*** Маниса. Покои княжны Эмилии. ***
Постепенно наступал вечер, но еще не темнело — солнце продолжало ярко светить на небосводе, но немного ниже назначенного места. После полудня встретиться Мустафе и Эмилии не удалось, к сожалению — поступила какая-то жалоба судье, и тому пришлось обращаться к наследнику, с просьбой провести общественный суд. Это было и к лучшему — княжне нужно было побыть одной и подумать о том, как бы проучить Фатьму и утихомирить слухи, которые были не очень кстати. Или, стоит наплевать на них и вскоре, возможно, они сами забудутся и все пройдет само собой. — Гюль, — Эмилия, сидя на кровати и поглаживая рукой рысенка, что тихо мурлыкал на ее коленях, подозвала к себе служанку. — Да, госпожа. Вам что-нибудь нужно? — Поклонилась сербка. — Да, мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. Точнее передала мою просьбу кое-что сделать, а после, доложить мне. — Посмотрев на нее, продолжила княжна, видя, что Гюль кивнула. — Пусть поймают крысу, умерщвлят и красиво уложат в шкатулку к завтрашнему вечеру. — Но, госпожа…. Зачем? — Сглотнула сербка. — Фатьме Султан нужно преподнести приветственный подарок. — Ухмыльнулась девушка. — Главное, чтобы ребенка не было в покоях, проследи за этим. Малыш ни в чем не виноват. — Я постараюсь сделать все возможное, не пожалеете о своем решении? — Предпочитаю не жалеть о содеянном, ведь если бы я жалела о том, что уже давно прошло, то не смогла бы жить. — Пожала плечами Эми, аккуратно вставая и оставляя рысенка на кровати. Баюн открыл янтарно-зеленые глаза и недовольно покосился на хозяйку, которая только что его оставила одного, собираясь уйти. Тогда, рысенок спрыгнул с кровати и очень быстро переместился к княжне, беря в зубки кусочек ее платья, будто останавливая. Прислужницы тихо захихикали, что не понравилось животному, но он продолжал держать в зубах ткань платья, пока его не подняла на руки Эмилия, почесав за ушком. — Баюн, я скоро приду, тебе придется остаться в покоях. — Ты куда-то намеревалась уходить? — Дверь открылась, и на пороге, показался шехзаде Мустафа с заложенными за спину руками. Джансу и Гюль поклонились, не спеша, покидая комнату и оставляя влюбленных голубков наедине. Княжна улыбнулась неожиданному появлению Мустафы, но была рада, что тот пришел к ней — она приблизилась к нему и обняла, почувствовав теплые руки на своей талии. Рысенок ловко отпрыгнул от хозяйки, отходя подальше от престолонаследника, но в тоже время, оставаясь рядом возле Эмилии. — Я не ожидала тебя увидеть, думала, прийти самой. — Улыбнулась княжна, когда Мустафа поцеловал ее лоб и губы. — Неужели я не могу сам прийти к своей возлюбленной? — Усмехнулся он в ответ, переведя взгляд на маленького рысенка, который будто с подозрением, сверлил его взглядом. — Защитника себе завела. — Точно. Жаль только, что он не убережет меня от всего. Ты уже слышал, что происходит, верно? — Вести быстро расходятся. Особенно во дворце. — Кивнул шехзаде Мустафа. — Они были наказаны за свое поведение — каждая. И, во избежание подобных ситуаций, я предлагаю объявить официально о наших отношениях. Что ты думаешь по этому поводу? — Мустафа, я тоже не хочу, чтобы такое повторялось, но давай пока не будем заявлять о нас сейчас. Мне бы хотелось для начала обычных отношений, без всякого официоза и ему подобного. — Знал, что ты так ответишь. — Ты не против? — Удивилась княжна. — Конечно, нет. Безусловно, мне бы хотелось, чтобы о наших отношениях знали все, но твое слово важнее. — Они прошли к мягкому дивану, устроившись на нем, друг напротив друга. Наследник, как только девушка села перед ним, начал что-то доставать из кармана и потом, улыбнувшись, дал знак Эмилии повернуться к нему спиной. Княжна, еще больше удивившись, покорно развернулась к возлюбленному спиной. Уложив волосы на одну сторону, Мустафа опустил на женскую шею красивый кулон в виде красного тюльпана с зелеными лепестками, который держался благодаря серебряной цепочке, увенчанной маленькими изумрудами, как листья тюльпана; после чего, легонько коснулся губами нежной женской кожи на плече. — Мустафа… — Эми дотронулась руками к холодному украшению, красующемуся на ее шее, и повернулась лицом к наследному турецкому принцу. — Оно прекрасно… Ты сам его сделал? — Конечно. Захотелось