Гамбит Рамлоу

Он очнулся в сыром ангаре, ширмами разделенном на боксы. Стальные рельсы опор тонули в сумраке, давно не чищеный бетонный пол странно контрастировал с сиянием медицинских приблуд на подставке рядом с узкой операционной койкой, к которой Брок был пристегнут. Он попробовал пошевелить руками и ослабить ремни, не без труда, обдирая кожу, высвободил запястье. Торопливо, озираясь, он расстегнул ремень, удерживающий другую руку, потом сел, наклонился к пристегнутым лодыжкам и мгновение спустя был свободен. Спустив ноги с койки, он встал на холодный пол. Должно быть, он долго пролежал так — спина аж онемела. Нужно было валить отсюда, и побыстрее. В боксах он увидел другие койки, одни пустовали, на других лежали в отрубе какие-то люди. Судя по локации, все это было глубоко нелегальным. Настолько, что Гидра даже не использовала лаборатории, которые делила с Щ.И.Т.ом. Брок понятия не имел, где находится. Он мог быть в любой точке земного шара. С равной вероятностью — в километре от дома Пирса и где-нибудь в Антарктиде. В больничной распашонке и босой, он недалеко уйдет в обоих случаях, но попытаться стоило. Быстрым шагом Брок пересек открытое пространство, озираясь в поисках двери. Он уже был почти у цели, когда из последнего бокса, из-за ширмы, появился какой-то хрен в голубой пижаме хирурга, маске и шапочке с узором из игривых рыбок. — Доброе утро, Солдат! — сказал он весело. Для того, чтобы содрать с него одежду, этот хлюпик был слишком тощ. Брок несильно двинул ему в челюсть и рванул к двери бегом. За спиной тот, проохавшись и прохрипевшись, каркнул в рацию: — Охрана! Код красный! С одной стороны, это было погано — надо было вломить придурку сильнее, вырубить, но уж больно тщедушным он показался Броку на вид. С другой — насколько может быть сложно выбраться из заведения, где убегающий мужик в распашонке — «красная» тревога? Он едва успел выскочить на мокрый гравий, когда из-за соседнего ангара — все это явно было заброшенной военной базой — с рыком выпрыгнул джип, из которого посыпались люди с автоматами. В другое время Брок почувствовал бы себя польщенным — столько стволов, и все по его душу? Двоих он успел приложить, потом главный в группе что-то уточнил по рации, вскинул автомат и дал очередь по ногам. Брок с воем покатился на землю. Три попадания, все ниже колена. Он выпадет из жизни на месяцы, если вообще сможет после этого ходить. Если у него будет какая-то жизнь после того, что с ним решил сделать Пирс. Охрана подхватила его под руки и поволокла прямо по земле, забивая грязью раны и стесывая, по ощущениям, яйца гравием, как наждаком. С беглецами здесь не церемонились... Его вернули на ту же узкую койку и пристегнули на этот раз какими-то хитрыми наручниками, конструкцией напомнившими Броку те магнитные, которые разрабатывали для Зимнего. Уже знакомый халат — Брок с затаенным удовлетворением разглядел красное пятно, проступившее на маске, — поцокал языком, разглядывая мелкие камешки в лохмотьях мышц. Подошел к столику с угрожающе поблескивающими инструментам и прочей медицинской поебенью. Брок зарычал: — Только попробуй что-нибудь мне вколоть. Я тебя, сука, наизнанку выверну! — Вы думаете, я впервые слышу подобное? — рассмеялся халат. — Даже добровольцы, подписавшие контракт, иногда на операционном столе теряют уверенность, а вас привезли в наручниках. — Какого хрена я здесь забыл? Что вы собираетесь делать? — О, мистер Солдат... Ничего. Совершенно ничего, разве что почистить ваши раны. Брок опешил. — В смысле? — переспросил он. В уголках глаз халата появились лучики морщинок, как будто он недобро ухмылялся там, под маской. — Все уже сделано. Он достал из кармана телефон и повернул экраном к Броку. На экране видна была чья-то — вероятно, Брока — офигенная проработанная спина. Халат включил видео. Кто-то — не то этот же урод, не то его напарник — открыл темный контейнер на столике рядом с плечом Брока. В контейнере в густой маслянистой жидкости подергивалось что-то блестящее. Рука в фиолетовой медицинской перчатке сунула два пальца в это дерьмище, что-то ухватила, уронила, снова выловила и подняла на воздух извивающееся, сучащее лапками существо. Это была самая здоровенная сколопендра из всех, которых Броку приходилось видеть, а он насмотрелся всякой ебанины в джунглях Амазонки. Длиной чуть ли не с руку, она отличалась от тех, лесных, металлическим цветом и невероятным орнаментом — каждый сегмент узкого тела был словно инкрустирован круглым кабошоном чего-то похожего на янтарь. Чем бы ни была эта тварь, ее породила не Земля. Или, по