывая руки ему на спину, чтобы Пак его прочувствовал и убедился, что он в безопасности. — Юнги? — испуганно спросил сероволосый, поднимая на Мина заплаканные красные глаза. Он коснулся рукой лица мужчины и прижался к нему сильнее. — Они говорят, что я тебя недостоин, — стуча зубами в дрожи говорил Чимин. — Это же не так? Правда? Я достоин тебя? — Конечно, лучик мой, конечно. Это я должен, волноваться достоин ли тебя? — Я люблю тебя, Юнги. Очень сильно. Ты же не бросишь меня? — парень словно маленький мальчик вцеплялся в руки мужчины, не смея отпускать. Он так боялся потерять своего единственного любимого человека, который обеспечил ему безопасность, что готов был пойти на всё. — Я тоже тебя люблю и никогда не брошу. Не под каким предлогом я тебя не оставлю, — Мин вытащил Чимина из ванной и усадил на крышку унитаза, укутывая его в своё большое полотенце. — Я принесу воды, хорошо? Тебе нужно попить и успокоиться. Увидев лёгкий кивок, Юнги поспешил на кухню. Мужчина был напуган не меньше парня, его самого начало жутко трясти. Руки не слушались, отчего было сложно налить в стакан воду, но преодолев сложность, Мин успел отхлебнуть немного виски, чтобы успокоиться. Если с Чимином что-то случится, он не выдержит. Он сорвётся. Взяв со столешницы стакан, Юнги уже хотел вернуться в ванную, но услышал, как за стеной что-то звонко упало на пол.***
В белой палате, где был выключен свет, а окна зашторены, на мягкой постели спал парень. Его перебинтованные руки лежали поверх одеяла, укрывающее тело, пережившее огромный стресс. К пальцам прикреплены датчики, посылающие информацию о протекающей жизни пациента. Бледно-розовые губы утеряли свой яркий оттенок, под глазами проявились тёмные пятна, а закрытые глаза скрывали уставший взгляд. В окошко на двери палаты глядел Юнги, крепко сжимая своё пальто. Его взгляд впервые обрёл эмоциональность в общественном месте. Он винил себя за то, что вовремя не остановился, что подверг своего любимого опасности, что теперь смысл всей его жизни лежал в бессознательном состоянии в больнице, а не мирно спал дома. Давно он не ощущал страх. Он и позабыл, какого это терять дорогого человека. — Господин Мин, — подошедший доктор Нам с сожалением смотрел на мужчину, замечая то, чего раньше никогда не видел в этом человеке. По щеке Юнги скатилась одиночная слеза, которую тот игнорировал и не смахивал, а продолжал избивать свою душу, мучая её за совершённую ошибку. Ошибку. Именно её существование он допустил. — Доктор, как его вылечить? — в первый раз, когда Юнги пришёл в эту больницу, он спросил, как довести до смерти человека, но не убивая, теперь же Мин спрашивал, как вылечить. Отношение мужчины к двум совершенно разным людям заметно моментально. Отец был никем для Юнги, а Чимин наоборот, он был для Юнги всем. — Я же просил вас остановиться! Почему вы этого не сделали? — Я остановился и выпустил процесс из-под контроля. Если бы не его внутреннее суждение о себе, которое переросло в слуховые галлюцинации, он бы этого не сделал. Если бы я продолжал незаметно его контролировать, находился бы с ним рядом, этого бы не произошло. Это моя вина. Я виноват, поэтому скажите мне, как исправить ошибку? — Боюсь, что здесь поможет только лечение в специальном медицинском учреждение, — молвил доктор, видя осознание в глазах мужчины. — Чимин на грани сумасшествия. Это только первый этап, а что будет дальше, если он не справится? Господин Мин, вы умный человек, придумайте план и предложите его мне. Если он меня устроит — действуйте, если нет — меняйте. Любое событие в жизни Юнги и его действие по отношению к этому событию никогда не влекли за собой чувство вины. Он сам говорил, что человек нёс ответственность за все свои поступки перед самим собой и тем самым должен достичь совершенства и при действиях отдаляющих его от конечной цели, появлялась тревога вины или в последующем осуждение и отвержение себя. Рано или поздно что-то происходило впервые, вот и Юнги впервые ослушался самого себя. Он поплатился за это самым ценным — здоровьем любимого человека. Постепенно его охватила тревога, вина переросла в осуждение и призрение по отношению к себе. Осознание пришло также быстро. Если Мин не найдёт