***
Образ мужчины раз за разом постепенно растворялся в сознании, затуманивался с приходом бодрости. Это давало еще один толчок к «расследованиям» внезапного происхождения и затухания этих портретов. Я все еще не могла понять, что это на самом деле: воспоминания или просто бредовые сны? Мозг в буквальном смысле спекался от этих мыслей, засорял заржавевшие шестеренки, которым и так каждое движение приносило невыносимую боль. Сегодня я, дай Бог, поспала часов шесть, и то благодаря какой-то бодяге от Сингера, от которой меня едва не вырвало сразу же. После нее же, кстати, и после «прекрасного» вчерашнего знакомства, освежившего память, я вспомнила детали нашей первой встречи: тогда я уже не была простым человеком, гуляющим автостопами, а с головой отдалась в охоту, «набивая руку». И знать не знала о том, что попаду в лапы какой-то твари-людоеда, и что за существо вообще пряталось в недрах шахт. Лишь после добродушный парень с милой улыбкой, разрезая веревки на руках и выводящий меня из шахты под успокаивающие слова, пояснил, что этих некогда людей поглотил каннибализм, заставлял терять человеческий облик и превращаться в монстра. Вендиго становились прекрасными охотниками, которые были сильнее и быстрее своих жертв. И как-то так вышло, что ничего более, чем секс, я не смогла предложить за свое спасение, да то и не удивительно — сбежавшая в неизвестность девчонка без копейки в кармане колесила по стране ради собственного удовольствия. Последнее ружье и то потеряла, оставшись лишь с потасканным пистолетом. А ведь все могло быть совершенно иначе. Мы временно обосновались во дворе и гараже Бобби, наблюдая за работающим Винчестером старшим, что сейчас находился под стареньким Кутлассом Кале 1978 года, прямо под палящим солнцем. Дин согласился покопошиться в моей машине под веселый смешок Сэма и изречение из разряда: «Жди лекцию по уходу за металлом и всей его составляющей, а еще он будет долго бубнеть о том, как ты не умеешь с ней обращаться». Так и было. — Так значит, ваш карманный ангел хочет найти Бога для разрешения сия конфликта? — Ага, — отозвался парень из-под машины и недовольно добавил: — Пока этот козлина греет свою задницу под солнышком и потягивает пина коладу, тут, между прочим, небеса разверзлись, и все ангелы с катушек слетели! Дин начинает распаляться, что-то звонко трескает, и он ругается. Я морщусь. — Да-да, ты рассказывал, — достаю из кармана джинс пачку сигарет и закуриваю, опершись на старую груду железа под пятой точкой. Вся эта новая информация наваливается камнями, что под воздействием друг друга стекаются в один большой булыжник и подталкивают остатки мозга вытечь через ушную раковину. Требуется время на обдумки, которого совсем нет. Размышляя над сказанным, тревога зарождается где-то глубоко в душе все активнее. Видно, как Сэм мнется при разговоре о Люцифере, потирая шею, и как Дин старательно пытается умыкнуть с темы. Да и Бобби вчера решил замять увлекательный диалог ровно в тот момент, как прозвучал мой очевидный вопрос, который все еще нуждался в ответе, и я должна его получить любым способом, даже если он ничего не даст по итогу. — Так это вы выпустили его? — выдыхаю в сторону младшего Винчестера тонким намеком. Он машет рукой, отгоняя дым. Сидя рядом со мной в такой опасной близости, будь готов ответить на любой вопрос, иначе… Тебя ими просто завалят. И отвертеться не получится. Точно поняв это, я слышу то, чего ждала: — Да, Алекс, — парень отставляет бутылку с пивом на самое ровное место рядом, и глядит прямо в глаза, — это я его освободил. Пытается прожрать дыру в моей голове. — Так, Сэм, — Дин буквально выныривает из-под машины и машет огромным гаечным ключом в нашу сторону, — мы уже обсуждали это. На этом диалог был окончен. Каждый думал о своем, погряз и отвлекся от реальности. Провозившись еще с час, Винчестер оповестил меня о готовности и о том, что будешь, как бы, должна, знаешь ли. Ничего другого я и не ожидала услышать, поэтому, молча проверив работоспособность машины, поблагодарила его за валяние в масле и ковыряние под капотом. Как никак, он мою задницу спас на ближайшие пару дней, пока в ней опять чего-нибудь не сломается по моей вине. Но это, в прочем, пока не так важно. Доверием ко мне здесь и не пахло. Да и странно бы выглядело, если бы оно все же было. Как никак, мы знакомы от силы