Гамбит Рамлоу

В понедельник в Щ.И.Т.е он собрал рапорты у отряда, отправил Нельсона переписывать, в сотый раз объяснив, что в официальном документе нельзя использовать ту лексику, которой они все друг с другом разговаривают, и еще до обеда отослал все Пирсу. В столовой Трискелиона толпились клерки, слетевшись на осенние тренды — тыквенный пирог и пряный тыквенный латте. Близился Хэллоуин, и тыквы тревожили умы. Всех, кроме Роджерса — его ум тревожила, видимо, работа, потому что его не видно было весь обеденный перерыв. Брока это не то чтобы касалось, не очень, но больше да, чем нет: они ходили кругами вокруг этой темы уже скоро два года, но держались на расстоянии, каждый по своим причинам. Брок — по вполне очевидным гидровским: сплевывать капитанскую сперму в пробирки для опытов не хотелось категорически, а хранить отношения в секрете среди профессиональных шпионов и дознавателей вряд ли удалось бы долго. Роджерс же морозился, вероятно, из жертвенности — все, что у него как у Кэпа было своего, подвергалось бы постоянной опасности. Брок взял ему этот отвратительный тыквенный латте и поднялся на тот этаж, где Роджерс просиживал свою прекрасную задницу в то время, когда не брал измором боксерские груши в спортзале. Периодически Брок таскал ему то пожрать, то отчеты в распечатках, которые вполне мог послать мылом. Роджерс, в свою очередь, держал в столе зажигалку и сигареты, хотя сам не курил. В принципе, они друг у друга были. Только не в койке. С Зимним было четко наоборот. Брок думал иногда — нашел, блин, свой идеал отношений в двух разных мужиках. С одним классно в койке, с другим — чувства, поддержка, шуры-муры, вот это вот все. На Л. И вот как тут выбирать? Роджерса на месте не оказалось, чему Брок не удивился. Секретарь, молоденький мальчик с бородой и завязанными в пучок волосами, с вожделением покосился на кофе, и Брок оставил стакан на его столе, получив взамен шокирующее известие: Роджерс взял отпуск. Впервые с того дня, как его разморозили. На больничных, бывало, лежал, но чтоб не мчаться рысью на работу, как только врачи спускают с поводка, — такого еще не было. Брок хмыкнул. Он малодушно дотянул до вечера вторника, но пора было разгребать последствия всего, что он нагородил, да и на результат полюбоваться. Он набрал: «Я приеду?» — уже сидя в машине возле дома, окруженного липами, но не отправил. Пока он оттягивал неизбежное, сообщение упало ему самому. «Может, войдешь уже?» Вздохнув, Брок отстегнул ремень и вышел из машины. Покосился на липы: с них капал сок, который было невозможно потом оттереть с лобового стекла. Забрал с заднего сиденья пакет с продуктами, захлопнул дверцы, нажал кнопку на брелоке, и машина пискнула, становясь на сигнализацию. Аккуратно подметенная садовая дорожка вела к дому, ее было-то метров пять, но Броку казалось, что он восходит на Голгофу. Дверь для него оставили приоткрытой. В доме пахло едой и теплым деревом, тикали часы — большие, с маятником, небось раритетные. Брок отнес продукты на кухню и поднялся на второй этаж, озираясь не без любопытства. Открывая одну за другой двери, он нашел ванную, светлую мастерскую с мольбертом и наконец спальню. В спальне на широкой кровати сидел Зимний, укрытый заботливо подоткнутым одеялом по самые соски. Без протеза он, видать, с непривычки заваливался на сторону, но подушка под локтем давала возможность опираться. Пустой взгляд смотрел в одну точку. Роджерс, с ногами забравшийся на кровать, пытался с ложечки накормить его чем-то похожим на суп, проливал половину обратно в тарелку, но сиял при этом так, будто выиграл в лотерею. Брок никогда не видел его настолько