варианта вылечить Чимина, то он действительно монстр, который не заслужил жить в одном мире с самым прекрасным человеком. Он сидел в коридоре рядом с палатой и не мог найти в себе сил зайти внутрь. Мужчина смотрел в одну точку и не моргал. Перед глазами мелькали кадры воспоминаний, как парень с яркой и лучезарной улыбкой танцевал под какую-то музыку из фильма, крича текст в пульт от телевизора. Каждое утро начиналось не с горячего кофе, а с нежных поцелуев в щёку, отчего Юнги непроизвольно улыбался и просыпался, захватывая в объятия хрупкое тело. Каждый день он готовил завтрак и ужин для парня, что сидел за барной стойкой и молча наблюдал, а после, восхищаясь едой, чуть-ли не вылизывал тарелку. После каждого тяжёлого учебного дня парень ластился к мужчине и засыпал у него на руках, счастливо улыбаясь сквозь сон. Но и трудности были… Закончив с работой, Юнги размял пальцы и закрыл ноутбук, тут же обращая внимание на странную тишину. Он предположил, что Чимин спал или готовился к экзаменам, поэтому, не нарушая тишину, Мин осторожно вышел из кабинета и направился на кухню, чтобы начать готовить ужин. Зайдя в комнату, он заприметил парня, который открывал все шкафчики над столешницей, активно находясь в поисках чего-то. Юнги решил не нарушать личное пространство Чимина, чтобы избежать очередной попытки того завершить их отношения, поэтому прошёл к холодильнику. Он достал замаринованное мясо и отставил его на барную стойку, ища другие ингредиенты для блюда. Но взгляд сам собой коснулся Чимина. Тот схватил сахарницу и столовую ложку, зачерпнул ей тростниковый сахар и сунул себе в рот, после чего поспешил снова набрать сахарозы. И только он поспешил повторить действия в третий раз, как Юнги схватил его за руку, выдернул ложку и прижал к себе, отводя парня от кухни. — Ты что делаешь? Зачем ты ешь сахар? — в уголках губ Чимина были заметны следы чего-то коричневого, видимо, шоколад. — Ты же сам сказал, — плаксивым голосом заговорил Пак, — что сахар — это дофамин, а дофамин — это счастье. Чем больше сахара я съем, тем счастливее буду, — слегка улыбнувшись закончил он. А Юнги в ужасе нахмурился и прижал к себе парня крепче, зарываясь носом ему в волосы, поглаживая спину. — Сколько же ты сладкого съел? — Пять плиток шоколада, три коробки конфет и две ложки сахара, — пробубнил в плечо мужчины Чимин. — Какой кошмар, — усадив его на диван, Юнги вернулся на кухню и принялся искать в аптечке таблетки для пищеварения. — Послушай, я сказал это тогда просто как факт. В большинстве случаев сахар действительно помогает справиться с грустью и тревогой, но есть его тоннами нельзя. Малыш, тебе не плохо? — Чимин отрицательно помотал головой, запивая таблетку водой. — Ты не чувствуешь себя счастливым? — огорчённо спросил Юнги, с волнением смотря на парня. — Я ничего не чувствую… Вспоминая всё это, Юнги сам себя прогонял через все круги Ада, мучаясь. Как же он хотел забрать боль Чимина себе, чтобы парень перестал страдать. Подняв голову, мужчина заметил, как из-за угла вывернул Тэхён. Тот, уловив взглядом Мина, рванул к нему. — Что ты с ним сделал? — кричал голубоволосый, хватая Юнги за рубашку и прижимая к стене. — Что ты сделал? Почему он здесь? — на глазах Кима наворачивались слёзы. Он готов был убить мужчину, лишь бы отомстить за друга. — Чимин… — Мин ничего не мог ответить. Он хотел, но не мог. — Что? Что Чимин? Ты его убил? Что ты сделал? — разъярённо кричал парень, вжимая Юнги в стену крепче. — Тэхён, — вовремя подбежал Хосок, который оторвал Кима от друга, отводя его, — Успокойся. Юнги тоже тяжело. Ты видишь в каком он состоянии? — и вправду, мужчина был в растерянности, словно загнанный в угол котёнок, на которого шли с молотком в руке. — Объясни мне, что произошло? — Я пришёл домой пораньше и услышал шум воды в ванной. Когда туда вошёл, то увидел Чимина, который не мог выбраться из-под воды. Я вытащил его и пошёл на кухню, как услышал, что что-то упало. Вернувшись, Чимин сидел на полу с порезанными запястьями, из которых вытекала кровь. Я остановил кровотечение и вызвал скорую… Тэхён, это моя ошибка, — с опущенной головой говорил мужчина. — Да что ты! Только сейчас это понял? Долго же до тебя это