подарить тебе что-то особенное, вот и пришла задумка. — Улыбнулся шехзаде, когда валашка порывисто обняла его, обвив руки вокруг шеи. — Рад, что смог поднять тебе настроение. — А я рада, что мне достался такой возлюбленный. — Лукаво прощебетала княжна в ответ, немного отстранившись. — Ты всегда занят государственными делами — успеваешь отдыхать хоть немного? И когда ты успел сделать этот кулон? — По отведенному взгляду и шутливой улыбке, девушка догадалась. — Ты не спал ночью? — Просто немного задержался, работая по вечерам. — Попытался оправдаться Мустафа. — Нельзя так отощать себя и свое здоровье, — поджала губы девушка, смотря на любимого. — Обещай, что больше не будешь засиживаться допоздна. — Обещать не могу, но буду делать все возможное — это могу обещать. — Я запомнила. — Благодарно улыбнулась валашская княжна. Они решили поужинать вместе. Вкусные и ароматные блюда были очень быстро приготовлены и преподнесены шехзаде и его избраннице. Все то время, как накрывали столик на маленьких ножках и раскладывали вокруг него тахту, служанки из гарема строили шехзаде глазки, двигались плавно и тихо, стараясь привлечь мужское внимание, но он их будто не замечал, разговаривая и смотря только на иностранную госпожу, которая краем глаза подмечала поведение рабынь. Ей оно очень не нравилось и даже действовало на нервы, но она сдержала себя и не стала ничего говорить, пока те не удалились, оставив господ одних. — Так всегда происходит? — Спросила она, присаживаясь на мягкую тахту вслед за Мустафой. — Ты про что? — Не понял шехзаде Хазретлери, но по красноречивому взгляду любимой он понял и ответил. — Да, всегда так. — Девушка кивнула, поведя бровью и надпивая с серебряного стакана кисло-сладкий шербет — с самого своего приезда, Эмилия отметила, что турки очень вкусно готовят. Особенно сладости и шербет. Престолонаследник рассмеялся, смотря на женскую реакцию. — Если ты не заметила, то в их сторону я даже бровью не повел — смотрел только на тебя, и буду смотреть. Девушка немного смутилась, но была довольна ответом и с высокомерно-победной улыбкой принялась за ужин, пока шехзаде Мустафа умилялся и смеялся одновременно, не находя в себе сил не шутить свою «валькирию» по поводу ее маленькой ревности. Так быстро пролетел вечер — довольная, веселая и немного уставшая за день пара попрощались на позитивной ноте, и наследник ушел к себе, когда полумесяц уже был высоко на темном небосводе. Прислужницы убрали столик и унесли посуды с опустевшими тарелками и блюдами, полностью убрав покои, а Джансу и Гюль подготовили баню для своей госпожи, помогая ей принять ванну. Окрыленная Эми совсем позабыла о том, что купалась всегда сама, позволив верным служанкам помочь и их изумленные лица с вытянутыми вверх бровями, заставили ее немного растеряться. Девушки уверили, что просто не ожидали увидеть подобного и извинились перед княжной, продолжая наносить масла на ее кожу, стараясь сильно не рассматривать имеющиеся шрамы. Уже улегшись спать, Эми продолжила рассматривать украшение, подаренное Мустафой, исскустно сделанное им самим. Тюльпан был символом Османской империи, и значил у них очень многое — мир и спокойствие. А на языке цветов — признание в любви, и султаны или шехзаде дарили ткани или украшения своим возлюбленным именно с изображением тюльпана. Это уже поведала ей Гюль-хатун, когда наследный шехзаде вернулся в свои покои. Валашской княжне было безумно приятно и тепло на душе, и с этой же теплотой, она мирно заснула, проспав до самого утра. Следующий день также прошел довольно тихо — девушки из гарема работали, не покладая рук и сил на разговоры не хватало, ведь их лишили ужина и завтрака, завалив работой. Некоторые из них были в саду, рассаживая растения и подметая многочисленные дорожки. Гюльшах-хатун лично следила за всем. Единственное, что огорчило княжну, так это отъезд Айбиге вместе с шехзаде Мехмедом, их сыном и Бихруз Султан. Крымчанка уверяла, что сама бы хотела еще ненадолго задержаться, но Мехмед должен был возвращаться в санджак Конью, ведь нельзя была оставлять его на долгое время. Поэтому, было решено вместе позавтракать, и когда «валькирия» Мустафы шла по коридору в сад, то встретила Фатьму Султан, которая остановилась перед ней с высокомерной улыбкой. — Вот уже день прошел, а