меньшей мере, не естественным способом. Сколопендру растянули в длину и уложили Броку на спину — от загривка и почти до самого копчика. С обеих сторон потянулись руки со скальпелями, делая короткие надрезы у каждого позвонка. Поерзав, будто пристраиваясь, тварь пошевелила лапками и вдруг всадила их все Броку в раны, под кожу. Тело на видео задергалось, затряслось... — Какого хрена вы со мной сделали, — прохрипел Брок, когда халат невозмутимо убрал в карман телефон. — Вам стоило бы радоваться. Имплантат содержит невероятный коктейль, в основе которого — нанотехнология Экстремис и сыворотка Эрскина-Золы, активированная гамма-излучением и дозируемая при помощи технологий Читаури. Вы пережили процедуру, а это уже половина дела. Ваша модель «Сороконожки» — с регулируемой дозировкой веществ, грубо говоря, с нарушенной пропорцией, это спецзаказ вашего работодателя. Вы должны будете получать регулярные инъекции, без которых баланс нарушится и со временем повлечет за собой нестабильность Экстремиса. Вам доводилось видеть, что бывает с людьми, которые теряют контроль на Экстремисе? Брок вздрогнул. Это видели все — пару лет назад по любому каналу показывали в разной степени зацензуренные кадры террора Олдрича Киллиана*. Выглядело так, будто под кожей вспыхивал огонь, прежде чем вырваться наружу, разнося тело на ошметки. То, что оставалось от тех несчастных, собирали в совочек. — При правильном балансе вы получите впечатляющую регенерацию и, вероятно, ряд бонусов: физическую силу, выносливость, скорость рефлексов... Он говорил об этом с такой сладострастной томностью, как может только задрот, мечтающий о рельефе мускулатуры на своем щуплом теле. — На силу и рефлексы я и так не жаловался. И все наработанное годами! Пахал в качалке как проклятый! И я не просил о таких апгрейдах, об этой... многоногой хуйне! — Мое дело — выполнять поставленную научную задачу, — с презрением отозвался халат, — а зачем здесь тот или иной подопытный, какими путями, добровольно ли — до этого мне дела нет. Я смотрю на всех вас... ну допустим, как фермер, холостящий быков. И я так же, как он, не жду от своих подопечных понимания. Брок глухо зарычал и уставился в полоску его лица, видную между краем шапочки и маской. Так, чтобы узнать по одним глазам, когда он выберется из этой чертовой дыры. — Можете скалить на меня зубы сколько влезет, — усмехнулся халат. — Мне это не мешает. Много вас тут таких, зубастых. Я сейчас почищу вам раны и пойду домой. А вы останетесь здесь. Он пощелкал пинцетом, как щипцами для барбекю, и без лишних слов сунул Броку в рану. Брок взвыл. — Ничего, что я без обезбола? — спросил халат светским тоном. — А то вы ведь грозились вывернуть меня наизнанку, если я вколю вам что-нибудь. Болевой шок вам не грозит, заражение тоже. Вас теперь вообще трудно убить, вы практически суперсолдат. Раны зарастут за пару дней. Подумайте обо всем этом на досуге. Возможно, вы захотите сказать мне спасибо. — Нахуй тебя, — прошипел Брок. Халат ковырялся в Броке еще добрых полчаса, извлек пули, промыл и зашил раны. Наконец, содрав с рук перчатки, он швырнул их в окровавленную кювету с пулями и камешками. — Ну вот и все. А теперь спокойной ночи, Солдат. Он ушел, оставив Брока скрипеть зубами. Боль, впрочем, быстро пошла на спад. Не то мозг расщедрился на эндорфины, не то раны действительно заживали с невероятной скоростью. Лежать в тишине быстро наскучило, он покричал наудачу: «Эй, есть здесь кто живой?» — но никто не ответил. Он дергал наручники, пока наново не ободрал кожу — та уже успела зажить после прошлого раза; чертовы железяки держали крепко. Ему не оставалось ничего, кроме как ждать. Мысли прыгали, неумолимо возвращались в дом под липами. В какой момент Брока хватятся? Хватятся ли вообще... Да, Брока приняли и обласкали, но эти двое все же знают друг друга еще с довоенных времен. Может статься, что без него они вполне найдут гармонию и будут жить долго и счастливо и кончать одновременно. Черт, даже думать об этом было больно. Он так жаждал их обоих и только-только получил, только дорвался... Его все же сморило через пару часов, хотя спал он беспокойно, не чувствуя себя в безопасности. Снилось, что щупает пульс Зимнему, лежащему в Кресле, и все никак не находит биения жизни. Что с разочарованием в глазах отворачивается Роджерс. Ни утром, ни следующим вечером его не выпускали из наручников. Брок спал, питался через трубку в ноздре, ссал через катетер и загибался от скуки. Раны действительно зажили — впору порадоваться апгрейду, если б не его цена. Перед глазами очень