доходило! — Ким продолжал громко говорить с Юнги. — Мне тоже не легко! Я сейчас пытаюсь думать над тем, как вылечить его! Но это сложно, потому что я не совсем понимаю, что с ним, — Тэхён перестал вырываться из рук Хосока и нахмурил брови. — Не совсем понимаешь? А куда же делся твой гениальный ум? — ёрничал Ким. — Я был не прав. Ты не псих, ты — убийца, Юнги. Монстр, который вылез из своей пещеры и пытается ужиться в одном мире с людьми. Мне тебя не остановить, но если ты действительно любишь Чимина, то прекрати его с ума сводить, начни его уважать и заботиться о нём. Прочитай в Интернете как это делают нормальные люди или у Хосока спроси. Вот только если я узнаю, что Чимин снова попал в больницу, я тебя реально придушу. — Тэхён, Чимину придётся лечь в больницу. Психиатрическую, — Чон уже был наготове схватить своего парня и унести в машину, но тот от услышанного опешил и сел на скамейку. — П-почему? — Он часто слышит голоса, которые твердят ему, что он меня не достоин, и желают ему смерти. Он вскрыл себе вены, чтобы убить себя. Я изучал в университете тему галлюцинаций. Чимин страдает недосыпом и подвергается в последнее время большому стрессу… — и причиной этого стресса был сам Юнги. Это так сильно ударило его по голове, что он на секунду забыл, о чём говорил. — В общем, этого не избежать. Он должен пройти лечение. — А тебе бы вообще туда на год лечь. Может ты действительно больной! — Всё, Тэхён, иди в машину, я подойду, — Хосок проводил парня до лифта и вернулся к Юнги, садясь рядом. — Доигрался? Доволен теперь? Я же тебе говорил. — Не читай мне нотаций. Знаю, что сделал и у меня уже созрел план, поэтому не вздумай меня учить. — Я лишь хотел сказать, что Тэхён прав. Посмотри, что с Чимином. Думаешь, он этого заслужил? Он любит тебя, искренне любит, а ты так с ним обходишься. Юнги, я вижу, как он тебя меняет, но он уже не в силах продолжать. Он отдаёт себя, чтобы ты выбрался из этого льда, которым обмёрз после смерти матери. Прекрати его мучить, — слова шатена основывались только на правде, и эта правда душила Юнги уже долгое время. От упоминания матери Мина передёргивало. Он потерял её, не сумев спасти, если он потеряет ещё и Чимина, то уже не сможет жить спокойно, а это значило только одно — всё нужно возвращать в свои руки.***
Всю ночь Юнги просидел в палате, не смыкая глаз, чтобы не упустить момента, когда Чимин придёт в себя. Он смирно спал и даже не шевелился, а Мин не мог поверить, что Пак поддался голосам в своей голове и физически себе навредил. Голова Юнги была занята выстраиванием событий, которые произошли с Чимином. Сначала головная боль, затем паника и паранойя, боязнь одиночества, галлюцинации и попытка суицида. Парень по накатанной шёл к уничтожению своей сущности, терял себя, в последствие чего заблудился и не смог найти выхода. Но Юнги не мог поступить иначе. Если бы он не стал поить парня таблетками, то Чимин бы сбежал при первой же возможности, а этого никак нельзя было допустить. Поэтому он шёл на крайние меры, закрывая глаза на страдания Пака, и добивался своей цели. Никто его не мог оправдать, сказать, что он это делал из-за любви к Чимину. Это было так, но идти на такие жертвы, казалось бы, нет необходимости. Юнги никто не мог понять. Никто не знал его так хорошо, как знал о нём всё тёмно-зелёный блокнот, которому Мин в юношеском возрасте излил всю свою душу. Его поведение навсегда останется загадкой, так же, как и его поступки и отношение к людям. Вот только даже мысли Юнги были обманчивым явлением в его голове. Он знал, что этого было не избежать, что в большинстве случаев всё выходило из-под контроля или что-то новое вводилось в план. Мин винил себя, потому что так нужно было, но было ли это запланировано? Да, было. Его план продолжался также, как и прозрачный обман в сторону всех, кто знал Чимина. Юнги никогда и не перед чем не останавливался. Он был самым ярким примером двуличия. Порой он сам удивлялся, как таким человеком можно было стать. — Юнги, — тихий хриплый голос прозвучал в стороне, что вытянуло Мина из раздумий. Он поднял голову и заметил парня, который медленно стал двигать головой, пытаясь понять, где он находился. Мужчина скорее подошёл к нему