ты все никак не исполняешь свое обещание. — Заметила султанша, сверля взглядом украшение в виде тюльпана на шее валашской госпожи. — Что, смелости не хватает мне что-то сделать? — О, теперь ты так себя успокаиваешь, что же, пусть. — Улыбнулась в ответ Эми, видя, куда направлен взгляд хорватки. — Красивый кулон, не так ли? Слышала, тюльпан это символ династии Османов и его дарят только тем, кого выбрало сердце шехзаде или султана. — И, что ты хочешь этим сказать? — То, что у тебя ничего подобного никогда не замечала. А что касается моего обещания, знай — я всегда выполняла то, что говорила. А сейчас, мне пора — нет времени разговаривать с тобой. — Когда Эмилия уже прошла на несколько шагов дальше по мраморному коридору, то услышала едкие слова, брошенные Фатьмой ей вдогонку. — Ты ведь говорила, что никогда не примешь устои гарема, никогда не станешь такой, как мы, но что я вижу — ты прекрасно вжилась в наш мир. Что же изменилось, а? — Я полюбила. — Развернувшись и посмотрев на султаншу, ответила княжна. Та плотно сжала губы, но не спешила заканчивать разговор. — Пусть ты и чувствуешь здесь себя, как рыба в воде, но для всех, ты будешь здесь чужой. Ты ведь даже не приняла ислам — не сможешь пойти на это. — Когда до этого дойдет, я не замешкаюсь ни на секунду, приму веру, которая близка Мустафе. И пусть, я останусь чужой для всех, но для него я всегда буду своей. Всегда. Сказав эти слова, княжна больше не оборачиваясь, скрылась за поворотом коридора, а мать шехзаде Абдуллы продолжала некоторое время стоять на месте, смотря на опустевший коридор. Фатьма Султан думала, что сможет сломить соперницу, но того, что она уже сделала, было мало. Действовать сейчас, идя на поводу у эмоций, было нельзя и пока что, она примет поражение, проглотит обиду.*** Сад. Мраморная беседка. ***
На мягкой тахте, разложенной вокруг круглого стола с невысокими ножками, сидели крымская и валашская принцессы. Девушки разговаривали, договариваясь о том, что будут часто писать друг другу, и, как Эми обещала, она отправит Айбиге одну из картин, которые нарисовала во время холодной зимы. — Какое красивое. — Айбиге с интересом рассматривала украшение на шее подруги. — Мне так радостно смотреть, что у вас с Мустафой все хорошо, я очень счастлива за тебя. — Спасибо, Айбиге. Я надеюсь, что и ты будешь счастлива. — Улыбнулась в ответ Эмилия. — И все же жаль, что уже пришло время прощаться, буду скучать по нашим прогулкам и разговорам. — Даст Аллах — свидимся скоро. По дороге в сад, шли шехзаде Мустафа и шехзаде Мехмед — руки обоих были заложены за спину, а на лицах была сосредоточенность в разговоре и серьезность. Они что-то обсуждали и, судя по всему, что-то важное, но, когда мужчины приблизились к столу, то на их губах заиграла улыбка и они, присели возле своих спутниц. — Мехмед, брат Мустафа, вы выглядели сосредоточенными в разговоре, что-то произошло? — Поинтересовалась племянница покойной Валиде, когда прислужницы накрыв стол, оставили господ наедине, немного отдалившись от беседки. — Не то, чтобы что-то серьезное, но обсудить стоило. — Кивнул Мехмед — на его лице отразилась некая грусть. — Повелитель прислал гонца рано утром, отдал приказ о подготовке к военному походу. Мехмед на сей раз в Конье остается, не отправляется вместе с отцом, а мне было велено возвращаться в столицу, помогать с подготовкой. — Старший сын султана тоже был немного недоволен решением отца. — Чем же вызвано недовольство решением падишаха? — Решилась спросить княжна, смотря то на Мустафу, то на Мехмеда. — Мехмеда довольно редко берут в походы, а я не пропустил почти ни одного из них. — Пояснил Мустафа, посмотрев на младшего брата. — Мне бы хотелось хотя бы в этот раз остаться в столице или в санджаке, закончить все дела здесь, а Мехмеду все же было бы неплохо набраться военного опыта. — Ничего страшного, брат, я в порядке и совсем не в обиде на Повелителя, если он так решил, пусть так и будет. — Отмахнулся Мехмед. — Нет, брат, я поговорю с отцом и ты отправишься вместе с ним — это мое последнее слово, закончим на этом. — Ответил главный престолонаследник, не желая больше обсуждать этот вопрос. Девушки лишь переглянулись между собой, пожав плечами и принимаясь за завтрак. Шехзаде мало говорили и отвечали сухо, предоставляя