живо вставала криокамера, Кресло и намордник Зимнего. Если Пирс назначил Брока преемником на поприще бессловесного живого оружия, очень скоро все это он, быть может, испытает на себе. Каждый раз при мысли об этом била дрожь. Слишком свежи были в памяти безмолвные крики Зимнего на экране телефона. Через несколько дней его перевели в другой ангар, изнутри отделанный термоизоляцией и жаростойким покрытием. Судя по некрасивым черным пятнам, здесь взорвался не один носитель Экстремиса. Ангар был пуст и огромен, только в центре располагалась койка, столик, стул и тренажеры, при виде которых Брок аж обрадовался: он дико соскучился по движению. Пулевые ранения, как и предсказывал мудак-халат, зажили без последствий, и Брок вскочил на ноги, как только ему позволили подняться. То, что он выдал на тренажерах, потрясло его. Даже лет в тридцать, на пике формы, он не был способен на такое. Брок почувствовал в полной мере, что называют Стокгольмским синдромом: он понимал Пирса. Брок был охуенным. Он мог. Он мог как Роджерс. Как Зимний. Мысль о Зимнем немного отрезвила. Брок слишком хорошо понимал, что его ждет теперь, и помнил, как выглядела жизнь любимого оружия Пирса. Даже если новую игрушку не станут обнулять, даже если он сумеет избежать крио — не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, против кого его рано или поздно выставят. Брок жестко ухмыльнулся. Он уже сделал свой выбор до всего этого, Пирс обломается, просто он еще этого не понял. Жить, разумеется, хотелось, но подорвать ко всем хуям этого ублюдка хотелось больше. Смерть от взрыва — дело быстрое и оттого относительно безболезненное. Брока она пугала только самим фактом конца. В ангаре не было дня и ночи, тусклые лампы горели постоянно, мешая спать. Брок ориентировался по своим внутренним часам, за неимением альтернатив он либо спал, либо тренировался, либо дрочил. У него был сортир в углу — пластиковая кабинка из тех, что ставят на стройках и рок-концертах, и пока она даже не сильно смердела, учитывая, что ею пользовался только один человек. Был баллон с водой, которую можно было пить и использовать для мытья, Брок наловчился подмываться из стакана. Пару раз в сутки привозили еду — незатейливую сухомятку из пайков. Иными словами, у хомячка была поилка, кормушка и колесо для полезного досуга. С неделю он мариновался в этой рутине, в какой-то мере наслаждаясь новыми возможностями своего тела. Потом под кожей полыхнуло, будто лава, и он пересрал так, как не доводилось еще никогда в жизни. Одно дело — погибнуть, вцепившись в горло врагу, это он понимал. Но вот так, в какой-то жопе, забытым всеми... За ним наблюдали, конечно, — он не видел камер, но знал, что их не могло не быть. С полчаса он орал, требовал, грозился. Наконец, устав, вернулся к своим обычным занятиям, стараясь вымотать себя и заснуть. Экстремис давал о себе знать еще трижды, промежутки становились короче. Наконец где-то сутки спустя открылись двери, и Пирс явился лично в сопровождении Страйка, который теперь, правда, уверенно целился бывшему командиру в башку. — Что, Роллинс, подсидел? — беззлобно пошутил Брок. Послышались смешки. Громила с сожалением развел руками и снова поднял на него дуло: мол, дружба дружбой, но кто девушке зарплату платит, тот ее и ангажирует. — Солдат, подойди, — велел Пирс. Брок приблизился. Он чувствовал копчиком раздражение начальства. Оно, начальство, привыкло к определенному стилю общения с Зимним, а Брок никак не вставал в это прокрустово ложе. Слишком медленно реагировал, слишком вальяжно двигался, слишком много пиздел — после Зимнего, с которым можно было на упал-отжался, это было не то. Брок усилием воли заставил себя заткнуться и по мере сил соответствовать, потому что исправить его было легко: пара минут в Кресле — и никаких больше шуточек. — От первой вспышки до самовозгорания у тебя около суток, — сказал Пирс, щелкнул пальцами, и услужливый лаборант поднес ему футляр. В футляре был один-единственный шприц, Пирс взял его, пощелкал ногтем по игле и вколол Броку все содержимое в подставленную руку. — Я буду отправлять тебя на миссии, Солдат, ты будешь выполнять все чисто, как твой предшественник, и возвращаться на базу. Твоя верность идеалам Гидры заслужила тебе немного больше вольностей, чем было у него. Я доверяю тебе, Осенний Солдат. А это — просто для гарантии, — он помахал пустым шприцом. Брок проглотил все, что вертелось на языке, и ответил: — Так точно, сэр. Мысль о том, что он сможет выйти из этой гробницы Тутанхамона, окрыляла. Сейчас не время дерзить Пирсу. — У меня есть для тебя задание. Ты готов? — Так точно, сэр. — Николас Фьюри. Брок не сдержался и присвистнул. — Устранение? — уточнил он. Фьюри был в Щ.