и сел на край кровати, нежно прикасаясь к пальцам левой руки, где раны были глубже. — Где я? — В больнице, — Чимин опустил голову и нахмурился, видя свои перебинтованные руки. — Что это? — Ты не помнишь? — по взгляду Пака было понятно, что парень действительно не помнил. Тот смотрел большими глазами на мужчину, ожидая ответа. — Ты порезал запястья и задел вены. Тебе голоса твердили, чтобы ты убил себя. — Да, — кивнул и сжал пальцы, хватаясь за палец Юнги. — В последнее время я так плохо себя чувствовал. Думал, это ты на меня так влияешь, — от сказанного внутри Юнги вспыхнула тревога, — но на самом деле, всё наоборот. Когда тебя нет рядом голоса начинают разговаривать со мной, снятся кошмары и твориться какая-то чертовщина. — Чимин-и… — Почему? Почему раньше этого не было? Что со мной? — продолжал хрипло и с болью в голосе говорить парень, требуя ответа на свои вопросы. — Ради своей мечты танцора ты позабыл, что такое здоровый сон. Слуховые галлюцинации у тебя из-за недосыпа и стресса. Тебе нужен отдых, — спокойно, но взволнованно повторял диагноз Юнги. Он всегда и всем твердил, что без жертв ничего не добиться. Кто-то жертвовал здоровьем, кто-то лишался кого-то или отказывался от чего-то. — Получается, ты вовремя появился в моей жизни. Иначе бы я свихнулся в общежитии, — сжав губы прошептал Чимин. — Ты думаешь мне поможет отдых? — он всегда прислушивался к Юнги и всегда ему верил, поэтому всё, что решал мужчина, парень это принимал как правильное. — Нет, — обречённо ответил Мин. — Через два дня тебя выпишут, и ты вернёшься домой. Ты сдал почти все экзамены, поэтому в университете тебе нужно посещать только репетиции, значит отдыха у тебя будет предостаточно. Я буду на работе, пока ты на репетициях, а всё остальное время будем проводить вместе, да? — Пак приподнял уголки губ и кивнул, радуясь словам мужчины. — Но как только наступит январь тебе необходимо будет пройти лечение в психиатрической больнице. — Что? — не веря в сказанное, удивился Чимин. — В ПНД? — Да. Две недели. — А что потом? — Потом? Твоё выступление на итоговом спектакле и окончание третьего курса, — грустно опустив глаза, Чимин отодвинул руку от ладони Юнги и отвернулся от мужчины, о чём-то задумавшись. — Что-то не так? — Я хочу уехать из Кореи. На год. Хочу чего-то другого. Я устал от этого давящего ритма жизни. Хочется чего-то нового, другого, — ещё будучи школьником парень думал, как здорово было бы путешествовать по миру с ансамблем и выступать на знаменитых сценах мира. Он думал о Франции, где заложена основа танцев, куда ехали известные личности, чтобы себя показать. — Хорошо. Куда именно ты хочешь? — Франция. В Париж, — мечтательно выдохнул Пак. — Отлично. Поедем вместе. Ты можешь поступить во французскую академию и доучиться год. Я слышал о Королевской Академии танца, там обучают балету и его современной интерпретации. Что думаешь? — ещё давно Юнги узнал об этой академии, даже удалось её посетить и познакомиться с очень интересными людьми. Как оказалось не зря. — Ты серьёзно? — впервые его страсть к танцам так охотно поддерживали, что даже предлагали альтернативу Сеульскому университету искусств. Чимин попытался сесть на кровати, что получилось с трудом и с помощью Юнги. — Ты правда готов поехать во Францию из-за меня? — Конечно, — Мин думал, что это очевидно, странно то, что Пак удивлялся этому. — Чимин, твой талант должен увидеть и запомнить весь мир. Такие как ты рождаются лишь раз в столетие. Может через год ты уже обретёшь заслуженную известность и добьёшься высот. — Хорошо. Я согласен, — обхватывая своими маленькими и слабыми пальчиками руку Юнги, улыбаясь и глядя ему в глаза. — Спасибо, что ты рядом со мной. Я люблю тебя. — А как сильно я тебя люблю никакими словами не описать, — целуя ладонь парня, Мин наклонился к его лицу и оставил нежный поцелуй на губах, которые постепенно возвращали свой сочный алый цвет. Чимину несомненно повезло, что такой заботливый человек как Юнги оказался рядом с ним, причём очень вовремя. Пак не знал, как бы он справлялся, будучи один. Родителей не особо хотелось тревожить, да и про болезнь лучше было не упоминать. А Юнги был здесь, рядом, всегда. То, чего Чимину не хватало.