слово княжне Эмилии и Айбиге Султан. Когда время пришло прощаться, то братья обнялись между собой, и Мехмед запрыгнул в седло вороного коня, а Бихруз Султан вместе с внуком и невесткой сели в карету, поблагодарив Мустафу за проявленную гостеприимность. Вот карета, окруженная стражей, и лошадь с Мехмедом скрылись из виду, и Эми с Мустафой остались стоять в саду. — Пройдемся? — Предложил мужчина и девушка согласно кивнула, положив свою руку на предложенный локоть шехзаде. Они медленно шли по тропинке и молчали, смотря только вперед. Они не чувствовали никакого дискомфорта или неловкости, нет, им было вполне себе спокойно вот так просто молча идти, чувствуя тепло рук. — Мустафа, — первая нарушила тишину девушка, посмотрев на мужчину; он тоже взглянул на княжну с вопросом в глазах. — Если Повелитель все же не позволит тебе остаться в санджаке или столице, ты отправишься с ним в поход, верно? — К сожалению, да, так и будет. — И тогда, мы расстанемся на долгое время. — Они остановились и посмотрели друг другу в глазах. — Не думай о плохом, не нагружай себя лишними беспокойствами. О ком, о ком, а обо мне точно волноваться не стоит. — Улыбнулся шехзаде. — Стоит. А что если что-то, да и произойдет, а? Что тогда? Если опять на твою жизнь будет совершено покушение, и тогда…. — Я смогу себя защитить. И тебя тоже. — Тогда, пообещай мне, что будешь часто писать письма и вернешься живым и невредимым. — Княжна подошла к Мустафе вплотную и обняла его, после чего, почувствовала и его руки на своей талии и спине. — Скажи мне, что даешь слово. — Я даю тебе слово. Они еще прошлись немного по саду, держась за руки и ведя непринужденную беседу, а после, наследник вернулся к своим делам, ведь уже послезавтра утром, им нужно было отправляться в столицу. Княжна написала письмо Гелене, оповещая о том, что они с шехзаде возвращаются в столицу послезавтра, и приказала Гюль потихоньку собирать ее вещи с завтрашнего дня. Также, было решено, что Хандан-хатун и Фатьма Султан вместе с детьми остаются в Манисе — им незачем ехать в столицу, да и мучать детей в долгой дороге, которую сопровождало солнце, Мустафа не хотел. Эмилия была даже рада, что мать шехзаде Абдуллы остается в санджаке, а та же, наоборот, была недовольна решением престолонаследника, но перечить — не смела. Приказ валашской княжны был выполнен — крысу изловили и умертвили, после чего, уложили в шкатулку, плотно ее закрыв. Как раз, подвернулся удобный случай: Мустафа решил провести вечер в окружении детей, а это значило, что Нергисшах и Абдулла будут у него в покоях, а матери останутся дожидаться детей у себя в комнатах, пока их няни приведут детей. Но целью Эмилии была именно хорватка Фатьма, поэтому, она сосредоточилась на ней. По наступлению вечера, княжна отправила Гюль передать «подарок», но сказала, чтобы сделала это не сама сербка, а кто-нибудь из других девушек, дабы не было подозрений. Гюль была должна лишь посмотреть на реакцию высокомерной султанши и после рассказать Эмилии про нее.*** Покои Фатьмы Султан. ***
Фатьма стояла у зеркала, расчесывая свои волосы, а двое ее служанок поправляли красивое платье, ярко-красного оттенка. Султанша планировала самостоятельно пойти и забрать сына, а после, если получиться, остаться у шехзаде на ночь, ведь сегодня, была ночь четверга — священная ночь, и ее проводили с главной наложницей. И именно ею Фатьма пока что и считалась, ведь была матерью первого шехзаде. — Я должна быть неотразимой, Джевхер. Шехзаде должен быть так очарован, что забудет о существовании этой княжны. — Приговаривала она, но замолчала, услышав стук в дверь. Девушка кивнула служанке и та открыла двери, пропуская внутрь одну из девушек гарема с резной шкатулкой в руках. — Госпожа, мне было велено передать Вам это. — Поклонилась рабыня. — От кого подарок? — Удивилась Фатьма Султан, но наложница промолчала, и тогда, Джевхер-хатун сделала предположение. — Может, это Вам шехзаде Хазретлери прислал, госпожа? Пока служанка и ее госпожа разговаривали, Гюль успела подойти и притаиться у дверей, смотря за происходящим в щель, после того, как одалиска вышла из покоев. Сербке было немного страшно, но она уж очень прониклась и привыкла к своей хозяйке, и как она, не могла простить оскорбление. Да и пути назад уже не было — шкатулка с «подарком» уже была у своей получательницы. Гюль внимательно наблюдала за тем, что делала и слушала то, что говорила Фатьма Султан. Хорватка, прежде чем открыть шкатулку, отослала Джевхер-хатун в комнатку для служанок, со словами: — Я хочу одна открыть подарок. Прислужница улыбнулась и покорно удалилась, оставляя госпожу одну в комнате. Госпожа, чье имя означало радость, опустилась на мягкий диван, поставив шкатулку на колени и выдохнув, стала медленно открывать крышку, мысленно мечтая примерить украшение, которое могло там находиться. На ее лице была улыбка, но как только шкатулка оказалась открыта, кожа побледнела, и в покоях поднялся крик. Сам ларец был отброшен на пол, и мертвая крыса вывалилась на дорогой ковер. Прислужницы из своей комнатки выбежали на поднявшийся крик, и сами завизжали, увидев труп грызуна. Задание Гюль было выполнено, и она, быстро и тихо решила вернуться к Эмилии, пока на женские визги не сбежались евнухи.*** Покои княжны Эмилии. ***
Сербка, как только вернулась, пересказала все, что происходило в покоях хорватки. Джансу стояла в стороне — она не очень одобряла поступок валашки, но перечить, не смела, все же, той нанесли оскорбление. Да к тому же, нанесла оскорбление какая-то рабыня, пусть и мать сына старшего престолонаследника. Как только Гюль замолчала, Эми довольно усмехнулась и тихо, но победно рассмеялась. — Как жаль, что я не видела ее лица. — Протянула девушка, поглаживая на своих коленях рысенка Баюна, который точно также смотрел на Гюль — будто понимал, о чем идет речь и что только что произошло. — Госпожа, Вы не боитесь, что она нажалуется на Вас шехзаде? — Осторожно поинтересовалась Джансу, подавая голос. — Конечно же, она это сделает, я в этом уверена. Но, так она сама и попадется в ловушку, что та крыса — я ведь не просто так ей подарок послала, верно? — Возможно, стоит раньше подойти к шехзаде Хазретлери? — Предположила Гюль-хатун. — Не будем спешить — когда скажет, тогда и я подоспею. Да и Мустафа сейчас со своими детьми, не станем портить вечер. — Отмахнулась княжна. Ночь и вечер прошел для Эмилии спокойно — она насладилась расслабляющим массажем с ароматными маслами, сидя в теплой воде, налитой в ванну и выстоянной в цветках роз и гибискуса. После водных и приятных процедур, девушка успела добавить некоторые детали к портрету Мустафы, о котором он и не подозревал, а также, немного углубиться в местную литературу, и княжна могла с уверенностью сказать, что поэзию, что она успела прочитать, довольно неплоха. А вот с утра пораньше, княжне пришлось собраться и отправиться к Мустафе — Фатьма уже рассказала о вчерашнем происшествии.*** Покои шехзаде Мустафы Хазретлери. ***
Фатьма в нежно-бежевом платье, вышитое золотыми нитями, стояла за спиной Мустафы в нескольких шагах от него. Ее лицо выражало лишь страх, а в мыслях было ликование и чертик на ее плече так и радовался, нашептывая приятные слова на ухо. Наследник внимательно слушал ее, не перебивая, и даже поглаживал по спине, успокаивая, но мысли Мустафы занимал лишь поступок возлюбленной княжны. Он догадывался, что Эмилия способна на такое, но также понимал, что просто так она бы не поступила. Наложница не рассказывала Мустафе ничего, кроме того, что ей прислали мертвого грызуна в ларце, и говорила, что именно валашская гостья сделала это. Двери открылись, и в просторную комнату, вошла тонкая, и в тоже время, величавая женская фигура. На Эмилии было платье изумрудного оттенка, украшенное золотыми узорами, украшениями и короной; за ней тянулся тонкий шлейф духов, а волосы плавными волнами спадали на плечи и лопатки. Валашская княжна в этом наряде очень походила на госпожу Османской империи, и корона только усиливала этот эффект. Княжна с достоинством, приветственно кивнула Мустафе, даже не взглянув в сторону Фатьмы, что ее немного задело. — Мустафа, доброе утро. Ты хотел видеть меня. — Проговорила Эми и на ее губах скользнула простая и неширокая улыбка. Видя сосредоточенность и серьезность в лице любимого — посерьёзнела и сама девушка. — Полагаю, тема разговора будет о моем «подарке» Фатьме Султан. — Если это возможно назвать подарком. — Кивнул Мустафа, немного приблизившись к своей «валькирии» и заглядывая ей в глаза, будто отыскивая в них оправдание ее