И.Т.е на своем месте. Он имел огромный опыт в поле, знал, что представляет из себя работа агента и что требуется для ее успешного осуществления. Что, в каких количествах и какой стоимости. Он шел на все, чтобы обеспечить своих людей всем необходимым и создать им оптимальные условия для работы. И да, иногда для этого приходилось манипулировать или действовать в ущерб психическому здоровью, кто-то мог бы сказать, что организация для него была важнее людей, но ведь и занимались они не булками с изюмом. Щ.И.Т. стоял с сороковых, сменялись поколения, приходили новые люди, и директор всего этого не мог себе позволить держать каждого за ручку. Конечно, если вспомнить, как прокатили Роджерса... Уж кого-кого, а суперсолдата, пролежавшего во льдах дольше, чем существовал Щ.И.Т., могли бы и пооблизывать, но с ним обошлись точно так же, как с любым другим: он был ресурсом — и только. Психотерапия по Роджерсу поплакала, но стране нужны были герои. Чего Брок не мог простить Фьюри, так это его доверия Пирсу. Проморгать Гидру у себя под носом — это для начальника был крутой просчет. Что ж, похоже, господин директор наконец проснулся и начал задавать неудобные вопросы, раз Пирс решил распрощаться с тем, кто долгое время был ему если не другом, то по меньшей мере удобной марионеткой. Убивать Фьюри не особенно хотелось: без него Щ.И.Т. совсем пойдет по пизде, Пирс посадит в его кресло очередного своего и приберет к рукам все и всех, включая Роджерса — а учитывая, кого Роджерс укрывает в своей спальне (и не только одеялком), все это может кончиться плачевно для самого Брока. В смысле, еще плачевнее. Броку предоставили весь арсенал Зимнего. От широты выбора разбежались глаза. Подтанцовка тоже досталась ему в наследство — их Пирс отправил загонять добычу. Зная, на каком танке Фьюри ездит по городу, Брок не особенно переживал за директора. Убить его будет непросто: Фьюри свое дело знал, а Брок не собирался прикладывать совсем уж все усилия — но если карта ляжет не в его пользу, значит, так тому и быть. Воздух Вашингтона показался ему слаще меда после затхлых замкнутых помещений. Тело гудело, требовало драки, погони. Брок как никогда хорошо понимал Зимнего, для которого миссии были отдушинами. Нужно было торопиться. Брока забросили в центр вертолетом. Чтоб Страйк так жил! Подтанцовка загоняла Фьюри прямо на него. В конце улицы началась сутолока, машины цивильного населения отчаянно сигналили, сталкивались, где-то вопила сигнализация, разбегались в стороны люди. Привычный к написанию отчетов и последующим головомойкам от Фьюри Брок усмехнулся. Пожалуй, впервые есть где разгуляться, а он просчитывает опасность для гражданских. Другой бы упивался властью, упавшей прямо в руки. Брок не стал таиться: даже если директор еще не знал о Гидре, в его интересах было узнать как можно скорей. Выйдя на середину проезжей части, он шмальнул из гранатомета прямо под черный внедорожник. Гранатомет у Зимнего был — охуеть не встать, с какими-то хитрыми магнитными гранатами, эта фиговина не просто ебнула — она подкинула бронированную машину, как консервную банку. Брок заулюлюкал от восторга. Неудивительно, что Зимний так дрочил на свои игрушки! Контуженный Фьюри выбрался из перевернувшейся машины, прорезав себе выход, и ушел через канализацию. Брок нырнул под землю за ним следом. В канализации смердело, было по щиколотку воды, но зато обнаружилось, что инопланетная сороконожка прокачала ему зрение до кошачьего: Брок сносно видел даже в темноте. Он держался на некотором расстоянии от Фьюри — устраивать драку в узких тоннелях с говном не хотелось совершенно. К счастью, через пару кварталов тот поднялся на поверхность, на бегу переоделся, скинув приметный кожаный плащ, и умело растворился в толпе. Брок непривычен был к сольной работе, с выслеживанием у него было не очень, и он упустил бы цель, если б не сообразил вовремя, куда тот направляется. К единственному человеку, который гарантированно не в Гидре. Со вздохом облегчения Брок свистнул такси, сел в аккуратную желтую машинку как был, увешанный оружием, точно новогодняя елка Зимнего Солдата, и назвал адрес. Таксист, зататуированный по всей шее и немного по лицу латинос, глянул на стволы с уважением и молча тронул с места. — Йоу, йоу! — возвестило радио под агрессивные биты. — Вдребезги тишина, в клочья ночная синь, где моя сторона, кто я — меня спроси. Слезы ли это или капли дождя на лице, у окольцованных