счастливым. Либо это был какой-то неожиданный фетиш, либо... Брок заметил ворох черно-белых фотографий и рисунков, лежавших россыпью на кровати, поднял их и офигел. С фотографий смотрел молоденький, еще не нюхавший жизни, но вполне узнаваемый Зимний. Вместе с Роджерсом «до» и «после», кое-где с отрядом, на одной — с немолодой парой и мелкими девчонками: вероятно, родители и сестры. Знакомое лицо смотрело и с рисунков, сделанных руками, которые гнули арматуру — Роджерс, как выяснилось, и рисовал прилично. Некоторые рисунки были подписаны — 1940, 1935, «Баки в новом пиджаке», «Баки смеется», «Сержант Джеймс Б. Барнс»... — Вон оно как, — хмыкнул Брок. — Я-то думал, я тебе своего мужика припер на хранение. А оказалось — твоего? Роджерс светло улыбнулся ему через плечо. Гребаная Мадонна с младенцем. — Я подумал даже сначала, что он двойник. Или клон, как теперь говорят. Но у Баки был шрам на лодыжке... Нам было по восемь, мы залезли на крышу, он поранился гвоздем, мама боялась столбняка, но все обошлось. Только след остался, вот этот. Он положил ложку в тарелку, промокнул Зимнему рот бумажной салфеткой и, откинув край одеяла, коснулся его щиколотки. Шрамов на Зимнем было — как деревьев в лесу, но этот отличался узнаваемой формой — как запятая. — Так вы с ним... Впрочем, это не мое дело, наверное. Брок хмыкнул: — Ну почему. Твое, я вроде не скрывал, что дрочу на твой светлый лик. Мы с Зимним, — он кивнул на несостоявшегося мертвеца, — иногда делали друг другу приятно. — Моногамия не для тебя? — Я пока никому клятв в верности не давал, а что, таскать кофе можно только одному красивому мужику или мне с тобой светит что-то кроме прогулок под луной? К его удивлению, Роджерс рассмеялся. — С Баки мы всегда готовы были делиться друг с другом даже последним. Ты сам-то сдюжишь? Я, между прочим, суперсолдат, и это распространяется на все сферы жизни! — Если ты так пытаешься меня отговорить, то старайся лучше, я услышал только «Брок, тебе дадут аж два охуенных мужика, у которых не падает». Но ты не торопись с такими заявлениями. После всего, что ты от меня услышишь, у тебя реально появятся проблемы с потенцией, а у меня, возможно, даже с дыханием. Роджерс поправил одеяло и сел поудобнее, уткнувшись лбом Зимнему в плечо. — После такого подарка ты заслуживаешь определенного кредита доверия. Обещаю не пороть горячку. Как он выжил? Он сорвался с высоты на моих глазах, даже если каким-то чудом не расшибся — ведь прошло семьдесят лет! Брок взъерошил себе волосы на затылке. Именно этот разговор он всеми силами оттягивал. — Сразу только не убивай, ладно? Гидра это. Мы с ним, в общем, там познакомились. Роджерс уставился на него с таким выражением, что Брок отвел глаза — и только потому успел поймать взгляд Зимнего. Взгляд был осмысленным и тревожным. — Гидра, — повторил Роджерс ледяным тоном, — с которой мы с ним боролись в сорок пятом. Которую давили как могли. — Ну как видишь, не додавили, — огрызнулся Брок, но тут же пошел на попятную: — Слушай, я там жратвы купил, давай я сделаю ужин и потом исповедуюсь под вискарь? Я на трезвую голову не вынесу этого фирменного Капитанского осуждения. — Кухня внизу, — отозвался Роджерс, помолчав. — Виски в шкафу в гостиной. — Тебя ж вроде не берет? — удивился Брок. — Пьют не только ради опьянения. — У меня с собой, вообще-то, если так уж. Роджерс ничего не ответил, вернулся к своему медитативному занятию поливанием Зимнего супом, но между бровей залегла знакомая складочка. Брок спустился на кухню, пошарил по шкафам в поисках сковородки и погрузился в готовку, чувствуя себя как человек, которому отсрочили казнь. Вскоре мясо зашкворчало на сковороде, брызгая жиром, по кухне поплыл сытный дух съестного. Роджерс спустился, когда Брок мыл овощи, достал второй нож и молча принялся нарезать зелень. — Гидру возродили очень быстро, — начал Брок, разрубая пополам помидорки-черри. — Здесь, в Штатах, в первую очередь. Она держалась в тени, хотя на многое оказывала влияние. Сейчас во главе американского филиала стоит Александр Пирс. У него много людей, в том числе в Щ.