выходки. — Какова причина твоего поступка? Это могло причинить вред моему сыну, если бы он был там. — Шехзаде Абдуллы не было в покоях, и я об этом знала. Если бы, ребенок был в комнате, я бы ни в коем разе не совершила то, что совершила. — Спокойно ответила Эмилия, бросив мимолетный взгляд за спину мужчины, на Фатьму. Та стояла, выпрямившись, и на ее лице была заметна ухмылка, как и в карих глазах. — Ты подвергла опасности мать наследника, и думала, что останешься безнаказанной? — Послышался голос хорватки. — В какой бы ситуации не оказалась мать наследника, она обязана уважительно относиться к той, кто стоит выше нее по иерархии. — Холодно ответила княжна. — Иначе, как можно доверить женщине воспитание ребенка, когда она сама не знает азов дворцового этикета? — Шехзаде.! — Мустафа поднял руку, призывая к молчанию, смотря на обоих девушек, стоящих по бокам от него. — Фатьма, княжна Эмилия права — чтобы ни случилось, ты должна соблюдать субординацию. Попроси прощения, и больше не совершай подобных ошибок. — Спокойно, но убедительно говорил старший престолонаследник. Фатьма обиженно и умоляюще посмотрела на своего господина, но под холодным взглядом, сдалась, процедив: — Прошу прощения, такого больше не повториться. Будьте уверены. — Шехзаде Хазретлери, если уж до этого дошло, то Фатьма-хатун должна попросить прощение не только за неуважительно отношение ко мне, но и за нанесенный вред Вашему и моему авторитету, — Эми с ухмылкой посмотрела на хорватку, которая поняла, о чем говорила соперница. — Пусть она сама соизволит рассказать, что я имею в виду, иначе, это сделаю я. — Фатьма, о чем говорит княжна? Не молчи, рассказывай — правда рано или поздно выйдет наружу. — Посмотрел на бывшую любимицу, Мустафа. «Черт!» — подумала про себя мать шехзаде Абдуллы, чувствуя, что ее загнали в угол. Словно крысу. Какое мерзкое и неприятное чувство. Делать было нечего, и пришлось рассказать о том, что же сотворила Фатьма. Брюнетка видела, как одна за другой эмоции сменялись на лица возлюбленного господина, видела, как его кулак плотно сжался, а на лице заходили желваки. С мокрыми глазами, Фатьма пала на колени и умолять Мустафу о прощении, стараясь поцеловать подол его кафтана, но наследник лишь отступил на шаг, презрительно смотря на одалиску. Эмилия, хоть и была рада своей победе, но не стала смотреть на унижения соперницы, гордо выйдя на балкон, оставляя любимого наедине с Фатьмой, дабы тот дальше сам разобрался, как поступить и какое наказание вынести. Возможно, княжна и поступила неправильно, но она не чувствовала вины за содеянное. Ни капли. Задумавшись о чем-то своем, девушка не заметила, что мужчина уже вернулся, и поняла, что на балконе уже не одна, когда Мустафа обвил руками ее талию и поцеловал макушку. — Не нужно было делать этого. — Произнес он, вдыхая запах женских волос. — Я не могла так просто оставить нанесенное нам оскорбление, это ведь, касается нас обоих. — Устало ответила Эми, повернувшись лицом к Мустафе. — Ты могла просто все рассказать мне. — Тогда, ко мне относились бы потом также, как и сейчас — такие события повторялись бы, и проблем становилось бы только больше. Особенно у тебя. — Мои проблемы только мои, а твои, какими бы они ни были, тоже становятся моими. Услышала меня? — Он аккуратно приподнял подбородок, заставляя девушку заглянуть ему в глаза. — Хорошо, но с одним условием, — с ухмылкой ответила Эмилия, смотря на Мустафу и утопая во тьме его взгляда. Наследник вопросительно выгнул бровь, ухмыльнувшись. — Я не буду оставлять безнаказанным неуважение, оскорбление или что-то подобное. Никому, даже если это будет одна из твоих наложниц или товарищей. — Никто и не просит тебя мириться с этим. — Кивнул наследник. — Я не позволю.***