сутки, и то с натяжкой, не считая старой «встречи». Бобби как-то упоминал в разговорах о существовании Винчестеров, но никогда не углублялся больше положенного, словно это и не стоило потраченного времени. Либо просто не хотел просвещать в это, ведь, не дай Бог, я бы вляпалась в тоже самое, верно? Но, кажется, уже вляпалась по самое не балуй. После звонка Руфуса с криком о помощи Винчестеры сорвались в Ривер Пасс, и их будто след простыл. Спустя мгновение Бобби снова звонят на один из телефонов. Он увлеченно беседует с одним из охотников, и, согласившись с чем-то, кладет трубку. Обращается ко мне с предложением, на что я лишь фыркаю, но не могу отказаться. Все-таки он тот, кто приютил меня в сложный период времени, и я обязана по гроб жизни этому человеку. Копание в книгах навевает ту еще тоску, из-за чего я в любое свободное время выхожу на перекур. Особо заняться было нечем, и я все же решаю поразвлечься с вервольфом в паре десятков километров от сюда. Если тот, конечно, не решит совершенно обратное. Сообщив об этом Сингеру и получив от него координаты, прыгаю в машину, на ходу захватывая баночку с холестерином. Зарычал мотор, и колеса с легким визгом двинулись вперед. Я не смогла бы похвастаться начитанностью в тех или иных аспектах или, чего еще хуже, заучиванием всего и вся, написанного чернилами, но я точно никогда не смогла бы держать оружие неопрятным, замызганным, в конце концов. Оно должно слепить глаза отблеском раннего солнца, словно алмаз в каменных закромах пещеры. И именно сейчас оно блестит, стоит глянуть в зеркало заднего вида, на небольшое пространство, удобно пересекающееся с багажником. Эта машина была выбрана не волей случая — в ней исключительно два свободных места: мое, и переднее пассажирское. Не любитель я попутчиков и автостопщиков, коим сама была раньше. Изучение сверхъестественного мира давалось тяжко — меня часто ловили, кидали, били, измывались любыми доступными способами, пока не произошло то, что до сих пор не укладывается в голове. Немыслимый провал в памяти и дрожь, бьющая по всему телу с невыносимой силой. В тот день я очнулась в лесу, со сбитыми часами на руке, что держались благодаря только одному зашарканному ремню, и паникой в мыслях. Что я такое? Точно сбежавшая со скотобойни, с кровью на руках и испачканной в грязи одеждой. Рваная, перебитая, и едва живая. Молила о помощи всевозможные небесные силы и шла, спотыкалась о каждый камешек, чувствуя, как слезы скатываются по холодной коже. А когда вернулась, меня было не узнать даже самой себе. Бобби так вообще подумал, что я мертва, потому и окатил святой водой, стоило переступить его порог с вовлекающими в объятья руками. Я рассказала ему все, что помнила, надеясь на помощь, но и он не смог ничего сделать. Перевернул всю литературу, пока я рассекала по штатам и пыталась найти хоть намеки на место, откуда пришла, но не было абсолютно ничего. Пытала, связывала, истязала и убивала. Это случалось со всеми, кто попадался на пути: демоны различных категорий, оборотни, вампиры, джины, и даже парочка божеств по счастливой случайности. Но никто не мог ответить на мои вопросы. Будто кто-то специально пытался скрыть всю информацию. Глаза прожигает. Голова болит и начинает клониться вниз, словно неведомые силы, вцепившись в виски, опускают ее на руль. Стукнувшись об него, я в миг подрываюсь и резко жму на педаль тормоза, едва не впечатавшись в столб. Боль рассеивается по телу с новой силой, затуманивая проблески мыслей и малейшие намеки на них. Хватаясь за голову в неестественном приступе, сжимая с силой, пытаясь побороть ощущения, меня занесло. В буквальном смысле этого слова. Ступая по влажной, липкой земле, чувствуя, как сознание на последнем волоске удерживается на гране между здравомыслием и желанием упасть прямо здесь, на чьи-то кости, и разреветься, я все еще контролирую себя. По крайней мере, отчасти. Нескончаемый лес, заедающий в голове, говорящий верить в происходящее, говорящий остаться здесь. Какой-то там человечишка никогда не найдет отсюда выход. Умри и прими свою судьбу, ничтожество. Синева глаз, проедающая пустоту внутри души. Сильные мужские руки, держащие столь крепко и жмущие к себе, что позавидовал бы любой трос, который привязал к куску камня над пропастью. И падаешь, падаешь… Истошный, истеричный вздох. В легких наконец ощущается