И.Т.е, почти весь Страйк состоит из двойных агентов. И я понимаю, что тебе тяжело это слышать, но у многих просто нет выбора. У меня его, по крайней мере, никогда не было. Я легаси, в Гидре были мои родители, меня тупо никто не спрашивал. Зимнего так вообще... Ему промывали мозги, стирали память периодически и держали в крио между заданиями. Он оружие. Убийца-профи. Это сейчас он не в форме, но видел бы ты нашу детку в деле... — Что с ним случилось? — перебил Роджерс. — Он же не всегда такой... кататонический? — Долгая история. В сухом остатке — я его обнулил и спиздил. Из Гидры выйти можно только вперед ногами. Я увидел возможность вывести его, и я вцепился в нее зубами. Это был риск, восстановится он или у нас теперь двухметровая гуппи — время покажет. Гидра считает его мертвым. Если кто-то узнает, то мертвым буду уже я. А его вернут, у них есть за какой ошейник дернуть. — Ты сильно рискуешь. — Есть немного. — Могу ли я считать, что твое присутствие здесь и Баки на свободе — это твой выбор стороны? Брок отложил нож. — В переводе с кэпского выбор стороны — это типа «пойдем вместе пиздить Гидру»? Я упер у них их лучшего киллера, я уже, по сути, нарисовал себе мишень на лбу, они просто еще не поняли. Что мне остается, кроме как валить всех, чтобы не завалили меня? — То есть ты со мной, опять же, от безысходности? — Я с тобой по любви, Роджерс. Брок сгреб помидорки в миску с салатом и потянулся за авокадо, но руку накрыла крупная теплая ладонь. Он поднял голову, и Роджерс подался к нему, быстро и неловко поцеловал. — Смотри мне, Роджерс, — промурлыкал Брок почти ему в губы, — это твой Баки с тобой делился последней краюхой хлеба, а Зимний — парень суровый, у него «мое» — это «оторву руки». — Он поправится, и мы договоримся. — А если он не поправится? Роджерс помолчал. — Нас трое, Брок. В любом качестве. — Заботливые родители умственно отсталого столетнего мальчика? Ладно-ладно, я понял. Нарежь авокадо. Я отлить. Роджерс легким изящным движением разрезал авокадо вдоль, разделил, повернув, и всадил в круглую косточку нож. Оставив его на кухне, Брок поднялся на второй этаж, где видел ванную. За окнами стемнело, он щелкнул выключателем и аж дернулся: зеркало отразило за его спиной в коридоре бледное лицо Зимнего. — Командир, — сказал он хрипло. — Так и думал, что ты дурочку включил, — хмыкнул Брок и расстегнул ширинку. — Я очнулся в незнакомом помещении, без памяти и рядом с... неизвестным. До выяснения обстоятельств было выгоднее «включить дурочку», тем более что от меня ничего и не требовалось, только слушать. — С неизвестным. У Зимнего забегали глаза. Верный признак, что актив пиздит. — С человеком, который... Он... — Я тебя закладывал когда-нибудь? — оборвал его Брок. Зимний вперил острый взгляд ему в затылок: — А я не помню, Командир! Меня так обнулили, что я пару дней не мог вспомнить, как «Макаров» разбирать! — Блядские апостолы, Зимний, да я думал, ты голову от жопы отличать не будешь! И кстати, я охуенно рад, что ты очухался. И Роджерс, он тоже... он рад. Если ты еще не понял. А обнулил тебя я, извини, но зато в Гидре ты теперь числишься мертвым. Все, пенсия, одеялко, супчик, а судя по тому, что мы