птиц выбиты номера на кольце. Мне не встать на крыло, я уже мертв на треть. Весь вопрос в том, за кого ты готов умереть... Неизвестно, какими путями добирался Фьюри, а Брок доехал с комфортом, насколько это вообще было возможно на выезде из центра в пригород. Они поймали пробку — близился час пик, — но уже на самой развязке, так что много времени это не заняло. Счетчик такси натикал солидную сумму, и Брок обдумывал два варианта оплаты, потому что денег у него с собой не было вообще: шмот ему выдали новый, неразношенный и успешно натирающий яйца, наличка осталась в штанах, неизвестно куда девшихся перед внедрением ему в позвоночник инопланетной хуеножки, а родной бумажник так и лежал сиротливо в шкафчике в раздевалке Трискелиона. Мысль постучаться к Роджерсу и попросить заплатить за такси была заманчивой, но, на счастье Брока, таксист согласился взять натурой и уехал с одним из гидровских стволов. Учитывая, как разбрасывался оружием Зимний, Брока вряд ли заставят отчитываться за проебанное добро, а если на какого-нибудь гангстера повесят пару-тройку жертв Гидры — так невелика беда. Роджерс открыл ему дверь и ахнул, увидев маску, почти как у Зимнего, и весь арсенал. — При памяти, в себе, но меня крепко взяли за яйца, — сказал Брок вместо «привет». — Фьюри у тебя? Роджерс посторонился, пропуская его в дом. В коридоре Брок с наслаждением стряхнул с себя тяжеленные кобуры, содрал маску. — Как Зимний это все на себе таскает? Это же пиздец. Слегка побитый Фьюри с дивана направил на Брока ствол. — Рамлоу?! Так это ты в меня стрелял, мудила? Меня кувыркнуло по асфальту, как жука в коробке! — Так пристегиваться надо, господин директор, — огрызнулся Брок и плюхнулся на диван рядом с ним. Повернувшись к Роджерсу, взмолился: — Детка, во имя Иисуса, его мамы и всех блядских апостолов, налей вискаря, если там еще что-то осталось. Фьюри, видимо, от «детки» в адрес Капитана Америки офигел настолько, что даже пушку опустил. — Объяснитесь, Рамлоу, — велел он, переходя на привычный директорский тон. — Гидра послала меня вас устранить, господин директор. Ваш приятель, Пирс, ну да вы, думаю, уже сами тут сложили два и два. Сильно подозреваю, что на мне треккер, так что для нас всех было бы лучше, если бы покушение оказалось удачным, если вы понимаете, о чем я. И скажите спасибо, что мне мозги не промыли, с Зимнего бы сталось через стену вас добить, будь он на моем месте, а не постучаться с парадного хода. А кстати, о нем... Роджерс, где твой однояйцевый близнец? Роджерс красноречиво покосился на Фьюри, и тот возмущенно скрестил руки на груди. — Вам не кажется, господа, что для секретов сейчас немного не время? — спросил он с сарказмом. — Он пошел искать тебя, — сказал Роджерс тихо, наливая виски в стакан. — Что?! И ты его отпустил?! Да ты ебанулся, Роджерс! Ты знаешь, что с ним сделают? А со мной? Блядь, да что вы за люди, ни на минуту оставить нельзя! — Тебя не было две недели! Что мы должны были, по-твоему, делать? — Сидеть на жопе ровно! — рявкнул Брок, выхлебал виски залпом и протянул стакан обратно, намекая на добавку. Роджерс налил ему полный стакан, но даже после этого у Брока не было ни в одном глазу. — Блядь. Ебаный в рот. Это что же, мне и тут подосрали? Я теперь даже напиться не могу? — Баки звонил, с ним все в порядке. Я напишу ему сейчас, чтобы ехал домой. Что с тобой случилось? — спросил Роджерс мягко, садясь на подлокотник рядом с Броком. Вздохнув, Брок расстегнул разгрузку, стянул куртку и футболку, обнажая спину. Роджерс и Фьюри синхронно наклонились рассмотреть. — Вот эта дрянь сделала из меня практически суперсолдата. Регенерация, сила, скорость, весь пакет. Там сыворотка, Экстремис, чего только нет, эти уродцы как будто смешали в блендере вообще все, что смогли найти по теме сверхспособностей. — Тебе больно? — спросил Роджерс. Брок помотал головой. Фьюри щелкнул ногтем по сороконожке: — Похоже на наследие Читаури. — Угу, и это тоже. — Но Экстремис? Он же нестабилен... — Они это контролируют. Где-то ближе к утру я начну сиять, как нос оленя Рудольфа, после этого у меня есть сутки для того, чтобы вернуться к Пирсу и получить дозу, этот ублюдок посадил меня на иглу, как малолетнюю проститутку из гетто. Без обид, господин директор. Фьюри показал ему средний палец. — Значит, у нас есть чуть больше тридцати часов на то, чтобы найти выход. Что тебе колют? — Даже не думайте, что я дам запереть себя в лаборатории. В очередных, блядь, четырех стенах. Нахуй. Я хочу трахаться и пить виски. Но для начала я хочу в душ, от меня несет, как от бомжа, на которого