Престолонаследник и валашская княжна вернулись в сердце османского мира — Стамбул, во дворец Топкапы. Конечно, отъезд пришлось немного отложить по просьбе Мустафы у отца — еще некоторые дела нужно было уладить в санджаке Сарухане. В эту неделю, влюбленная пара почти не виделась, но княжна, как ни странно, подружилась с Хандан-хатун и ее с Мустафой шестилетней дочерью — Нергисшах Султан. Девочка была активной и веселой личностью, внешне была похожа на красивую мать, а вот характер отличался и больше походил на натуру отца-шехзаде. В один из дней, княжна шла рядом с Хандан-хатун, ведя светскую беседу на отвлеченные темы, пока черкешенка не упомянула Фатьму. — Вы правильно поступили с Фатьмой Султан, указав ей ее место. Она заслужила свое наказание. — Шехзаде Хазретлери запретил наложнице видится с сыном, отдав Абдуллу на попечение нянь, и только раз в неделю мальчика приносили к его матери, запертой в покоях. — Фатьма слишком много о себе всегда думала. — И все же, разлучать мать с ребенком немного жестоко. — Качнула головой Эми, продолжая мягко ступать по садовой дорожке, пока Нергисшах бежала где-то впереди. Разговор между девушками продолжился, но услышав детский крик и плачь, прекратился. Дочь старшего шехзаде прицепилась за подол платья и упала, содрав кожу на ладошках и немного ушибив коленки. Девочка заплакала от боли и растерянности, но сама встала, пока Хандан крутилась возле дочери, стараясь успокоить. — Как у тебя так хорошо получилось обвязать мои коленки и руку? — Спросила успокоившаяся Нергисшах, сидя на кровати в лазарете и оглядывая свои повреждения. — Они совсем не мешают. — Я, как и ты, часто падала в детстве, вот и научилась. — Улыбнулась княжна, вставая с корточек. Быстро пробежало и лето. Валашская госпожа рассказала своей няни о своих отношениях и любви с престолонаследником, поделившись с ней своей радостью. Гелена была на седьмом небе от счастья, наблюдая за светящейся воспитанницей, но посоветовала быть осторожнее и вручила пузырек с травами, предотвращающими беременность… Эми тогда очень смутилась, хоть и иногда представляла их первую ночь, которая когда-то да будет. Мустафе удалось уговорить отца, чтобы Мехмед отправился в этот раз в военный поход, а он останется в столице, но будет готов приехать при первом же зове. Султан долго думал, но все же согласился в этот раз взять Мехмеда с собой, а старшего сына решил оставить регентом государства, когда начнется война. Махидевран Султан была рада назначению и горда за сына, что даже устроила праздник в гареме с музыкой, танцами и вкусными угощениями. Александр и его «Тени» исправно выполняли приказ княжича Владимира, и вскоре, по некоторым городам Турции пробежался слушок о близости главного престолонаследника с иностранной княжной из подчиненного княжества. Слухи распространялись с ужасающей скоростью и вскоре дошли и к Стамбулу. Эти новости обсуждали все — начиная от простых наложниц и простолюдин, заканчивая высокопоставленными чиновниками, точнее их женами. Супруга султана была недовольна происходящим и говорила с сыном по этому поводу, даже попыталась повлиять на мужа, но Сулейману было не до каких-то слухов и он продолжал игнорировать их, занимаясь политикой и подготовкой к войне с Италией. А обсуждение матери и сына заканчивалось лишь ссорой или небольшим скандалом. — Мустафа, пойми, что ваши отношения строят тебе и твоему будущему угрозу. — Говорила черкешенка-султанша. — Мы отправим ее домой, и, как говориться, с глаз долой — из сердца вон. Ты ее забудешь и больше не вспомнишь. — Валиде, — Мустафа с предупреждением посмотрел на мать. — Я не вижу своего будущего без нее. Когда закончиться война, а может и раньше, я сделаю княжне предложение и мы заключим никах, и это мое окончательное слово. Султанша видела решимость в глазах и действиях сына, поэтому оставила попытки образумить его. «Он ее и правда, любит» — думала она, сидя на диване на веранде и смотря в темное небо. Наследник все же объявил отцу-Повелителю о том, что он и Эмилия любят друг друга, и не собираются расставаться, но к никаху она еще не готова, вдобавок, идут приготовления к походу, казна может быть слишком опустошена. Эмилия понимала, что даже если будет объявлено официально об их с Мустафой отношениях, слухи не прекратятся, а только усилятся и будут больше обрастать выдумками, переходя из уст в уста. Поэтому, решила немного повременить, упросив и возлюбленного этого не делать. Наследник, хоть и согласился, но девушка видела, что тот немного недоволен, решив это не показывать и не говорить.*** Княжество Валахия. Замок. ***