наобсуждали с Роджерсом, еще и сексом трахаться дадут. Брок закончил дела, застегнул штаны и нажал на слив. Зимний молчал, пока он мыл руки, смотрел в пол. Собирался с мыслями. — Я правда этот его Баки? — спросил он с опаской. — Похоже на то. — Он — задание? — Нет. Он человек, которому на тебя не насрать. Иди поздоровайся, что ли, мужик по тебе так убивался, что аж убился. Зимний бесшумно спустился по лестнице, как был, в одних трусах — белоснежных Роджерсовых брифах, босой и чуть пошатывающийся от непривычного центра тяжести. Обнял Роджерса со спины поперек живота единственной рукой, и тот вздрогнул, замер. Они так и стояли у стола, когда Брок спустился. — Я тебя не помню, — сказал Зимний Роджерсу в загривок, — но тебе не насрать. Роджерс кивнул. — Вижу, вы поладили, — фыркнул Брок. — Мне вас оставить наедине? — Ты никуда не пойдешь, — вскинулся Роджерс, — ты обещал мне ответы! — А смазка в этом доме есть для допроса с пристрастием? — Допрос? — подобрался Зимний. Роджерс погладил его по руке и отозвался с прохладцей: — Брок шутит. Он мне обещал рассказать про Гидру и про тебя, а теперь струсил. — Командир не трус. Зимний отобрал у него руку и отошел к Броку. Ладонь на пояснице его немного успокоила, потом Брок потискал за ягодицы, разряжая обстановку. — Ладно, давайте пожрем и я расскажу, что знаю. Зимний, мясо будешь? — Четверо суток на бульоне, — обиженно протянул Зимний, — мне уже голуби за окном начали казаться аппетитными. — А ему можно? — спросил Роджерс. Брок пожал плечами: — У него мозги травмированные, не желудок. Пайки жрал — аж за ушами трещало. Глядя, как суперсолдаты поглощают еду, Брок подумал, что мяса приготовил маловато. Ели жадно, торопливо — не иначе как по военной привычке. К добавке Роджерс достал бутылку вина, которую они приговорили целиком, не вникая в букет, потом открыли виски, перебравшись в гостиную. Брок говорил, пока не охрип, рассказывал все, что знал. Под утро он отрубился у Зимнего под боком. Роджерс укрыл их пледом и лег на полу рядом. Не то боялся, что сбегут в ночь, не то не мог быть далеко. Брок поехал на работу сразу от него, благоухая перегаром. Вместо несвежей футболки Роджерс выдал ему одну из своих, с логотипом Щ.И.Т.а, он любил такие обтягивающие, что Броку она пришлась как раз по размеру, вот только была непривычно белой. В Трискелионе ему все время казалось, что на него пялятся. В общем-то, неудивительно — Брок не вылезал из черного цвета уже лет десять. — О, кто-то не ночевал дома? — хмыкнул ему навстречу Роллинс, шнуровавший ботинки в раздевалке. — Это у кого же из агентов такие плечи? — Завали, — предупредил Брок. — Ты чего такой серьезный? Этот твой, с плечами, тебе не дал? Брок фыркнул. Сношали его всю ночь, но преимущественно в мозг. Впрочем, с утра Роджерс зажал его уже в дверях и так целовал, что Брок чуть не остался, но у него, в отличие от Роджерса, отпуска не было. — Ты никогда не думал, что нам пора на пенсию? — Что мы там будем делать? — удивился Роллинс. Брок пожал плечами: — Да хоть лосей в Канаде разводить. — Ты юрист, что ли, — лосей разводить? Совсем ебанулся, Рамлоу. Роллинс подтянул штаны и двинул из раздевалки. Шел очередной рабочий день, один из тысяч. Брок двигался на автомате, думая о будущем и настоящем. В настоящем у него с плеч свалилась натуральная гора: Зимний выведен из игры, Роджерс знает про Гидру и оба они в безопасном месте, где Брока ждут. Будущее из этого вырисовывалось очень даже ничего. Он едва дождался вечера и рванул к Роджерсу, по дороге затарившись пиццей и анальной смазкой. Уже выйдя из машины, перед дверями засомневался, не слишком ли напролом прет, и