насрал другой бомж. Я б посоветовал всем сделать вид, что я сделал свое черное дело и Фьюри дал дуба, но меня в этом доме так охуенно слушают, что я лучше просто заткнусь. Он поднялся на второй этаж, на ходу расстегивая штаны, и еще успел расслышать, как Фьюри говорит: — Рамлоу прав, лучше всем думать, что я мертв. Свяжись с Хилл... Потом в душе зашумела вода, и Брок позволил себе на пару минут просто не быть. Вода ластилась к телу, согревала, уносила все лишнее прочь. Пара минут превратилась в час. Внизу, по всей видимости, пришли к каким-то выводам — Брок слышал сирену скорой, — потом тихонько скрипнула дверь ванной, и Роджерс обнял его со спины. — Она выглядит как экзотическое украшение. Красивая… Нежные пальцы пробежались вдоль позвоночника по плоской спинке сороконожки, и Брок не без удивления почувствовал ласку, как будто преграды не было. Что ж, в этом был смысл — раз она спаялась с его нервами. Удивляло другое: его аж выгнуло от ощущений, как будто Роджерс нашел новую эрогенную зону. — Мне нужно ехать в больницу следом за Фьюри, — шепнул Роджерс, прикусывая Броку ухо. — Будет странно, если я не появлюсь там, раз на него якобы напали у меня дома. Хилл привезла препарат, замедляющий сердцебиение, медики констатируют смерть. — Прострелите ему... чего-нибудь. Бок, там. Для достоверности. — Ему диагностируют кровоизлияние в мозг. Вскрытия не будет, Хилл увезет тело в безопасное место. Пирсу доложат, что твоя миссия выполнена, тебе придется вернуться за уколом. Нам нужно узнать, что там, чтобы синтезировать это. — Теряем время, — перебил его Брок, расставляя пошире ноги. — Если у тебя ничего не падает от инопланетной херни у меня на горбу, до выхода ты еще успеешь. Давай, Роджерс, выеби меня. Я пиздец как соскучился по вам обоим. Роджерс хмыкнул ему в мокрую шею, потянулся за шторку и с ловкостью, выдававшей некоторый опыт, нашел на полке ополовиненный флакон смазки. Две недели эти черти трахались без него! — Зимний тебе мастер-класс устраивал, как совать в мужика? — Медленно и с подготовкой, — отозвался Роджерс, целуя его после каждого слова, выдавил смазки на пальцы и осторожно провел между ягодиц Брока. Смазка была силиконовая — из тех, которые фиг смоешь, можно только стереть, Брок не любил их ощущение на коже, но для секса под душем это было самое то. — На «медленно и с подготовкой» у меня терпелки не хватит. Понемногу давай, сразу головкой. Я нынче Мистер Охуенность, и жопа у меня стальная. Роджерс послушно вдавился головкой и слабо застонал под ухом. Почему-то от этого тихого, беспомощного звука Брока бросило в жар. Роджерс терся своими охренительными сиськами об его спину, о сороконожку, и от каждого прикосновения у Брока дергался член. Задницу все больше распирало, Роджерс мелкими толчками вдвигал в нее свои великолепные дюймы с рельефно проступившими венами. Вода, казавшаяся теперь слишком горячей, растекалась по их телам, капала у Брока с конца. Нащупав рычаг смесителя, Брок пустил прохладную, и оба синхронно выдохнули. Кожа пошла мурашками. Роджерс уже входил до половины, набирал темп, когда по ногам пробежал сквознячок. — Баки дома, — улыбнулся Роджерс, покрепче ухватил Брока поперек груди и заработал бедрами торопливо, жадно. Темный однорукий силуэт за шторкой неторопливо раздевался. Брок видел, как тот сбросил футболку, стянул штаны, парой движений надрочил себе член. Во рту скопилась слюна. Выключив воду совсем, Брок отдернул шторку, нагнулся и взял у Зимнего в рот. — А сережек в тон не было? — спросил Зимний, погладив сороконожку. — Брок теперь как мы. — Вау, Командир, тебя теперь можно, как супера? Член скользнул прямо в горло и, похоже, собирался остаться там надолго. К своему удивлению, Брок не начал задыхаться: гидровский коктейль давал ему, по всей видимости, еще и суперскую выдержку. Что ж, одним поводом ненавидеть сороконожку стало меньше. То, как Зимний драл его в рот, раньше могло и убить Брока к чертовой матери. Теперь от недостатка кислорода только стояло крепче. Роджерс потянул его за плечи, отрывая от минета, подхватил под колени и поднял, аж в желудке екнуло от такой силищи. Брок еще не привык к мысли, что в этом их трио все могли жонглировать мотоциклами. Зимний шагнул ближе, позволяя обнять себя руками и ногами, и Роджерс доверил ему весь вес, торопливо вбиваясь и тиская освободившимися ладонями за ягодицы. Вскрикнув в голос, он опустошил свои героические яйца, слив Броку в жопу несостоявшихся потомков, потом примерился и ловко, одним движением передал Брока с одного члена на другой. Дырка даже закрыться