Широкоплечий со средним ростом парень с темными волосами и карими глазами шел по коридору. На парне отлично сидел дорого вышитый кафтан, белая рубашка, вышитая золотыми нитями и темные штаны. Это был младший сын князя — княжич Николай. За окном уже была осень, которая не радовала людей теплыми деньками, очень даже наоборот — дождями и прохладным ветром. По всему княжеству ходили разговоры о старшей дочери князя, и то, что слышал Николай с княжной Теодорой, очень не нравилось, и сделать они ничего не могли. Именно поэтому, Николя решил обратиться к отцу с вопросом и просьбой все объяснить, ведь отказывался верить тому, что говорят. Парень четырнадцати лет подошел к двери в кабинет отца, и слуги, стоявшие у дверей, поклонились и отворили их, пропуская княжича в просторный кабинет — обставленный со вкусом и холодным расчетом. Князь сидел за столом, что-то читая и переписывая, и даже не обратил внимания на вошедшего сына. — Великий Князь, отец. — Николай поклонился и стал ждать, пока Басараб посмотрит на него и пригласит сесть. — Николай? Проходи, садись за стол. — Бросил взгляд Князь на сына, после того, как тот опустился на оббитый бархатом стул. Мужчина отложил документы и уставился на подрастающего второго сына, а тот, в свою очередь, на стареющего отца. Князь Басараб выглядел довольно бодро и сосредоточенно, если сравнивать с тем состоянием, кое было у него год назад, когда Эмилия только уехала в Османскую империю. — Удивлен, что ты пришел ко мне, Николай, в такой ранний час. Так, какова причина? — Отец, Вы ведь знаете, что я никогда ни о чем Вас не просил, но сейчас считаю, что имею право требовать объяснений. — Князь ухмыльнулся и хмыкнул, не ожидав такого от младшего княжича. Басараб первый кивнул, позволяя говорить дальше. — Это по поводу моей старшей сестры, княжны Эмилии. То, что о ней говорит всякий сброд — неприемлемо. Уверен, что и Вы слышали это, но ничего с этим не сделали. — Княжна — взрослая женщина, совершеннолетняя, к тому же, и я ей не нянька какая-то, чтобы решать все ее проблемы. — Но Вы — ее отец. — Княжич Николай, — мужчина осадил сына тяжелым взглядом, продолжая говорить. — Если бы это касалось тебя, тебя позвали бы, не так ли? Этого не было сделано, следовательно, тебя это не касается. — Отец, Вы забываете, что Эмилия — моя сестра, и все, что касается ее, касается и меня! — Не смей говорить со мной подобным тоном! Ты забываешься, кто стоит перед тобой, так напомню — Великий Князь, управляющий княжеством Валахия. — Он вскочил со стула, ударив по столу кулаком и сверля княжича свирепым взглядом. — Больше не говори подобным образом с вышестоящими и не влазь туда, куда не велено. Возвращайся к себе. Княжич Николя покорно встал и поклонился, начиная уходить. Паренек обернулся лишь раз — стоя у двери — и, закрыв двери, больше не видя и не желая видеть родного отца. Прежде чем пойти к себе, Николай отправился к Теодоре, дабы рассказать о том, что произошло в отцовском кабинете, встретив по дороге княжича Владимира, который судя по всему, направлялся к князю. Князь Басараб первый встал лицом к окну, смотря вдаль — после удара раскатистого грома, с пасмурных туч, как из ведра, полил дождь. Мимо пролетела молния, и в ту же минуту, в кабинет государя вошел Владимир, и его шаги с гулом разносились по помещению. Почтительно поклонившись отцу, старший княжич принялся ждать, пока Басараб не заговорит. — Сплетни — твоих рук дело? — Холодно спросил Князь, не оборачиваясь и продолжая смотреть в окно. — Откуда узнал об особых отношениях наследника Османского престола и княжны Эмилии? — У меня имеются свои методы находить информацию. — Спокойно ответил княжич, скрыв правду. — Ход опрометчив, но лишь наполовину. — Наконец, Басараб первый обернулся и с ухмылкой посмотрел на сына. — Наконец она принесет пользу своему государству и семье. — Что Вы задумали, отец? — Насторожился Владимир, сузив брови и недовольно поджав губы — явно то, что задумал отец, не было в планах старшего княжича. — Я напишу княжне письмо, а ты — его отправишь. Раз уж так вышло, воспользуемся ситуацией и получим в зятья самого главного наследника Османов. Если будет заключен между ними брак, то тогда, у нас будет множество преимуществ, и соседние государства потянуться к союзу с нами, мы станем могущественнее, чем сейчас. — Конечно, Великий Князь. — Он ухмыльнулся так же, как сделал это и его отец — как только он не додумался до этого раньше? Их зловещий хохот эхом раскатился по кабинету, исчезая у самых дверей.