чуть было не вернулся, чтобы бросить в машине все, кроме пиццы, но тут Роджерс открыл дверь — у него, видать, какой-то детектор движения стоял, уж больно сложно было подойти к дому незамеченным. Роджерс выглядел так, будто сражался с отрядом морпехов, и, судя по натертым губам, морпехи победили. Расцарапанный щетиной подбородок не могла залечить даже его чудо-сыворотка, на шее красовался отличный смачный засос. Из одежды на бравом Капитане были только мягкие домашние штаны, явно надетые специально для дефиле к дверям прямо на голую жопу. По всему выходило, что воссоединение старичков-ветеранов проходило дофига успешно. Брок на мгновение почувствовал себя чужим на этом празднике жизни, но тут Роджерс увидел смазку, просиял и чмокнул Брока в губы прямо через стопку коробок с пиццами. — Я знал, что могу положиться на тебя! — Судя по твоему виду, вы с Зимним уже успели положиться друг на друга по паре раз, — проворчал Брок, занося коробки на кухню. — Мы много времени потеряли, — сказал Роджерс серьезно. — Знаешь, это хорошо, что у нас с ним была возможность немного вспомнить друг друга наедине. Прежде чем... Ты же останешься на ночь? И Стив Роджерс, которого подозревали в асексуальности из-за монашеского образа жизни, совершенно буквально взял Брока за яйца. — Вам бы пожрать, пока пицца горячая, — хмыкнул Брок, сгребая в ладони роскошные капитанские сиськи, раз уж ему дали зеленый свет. — Сейчас из душа выйдет горячий Баки, да и я еще не успел остыть, — прошептал ему на ухо Роджерс. Вблизи от него пахло потом и спермой. Член дернулся в цепкой хватке. Реальность его положения начинала доходить до Брока. Его два охуеных мужика весь день не вылезали из койки. Они оба растянутые, растраханные и накачанные спермой друг друга примерно по самые уши. Возможно, даже слегка утратившие эрекцию от постоянного трения. И тут он. Полон сил. Молод. Жеребец. — Нахуй пиццу, — согласился он покладисто и рванул его на себя. — Роджерс, в койку, или ты сейчас ляжешь на разделочную доску. Роджерс слабо застонал и оттеснил его к кухонному острову. Вдавился в губы жарким, влажным ртом. На вкус он был как член Зимнего. Брок вылизал его губы, нежно прикусывая, и Роджерс, похоже, поплыл, потому что позволял творить с собой что угодно, поскуливал и даже не подумал возмутиться, когда его в самом деле уложили животом на столешницу. Брок сдернул штаны с его великолепной жопы и замер в благоговении, потом рухнул на колени и вжался лицом. Роджерс вздрогнул, заскулил, что-то стыдливо мяукнул про душ после того, как Зимний вздрючил его в жопу не далее как десять минут назад, но Брок только стиснул обеими ладонями его ягодицы и развел их пошире. Провел языком между, собирая пряно-солоноватый вкус. Податливая мягкая дырка с силой сжалась прямо на кончике языка. Зимний появился на кухне одетый в одни только капли воды, обошел остров и сходу дал Роджерсу в рот. Потом заглянул в верхнюю коробку, выудил кусок пиццы, роняя потянувшиеся нити сыра, и отхватил зубами добрую половину. — Зимний, совесть есть у тебя? — спросил Брок с укоризной, запуская большие пальцы Роджерсу внутрь. — В кухне едят, — отрезал Зимний, чавкая. — Из всех, у кого тут занят рот, я наиболее соответствую обстановке. Брок не стал с ним спорить. Роджерс, натянутый по самые гланды, воспламенял в нем самые темные и жадные желания. Брок торопливо расстегнул ширинку и, не приспустив даже штанов, медленно и неотвратимо втиснул член без дополнительной смазки, по слюне, по сперме Зимнего. Блядские боги. Капитан Америка, нанизанный на два члена. Голый Зимний, одетый Брок и абсолютно поплывший Роджерс в штанах, болтающихся