не успела, прежде чем Зимний по хлюпающей сперме, по остаткам смазки вдвинул на всю длину, и Брок взвыл. Другой член, другой угол, и все это было так восхитительно горячо... — Я постараюсь вернуться до утра, — шепнул Роджерс, ополоснулся и оставил их наедине. Зимний, по всей видимости, задался целью до его возвращения из Брока не вынимать. Торопливо выебав в ванной по следам своего неразлучника, отнес в спальню и там кончил в него еще раза три, то вбиваясь яростно, так, что шаталась крепкая кровать, то нежно держа в объятиях, почти не двигаясь, пока сам Брок не начинал сжиматься на члене, пытаясь почувствовать его больше, сильнее. Раньше такое родео измотало бы Брока. Теперь он чувствовал себя готовым делать это всю ночь. Часа в четыре утра, когда Зимний валялся на кровати, раскинувшись, как морская звезда, и закинув единственную руку за голову, а Брок дрочил себе, покачиваясь на его члене, и собирался в очередной раз обкончать Зимнему сиськи, вернулся Роджерс. — Вы даже не поели? — спросил он, сунув нос в спальню, и ушел в ванную. — Подожди Стива, не кончай, — мурлыкнул Зимний. — Ты такой горячий сейчас внутри. Податливый. Разъебанный. — Блядь, Зимний. Завали... — Он не договорил, Зимний сел, притянул его за волосы, целуя, и медленно опустился обратно, укладывая к себе на грудь. Вода в ванной уже не шумела, и Брок сладко вздрогнул, представив, как выглядит от двери. Раскрытый на члене. Мокрый, натертый. Будто предлагающий себя. Роджерс, сука, был холодный. То ли замерз по дороге, то ли мылся прохладной водой, но когда на движении вверх он снял Брока с члена Зимнего и насадил на свой, контраст температур едва не бросил его за грань. После пары фрикций он вернул его Зимнему, потом снова пересадил на свой член, у них это получалось так слаженно и ловко, будто это один человек трахал Брока, вынимая и загоняя по новой. Роджерс согрелся, и теперь его невозможно было отличить по температуре — только угол менялся. — Блядский боже, я кончусь с вами. Сильнее, — пробормотал Брок, прогибаясь в пояснице, подставляясь. Зимний потянулся к его жадной дырке, запустил два пальца вдоль своего члена. — Тебе нравится? — Да, черт тебя... Он приостановился, завозился там, Роджерс мягко выдохнул: — Бак... — и Брок поначалу не понял, а потом выругался бессильно, спрятал лицо у Зимнего на груди, перемазавшись в собственной сперме. Они пытались сунуть в него два члена сразу. Эти неискушенные дети довоенной строгости нравов, эти жертвы многолетнего целибата собирались выдрать его вдвоем. Член к члену, потираясь друг о друга в его до предела растянутой заднице. Брок завел руки назад, помогая, раздвигая себе ягодицы пошире. Это было... много. Он стонал. Он выл. Он хотел кончить на двух стволах. Пока они осторожно протискивались вдвоем, крепко прижавшись друг к другу, он дышал как загнанный олень. Потом Роджерс плеснул смазки — как будто у Брока и так не хлюпало в жопе, как будто Зимний не накончал туда, как последняя скотина — и двинулся в обратную сторону, чтобы податься внутрь, когда Зимний двинет наружу, и вот эта вот ебля в перманентной противофазе вынесла Броку мозг. Он орал, матерился, просил, и ему давали то, о чем он просил — больше, сильнее, пока он не кончил, сам не поняв как. Быстро-быстро сокращалась его растянутая до предела дырка, пронзая вдоль всего позвоночника короткими спазмами чистого кайфа. Видимо, ощущалось это неплохо и на членах, загнанных до самого корня: оба эти придурка почти синхронно замерли и сжали его, накачивая спермой. — Вы люди вообще? — прохрипел Брок. — Мы соскучились, — фыркнул Роджерс, ложась сверху. К счастью, не всем весом, хватило ума опереться на руки. — У меня из ушей сейчас потечет ваше «соскучились», меня как на кол посадили! — Это в смысле нам перестать? — Это в смысле, блядь, даже не думай, я две недели шкурку гонял, вас, придурков, представляя во всех позах. Роджерс перекатил всю их конструкцию набок. Придержал Брока под коленом и двигался теперь медленно, нежно, будто ебал невесту в первую брачную ночь, вот только член Зимнего в той же дырке несколько нарушал иллюзию непорочной девственницы. — И так тоже представлял? Брок хмыкнул: — До такого не додумался. Я парень простой — Роджерсу на сиськи накончать, тебя, отмороженного, в рот выебать... — То есть ты по отсосам больше. — Я по вам обоим, а кто, кому и куда — я непривередливый. Роджерс ускорился, сотрясая кровать, всадил по самые яйца и кончил. Когда они вытащили свои блядские брандспойты из его жопы, Брок почувствовал внутри космос. Таким разъебанным он не был еще ни разу