воздух, когда меня будто выдергивают из чана с водой, до этого так усердно пытаясь утопить. Мне кажется, что мое тело готово обмякнуть и безвольно рухнуть. Я проехала большую часть пути, но неясный приступ заставил остановиться и просидеть, смотря в пустоту, минут так двадцать, чтобы попытаться прийти в себя. Но нужно ехать дальше, как никак, меня дожидается чистокровный вервольф, первый такой на моем опыте. Странно, конечно, охотиться на подобное днем, но и выбора нет. Выходя из машины напротив дряхлого дешевого бара на окраине города, меня охватывает чувство тревоги, когда тени зданий растягиваются на асфальте. Солнце прячется за тучами, и, нахально подмигнув, окончательно скрывается в серости неба. Негромко играет музыка явно не моего вкуса, пахнет людскими утехами и бодяжным пойлом. Прямо-таки пристанище для семи смертных грехов, не иначе. Поправив на себе наспех накинутую красную рубаху поверх темной футболки, я проверяю мобильник на предмет пропущенных, и, убедившись в их отсутствии, ухожу в сторону барной стойки. — Виски, — коротко бросаю бармену, мельком осмотрев гостей заведения. Замечаю парня, сидящего поодаль от остальных, примерно прикидываю дальнейшею обстановку и разом опустошаю стакан. Дальше все было только в его руках, мне же оставалось наблюдать, изредка проявляя попытки в заигрывании. Долго ждать не пришлось. — Такая молодая девушка и пьет виски, — с усмешкой протягивает, заказывая себе тоже самое. Хмыкаю. Повисло минутное молчание, которое я умело решила скрасить кокетством с недвусмысленными намёками на продолжение концерта. И так, Алекс, понеслась. Улыбаюсь, кивая ему в знак согласия пройти в место «потише», и мы направляемся в неизвестную сторону. Сталь клинка холодит продрогшую кожу на уровне бедра. Начинается мелкий дождик, вынуждающий продрогнуть. Заворачиваем в Богом забытый переулок. — Мы пришли, — расплывается в хитрой ухмылке, разводя руками, и подходит ближе, едва ли не вплотную. — Сейчас развлечемся. Возле мусорного бака с противным скрежетом роется крыса, истошно пищит, стоит второй подбежать к ней и вцепиться зубами в брюхо. Капли с глухим стуком ударяются об окна рядом стоящего здания, что готово в любое мгновение размякнуть в объятьях дождя и развалиться в труху и пыль. Парень оголяет увеличивающие в размерах клыки. Ногти превращаются в длинные острые когти, а глаза становятся похожими на волчьи. Наступает медленно, пробует тонкий вкус победы, смакуя языком. Стоит ему кинуться в мою сторону, как я ловко, без промедления, прокрутив серебряный нож в руке, вонзаю его в район сердца. Ни страха, ни злобы, ни сожаления. Лишь работа, и ничего более. Вскрик заставляет вздрогнуть всем телом и замереть на месте. Пульсация гулом расходится по перепонкам, взгляд мажется, расплываясь росчерками — лишь бы не снова... Девушка. Неужели подельница? Совсем еще молодая, а уже монстр. Какая досада. Будто в подтверждение моих слов она так же обращается, рвется остервенело, накидываясь с разбегу, не позволяя даже подумать о действии. Откидывает клинок в сторону и валит на побитый асфальт. Спина будто покрывается холодным потом от одной лишь мысли об возможной смерти. Сердце бьется сильнее, глухими стуками отдавая в ребра. Я совсем ничего не чувствую. Не считая, конечно, того, с каким усердием меня пытаются разорвать когтями, пренебрегая моими попытками отбиться. О подобном повороте событий по велению судьбы я почему-то не догадалась, да и информация была лишь об одном вервольфе. Никогда бы не подумала, что все кончится этим. Какой стыд. Становится тяжело дышать. Я уже ни черта не понимаю, что делаю и в какой последовательности. Только чувствую стекающую кровь по всему телу, которой и начинаю захлебываться. Пытаюсь подняться, но безуспешно — руки немеют, а тело перестает слушаться. В глазах начинает темнеть ровно в тот момент, как она неожиданно замирает, уставившись куда-то вверх. Вздох. А после яркая вспышка, оставшаяся отпечатком в тускнеющей памяти, и долгожданная встреча с темнотой.***
— Здравствуй, Алекс. Стоит голосу разорвать небытие, подрываюсь с кровати с безумной отдышкой и желанием высушить Марианскую впадину. Руки трясет, не проходящий шок обливается по всему телу, посылает картинки произошедшего несуразными кадрами. Смотрю на возвышающегося надо мной мужчину и глупо моргаю, приходя в чувства.