где-то на коленях. Он был мягким и мокрым, принимал так, будто его для этого сделали. Брок зарычал, тараня эту потрясающую задницу, наращивая темп. Он собирался побить собственные подростковые рекорды и уложиться минуты эдак в полторы. Зимний сполз на пол и что-то шептал Роджерсу на ухо, и судя по тому, как оно заалело, — грязную похабень. Брок спустил в него, сладко задрожав всем телом, и с минуту просто стоял, поглаживая мускулистые округлые ягодицы. В голове было пусто. — Ну что, Командир, пометил территорию? — фыркнул Зимний, принимаясь за второй кусок пиццы. — Ага. Охуенная территория. Сейчас пожрать — и тебя. — Меня — лежа. Брок покладисто согласился. Удобных кроватей у них в анамнезе было — по пальцам пересчитать, ныкались по углам, по подсобкам. Чаще всего обходились торопливыми отсосами — на анале спалиться риск был больше. Роджерс отжался от столешницы и стряхнул налипшие крошки с груди. Сунул руку в коробку и набил рот пиццей, довольно жмурясь. Штаны, сползшие к лодыжкам, он стряхнул с себя, одной ногой помогая другой. — Вы двое — какой-то однояйцевый пиздец! — Брок возмущенно ущипнул его за ягодицу. — В каком лесу вы росли и почему вам там не рассказывали про тарелки? — Кто бы тут говорил о приличиях, — прочавкал Роджерс, — вас, мистер, никто не учил заканчивать начатое? Он развернулся, задев Брока своей массивной дубинкой. У Роджерса был охуенно красивый член. Брок сполз на колени и взял его в рот, наслаждаясь тяжестью на языке, бережно облизал выпуклые вены и рельеф головки. — Отсосешь, трахнешь меня, а потом мы вместе выебем Стива, — буднично объявил Зимний. Роджерс зажмурился, заалел щеками, но ничего не возразил. На рассвете, выполнив, перевыполнив и дополнив план, Брок понял, что придется брать отгул. Лежа в разгромленной постели, переплетясь ногами и руками с двумя идеальными мужиками, он позволил себе представить, что так может быть всегда. — Давайте забьем нахуй на эти махания Гидры с Щ.И.Т.ом? Купим дом в Вермонте, будем жрать оленину и пить кофе на террасе... — Рыбачить, топить камин дровами, заведем собаку, — в тон ему продолжил Роджерс. Зимний перебил: — Кошку. — Кошку, собаку, да хоть говорящего енота, — зевнул Брок. — И джет, на котором мы будем летать на задания каждый второй день, — вздохнул Роджерс, перечеркивая всю идиллию. Брок поморщился. — Использовать тебя в качестве обычного агента — это как микроскопом гвозди забивать. В смысле, можно, конечно, и даже, наверное, эффективно в плане гвоздей, но когда понадобится именно микроскоп, может оказаться, что его уже разъебали нахуй. Роджерс задумчиво повертел на подушке крышку от флакона со смазкой. — А вдруг война, а ты устал, — донеслось из-под одеяла, где Зимний, укрывшись с головой, нежно терся щетинистым подбородком об яйца Брока. Брок мстительно сжал его башку бедрами. — Ты Мститель, тут я все понимаю: инопланетная хтонь, угроза человечеству, больше никто тупо не вывезет. Но у Фьюри ты уже в каждой дырке затычка. — После вторжения Читаури, когда я переехал в Вашингтон, я сам просил Фьюри нагрузить меня по максимуму. Я был кромешно одинок, мне было тошно возвращаться домой, миссии хоть немного отвлекали. Давали какой-то смысл моему существованию. А потом ты сказал мне про Гидру… Получается, я два года лепил куличики в песочнице, пока взрослые дяди кроили мир как хотели. Все, что я делал, не имеет значения. Так, мышиная возня. — Знаешь, что такое «выгорание»? Вот я — знаю. И надеюсь, что ты не узнаешь никогда. Это хуево, когда ты разбиваешься в лепешку об ветряные мельницы, которые тебе никогда не победить, тупо потому, что за каждой уебанной встает новая, и