в жизни. Заботливый Роджерс принес влажное полотенце, которым нежно обтер Броку перепачканное спермой лицо и измочаленную задницу. — Ты как попался вообще, горе-шпион? — вспомнил Зимний, отвесив Броку несильную затрещину. — Мне надо было проникнуть в дом, чтобы оглядеться, это был самый простой вариант. Кто ж знал, что Пирс отправит меня на модификацию прямо оттуда? — Да тебя пристрелить могли! — Не могли, не с такими-то долгами. — Придурок, — припечатал Зимний. — Который час, вообще-то? — зевнул Брок. — За окном светает. По моим прикидкам, я давно должен тут сиять, как рождественская елка на городской площади. Суперы переглянулись. — Что тебе должны колоть, интересно? — спросил Роджерс. — Что б я знал. — Вспоминай все, что при тебе говорили. — Зимний, сука, чья бы корова мычала, «вспоминай»! Я пытаюсь! И там наверняка много других компонентов. Мудак этот, в халате, говорил только про Экстремис, сыворотку Эрскина и Золы, гамма-лучи и приблуды от Читаури. Приблуда на мне, значит, вычеркиваем, Экстремис — это то, из-за чего меня разнести должно на тысячу Броков... — Откуда у них сыворотка Эрскина? — нахмурился Роджерс. — Да из тебя столько литров крови выкачали под видом анализов, когда ты еще в коме лежал, что можно было еще одного тебя слепить, не то что разложить на элементы. Ты что, думаешь, что сдавал только то, что подписывал? А уж из Зимнего качали годами... Что брали, детка? Зимний бодро отчеканил: — Кровь, семенную жидкость, спинномозговую, слюну, образцы ткани... — Блядь. — Брок оборвал его на полуслове и безудержно захохотал. — Это такая побочка? — поинтересовался Зимний. — Ты поехал крышей? Брок ржал, пока ему не принесли воды. — Сыворотка, мужики, — сказал он, наконец продышавшись, — я уже часа три-четыре как должен был полыхнуть сигнальной вспышкой, уже время для второй, если так уж. Но я не сияю. Почему? Да потому, что вы меня накачали под завязку своими суперсолдатскими телесными жидкостями! — Сыворотка не содержится в сперме, — сказал Роджерс неуверенно. — Звони Старку. Он будет в полном восторге уже от вопроса. Подумает, конечно, что ты обрюхатил какую-нибудь поклонницу, но честное слово, реальность по уровню ебанутости переплюнет любые его домыслы. — Чего ты опять ржешь, Командир? — спросил Зимний, улыбаясь, пока Роджерс искал телефон. — Представил, как вы с Роджерсом работаете, не покладая рук, чтобы нейтрализовать взрывоопасные сороконожки гидровской армии суперсолдат. — Мудак ты, Командир. — Но вы любите меня не за это. Зимний повалил его лицом вниз и медленно, со вкусом вылизал спину на стыке с имплантатом. — Что творишь, отмороженная твоя башка?.. — Ты никогда не брезговал моим протезом. — У тебя что, опять стоит? — Все ради тебя. Я думаю, надо закрепить эффект, — ответил Зимний серьезно. Брок вздрагивал от интенсивности ощущений, а на фоне Роджерс объяснял Старку, сколько раз суперсолдат может кончить за ночь. Жизнь налаживалась.

***

Александр Пирс был убит в собственной гостиной на следующий день. Охрана и камеры видеонаблюдения на территории исключали проникновение в дом, внутри не было никаких следов чужого присутствия. Отпечатки на раздавленной гортани показывали, что министр был задушен декоративной железной рукой, стоявшей на каминной полке, однако кто мог осуществить такое, так и осталось загадкой. Место директора Фьюри, также ставшего жертвой покушения среди бела дня на улицах Вашингтона, заняла строгая, но справедливая Виктория Хэнд, что ничуть не мешало покойному Фьюри продолжить работать на Щ.И.Т., не отвлекаясь на политес и бюрократию. Гидру без огласки выпололи, оперативно лишив основных голов и методично добивая головенки поменьше, пытающиеся занять их место. Крупные проекты были отложены до выяснения всех обстоятельств, и хеликерриеры взлетели лишь четыре года спустя, когда Земле понадобилась линия обороны против космической угрозы. В подземке Вашингтона видели, говорят, каких-то новых белоглазых крыс, которые устроили геноцид своим соплеменникам, но городу это пошло только на пользу. Брока накачивали суперсолдатской сывороткой с такой регулярностью, что за все эти годы он видел вспышки под кожей всего пару раз. Вермонт был прекрасен в любое время года, но особенно — осенью. Говорящего енота они так и не завели, но он прилетал в гости, каждый раз плотоядно косясь на новый протез Зимнего, сделанный Старком. На плече вместо звезды улыбались принцессы Эльза и Анна и их олень, потому что Старк был одно время сильно зол на Зимнего за какие-то старые дела. Кто в их троице был оленем, Брок мудро не уточнял.