так до бесконечности. — Не могу же я просто сложить щит и уйти на покой? Брок пожал плечами. Где-то под одеялом Зимний коварно подбирался к его заднице. — Было бы желание. Роджерс потянулся, положил голову Броку на плечо. — Остаться только в качестве Мстителя? Может быть. Но Гидра должна быть уничтожена. У меня к ним старые счеты, к которым теперь только добавилось. Не говоря уж о том, что ты должен им... сколько там миллионов? — Гидра берет натурой, — поморщился Брок, — но да, на пенсию меня не отпустят, пока на мне такое висит. Он потерся губами об мягкие светлые волосы у него на макушке и уже собирался пойти на новый заход, но одеяло рывком слетело с кровати, и Зимний, воя, покатился на пол, зажимая пустое плечо. — Баки! — Зимний! Что? Оба они с Роджерсом вспорхнули с койки, удерживая мечущегося Зимнего. — Рука, — всхлипнул Зимний, — Командир, где она... — У Пирса. Что, детка, что происходит? — Больно. Сверлят. Бледный Роджерс в замешательстве смотрел то на одного, то на другого. Брок хотел бы сказать, что понимает больше него, но это было не так. Наконец Зимний успокоился, замер. Роджерс молча гладил его по голове. Губы поджались, и Брок со вздохом понял, что пока Гидра не будет уничтожена, ни о каком домике в Вермонте можно даже не заикаться. — Как ты можешь чувствовать боль, если рука отсоединена? Зимний сел, поджав под себя ноги, потер плечо. — Протез управляется мозгом. Мне в голову встроены сенсоры, посылающие и принимающие импульсы. Это почти осязание. Но в этом есть и свои минусы — по сути, рука чувствует все, включая боль. — Но на расстоянии?.. — Мне не доводилось попробовать, но были разговоры о том, что руку можно использовать как своего рода дрон*. — То есть ты можешь двигать ею дистанционно?! Брок прошелся по спальне туда-сюда. Зимний тем временем поднялся на ноги, натянул трусы. — Далеко собрался? — За Пирсом. — Эй, эй, придержи лошадей, ковбой! Мы тут на релаксе ровно до той минуты, когда кто-то узнает, что ты жив. После этого ты все свои куцые воспоминания о Роджерсе перечислить не успеешь, прежде чем тебе зачитают коды, а мне — заупокойную. — Я умею маскироваться. — Отставить, Солдат. В разведку пойду я, ты сидишь дома и не отсвечиваешь. Роджерс, привяжи его к кровати и займитесь чем-нибудь приятным. Например, сном. Зимний хмуро зыркнул на него, но спорить не стал. Слово Командира — закон! Даже если он больше не в подчинении у Гидры. Брок ушел в ванную, наспех принял душ — раз эдак четвертый за ночь, потому что минет после анала не признавал без промежуточной остановки. Оделся, пальцем с пастой почистил зубы. Роджерс ждал его в коридоре с кружкой ароматного кофе. — Будь осторожен, — сказал он, поцеловав Брока в щеку. — И вот что, привези свои вещи. Зубную щетку, одежду, ну да ты сам лучше знаешь. — Вот прямо так? Два года в гляделки играли, потом просто взяли и съехались после одной ночи? — На общий дом в Вермонте ты с нами готов, а привезти пару маек — нет? Брок вздохнул: — Вермонт — это такая фантазия, а чемодан к тебе перевезти — реальность. Роджерс нахмурился, скрестил руки на груди: — И эта реальность тебя чем-то не удовлетворяет. — Удовлетворяет-удовлетворяет, аж жопа отваливается. Роджерс, ты... Я не хочу пригреться, расслабиться, а потом обнаружить, что я лишний или мой паскудный характер оказался несовместим с твоими сверхчеловеческими заебами. — Все, что мне нужно было о тебе знать, я уже знаю. Твою самую сущность. И надеюсь, что ты достаточно понимаешь обо мне, чтобы осознавать, что я не любого пускаю в постель. И не любому доверяю Баки. Хмыкнув, Брок примирительно ткнулся лбом ему в плечо. Допил кофе и поехал к Пирсу. Припарковался он в лесу. Открыл багажник, поднял дно и собрал винтовку. До цели было недалеко, Брок проделал оставшийся путь ногами, обойдя дом со стороны и перебравшись через высокий забор. На территории лес продолжался, дополненный изысками ландшафтного дизайна, по земле стелился туман. Позднее осеннее солнце золотило листву. Стояла полная тишина, такая, что он слышал хруст листьев у себя под ногами. Брок засел у большого камня, направив на дом оптику. Пирса не было видно. Сзади зашуршало, он резко обернулся, но это была лишь вспугнутая птица. Хлопки крыльев стихли, он успокоился было, но стоило вернуть голову в прежнее положение, как над ухом щелкнуло, и холодное, очень холодное дуло ткнулось в затылок. — Оружие на землю, руки за голову. Брок покосился, выполняя. Двое в черной униформе. Охрана Пирса не зря ела свой хлеб. — Парни, вы все не так поняли, — сказал он, подставляя запястья под стяжки. — Хайль Гидра. Свои. — Разберемся, — пробасил один. Они повели его в дом, замешкавшись на пороге, пока Брок вытирал ноги. Уже знакомый коридор привел их в гостиную. Пирс вышел навстречу, завязывая галстук. За его спиной Брок успел разглядеть новое украшение интерьера: на подставке красовалась рука Зимнего. Бинго! — Сэр, обнаружен нарушитель на территории. Проник тайно, вооружен. Пирс усмехнулся, оглядев Брока с ног до головы. — Рамлоу, Рамлоу. Вам настолько не по нраву быть в долгу перед Гидрой? — Винтовка была не заряжена, — сказал Брок торопливо. Один из охранников проверил магазин и кивнул, подтверждая его слова. — Я вас не виню. В нашей сфере приветствуются нездоровые амбиции, даже когда они направлены несколько не по адресу. Так чем я обязан вашему столь раннему визиту? — Хотелось бы узнать, сэр, в какой форме предполагается выплата моего так называемого долга. — «Так называемого». — Сэр, я действовал по ситуации. И кроме актива мы потеряли шестерых в тот день. — Вы угробили оружие, на которое у меня были большие планы! И ради чего? Я читал ваш рапорт. Это существо можно было изолировать, установив дальность его воздействия. Возможно, даже инициировать контакт! — Сколько людей погибло бы в процессе? — Рамлоу, да вы, никак, размякли в Щ.И.Т.е? — фыркнул Пирс. — Гидра никогда не считала, через сколько тел нужно переступить, чтобы дойти до победного конца. Он прогулялся по комнате, заложив руки за спину, словно раздумывая. Остановился у широкого окна, за которым шелестела рыжая листва. — Что вы знаете о проекте «Сороконожка»? — спросил он, помолчав. — Я слышал, что они искали способ стабилизировать Экстремис, используя технологии Читаури. — Это детище Гэррета**. И с того момента, как я лишился суперсолдата, я очень в нем заинтресован. Гэррет утверждает, что достиг определенного успеха. Он вербует ветеранов-ампутантов... Я думаю, ему пора опробовать эти модификации на наших, верных Гидре людях. Вы слыхали о законах сохранения в физике? Если что-то убыло, то должно прибыть. Гидра по вашей вине потеряла Зимнего Солдата... Взамен вы станете Осенним. Мимо окна спикировал огненный лист. — Готов выполнять, — сказал Брок ровно. — Когда мне прибыть для... прохождения процедуры? Пирс обернулся, разглядывая его с искорками веселья. — Почему бы не сейчас, раз вам настолько не терпится, что вы уже здесь? Брок сглотнул: — Сэр, мне бы завершить кое-какие дела, предупредить, в конце концов, людей о моем отсутствии... Пирс шагнул к нему. Прищурил глаза: — У тебя нет дел важнее службы Гидре, Солдат. Брок рванулся было, стяжки впились в запястья, сзади замахнулся охранник, а потом с хрустом упала полная, непроглядная тьма, в которой не было ничего.